Пусть нету ни кола и ни двора, Зато не платят королю налоги Работники ножа и топора, Романтики с большой дороги.
«Песня разбойников», м/ф «Бременские музыканты»
***
Киаран шагнул вперед, раздвинув камыши, и поморщился, когда под ногой мокро чавкнул речной ил. Рядом легкой тенью скользил ведьмак. Над их головами кружилась в вуали из ночных облаков луна, и с Понтара полз к берегу зыбкий туман. Где-то вдалеке приглушенно клекотала, повизгивала, верещала речная нечисть. Не так, ох не так Киаран, сын Эасниллена, представлял себе вечер триумфа над Каэдвеном. Смутно мечталось ему о славном ужине: чтобы мясо томилось в подливе, маленькие круглые картофелины блестели от масла, а пироги горкой румянились на столах, горячие, с хрустящим сдобным боком. Отряд собрался бы у костра, и они ели бы и пили, и смеялись вместе, а потом веселая Эйхель с волосами черными, словно крыло у галки, спела о море и звездах, которым нет ни конца, ни края, а Йорвет подыграл бы ей на флейте. Но что мечты. Не петь уже Эйхель — он, Киаран, сам отнес ее тело на погребальную поляну. Ее — и Донейла, и Шерлета, и Гиллаэ, и Тиарнана, и других. Двадцать четыре эльфа лежало теперь там, и никому из них не исполнилось и ста лет. «Всего двадцать четыре. Легко отделались, э?» — сказал, опираясь на топор, краснолюд из городских, когда они отыскали все трупы, и Киаран едва удержался, чтобы не хлестнуть глупца в ответ резким словом. Целых двадцать четыре. «И будет больше», — пригрозила ему всего с полчаса назад maeth Марианна, полыхая негодованием. Может, конечно, и сгоряча пригрозила, в сердцах: чем-чем, а покладистым характером Йорветова зазноба уж точно не отличалась, это эльф давно понял. Но Нангвеля в лагере и впрямь не было, и никто не видел, куда он ушел. Поэтому-то Киаран и месил сейчас, в день великой вергенской победы, речную грязь, бредя в темноте за ведьмаком, а не сидел за праздничным столом, поминая павших друзей. Пусть его — только бы не двадцать пять вместо двадцати четырех. — Вот уже почти, — буркнул впереди Геральт и перескочил через засыпанную песком корягу. Мелкие ракушки заскрипели под подошвами ведьмачьих сапог, тускло блеснули в лунном свете рукояти мечей. — След свежий совсем. И чего твой пацан на реке ночью потерял? — Мозги, — вздохнул Киаран и на ходу пошевелил пальцами на ногах: в сапоги медленно, но верно начала просачиваться вода. Ведьмак обернулся — только сверкнули желтым нечеловечьи глаза. — Нам с Йорветом до рассвета надо выйти, — буркнул он. — До Лок-Муинне дорога неблизкая, Филиппа по своему обыкновению всех поимела, Саския в беде, Трисс ждет, а я тут вылавливаю из говна трепетных Aen Seidhe. Чую, пообрывает Йорвет твоему Нангвелю все, что свободно болтается. — И за дело, — хмыкнул Киаран, сын Эасниллена, — будет головой дума… В этот же момент камыши нехорошо зашуршали, под ногами плеснуло, и невесть откуда прилетевший комок из песка и полусгнивших водорослей залепил эльфу глаза и рот. Киаран вскрикнул, глотая воздух вперемешку с землей, и съехал с пригорка на болотистый берег. Пахнуло тухлой рыбой и стоячей водой. Опершись на локоть, скоя’таэль перекатился в сторону, приподнялся, спешно стирая с лица грязь — и вздрогнул. Перед ним сверкающим вихрем из лап, когтей и мечей кружились тени: одна беловолосая, другая скособоченная, проворная, шипящая, пригоршнями мечущая в противника речные камни и ил. Взмах меча, другой, хрипящий визг, брызги воды и порубленных в капусту камышей, веером разлетающиеся в темноте, — и тело невидимого противника с замогильным воплем рухнуло в воду. Что-то круглое мокро шлепнулось в траву, и Киаран, втянув воздух сквозь зубы, увидел мертво скалящуюся голову водной бабы: желтые тонкие клыки в клейкой слюне, фиолетовый язык, запутавшийся в грязных серых патлах. Рядом стремительно сверкнуло лунным светом острие серебряного клинка. -…ять, — булькнув, закончил фразу эльф. — Всегда пожалуйста, — сказал ведьмак невозмутимо и добавил: — За кочкой глянь. Киаран покрутил головой. На спину с затылка слизнем съехал шмат грязи. — Там твой страдалец, — пояснил Геральт, и эльф услышал, как с тихим шорохом скользнули в ножны ведьмачьи мечи. — Надрался как не в себя, но мы, смотри-ка, вовремя. Водная баба не побрезговала бы. Сын Эасниллена сплюнул с языка водоросли и обошел заросшую рогозом кочку. За ней и впрямь валялся Нангвель — лицо горестно сморщено, на грязных щеках дорожки слез, рубашка в грязи и блевотине. Терпкий запах махакамского самогона шибал в нос с трех шагов: Киарана, хоть он никогда бы в жизни в этом не признался, развозило с одного стакана этого богомерзкого пойла, а Нангвель, судя по зажатой в кулаке бутыли, употребил куда как больше. — Я его не потащу, — предусмотрительно предупредил Геральт. — Он ваш, вот сам и волоки, а я свое дело сделал. Только давай поскорее там. И ушел к останкам водной бабы, деловито выудив из сапога зазубренный нож. Через несколько секунд со стороны трупа раздался мокрый звук отделяемой от костей плоти и треск ломающихся костей. Нет, вечер после славной победы, мрачно подумал Киаран, определенно, таким быть не должен. Наклонился и без особой нежности хлестнул Нангвеля сначала по одной щеке, а потом по другой. Тот невнятно замычал и отвернулся, уткнувшись носом в мох. — Bloede amadan, — с облегчением выдохнул Киаран. А вдохнуть — вдохнуть уже не успел, потому что ночь побелела. Синее марево молнией заплясало над лесом, выбивая на веках радужные пятна и силуэты деревьев, и мир погрузился в хаос. Полыхнуло так, что на на мгновение эльф подумал, что ослеп: черное стало белым, тень — светом. Рядом заполошно закричали, срываясь в темноту, ночные птицы, заверещали оглушенные неожиданным светом утопцы, все сдвинулось и всколыхнулось. Не обращая внимания на текущие по щекам слезы, эльф поднял лицо к небу, но мираж все длился: со стороны леса вверх, к лунному колодцу, вздымался столб белого огня, прошитого молниями. Он сиял и сверкал, и Киаран инстинктивно, почти против своей воли пригнулся. Нангвель прохрипел что-то и сел, качнувшись, но эльфу было уж не до него. Он глянул на Геральта — и, будто на нож, напоролся на взгляд звериных ведьмачьих глаз. — Трисс, — сказал vatt’gern, — осталась ждать меня в деревне. И исчез — как и не было его, только качнулись травяные метелки. — Que? — тоскливо бормотнул Нангвель и потер ладонями лицо. — Ciaran, que te eras’wett? — Это не в деревне. Это на погребальной поляне, — невпопад ответил Киаран, а потом, холодея, сообразил: Йорвет! Вздрагивая от предчувствия близкой беды, эльф вскочил на ноги, оскользнулся на мокром песке — и побежал, как давно не бегал, изо всех сил, напролом продираясь сквозь ветки и понимая, что зря. Что опоздал.***
