Drowning

Гастон конченый идиот. Это Луи понял ещё в детстве, когда его брат швырялся собранием Дюма в их борзую — её, в отличие от Гастона, Луи любил. Но собаку их отец тем же вечером пристрелил на заднем дворе, а Луи прилетело от матери за то, что не разъяснил брату, как именно этот суровый мир относится к даунам. У Гастона остался шрам на предплечье, Луи же понял ещё кое-что: ему не повезло. Ну и, для справки, вряд ли когда-нибудь повезёт. За шестнадцать лет можно было бы и привыкнуть вообще-то, но пока с принятием возникали проблемы (если не считать принятие косяков и батарей лицом). Учиться Луи никогда не любил, так что последние полчаса он провёл в школьном туалете, развлекаясь попытками остановить кровь, хлещущую из его опухшего носа, единственной влажной салфеткой, которую он нашёл в своём рюкзаке. Он в очередной раз сделал большую мысленную пометку: заказать для Гастона и его отбитых прихлебателей-второгодок какой-нибудь особенно несчастный случай в ближайшем будущем. Да, и выблюдка Кончини заодно. Это будет первым в списке того, что он сделает, как только вступит в наследство, и это определённо будет лучший день в его жизни. — Эй, привет! Ты в курсе, что это женский туалет? Ммм, отлично. Только свидетелей ему и не хватало. — У меня п-п-проблемы поважней, — огрызнулся Луи, надеясь, что та-на-кого-ему-глубоко-положить решит, что он заикается из-за разбитого носа, а не потому, что психотерапевт, к которому мать таскает его семь лет подряд, бесполезный мудозвон. — Тебе помочь? — Просто оставь меня в покое. Его предельно вежливую просьбу благополучно проигнорировали. — Я правда могу… — Я сказал: не лезь! — рявкнул Луи, оборачиваясь и по дороге забрызгивая кровью зеркало. Она была примерно его ровесницей. На вид не такая раздражающая, как на слух, но, судя по по тому же виду — из тех исключительно неприятных людей, которые суют свои носы туда, куда их не просят и именно потому, что не просят. — У меня есть бумажные платочки, — она невозмутимо достала из сумки предусмотрительные две пачки и пластмассовый флакон. — И перекись водорода. Если тебя это оскорбляет, можешь не брать, но тогда я оставлю тебя в гордом одиночестве и скажу учителю, что ты здесь истекаешь кровью. Луи благоразумно счёл, что спорить посреди женского туалета с особой, которая таскает с собой домашнюю аптечку и называет перекись «перекисью водорода» — себе дороже, поэтому молча забрал протянутые платки и бутылёк и отвернулся к раковине. Ещё несколько крупных темно-алых капель шлепнулось на белый борт, пока он рвал и скручивал платок. — Ты же понимаешь, что тебе все равно придётся обратиться за помощью? — раздалось за спиной. — У тебя бровь рассечена, с ней нужно что-то сделать. — Это вообще не твоя забота, — пробулькал Луи, с шипением заталкивая кусок платка в ноздрю. — Это ты так думаешь. Ну да, всем всегда было покласть на его мнение. Почему она-то будет с ним считаться? — Ты же из моего класса, да? Я видела тебя вчера на истории. Луи красноречиво не ответил. Вообще, если говорить о его привычках, то он предпочитал молчать. В большинстве случаев. Тактика игнора помогала какое-то время, в отличие от его попыток остановить сраную кровь. Жгуты набухли за полминуты, и с них опять закапало в раковину. Он забористо и без всяких заиканий выматерился любимыми итальянскими ругательствами своей мамаши — единственная черта, которую ему было не стыдно делить с матерью — и принялся скручивать новый. — Ты все-таки не пойдёшь в медпункт? — Нет. — Ладно, тебя все равно отправят туда, как только ты покажешься на людях. У тебя на лице написано, что ты с кем-то не поладил, — он понял по голосу, что она улыбнулась со своей охренеть какой остроумной шутки. — Я не собираюсь выходить. — То есть, ты намерен сидеть здесь до конца уроков? Это туалет для девочек, ты не забыл? Нет. Он не забыл. — Чего я точно не намерен делать, так это отчитываться перед левыми людьми, которые заигрались в Иисуса, — фыркнул Луи, запрокидывая голову. На самом деле, он не собирался идти ни на какие уроки сегодня, но в её активном словаре наверняка отсутствовало определение слова «прогул». — Лучше наклонись обратно, а то