Розовые очки бьются стеклами внутрь

Розовые очки бьются стеклами внутрь. Дурацкая, попсовая фраза, непонятно откуда взявшаяся, билась в голове Йоэля, точно бабочка в сачке глупого ребенка. Хокка сидел, закинув ноги на свой рабочий стол, в полутемной гостиной, освещенной лишь мерцанием монитора. Пиво нагрелось и горчило. Третья по счету бутылка ни черта не расслабляла. Блондин исступленно раз за разом пересматривал сторис Алекси. На ней парень радостно вещал о том, что он в студии и, несмотря на поздний час, работает над новой, несомненно, прекрасной, музыкой. Каунисвеси призывал всех поклонников активнее оценивать новый сингл группы, поднимать трек в топы чартов по прослушиваниям и лайкам. Черно-белый фильтр инсты резал глаза. Йоэль болезненно поморщился, словно физически почувствовал эту резь под веками. Алекси не может быть черно-белым. Алекси не должен быть таковым. Он не может лишать весь мир сияния своих неземных голубых глаз. Он не может лишать их сияния Йоэля. Странная тревога охватила блондина. В голове пульсировала красная лампочка, подавая сигналы: что-то не так. С Алекси что-то не так. Что-то точно случилось и произошло. И Йоэль окунулся в воспоминания. Первые сомнения поселились в голове блондина еще во время тура. Алекси словно сторонился парней. Больше времени проводил один, заткнув уши наушниками и глядя в монитор ноутбука. Он лишь иногда с шумным выдохом отставлял ноут в сторону, тер покрасневшие глаза и с громким хрустом разминал затекшую спину. Много раз Йоэль думал подсесть и поговорить, хоть и сам не понимал о чем. Но четко считывал сигнал, исходящий от Литтл Мена — лезть не стоит. Проще всего было списать странности в чужом поведении на усталость, вечную спутницу любых гастролей. Череда городов, собранных, словно на нитку, состоящую из сотен миль и часов, которые парни проводили внутри автобуса, окончательно заебавшего всех еще на середине их пути. Хоть и современный дом на колесах был значительно лучше их старенького микроавтобуса, который Томми водил лет эдак восемь назад, во времена их первых поездок на летние фестивали. Завтраки в придорожных кафе, душ на заправках. Не то, чтобы кто-то из группы жаловался — вовсе нет. Все воспринимали тяготы гастрольной жизни с радостью и благодарностью. Как веселое приключение. Но всё имеет свойство уставать. Душа, тело, голосовые связки. И даже избыток положительных эмоций и впечатлений от огненных шоу, толп фанатов, веселых афтерпати, щедро приправленных алкоголем, мог вымотать кого угодно. Йоэль успокоил себя этим, и не стал трогать Алекси, давая тому возможность побыть наедине с собой. Сам же Хокка с неуловимой грустью вспоминал, как обычно Каунисвеси приходил, и скребся к нему в шторку, скрывающую «кровать» (не шире одной чертовой доски) в автобусе. Блондин всегда с готовностью сдвигал шуршащую ткань в сторону, давая возможность Алекси залезть к нему. Как они там умещались? Загадкой это оставалось и для самого Йоэля. Он ложился набок, сдвигаясь к самой стене, подложив собственный острый локоть под голову. Алекси укладывался рядом, также на боку, плотно прижимаясь спиной к груди Хокка. Йоэль обхватывал своей длинной тонкой рукой Алекси поперек живота, чтобы тот не свалился на особо выдающейся кочке. Они могли лежать и болтать так часами. Обо всем. О музыке, о группе, концертах, фанатах. Мечтать, строить планы на будущее. Тихонько хихикать, словно два друга-двоечника на задней парте. И незаметно засыпать. Лишь под утро, когда все тело окончательно затечет, и все о чем мечтает Йоэль — это перевернуться и распрямить онемевшую руку, даже тогда он этого не делает. Потому что не хочет тревожить Алекси. Потому что его сон в эти секунды был дороже собственной отваливающейся руки. Почему? Йоэль не знал. В Германии ситуация стала еще более странной. После концерта в Линдау, как всегда планировалась отвязная вечеринка, ведь следовавший за ней дэй-офф давал полный карт-бланш на то, чтобы приговорить пару-тройку кег пенного их большой и шумной компанией. В промежутках, между бокалами пива, выпиваемыми на скорость с Йоонасом, Йоэль замечал, что Алекси с ними нет. — Парни, кто-нибудь видел Литтл Мена? — чуть заплетающимся языком спросил вокалист. Однако его вопрос потонул в веселом гомоне, и лишь Нико немного нахмурил брови, оглядываясь по сторонам. — Слушай, Йоэль, да он, наверное, просто в автобусе или вышел проветриться. Не парься, тут же все свои. — Нико пожал плечами, давая понять, что, мол, ничего плохого случиться не может. — Я пойду в курилке гляну. — Слова Хокка, скрывающиеся за музыкой и смехом, остались без внимания. С трудом поднявшись на ноги и