Когда потом, после, Марианна вспоминала тот вечер, на ум приходило лишь одно слово — хаос. — Я, — пропел светловолосый маг, — тот, кто положил под тебя эту самку, scoia’tael. Понравились ли тебе мои сны, мои яблочные грезы? Надеюсь, что да. Я старался. Так он сказал, и Марианне показалось, что после этих слов время со скрежетом застыло, как поезд, тормозящий по ржавым рельсам. Поначалу она даже не поверила своим ушам: этого, определенно, не могло быть. В груди закололо, шею будто перетянуло невидимым ремнем. Всякое свинство случается, трепыхалась в голове бессмысленная надежда. Но не такое. Не со мной. — Мать твою, — прохрипела она неожиданно севшим голосом. Пришлый эльф скользнул по ней безразличным оценивающим взглядом. — Животные, — холодно прошелестел он, — молчат в присутствии Aen Seidhe, пока не дозволено им будет говорить. Даже породистые животные. И поднял в воздух руку, сверкнув тонким белым запястьем. Что-то в этом движении, видно, было не так, потому что в этот же момент Йорвет сдвинулся с места, шагнул вперед, отодвигая Марианну за спину. Светловолосый чужак улыбнулся, заметив это. — Как низко ты пал, сын знатного рода, — снисходительное сожаление зазвучало в его мягком голосе. — Истинный Aen Seidhe, Старшая Кровь — и зачем? Энид ан Глеанна сохранит то, что ценно, но мое сердце все равно скорбит по тебе и таким, как ты, брат. — Какой ты мне брат, — выплюнул Йорвет, и Марианна, сглатывая поднявшуюся к горлу желчь, увидела, как напряглись его плечи. — Матушка бы удавилась. Утри слезы, mannas, и назовись, прежде чем я вышибу тебе мозги. Незнакомец вскинул на предводителя белок лицо — на короткое мгновение в его глазах мелькнуло удивление, которое сразу же сменилось неподдельным весельем. Чувственный рот изогнулся в улыбке, во взгляде заплясали синие искры, и эльфский маг коротко хохотнул. Смех у него был легким, серебристым, зубы — белыми, как жемчуг. Марианна прикрыла глаза от беспомощности и гнева. — Королева говорила мне, что у тебя, Йорвет, дурной нрав, — по-птичьи склонил он голову набок. — Королева много чего говорила. Она любит поболтать, хотя с некоторых пор ее словам нет веры. — Мое имя, — словно не услышав яда в голосе командира скоя’таэлей, продолжил маг, — Фиахтна аэп Финварр из рода Фелеаорнов с Белых Кораблей. Я служу владычице Дол Блатанна, и у меня есть к тебе предложение, scoia’tael. Марианна до боли прикусила губу, сжала кулаки и выпрямилась. Предложение? — Предложение? — эхом отозвался Йорвет и презрительно хмыкнул. — Подумать только, а ведь и у меня тоже. Расскажи-ка мне, Фиахтна аэп Финварр из рода Фелеаорнов, на кой ляд Маргаритка из Долин заделалась сводней, и я прикончу тебя с одного удара. По рукам? Светловолосый эльф с удовольствием прищурился. — Мне и рассказывать не надо, — мурлыкнул он. — Ты ведь и сам уже догадался, разве нет? Нетрудно догадаться. Командир белок коротко вздохнул, а потом повернулся и посмотрел на Марианну долгим, черным, бешеным взглядом. На скулах его ходили желваки. — Йорвет? — она коснулась его плеча, пока не понимая, но уже начиная догадываться и цепенея от чудовищности этой догадки. — Йорвет, что… — Она же человек, — чужим голосом отозвался беличий атаман, и Марианна почувствовала, как вспухли под ее ладонью мышцы на его руке, будто одним только усилием воли удавалось предводителю скоя’таэлей сдерживаться от удара или движения. — Просто dhoine. Маг развел руками, и на его длинных тонких пальцах синим огнем полыхнули драгоценные перстни. — Если бы, — с отвращением выдохнул он, и впервые на лице его отразилось что-то настоящее, живое. — Предки наши, твои и мои, scoia'tael, порхали по мирам, не зная меры и забот, и не особенно думали о том, в ком прорастет их семя. Погляди, куда нас это привело! Мы все потеряли. А они!.. Глаза Фиахтны из рода Фелеаорнов вспыхнули, на щеках заалел румянец, и он с нескрываемой ненавистью глянул на Марианну. — А они плодятся, как тараканы. Взгляни на нее — в этой выгребной яме горит бесценный огонь. Обрывок генетического кода, века назад растраченный одним из нас между бедер человеческой девки из полудикого мира. Но пришло время платить по счетам. Королева вырвет из них наше будущее. По крупице, по горсти — из каждого. Из каждого, scoia’tael. Даже из тебя. «Даже если мы этого не хотим», — подумала Марианна в бессильном гневе, все поняв. — Aed Feasta, — только и сказал Йорвет: видно, в его голове отдельные кусочки уже сложились в прихотливую мозаику. — Осколок будущего. — Которое мы выкуем собственными руками. Твоя кровь и ее, сведенные воедино, — кивнул маг. — Перспективные линии. Владычица сохранит их и очистит. Это только начало, не дорога — порог. Но придет день, когда Ard Gaeth вновь распахнутся перед Старшей Кровью. Это будет нескоро, но мы подождем. Марианна замотала головой. Это было… невозможно. Бесчеловечно. Гнусно. И это было правдой. Все, что случилось: и путешествие между мирами, и яблочные сны, и внезапная влюбленность в Йорвета, и его ненависть к dhoine, очень кстати обернувшаяся желанием, — с самого начала все это был чужой и беспощадный план. Программа… программа племенного разведения. Животноводческий эксперимент. Если раньше Марианне было плохо — теперь ей стало мерзко и грязно, и дурно, будто кто-то бесцеремонный запустил лапы в самое нутро, переворошил и выпачкал в грязи самое сокровенное. — Гореть в аду твоей королеве, — просипела она и обхватила себя руками. — О господи, нет. Йорвет положил ладонь ей на спину, а потом, будто уверившись, что она не упадет, выудил из кармана куртки свою повязку. Маг — Фиахтна аэп Финварр — не без любопытства проследил за ним взглядом: так, наверное, пришло в голову Марианне, смотрят заводчики на подающих надежды производителей. — И к моему предложению, — улыбнулся он наконец и поднял вверх сложенную чашей ладонь. В ней белым цветком шипя, распустилось пламя. — Каждой бешеной суке нужен ошейник. Иначе суки, бывает, кусаются. Марианна, смахивая с щек пот и слезы, подняла голову и невольно сжалась: такой лютой, слепой враждой кололся взгляд посланника эльфской королевы. В нем стыло обещание расплаты и внимательный, осторожный расчет. На этот раз, обещал он, ты не уйдешь. Что-то тяжелое, звякнув, упало в траву рядом с ней, и девушка инстинктивно попятилась. На земле, среди закрывшихся на ночь лесных цветов, лежал ошейник из голубоватого, почти перламутрового на вид металла. — Помоги мне, — сказал Фиахтна. — Помоги, Йорвет аэп… Скоя’таэль поднял голову, и светловолосый эльф, словно соглашаясь с незримым приказом, кивнул. — Йорвет, офицер бригады «Врихедд», боец Исенгрима Фаоильтиарны. Мне нет нужды тебя убивать. Королева не желает твоей гибели. В час презрения не до старых обид. Отдай мне девку без боя и живи, и твой потомок когда-нибудь поведет Aen Seidhe через Врата к новым мирам. — Или? Пламя в ладони мага взвилось вверх. Иссиня-белый огонь, искрясь, накрыл поляну, сомкнулся вокруг нее кольцом. Эльфские тела, попавшие в обруч из молний, перерубило, как попавшее под нож мясо, и воздух вдруг стал плавиться, будто от сильного жара. Звуки за пределами магического круга стихли, луна стала походить на размытое золотистое пятно, трава под ногами пожухла и потемнела, и какая-то быстрая тень — волк? олень? — отскочила от огня в темноту. Марианна почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Это был не выбор, но ультиматум, а она знала, чем отвечает на ультиматумы Йорвет. Сердце вдруг заболело от того, что, может, командир скоя’таэлей очень даже не прочь отдать ее своему сородичу — ради великой цели и во имя светлого будущего. Но еще горше стало при мысли, что он откажется — и