крови наглотаешься. Это все равно не поможет, так что просто поменяй жгут. — Когда я сказал, что нуждаюсь в твоих советах? Мне что — послать тебя? — На твоё усмотрение, — ответила она с лёгкой тенью разочарования и вытащила платок из другой пачки. Чтобы помочь, ну конечно же. — И я не Иисус. Правда что ли? — Иначе я бы сделала тебя глухонемым. У меня есть подозрение, что это избавило бы тебя от многих проблем. Луи издал звук средний между хмыканьем и кряканьем задушенной утки, но промолчал. Если бы его проблемы заключались только в этом. — Уже получше, — со знанием дела сказала его назойливая благодетельница, глядя на очередной окровавленный жгут, который он швырнул в раковину. — Еще немного, и остановится. Хотя я бы на твоём месте все же показалась врачу. Он закатил глаза. Кровотечение и правда стало слабее. Луи затолкнул последний жгут и, бросив взгляд в зеркало, принялся оттирать нос и подбородок от кровавых подтеков. Краем глаза он заметил, что бровь действительно была рассечена, хотя и не так сильно, как ему казалось по тому, как саднило это дерьмо. В медпункт он точно не потащится. Ещё объяснять, что с ним случилось. В базар про случайно наверняка не поверят: доложат мамаше и гребаному Кончини. Его внезапная знакомая, тем временем, смывала багровые разводы с раковины, усердно делая вид, что её не интересует его ублюдочный вид. — У тебя волосы тоже в крови, — все же заметила она. — Помоешь мне голову? Она молчала несколько секунд, так что Луи уже подумал, что она не знает, что такое сарказм, но она пожала плечами и ответила: — Извини, но шампунь я с собой не ношу. Он поджал губы, чтобы не испортить свой мрачный вид каким-нибудь чересчур жизнерадостным выражением. Ещё решит, что ему приятна её компания, и он не отделается от неё до конца школы. Этот год и так обещает быть щедрым на события. Крайне. Отвратительно щедрым. — Да, только рекомендованный перечень ВОЗ, — ответил он, выключая кран. Она улыбнулась. — У меня просто часто кровь идёт из носа, так что я привыкла брать везде перекись. Можно сказать, что тебе повезло. Луи мог бы тысячу раз доказать, что ему никогда не везёт, но он уже догадался, что спорить с ней — плохая идея. — Если бы ты не перепутал туалет, то, вероятно, провозился бы с этим ещё час. Учитывая твою странную неприязнь к квалифицированной медицинской помощи… — она вытащила последний чистый платок и протянула ему. — Вот, держи — промокни хотя бы. Но на твоём месте… — Ты пошла бы к врачу, я понял, — перебил её Луи и взял платок. Он хмуро оглянулся на своё отражение, убрал спутанные волосы со лба и, стараясь не кривиться, коснулся салфеткой повреждённого места. Два серых глаза крайне внимательно наблюдали за ним по ту сторону зеркала. Она определенно собиралась заговорить снова. — Тебе наверняка это не понравится, но мы должны сказать учителям. — Мы? — Луи выразительно приподнял целую бровь. — Я скажу, если ты не хочешь. — И зачем? — Потому что, если ты подвергаешься буллингу, взрослые должны знать, — произнесла она тоном заправской душнилы. — Это серьёзная проблема. — Которая тебя не касается, — когда до нее дойдёт, наконец? — То, что ты начиталась сопливых постов в Твиттере, не даёт тебе права соваться ко всем подряд со своим мнением. — Но… — Все со мной нормально, — резко перебил он. — Я просто упал, довольна? В конце концов, это не было неправдой. — Говоришь, как типичная жертва абьюза, — она взглянула на него с осуждением, как будто он совершил преступление против человечества. — Если меня изнасилуют, я скажу тебе об этом. — Если выживешь. — Раз уж тебя так волнует, можешь прийти на мои похороны, — отмахнулся Луи, почти не надеясь, что эта жалкая попытка отшутиться подействует, но, внезапно, ему удалось соскочить с темы. — Буду рада, — она усмехнулась. — Только скажи мне своё имя, чтобы я знала, за кого замолвить словечко перед Иисусом. Я, конечно, все ещё не он, но мы с ним неплохо ладим. — И ты этим гордишься, да? — Почему нет? — она пожала плечами. — Так ты скажешь мне, как тебя зовут? Он тяжело вздохнул, медля. — Луи. — Мари-Мадлен, — она деловито протянула ему ладонь, немного запачканную его собственной кровью у кисти. Луи