покачиваясь, Йоэль вышел из клуба. Он обошел здание вокруг, несколько раз прошел туда-сюда вдоль курилки, то и дело, становясь жертвой фанаток, просящих о фото. Наконец, вокалист смог удрать от всеобщего внимания, так и не найдя Алекси. Их автобус, стоявший на паркинге неподалеку, оказался заперт. Он постучал в окошко водительского места. Дремавший там водитель встрепенулся. — Хей, Клаус, прости, что потревожил. — Йоэль виновато развел руками. — Я нашего Алекса потерял, ну темненького парня с бардаком на голове. — Хокка потрепал себя по волосам, имитируя прическу Алекси. Его губы сами собой расплылись в улыбке при мысли о черной, непослушной копне на голове у Каунисвеси. Мужчина за рулем с трудом собрал сонные глаза на переносице и напрягся. — Не, не видел никого из ваших. В автобусе никого нет. Я думал вы все в клубе. — Понял, извини что потревожил. Открой мне дверь, пожалуйста. Я что-то уже нагулялся, пойду, прилягу. Йоэль сжал пальцами виски, направляясь к двери автобуса. Выпитое давало о себе знать. В голове шумело, а салон автобуса то и дело начинал неистово крутиться вокруг Хокка. Со стоном, он рухнул на кровать, накрывая голову подушкой, словно пытаясь прогнать злосчастные «вертолеты» и тревожные мысли о том, куда же делся Алекси. Но хуже всего были уколы совести и язвительный внутренний голос, который, то и дело напоминал о том, что пока Йоэль на перегонки играл с Йоонасом в «кто быстрее выпьет литр», его друг, пребывающий в странной подавленности, куда-то запропастился. Блондин застонал, шипя сквозь зубы, обращаясь сам не зная к кому: — Да уйди же ты! — лишь сильнее зажмуривая глаза, и прижимая подушку крепче к уху. Нужно было быстрее уснуть. Тошнота, от обилия выпитого, уже подступала. Самым верным решением было провести эти мучительные несколько часов во сне. Утро настало стремительно. Казалось, что прошло не больше минут пятнадцати. Но стоявшее в зените солнце, назойливо проникающее своими лучами в окна, говорило об обратном. Воздух в автобусе был спертым, пропахшим алкогольными парами. То и дело с разных концов доносились храп, стоны невыносимого похмелья и недовольные чертыханья. Возмутительно свежий Сантери возник из ниоткуда на автобусных ступеньках. — Так, парни, давайте поднимайтесь. Я уже заказал нам всем завтрак в баре. Быстро закидываемся похмельными блюдами и двигаем дальше. Будет безумно глупо прошляпить весь дэй-офф сидя тут, на паркинге в Линдау. Планируем доехать до следующего города, заселиться в отель и там уже нормально помыться и поспать хоть одну ночь на нормальных кроватях. От настолько оживленной суеты тур-менеджера стало еще более тошно. Йоэль с трудом содрал себя со своей доски-кровати, натягивая капюшон до самых глаз и вжимая темные очки в переносицу. « Бляяяять, ну нахуя этот мир такой яркий. Где долбанная ручка, чтобы хоть немного прикрутить это ужасающее солнце вместе с этим мерзотно-голубым небом. А Сантери просто черт вообще. Как он может быть таким бодрым. Будто и не пил вчера наравне со всеми.» — Подгоняемый собственными мрачными мыслями, Йоэль кое-как вывалился из автобуса. Следом шли парни, также недовольно стеная и щурясь на проклятое солнце. Еще издалека Хокка приметил некое подобие летней веранды: большой стол, сиденья, сколоченные из деревянных складских паллетов, с россыпью цветастых подушек на них, несколько пляжных зонтов. Удивительно, как быстро персонал превратил вчерашнюю курилку в милую летку, на которой можно опохмелить свое бренное тело. У каждого засервированного места стояло по одной запотевшей бутылке пива. Это внушало оптимизм — можно будет дотянуть до посадочных огней, как шутил Томми. Имея в виду тот момент, когда они завалятся в свои номера, и примутся опустошать мини-бары под вопли Сантери: сегодня бухаем умеренно! Завтра утреннее интервью! А вот от запаха картофельного салата, бюргерских сосисок и тушеной квашеной капусты, желудок Йоэля сделал сальто назад. Взгляд вокалиста рассеяно скользил по столу и уперся в… Алекси. Похмельный мозг отказывался воспринимать эту информацию. Хокка крепко зажмурился, потряс головой, приспустил очки на переносице и снова вперил взгляд в сидящего перед ним. Картина не изменилась. Это был Алекси. СОВЕРШЕННО, мать его, ДРУГОЙ Алекси. И блондин даже не мог понять, в каком именно плане он в большей степени стал другим. В том ли дело, что парень сидел напряженно, сцепив руки перед собой и глядя в одну точку, игнорируя приближающихся парней. Или дело было в абсолютно потухших глазах, и каком-то отчужденно-сером лице, не выражавшем ничего. Или новая прическа парня — короткая, строгая, слишком мужская, совсем не вяжущаяся