умрет, сожженный электрическими молниями, на этой поляне, и никогда не узнает, получилось ли что-нибудь у Саскии, не поживет в мире и радости. Против мага, настоящего сильного мага, ни у нее, ни у Йорвета не было никаких шансов. А из двух зол, говорил ведьмак, порой можно выбрать меньшее. Марианна наклонилась и, прежде чем беличий атаман успел вымолвить хоть слово, подобрала ошейник. — Bloede beanna! Какого!.. — дернулся было в ее сторону Йорвет, но было поздно. — Смотри, — сказала она и, чтобы не лишиться последних крупиц самообладания, одним движением надела оковы себе на шею. Едва слышно щелкнул невидимый механизм, и девушка почувствовала, как мир выцвел и посерел, а сила разом покинула тело. — Смотри, как там тебя. Фиахтна. Я не позволю тебе торговать моей жизнью. Фиахтна аэп Финварр ликующе рассмеялся и поманил ее к себе. Девушку дернуло к эльфу, как привязанную, и только благодаря предводителю белок, ухватившему ее за запястье, она осталась на месте. — Ну же, — с раздражением пропел маг. — Будет нелепо, если сейчас мне придется убить тебя, scoia’tael. Совершенно бессмысленно, ты не находишь? Сука оказалась понятливой. Йорвет скривил губы в усмешке, и Марианна почувствовала, как его пальцы обручем сжались на ее коже. — Что же, — с издевкой процедил он, — мне и попрощаться нельзя? Не кубышку с яблоками отдаю, как-никак. Твоими стараниями, mannas. Светловолосый эльф приподнял тонкую бровь и изящно взмахнул рукой. — Попрощаться? С dhoine? Но мои чары уже не действуют. А, впрочем, почему нет. Развлеки меня, elder me. Молнии, окружившие поляну, танцевали и ветвились, потрескивая, и Марианна на мгновение прищурилась, сморгнув слезы: ей снова показалось, что между деревьев по ту сторону электрического круга мелькнула чья-то тень. Девушка вгляделась во тьму — и охнула от неожиданности, когда Йорвет весьма неласково притянул ее к себе. — Beanna, — свирепым пианиссимо прошипел скоя’таэль. — Не рыпайся. И, запустив пальцы Марианне в волосы, прижал ее голову к своей груди. Госпожа Черная хрюкнула, от неожиданности поперхнулась слезами и попыталась было оттолкнуть безумца прочь, но Йорвет только крепче обнял ее и, ей же и прикрываясь, быстро выудил из продолговатого чехла на поясе пузатую бутылочку из темно-зеленого стекла. — Ainmhi leis? — пробубнил сзади Фиахтна аэп Финварр, и это была последняя тихая секунда этого вечера. Беличий атаман, не отпуская Марианну, развернулся и размашисто швырнул в мага бутылочку. Не долетев до цели, бомба ударилась о магический щит, и Йорвет выверенным движением — ну чисто омоновец на демонстрации — уложил Марианну лицом в траву. Во все стороны полетели комья грязи и куски взбитых в фарш эльфских тел — и в этот же момент чья-то быстрая тень скакнула в круг мертвенного света. Сразу же, страшно и резко, ожила темнота: заревела, вставая на дыбы, черная земля, застонали покореженные деревья. Где-то далеко тоненько завыли волки. Обруч из белых молний вспыхнул и рассыпался под натиском чужой магии, истлев жгучими мелкими искрами. — Вот, значит, как! — ввинтился в хаос звонкий женский голос, и госпожа Черная с изумлением узнала Трисс Меригольд. — Вот, значит, что задумала драгоценная наша Францеска. Любопытно было узнать, маг, а то я давно гадала! Интересно, что скажет на это Ложа? Впервые Марианна видела Трисс такой. Все то время, что они были знакомы, рыжеволосая магичка не делала в смысле колдовства ничего сногсшибательного: вокруг нее не летали по воздуху предметы мебели, реки не поворачивались вспять, а с небес не сыпались кузнечики и лягушки. Раньше — но не теперь. Теперь земля под Трисс танцевала, как живая. Кусты и камни вворачивались в торнадо, деревья гнулись и стонали, соприкасаясь с золотым вихрем, которым была окутана чародейка. Волосы Трисс развевались на ветру, и ленты обжигающего жара, рождаясь на кончиках ее пальцев, текли по воздуху. Фиахтна аэп Финварр выпрямился, и Марианна захрипела, когда увидела его лицо — покореженную яростью прекрасную маску. — Думал, тебя здесь никто не почует, seidh? — крикнула Трисс, и золотые ленты с шипением зазмеились, сплетаясь в магическое копье. — Mire que te es eveigh? — выплюнул эльфийский маг и свел перед собой ладони. А дальше… дальше наступил ад. Иначе описать творившееся на поляне Марианна не могла. Воздух загудел и раскалился так, что стало больно дышать, земля затряслась и с воем, переходящим в рык, разверзлась беззубой черной пастью. В небо ударил столб света. Ветки, листья, ополоумевшие ночные птицы, затянутые в чудовищную воронку, закружились в фантасмагорическом фуэте. Ночь вспыхнула синим, потом обесцветилась, взрываясь; электрический хлыст, срубая вершки деревьев, цепом обрушился на поляну. Два чародея сошлись друг с другом — белое с золотым, смерть со смертью. — Уходите! — сквозь визг магического ветра умудрилась проорать Трисс и махнула рукой. — Сейчас же! Бегите! Марианна оглянулась и чуть ли не с облегчением увидела разворачивающийся в воздухе портал. Ослепнув от пыли, она приподнялась было, чтобы высмотреть в месиве из грязи и колдовства рыжеволосую магичку, но не успела даже приглядеться. Рука предводителя белок крепко перехватила талию, Йорвет взвалил ее на плечо, как подстреленную лань, и побежал к телепорту. За спиной громыхнуло так, будто небеса раскололись напополам. Девушка почувствовала, как свиваются в колечки, обугливаясь, ее волосы, краснеет от ожогов кожа — и портал закрылся.***
Йорвет матерился — смачно и с оттягом. На Старшей Речи, всеобщем и, кажется, даже по-краснолюдски, и Марианна в целом разделяла его эмоции. Она понятия не имела, куда хотела перенести их Трисс, но сомневалась, что заданной точкой выхода планировалось логово ослизга. Логово ослизга в горах. На отвесной скале. Единственный плюс их ситуации заключался в том, что собственно хозяина в пещере пока не наблюдалось. Но это было, как выразился бы Лютик, временное преимущество. Особенно учитывая маленькую — не больше медвежьей — зубастую и слепоглазую морду, выглядывающую из гнезда по центру берлоги. Морда исправно поворачивалась на звуки, которые издавали непрошеные гости, шипела, свистела, причирикивала и клацала длинными, с добрый нож, клыками. — Ненавижу порталы, — выматерившись до самого донышка, оповестил пещеру Йорвет и стряхнул с куртки листья и комки грязи. — А ты, beanna, дура. Марианна вмиг ощетинилась. — Сказал герой, вздумавший идти на мага с бомбой! — каркнула она в ответ. — Там в кустах сидела Меригольд, — огрызнулся прославленный партизан. — Как твой дружок, свежее мясо в жерновах Энид ан Глеанны, ворожить начал, так она и прискакала, не задержалась. Где были твои глаза? Детеныш ослизга возмущенно заверещал и цапнул изогнутыми динозаврьими зубами воздух. — Ах ну да! — рукавом блузы, измызганной в грязи, траве и крови, девушка вытерла пылающее лицо и поднялась на ноги. Колени позорно подрагивали, щеки горели, словно она целый день лежала на пляже под раскаленным солнцем, а двимеритовый ошейник холодным грузом давил на шею. — Где были мои глаза! Одна ублюдочная эльфская сволочь сообщила мне, что скрестила — мать господня, скрестила! — меня с другой ублюдочной эльфской сволочью, чтобы я, как племенная кобыла, родила, возможно, третью эльфскую сволочь, и я почему-то не заметила в кустах Трисс! Где же были мои глаза! — Это истерика? — подозрительно спросил Йорвет. Маленький ослизг шумно зацепился когтистыми крыльями за край гнезда и приподнялся, распахивая пасть и визжа. По пещере прокатилось стремительное скрежещущее эхо, и Марианна прижала ладони к ушам. — Это я тебе говорю, что не видела никакой Трисс, — сквозь зубы процедила она, когда змееящер притих. — А надо было. Не будешь смотреть по сторонам — сдохнешь. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — зашипела госпожа Черная, внезапно вспомнив маленькую отважную Веснушку. — А это еще что такое? — сложил на груди руки эльф. — Девиз неудачника? Если бы Марианна умела плеваться ядом, то, пожалуй, не постеснялась бы — плюнула. Злиться было легко. Куда легче, чем бояться и плакать. Куда легче, чем думать о том, что с ней сделали. С ней и Йорветом, которому, судя по всему, было все равно — подумаешь, поехавшая всеми шестеренками недо-Галадриэль устроила себе экспресс-курс по евгенике. Пустяки. Девушка сжала кулаки, придумывая достойный ответ, но тут воцарившуюся в пещере тишину внезапно прорезал далекий, едва слышный переливчатый рык со стороны леса. Услышав его, крошка-ослизг вытянул тонкую шею и упоенно заскрипел-засвистел в ответ. Марианна сглотнула. — Надо уходить, — сказал Йорвет, разом подбираясь, и, держась рукой за край пещеры, высунулся наружу. — И поскорее. Снаружи клубилась ночь, медленно распускающаяся в утро. В прохладных сумерках можно было уже разглядеть темно-синие пики гор, далекий черный лес и падающую вниз, вниз, вниз отвесную скалу — ни приступа, ни выемки. — Улетать, ты хотел сказать? — хмыкнула девушка язвительно. — Бабочка крылышками бяк-бяк… Слова встали поперек горла, когда Йорвет отряхнул руки, мягко, но крепко схватил ее за плечо и чуть приподнял. Когда он заговорил, Марианна почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. — Хочешь остановить Энид ан Глеанну? — низким злым голосом спросил беличий атаман. Она кивнула. — Хочешь, чтобы Фиахтна аэп Финварр сожрал собственные кишки в приправе из яблок? — Очень, — хрипло прошептала девушка и почувствовала, как глаза наполнились слезами. — Тогда у тебя только один выход — выжить. У нас один выход. Ты поняла? Кивни, если да. Слезинки, не удержавшись на ресницах, соскользнули по щекам на шею, и Марианна сморгнула. — Меня как будто вывернули наизнанку, — сказала она, кусая губы. — Как будто я — уже не я. Она попыталась вдохнуть: один раз, другой — и не смогла, так было больно. — Себя жалеть — последнее дело, — в упор глядя на нее из сумрака, скривил рот Йорвет. — Тебя ударили — ударь в ответ. И бей до тех пор, пока не станет легче. Yea, beanna? Марианна хотела было помотать головой, потому что эти слова годились лишь для войны, не для мира. А потом вспомнила смех Фиахтны, сына Финварра из рода Фелеаорнов с Белых Кораблей — и кто-то будто сжал сердце в невидимом кулаке. Йорвет был прав — для жалости у нее не осталось ни времени, ни сил. Она закрыла глаза, задержала дыхание, пытаясь усмирить страх и гнев, а потом несколько раз коротко кивнула. — Хорошо, — секундой позже сказал предводитель скоя’таэлей. — Я знаю, как нам выбраться отсюда, но будет сложно. В гнезде, шумно всколыхнувшись, зашелся в долгом пронзительном крике ослизг._______________
«Да Йорвет оптимист, — думала Марианна, стараясь не смотреть в сторону зияющего пустотой пещерного проема. — Сложно? Это же самоубийство!» План эльфа был прост: если нельзя спуститься вниз, надо лезть вверх. Пещера-расщелина располагалась на вершине скалы. Выглядело это так, словно чудовищная сила некогда расколола утес на две части, а потом вновь сложила их вместе в безуспешной попытке приладить друг к другу неровные кусочки головоломки. В зазоре между и устроил свое логово ослизг. — Взберемся на вершину, — коротко пояснил эльф, ткнув пальцем в потолок, — на плато. Гнездо на северной стороне, здесь обрыв, но вот южный склон пологий. — Откуда ты знаешь? — с подозрением осведомилась Марианна. Ослизг-мама (или это был папа?) за последние десять минут подавал голос еще два раза. Каждый раз драконий этот рык раздавался немножко ближе, что не оставляло места для иллюзий — или они всеми правдами и неправдами выбираются из ловушки, или сегодня у детеныша в гнезде будет на ужин эльфятина на гриле и шашлычки из человечины. — Откуда? — переспросил Йорвет, уцепившись за край пещеры и сосредоточенно разглядывая что-то вверху. — Так мы в Синих горах. Я здесь все знаю. Помолчал и добавил: — Нам пригодилась бы веревка. Глянь в мусоре — дракониды тащат себе в логовища что ни попадя. Вдруг повезет. — А если нет? — мяукнула Марианна — к собственной удаче у нее в последнее время имелись серьезные претензии. Эльф искоса глянул на нее — ну чисто аристократ, на завтрак к которому явился чистильщик выгребных ям. Как у него это получалось, девушка не знала, но ни окровавленная и подпаленная одежда, ни шрам через все лицо эффекта не портили. — Значит, не повезет, — выдержав паузу, с похвальным фатализмом отозвался беличий атаман и снова выглянул наружу, что-то прикидывая. — Ess'tuath esse. Им, конечно же, не повезло. Возмущенный вторжением ящеренок, пощелкивая челюстью, которой позавидовал бы любой стоматолог, заунывно подвывал, пока Марианна ворошила мусор. Вокруг гнезда и впрямь валялось много хлама: истлевшие, заляпанные кровью тряпки, колесо от телеги, кости, разорванные мешки — но ни веревки, ни каната не нашлось. В свое время ослизг, видно, напал на краснолюдский воз: на расколотых досках то и дело мелькали характерные торговые символы и полустертые надписи «…олюд Ганс и Ко», «Банков…ие У…ги» и «Ваши орены в надежных…». Морщась — воняло от всего этого добра тухлым мясом — девушка неожиданно для себя выудила из мусора увесистый мешочек. На скользком от плесени бархате виднелась печать банка Вивальди, а внутри блестели, горели, полыхали разноцветными пламенем драгоценные камни: россыпь рубинов, изумрудов и бриллиантов. Целое состояние. — Лучше бы веревка, — прокомментировал находку Йорвет и, не откладывая дела в долгий ящик, подтащил девушку к краю пещеры. — Смотри, — скомандовал он таким тоном, что сразу стало ясно — перечить нельзя, — вверх. Что видишь? Видела Марианна свою погибель. Командир скоя’таэлей был прав — до вершины горы было куда как ближе, чем до основания. Что совершенно не меняло того факта, что между пещерой и этой самой вершиной имелось метров десять ровной скальной породы. В редеющих рассветных сумерках путь вверх выглядел натуральной дорогой в ад. — По крайней мере, — выдавила из себя Марианна, — ослизг съест меня быстро. Я ему на один зуб. Падать оттуда куда дольше. Или давай ты меня того… избавь этот мир еще от одной dhoine. Удар милосердия, а? И тебе приятно, и мне не больно. — Туда можно залезть, — и глазом не моргнул эльф: в режиме аварийной работы он на глупые шутки явно не реагировал. — Любой Aen Seidhe сумеет. Я заберусь первым и вытяну тебя, но большую часть придется лезть самой. Справишься? — У меня есть выбор? Йорвет криво усмехнулся. — Значит, справлюсь, — сказала Марианна и зажмурилась.____________