неловко пожал её, тут же убирая руку в карман штанов. Мари-Мадлен ничуть не смутилась этим жестом и стремительно нырнула в свою сумку, такую большую, что в неё наверняка можно было запихнуть двухместную палатку. Она извлекла оттуда ещё не вскрытую упаковку с каким-то батончиком и протянула ему. — Вот, возьми — шоколад. Ты вроде как потерял много крови. — У меня на него аллергия. Она опять улыбнулась. — Аллергия на гормон счастья? — Вроде того. У меня почти на все аллергия, если тебе интересно. — Звучит так себе, — посочувствовала Мари-Мадлен и откусила кусочек шоколадки. Она задумчиво жевала, прислонившись спиной к стене, пока Луи искал в рюкзаке мобильный, который как всегда валялся где-то на дне его бардака. Он почти готов был истерично вывернуть все на пол, когда телефон, наконец, нашёлся. Судя по времени, на урок уже можно было не идти — не то, чтобы он планировал, впрочем. — Эй, мобильные телефоны в корпусах запрещены! Да, это определенно тяжёлый случай. — Ты вообще собираешься в класс? — поинтересовался Луи, тактично удержавшись от очередного закатывания глаз. — Уже минут пятнадцать тут торчишь. — Что, правда? — она чуть не выронила недоеденный батончик. Вероятно, перспектива получить выговор за слишком долгие вояжи посреди занятий, повергала её в первобытный ужас. На втором курсе лицея. Боги, им шестнадцать. Это кто ещё тут жертва абьюза? — Я говорил тебе, чтобы ты занималась своим делом, — не без ехидства сказал Луи. — О, замолчи, пожалуйста… — это было все, но если она и хотела добавить ещё что-нибудь, ей помешал хлопок. Дверь открыла какая-то блондинка — возможно, из их параллели. Возможно, Луи даже был с ней знаком и, возможно, её звали Анна, но он не был уверен. Она смерила их обоих странным взглядом, поправила волосы и озвучила самую актуальную информацию на сегодня: — Это туалет для девочек. Мари-Мадлен открыла рот, чтобы сказать что-нибудь не менее важное — это, если говорить о её привычках — но Луи её опередил: — Может, я небинарная персона, тебе какое дело? Он тут же поймал от подружки Иисуса укоризненный взгляд. Ну конечно, он ведь оскорбил все гендеры слева направо этим замечанием. — Ой, да мне плевать, — скривилась в ответ блондинка и слилась в сторону окна. Она уселась там с явным намерением достать вейп или что-нибудь в этом роде, но благоразумно передумала. Луи был без понятия, как они протаскивали все эти штуки в школу, и не то, чтобы ему было не плевать. И торчать здесь он тоже не собирался. Он водрузил рюкзак на одно плечо и толкнул дверь. Коридоры были ещё пусты, и пока не началась перемена, нужно было успеть найти какое-нибудь наименее заметное место, где никто до него не докопается. Он уже собрался ретироваться, но Мари-Мадлен его остановила. Луи раздраженно обернулся. — Разве у нас не биология сейчас? — спросила она, для верности перепроверяя расписание в блокноте. Луи живо представил, как она старательно переписывает его в начале каждого семестра и выделяет маркерами названия курсов. — Я не хожу на этот класс, — соврал он. — Тогда, извини, но, если тебе не трудно, не мог бы ты меня проводить? Я здесь меньше недели и путаюсь в расположении кабинетов. Это он типа должен так выразить ей свою благодарность? А не пошла бы она…на биологию? — По коридору до лестницы, оттуда наверх и направо. 421, там подписано, — протараторил он настолько быстро, насколько ему позволял его ущербный речевой аппарат, и направился в прямо противоположную сторону. — Ладно, спасибо. Тогда, удачи тебе? Луи только фыркнул на это. Он не успел пройти и трёх метров, как Мари-Мадлен опять окликнула его. — Ты должен мне две упаковки носовых платков, — напомнила она многозначительным тоном. — В обмен на молчание, — он пристально смотрел на неё, и пока она делала этот очевидно трудный для себя выбор, гадал, действительно ли ему повезло сегодня. В итоге она сжала губы и твердо кивнула. — Договорились. Но в следующий раз ты все мне расскажешь. Луи покачал головой. — Я буду молиться, чтобы Иисус сделал меня глухонемым. — Я ставлю на то, что у тебя ничего не выйдет, — улыбнулась Мари-Мадлен. Точно нет, если она вмешается. В этом можно было не сомневаться.