с Алекси. ПРОШЛЫМ Алекси. В совокупности со светлой щетиной, обрамляющей подбородок, новый имидж накинул Каунисвеси лет десять возраста и килограмм пятнадцать брутальности. Сигнальная система «свой — чужой», которая не раз спасала Йоэля из различных передряг, колотилась набатом в похмельном мозгу, твердя, что что-то происходит, что-то не так. И это явно не наш Литтл Мен. — Ох, ебаааать, очки разбились… — первым нарушил тишину Йоонас, обходя Каунисвеси по кругу. Его фирменные фразочки всегда разряжали обстановку. Парни заржали, а Алекси вымученно улыбнулся. — Это пиздецки круто, чувак! — не унимался Порко, протягивая руку, что бы потрепать брюнета по голове. Алекси плавно увернулся, поправляя новую прическу кончиками пальцев. Сердце Йоэля рухнуло куда-то к почкам. Он понял, что больше не сможет уткнуться носом в пахнущие цитрусом сухие черные пряди, которые будут щекотать ему лицо. Больше не сможет перебирать их пальцами. Не потому что этих прядок больше нет — они отрастут. А потому что НОВЫЙ Алекси ему этого не позволит. Хокка не мог дать ответа откуда у него такая уверенность, но интуиция его никогда не подводила. Голова взрывалась. Он обязательно обо всем подумает и со всем разберется. Но не сейчас. Сейчас нужно вспомнить, как дышать, что-то сказать и выпить свое ебаное пиво, чтобы не сдохнуть. — Отлично выглядишь, Алекс, правда. — Йоэль выдавил улыбку, всей душой надеясь, что она выйдет достаточно искренней. — Тебе очень идет. На долю секунды их взгляды встретились. Алекси кивнул. А дальше Йоэль обрадовался тому, что оживились Нико, Олли, Томми, Сантери и даже Минна спамила реакциями на сторис в инсте, всеми силами демонстрирую свое положительное впечатление от новой прически Литтл Мена. Пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, Хокка мрачно тянул пиво сквозь зубы, гоняя в голове лишь одну мысль: «что с тобой случилось, Алекси. Что с тобой стало». Не то чтобы стрижка Каунисвеси стала трагедией. Или то, что он не посоветовался. Хотя парни бесконечно спорили об имидже друг друга и их общем. Нормально ли то, что Йоонас делает красные ногти с рисунками. А ничего, что они оба с Нико ходят в шляпах. Нико постоянно мучили дилеммы: темнее или светлее, завить или выпрямить, шляпа или пучок с японскими палочками. А почему у нас все кучерявые. Эти вопросы обсуждались постоянно и как-то посоветоваться по тому или иному поводу касаемо своей внешности было нормально. Они ведь семья, стая. И даже Йоэлю периодически прилетало он излишнего перфекционизма Нико: — Хокка, ты или затонируйся или корни осветли, у тебя на голове пиздец. И еще… Этот твой пучок… Ну это просто пизда от старой собаки! Придумай что-нибудь другое! Йоэля это совсем не задевало, он лишь ржал и выдавал в ответ: — Да мне похую. И ему и, правда, было похую. Проблем с самооценкой он больше не испытывал. Последние годы вниманием и девушек и парней был не обделен. Да и вообще, стремный, по мнению Нико пучок, он считал своей изюминкой. Тем удивительнее был поступок Алекси. Молча. Тайно. Ночью. В одиночку. Пока все бухали. «Что же с тобой происходит, Алекси. Что же с тобой случилось. Что с тобой стало» — Словно мантру повторял про себя Йоэль. Блондин тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Он встал из-за стола, откинул разогревшийся телефон куда-то в диванные подушки, и вышел на балкон. Летние ночи в Хельсинки едва ли напоминали лето. Столбик термометра с трудом взял зеро, показывая вялые плюс три градуса по Цельсию. Йоэль поежился, закуривая. Монотонные затяжки немного успокаивали. Но в голове, как и почти месяц назад крутились одни и теже мысли. — Что же с тобой происходит, Алекси. Что же с тобой случилось. Что с тобой стало. — Шептал Йоэль в ночное небо, кусая губы. Он разглядывал звезды, любуясь их сиянием. Их голубоватое свечение напоминало ему глаза Алекси. Он должен понять, должен помочь и во всем разобраться. Должен спасти. От чего? Неизвестно. И нужно ли это Алексу? Хуй его знает. Но то, как свербило где-то в груди — словно нахлебался ледяной воды, когда впервые ныряешь летом в еще не прогревшееся озеро — подсказывало: больше нельзя тянуть, медлить и игнорировать. Внезапно, одна особенно ярко светившаяся голубым звездочка, моргнула и погасла, а затем полетела вниз, оставляя за собой хвост из голубых искр. Йоэль поперхнулся дымом. — На падающую звезду загадывают желание. Если это работает: мое желание — пусть у Алекси все будет хорошо. Ночная тишина, конечно же, не ответила. Но Йоэль уже не собирался останавливаться. Спешно затушив окурок, он бросился обратно в комнату. Матерясь, он выискивал на диване долбаный телефон.