На собственное тело «милсдарыня некромантка» никогда не жаловалась, наоборот даже — это было хорошее, здоровое, выносливое тело. Шажок за шажком продвигаясь по узкому уступу над пропастью, Марианна истово молилась, чтобы сейчас оно ее не подвело. Ночь истончалась, над горизонтом появилась лохматая солнечная макушка, и воздух порозовел, зазолотился. Очертания горных пиков синими силуэтами плыли над укутанным в туман лесом, и оттуда, снизу, доносилось довольное птичье щебетание. Девушка старалась не дышать. Никого в своей жизни — даже Йорвета! — не обнимала она так крепко, как шершавые горные камни безымянного, затерянного невесть где утеса. Выемка для пальцев, упор, немножко в сторону — и передохнуть. Подтянуться, перенести вес с одной ноги на другую — только бы не заскользил сапог! — и передохнуть. «Почему, ну почему я никогда не занималась альпинизмом, — стонала про себя Марианна. — Как это я не догадалась, что альпинизм должен стать делом моей жизни и смерти!» Выводил из себя и тот факт, что Йорвет похожих трудностей совершенно не испытывал. Беличий атаман, будто дикий горный козел, технично взбирался вверх, цепляясь за практически несуществующие, по мнению Марианны, выступы. Госпожа Черная имела счастье лицезреть его затянутую в кожаные штаны задницу, которая, ловко подпрыгивая, с каждой минутой удалялась от нее в направлении свободы. Решение она приняла соломоново: непринужденность, с которой карабкался по скале Йорвет, вызывала раздражение, а прекрасная панорама Синих гор и бездна под ногами — ощущение собственной скорой смертности. Поэтому Марианна смотрела исключительно на пятую точку Йорвета и, прижимаясь к скале, пересохшими губами бормотала молитвы всем богам, кого могла вспомнить. — Последнее, что я увижу в своей жизни, — скулила девушка, вжимаясь в камень, — будет эльфская жопа. Интересно, впустят ли меня с таким багажом хоть в какой-нибудь рай? — Не впустят, — ехидно раздалось сверху, и Йорвет красивым рывком перекинул свое тело через скалистый гребень. — А тебе туда надо? — Я мыслю в перспективе, — запыхтела Марианна, скребя ногтями по горной породе. Йорвет, свесившись вниз, хмыкнул. — Однажды, — сказал он совершенно гнусным голосом, — когда… И замолчал так внезапно, что Марианна нервно дернулась. — Что? Что такое? — холодея, взвизгнула она. — Ничего, — сказал Йорвет очень спокойно. — Лезь быстрее. И не оглядывайся. Ну! Госпожа Черная немедленно оглянулась. В рассветном небе, поблескивая в лучах просыпающегося солнца, на скалу надвигалось чудовище. Огромная стремительная туша скользила по воздуху, гулко взмахивая кожистыми крыльями. Тень от них зловещим черным пятном стлалась по земле и скалам. В когтях у монстра была зажата упитанная корова. Пока Марианна, окаменев, хватала ртом воздух, ослизг сделал в воздухе изящный пируэт и, встав на крыло, как истребитель, спикировал. — Лезь! — рявкнул Йорвет, и девушка очнулась. С отчаянным воплем она, не совсем хорошо соображая, что делает, за что-то уцепилась, от чего-то оттолкнулась, подлетела, скребя ногтями по камню, вверх — длинноволосые девочки из японских фильмов ужасов удавились бы зависти! — и мертвой хваткой вцепилась в руку эльфа. Йорвет, не теряя драгоценных секунд, втащил ее вверх и рывком втянул за выщербленный ветром и временем большой камень. В этот же момент ослизг зарычал и завыл одновременно. На его воинственный рев из пещеры ликующе закудахтало. Коровья туша глухо шмякнулась о землю, и дракоящер, изогнув длинную шею, грациозно приземлился на скалистый уступ. Из ноздрей его шел дым, и в глубине алой глотки то и дело проскакивало пламя. Ладонь Йорвета, затянутая в кожаную перчатку, легла девушке на рот. Несколько томительных мгновений они лежали, скорчившись за камнем, прижавшись друг к другу и слушая свистящее, рокочущее дыхание ослизга. Потом чудовище, изогнувшись, издало еще один переливчатый рык, протащило по камням коровью тушу — только заскрипел под когтистыми перепончатыми лапами щебень — и, наконец, все стихло. — Nios maith da caen ess, — выдохнул наконец Йорвет и откинул голову на камень. Марианна прижалась к нему, глотая холодный горный воздух и глядя в сине-розовое небо. Что бы там ни поджидало их дальше, сейчас они выжили.***
Оставаться на скале было опасно и бессмысленно, поэтому следующие несколько часов прошли совсем не увлекательно: Йорвет, отыскав едва заметную козью тропку, мрачно пер вниз, Марианна молча шла следом. — Говоришь, это Синие горы? — осведомилась она, когда молчание стало совсем уж суровым. — Далеко отсюда до Вергена? — Не так чтобы, — разродился ответом гроза всех королевств Севера. — Сколько? День пути? Два? Йорвет на ходу пожал плечами. — Зависит от того, есть ли у нас лошадь. — У нас ее нет, — констатировала очевидное девушка. — Так мы, — не оборачиваясь, поставил в ее известность Йорвет, — и в Верген возвращаться не будем. Марианна остановилась как вкопанная. Вокруг них бушевало разноцветьем красок утро: тянули бело-синие головы к солнцу могучие кряжи, вскипал зеленью и синевой лес, мелкие белые бабочки вились над ковром из трав. Ругаться в такой славный день было совсем не с руки, но, с некоторой печалью подумала горе-некромантка, по-другому у них с Йорветом никак не выходило. — Нет? — переспросила она, заставив себя говорить спокойно. — Почему же? — Потому что нам надо в Лок Муинне. Там Саския. — Тебе, — уперла руки в бока Марианна, — надо. А за себя я сама решу. Или у вас, Aen Seidhe, это национальная забава — добро силой причинять? Йорвет развернулся к ней. Горы были ему к лицу: здесь отчего-то легко можно было представить его без повязки, шрама, без чудовищной перевязи с гербами. Свободного. Счастливого. — Нам, — процедил эльф, и романтический образ, который Марианна нарисовала в своем воображении, развеялся, как дым. — Пораскинь мозгами, beanna. Одна ты до Вергена не доберешься, да и зачем тебе туда? Там с тебя двемерит никто не снимет. Все маги Севера сейчас в Лок Муинне. Меригольд тоже, если она выжила, а с ней и vatt’gern. Мы собирались идти вместе, и у них уж точно не хватит дурости ждать меня в городе, когда на кону весь Север. — У меня в Вергене дети, — парировала Марианна, старательно проигнорировав страшное «если» и леденящую мысль о том, что дети у нее уже не только там, но и, ад и пламя, здесь. — И когда Фиахтна аэп Финварр снова придет за тобой, он будет очень рад их видеть. Если б Йорвет плеснул ей в лицо ледяной водой из стакана, вышло бы, пожалуй, лучше. А так она только и смогла, что зябко обхватить себя руками. Ошейник внезапно показался тяжелым — слишком тяжелым — и Марианна сгорбилась. — Ты думаешь, — спросила девушка, сама понимая, как жалко звучит ее голос, — что он… что Трисс его не?.. — Маги живучие, — отозвался Йорвет и внезапно усмехнулся так, что стали видны зубы. — Но не бессмертные. Так что нам в Лок Муинне. Госпожа Черная со свистом втянула в себя воздух. Анешка еще там, в Биндюге, рассказывала же про родильное благословение. «Кто-то пометил тебя», — объясняла ведьма, а она, Марианна, была слишком глупа или беспечна, чтобы всерьез принять эти слова. Кто знает — если бы она искала и узнавала, может, к охоте, которую устроил на нее Фиахтна, сын Финварра, можно было подготовиться! А сейчас… сейчас одно ее присутствие рядом с Йорветом, Геральтом, детьми ставило их под угрозу. Она ушла от мага, которого отправила за ней Францеска Финдабаир, дважды. В третий раз он не остановится ни перед чем — что ему жизни маленьких полуэльфов? Йорвет прав — до тех пор, пока гончая Энид ап Глеанны была жива, ей нельзя было назад. Сердце сжалось: эльфята, подумалось ей, наверняка решат, что она оставила их. А что подумает матушка Бурдон? Седрик? При мысли о том, сколько близких людей она по неосторожности подвергла опасности, Марианне стало нехорошо. — Ты поможешь мне? — взглянула она на командира белок. — Его убить? «Ты же не отдал бы меня?» — вот что хотелось ей спросить на самом деле, но это был разговор не для этого места и не для этого времени. Йорвет оскалился. — Другой разговор, aenye me, — только и сказал он. — И он мне по душе. — Это значит «да»? — С радостью. Марианна опустила ресницы. Только что мужчина, от которого она ждала ребенка, согласился стать соучастником убийства — и никогда она еще не любила Йорвета сильнее. — А до Лок Муинне как? — стараясь справиться с этим яростным, черным приливом чувств, спросила девушка торопливо. — Дойдем? Беличий атаман поджал губы. — Долго, — поразмыслив, пояснил он и поманил Марианну в сторону, туда, где неровный скалистый край перетекал в обрыв. — Смотри. Это Синие горы. Горная гряда, величественная и торжественная, цепью тянулась к горизонту. — Вон там, — эльф махнул рукой на юг, — Дол Блатанна. На севере Ард Каррайт, а между ними — Аэдирн. Знаешь, что это значит? Девушка приподняла брови. — Торговый путь, — Йорвет с удовольствием потянулся. — Оживленный. — И это касается нас каким образом? — начиная подозревать неладное, осведомилась Марианна. — Мы не доберемся вовремя, — просто ответил эльф, — без денег и еды, пешком. Поэтому, — тут лицо скоя’таэля осветила искренняя улыбка, — пришло время прижать судьбу к ногтю. — Мне это не нравится, — пробормотала госпожа Черная, но было поздно. — Караваны, — завершил мысль Йорвет. — Будем грабить караваны.___________
Марианна лежала за нависшей над дорогой скалой и чувствовала себя препаршиво. Она, конечно, в юности любила помечтать над балладами о благородном разбойнике Робин Гуде и его верной деве Мэриан. Но, во-первых, если на разбойника Йорвет определенно тянул, то с благородством у него имелись некоторые проблемы. И, во-вторых, они, черт побери, были не в балладе! — Мы же можем выменять, что нам нужно! — попыталась переубедить командира белок девушка. — У нас есть целый мешок драгоценных камней. — За один камешек оттуда тебя на этом тракте изувечат, изнасилуют и убьют, — отверг ее предложение эльф. — Не обязательно в этом порядке. — То есть ты предлагаешь нам просто сделать это первыми. Превентивно. — Именно. Мне по этой дороге мирно не ездить. — Не все люди такие сволочи, какими ты их представляешь. — Я разве сказал что-то про людей? В случае драгоценностей из банка Вивальди я не поручился бы и за низушка! — подло заметил террорист и поджигатель, и на этом спор был эффективно завершен, а они — потому что участие Марианны в разбое подразумевалось безоговорочно — приступили к боевым действиям. Точнее, легли в засаду и начали в ней лежать. Ибо будущую жертву бандитского нападения Йорвет выбирал, как капризная девица — платье на выпускной. Один обоз был слишком большим — «столько народу мне не перебить». Второй охраняли хорошо вооруженные всадники — «сюда бы Киарана и пару парней понадежнее!» Третий не соответствовал высоким стандартам эльфского рэкета — «какого лешего я буду делать с двумя телегами репы?» Наконец Марианна, взбешенная такой дивной избирательностью, схватила беличьего атамана за плечо и хорошенько потрясла. Лицо ее горело — магический огонь явно опалил при бегстве кожу, ошейник натирал шею, а под одеждой, закостеневшей от крови и грязи, все чесалось. — Давай уже хоть кого ограбим! — просительно взвыла она, забыв о принципах, когда вдалеке заклубилась пыль. — Хоть кого-нибудь! Йорвет всмотрелся в приближающихся путников — и неожиданно кивнул. «Хоть кто-нибудь» оказался изящной — будто из сказки — каретой. Ее лакированный вишневый корпус с затейливым вензелем на дверях был украшен резьбой и лентами, спицы на колесах выкрашены в красный цвет, а тянули это позолоченное великолепие четыре ладные гнедые лошадки. Из окон экипажа выглядывали какие-то дамы — издалека Марианна могла рассмотреть только взблескивающие на солнце цветные веера. Сопровождал повозку статный рыцарь, гарцующий на массивном белом жеребце, и шестеро пеших молодцев в алых ливреях. — Из Туссента, — с нескрываемым отвращением припечатал волшебное зрелище эльф. — Сойдет. Останови их, а дальше я сам. — Остановить? — запаниковала женщина. — Как остановить? Чем? — Придумай что-нибудь, — пожал плечами скоя’таэль. Весь вид его как бы говорил: «Ты что, на большую дорогу никогда не выходила!», — и Марианна внезапно занервничала. — Йорвет, миленький, — попросила она, — давай побудем благородными разбойниками и не станем никого убивать! Беличий предводитель взглянул на нее, как на сумасшедшую. — Еще предложения? — Вернуть потом, попозже, награбленное и извиниться? — не пожелала разочаровать его девушка. — И почему я рад, — выплюнул Йорвет, — что ты не предложила раздать добычу беднякам. «Определенно не Робин Гуд», — тоскливо подумала госпожа Черная и, свесившись, глянула на дорогу. Экипаж был все ближе. — Давай, — поторопил ее эльф и достал из колчана пучок стрел. — Когда они поравняются вот с тем пятнистым камнем, поняла? — Д-да, — заикаясь, кивнула новообращенная работница ножа и топора, зачем-то поправила курточку и побрела вниз, к дороге. Вблизи карета производила еще более сокрушительное впечатление: затейливая резьба, изображающая львов и драконов, была покрыта краской и лаком, лошадиные гривы убраны в косы и украшены бантиками, и — это окончательно Марианну добило — на прикрепленном к карете штандарте звенела цепочка из колокольчиков. — Да они напрашиваются, — стремительно катясь по наклонной, пробормотала себе под нос разбойница поневоле, сделала глубокий вдох и выскочила на горную дорогу наперерез экипажу, трагически заломив руки. Белый жеребец, на котором восседал рыцарь в блестящих золотых доспехах, заржал и встал на дыбы. Карета, подняв пыль, затормозила, и из ее окон, обмахиваясь веерами, дружно выглянули две девицы со сложными прическами. — Помогите! — без капли притворства — копыта жеребца выглядели очень недружелюбно! — завопила Марианна. — На помощь, благородный дон! Я попала в большую беду! “Что я несу? Какой, к черту, дон?” — всплыл в голове тревожный вопрос, но женщина решительно отбросила его прочь — в сложившейся ситуации было не до рефлексии. Из кареты эхом донесся слаженный азартный визг, и девицы, не особо держа марку, высунулись из экипажа почти по пояс, сверкая аппетитными декольте. Рыцарь, с похвальной легкостью успокоив взволнованного коня, спешился и снял шлем с алым плюмажем. Марианна ахнула — похоже, они с Йорветом ненароком и впрямь попали в сказку: всадник выглядел точь-в-точь как картинка из рыцарских романов бульварного толка. Длинные светлые его локоны волнами спускались на плечи, из-под по-девичьи длинных ресниц сияли темно-синие очи. У девушки против ее воли трепыхнулось сердце. Хоть она и была бесповоротно, наверняка безответно и — это уже было ясно — удручающе тяжело влюблена, при виде такой ликующей роскоши остаться равнодушным было никак нельзя. — Госпожа, — бархатным глубоким баритоном промолвило чудное виденье, — я вижу, вы на самом деле оказались в тяжелом положении. — И не говорите, — пробормотала себе под нос Марианна, скосив глаза на свой костюм, не очень хорошо переживший осаду Вергена, лазарет, сумасшедшего мага и заваленное тухлыми трупами гнездо ослизга. Она не хотела бы, очень не хотела этого замечать, но от нее воняло. И совсем не духами. — Я, Жоффрей де Трастамара, не оставлю благородную леди в беде, — прогудел юный рыцарь и поклонился. — Кто вы? Как ваше имя? Поклонился! Сердце Марианны трепыхнулось повторно. Мозги, впрочем, не трепыхались совсем, а пребывали в печальном недоумении — неужели эти ротозеи и впрямь ничего не заподозрили? Совсем? Откуда они такие вывелись? — Но что же с вами случилось? — видимо, не выдержав всех этих реверансов, задорно завопили из кареты. — Жоффрей, голубчик, сюда ее, сюда! Бедняжка! Вы попали в рабство к таинственному негодяю? Вас изнасиловали? — Скоя’таэли, — буркнула девушка. — Церебрально. — Ах! — в унисон зазвенело из расписного экипажа, и потом одна из девиц, в наряде которой преобладали голубые тона, жадно поинтересовалась: — Это как? — Баронесса Вероника! Баронесса Келина! — с укором осадил их рыцарь. — Юным барышням не подобает задавать такие вопросы. — Сделайте вид, что ничего не услышали, Джофф, котик! — потребовала красотка в желтом. — Продолжайте, милочка. — Нет. Даме не до расспросов, — сурово и непреклонно сказал прекрасный рыцарь и галантно протянул Марианне руку. — Вы не ранены? Позвольте сопроводить вас в карету. У нас есть вода и легкие закуски, и вы сможете хотя бы ненадолго забыть о своих печалях. Теперь вам ничего не грозит. «Мне-то нет», — чувствуя, как краснеют от стыда щеки, подумала девушка и вложила в свою ладонь в латную перчатку мусье Жоффрея. Радовало одно — эльфятам не довелось лицезреть свою матушку в столь компрометирующей ситуации. Рыцарь взглянул на нее пронзительным синим взором, и Марианна почувствовала, что еще секунда — и сердце ее предательски трепыхнется в третий раз. Случиться этому, впрочем, было не суждено: в воздухе свистнуло, и увесистый камень с размаху тюкнул господина де Трастамара точнехонько в висок. Он с секунду постоял, взирая на Марианну помутневшими глазами, а потом, покачнувшись, с клацаньем рухнул на землю, где и остался лежать кучкой сияющих золотых доспехов. И запели стрелы. Девушка много раз слышала Йорветову похвальбу относительно его же талантов в стрельбе, но только сейчас в полной мере поняла, что имел в виду сидх: стрелы летели сверху, с нависающей над дорогой гряды, непрерывно и с поистине устрашающей точностью. Бронебойный эльфский зефар оказался еще и на диво скорострельным. За несколько секунд, прошедших с момента атаки, поле боя оказалось захвачено, а противник — повержен: один лакей корчился на земле с простреленным коленом, другой барахтался, пришпиленный за шкирку к карете, а еще четверо единодушно драпали, оглашая окрестности ядреной руганью. Оцепеневшие баронесски, так и не догадавшиеся — или не успевшие — спрятаться в карету, открыв рты, круглыми глазами взирали на все это безобразие. — Ника! — сообразила дева в желтом, когда все было кончено. — На нас, кажется, напали! — Не может быть! — пискнула дева в синем. — Средь бела дня! Какая неслыханная дерзость! Марианна почувствовала непреодолимое желание уронить лицо в ладонь, но позади раздался шорох, и девушка, обернувшись, имела счастье созерцать предводителя скоя’таэлей, хама и человеконенавистника Йорвета, легким прыжком слетевшего со скалы. — Ох! — хором вздохнула карета. — На выход, дамы, — паскудно ухмыльнувшись, скомандовал эльф. — Вы нас убьете, злодей? — дрожащим голоском спросила, кажется, баронесса Ника. — Как милого дорогого кузена Жоффрея? — Я могу, — роль мерзкого негодяя удавалась Йорвету на ура, хотя Марианна подозревала, что он вовсе не играл. Какая-то из красоток всхлипнула и покорно отворила дверцу экипажа. Через несколько секунд и желтая, и синенькая девицы стояли, словно куколки из игрушечного домика, посреди пустынной горной дороги. Из глаз их катились крупные прозрачные слезы. — Деньги? Припасы? — ничуть не тронутый этим зрелищем, потребовал Йорвет. — У нас только флорены, мы ехали навестить родню в Ард Каррайте и не все успели разменять, а что разменяли — уже потратили, — простонала баронесса Келина. — Вы возьмете флорены? О страшный день! О черный час! — И я еще только начал, — многообещающе припугнул несчастных эльф. Действие его слова произвели сокрушительное: госпожа Ника внезапно прижала ладонь к взволнованно вздымающейся груди, закатила глаза и начала заваливаться в обмороке на скоя’таэля. Йорвет брезгливо отошел в сторону, и ловить сраженную в самое сердце деву пришлось Марианне. — Святые угодники, Йорвет, — скрипела она, укладывая баронессу в пыль рядом с роскошным золотоволосым Жоффреем, — имей же совесть. — Имею, — отозвался беличий атаман, распрягая одну из гнедых лошадок. — Заметь — я никого пока не убил. Этого оказалось достаточно для леди Келины: она, едва слышно вздохнув, последовала в блаженное небытие вслед за подругой. Марианна обозрела территорию: рядком лежащую на дороге туссентскую знать, по-волчьи подвывающих лакеев и флегматично жующих редкие травинки на обочине лошадей — и покачала головой. — Это самое мерзкое, — в сердцах сказала она, — что я когда-либо делала в своей жизни. Как теперь смотреть детям в глаза? — О страшный день! О черный час! — издевательски хмыкнул Йорвет и вскочил в седло. Разбойничье нападение можно было считать состоявшимся.***
Добытые грабежом и преступлением лошадки оказались добродушными и покладистыми: внезапная смена хозяев их ничуть не смутила. Гнедая кобылка, на которую Йорвет накинул ворованную попону с украшенным синими витыми шнурами седлом, досталась Марианне, себе же эльф взял статного белоснежного жеребца с золотой упряжью. Но не белый конь, мрачно размышляла девушка, вцепившись в поводья, делает принца принцем. Тем более прекрасным. Она была уверена — вот любезный господин Жоффрей де Трастамар никогда бы не подверг нежную даму таким мучениям. А мучилась она невыразимо: после дня в седле всё чуть пониже спины ныло, ягодицы превратились в одну сплошную мозоль, а поясницу простреливало острой болью. Ездить верхом Марианна Черная не умела. Короткие остановки на отдых и еду положение не исправляли. Наоборот, после них становилось только хуже, а Йорвет… Йорвет гнал вперед, ничего не замечая. Когда солнце покатилось на закат, Марианна не выдержала — взмолилась о пощаде. — Йорвет, — внесла она рацпредложение, подскакивая в седле и внутренне охая. — Не пора ли нам сделать привал? — Neen, — чуть придержал своего скакуна эльф. — С чего? Еще часа четыре светлой дороги. Девушка не удержалась и застонала. Тут-то бравый партизан все-таки соизволил обратить на нее внимание, пригляделся — и, кажется, что-то сообразил. — Могла бы и раньше сказать, — вместо вопросов и уточнений нахмурился он и через несколько минут направил своего коня в сторону от дороги. Марианна, несмотря на усталость, с любопытством вытянула шею: на ее взгляд, в той стороне не было ничего, кроме неприступной скалы. Но скоя’таэль не соврал: в этих горах он, кажется, и впрямь знал все. Вместо того, чтобы упереться в стену, лошади, тихо всхрапывая, вошли в узкую расщелину, скрытую густым кустарником и свисающим со скальных бровей мхом. Потайная тропка — если так можно было назвать каменистую узкую полоску сравнительно ровной земли — поначалу ушла резко вверх, запетляла, как Сумасшедший Мартовский Заяц, и через полчаса вывела всадников к утопленной в скале пещере. Воздух, прогревшийся за день, медово благоухал: крошечная полянка перед пещерой густо заросла белым и красным клевером. Принюхавшись, Марианна различила еще и терпкий запах душицы и чабреца и совсем разомлела. С хриплым стоном она сползла с лошадиного бока и, охая и ахая, плюхнулась прямо в траву. Гнедая кобылка с любопытством ткнулась ей в щеку мягким носом, фыркнула и деликатно сожрала цветок клевера. — Сейчас, — сказала девушка. — Сейчас я встану. Лошадь, наверное, надо покормить? — Наверное, — согласился с ней издалека голос эльфа, а потом все поплыло, звуки притихли, и Марианна, блаженно втягивая носом сладкие ароматы летнего дня, уснула. Проснулась она от запаха жарящегося на огне мяса, приоткрыла лениво один глаз и прищурилась. Над ней поблескивал разноцветной слюдой потолок пещеры, и где-то неподалеку гулко звенела льющаяся вода. Синеватый мох стлался по стенам и полу, приглушая звуки, и над ним, мерцая, кружились бледно сияющие в полумраке светляки. Женщина осторожно повернулась, морщась от боли в мышцах, и села. Пока она спала, Йорвет перенес ее внутрь и уложил на лошадиную попону, которая, впрочем, больше напоминала богатством вышивки алтарное полотно: золотые и алые нити сплетались в диковинных птиц, грифонов и единорогов. Поясная сума с мазями и настоями лежала на камне, рядом стояли сапоги. Вздыхая, Марианна осторожно встала на четвереньки — в спине что-то хрустнуло — а потом поднялась. Босиком по пещерному полу оказалось идти куда приятнее, чем она ожидала: ноги тонули в мягких прохладных мхах. Снаружи уже стемнело. Йорвет сидел, поджав ноги, на поляне перед пещерой, у маленького, почти бездымного костра. На остро отточенных веточках над пламенем поджаривались две птичьих тушки. Стреноженные лошади паслись чуть в стороне, изредка встряхивая гривами. Когда она подошла, эльф поднял голову. Вокруг него в творческом беспорядке были разложены моточки тетивы, мешочек с наконечниками для стрел и несколько ножей. — Если хочешь, — коротко сказал он и снова углубился в работу, — куропатка зажарилась. Марианне повторное приглашение не требовалось. Подобрав под себя ноги, она уселась на седельные сумки, покрутила, остужая, шпажку с мясом, и с удовольствием вгрызглась в мягкий птичий бок. Сок и жир потекли по подбородку и пальцам, но девушке было не до манер - только сейчас она сообразила, как чудовищно голодна. Йорвет пару раз взглянул на нее исподлобья, потом неохотно сказал: — Есть еще зефир, безе, шоколадный хлеб и две пригоршни леденцов. Туссентские. Марианна поперхнулась, а потом покачала головой — что же за место это было такое, Туссент? “Как только все уладится, — пообещала она себе, чтобы утихомирить совесть, — отыщу этих бедолаг и возмещу ущерб. Анонимно”. Некоторое время они сидели молча — тишину прерывали только спокойные вздохи лошадей, шум ветра и треск костра. Девушка, слизывая с пальцев остатки куропатки, хмурилась: разговор, которого они старательно избегали весь день, неумолимо надвигался на уютную поляну. Заряженное, тяжелое напряжение почти ощутимо посверкивало в воздухе. — Собираешься избавиться от ребенка? — наконец взял быка за рога Йорвет. Марианна открыла и закрыла рот — всего она ожидала, кроме этого. — Я, — закашлялась лже-некромантка, — э, нет. Почему? — Сволочь от сволочи, — вопросительно вскинул бровь скоя’таэль. — Брякнула, не подумав, — с сожалением сказала Марианна и, чтобы чем-то занять руки, распустила косу и расчесала мгновенно вставшие дыбом волосы пальцами. — В запале. Ребенок ни в чем не виноват, он еще даже родиться не успел. — Верно, — эльф скривил губы и отложил в сторону свои стрелы. — Ты просто учти, beanna, что он твой ровно настолько же, что и мой. А что мое — то мое. Запомни это как следует. Девушка хмыкнула и вытерла руки о траву. — Учту, — не без яда в голосе отозвалась она. — Но и ты учти — слова здесь мало чего стоят, а делом, думается, ты мне с этим не поможешь. Предводитель белок прищурился, но Марианна не без усилия отмахнулась от его взгляда, бьющего по сердцу не хуже стрелы, и продолжила: — Не потому, что обещаешь впустую. А потому, что у тебя есть другие дела, поважнее. Что, неужели ты бросишь своих скоя’таэлей и Саскию и поселишься со мной в маленьком уютном домике с огородом? Что делать будешь? Дрова колоть и на рынке шкурами и мясом торговать? Йорвету не надо было отвечать — ответ читался по его лицу, и девушка кивнула. — И я так думаю, что нет, — закончила она тихо. — Так что не тряси перед мной своими правами, сидх. Я этого не хотела, как и ты, и я не буду ломать себе жизнь, волочась за тобой по городам и весям. Нам с тобой, видишь, с самого начала было не по пути, а теперь тем более. — Жалеешь? Марианна слабо улыбнулась. Наверное, следовало ответить “да”, ведь ясно было, что их с эльфом влечение друг к другу было следствием магического вмешательства, мороком, обманом. Если бы не Фиахтна из Дол Блатанны, она, верно, и не влюбилась бы в Йорвета, да и он не возжелал бы ее с такой силой. Они не были предназначены друг другу, и не судьба свела их вместе, а чужая холодная воля. При мысли об этом делалось больно и плохо. Особенно из-за того, что щемящая тоска где-то внутри, у самого сердца, упрямо не утихала. Заклятие, магия или чужой план — какая уже была разница, если в результате она полюбила по-настоящему? — Нет, — покачала девушка головой. — Совсем не жалею. Я... “Все равно люблю тебя”, — вертелось на языке, но для этих слов здесь было не место и не время. Возможно, в их с Йорветом истории для них вообще не было места и времени. — Не жалею, — еще раз повторила Марианна. — А ты? Эльф посидел с секунду, что-то мрачно рассматривая в пламени костра, в его бликах и переливах, а затем поднялся и подал ей руку. — Пошли, — сказал он. — Я кое-что тебе покажу. Девушка озадаченно склонила голову набок, но Йорвет по вечной своей привычке не особенно обеспокоился тем, какое впечатление произвели его слова, а просто двинулся назад, в пещеру, ведя ее за собой. Так они миновали зал, где подстилками разложены были на мхе конские попоны, прошли по короткому лабиринту из подземных коридоров и наконец оказались в просторном гроте с высоким сводчатым потолком. В самом его центре черным жемчужным полотном расстилалось озеро. Сквозь толщу воды вздымались вверх скалы, синие, пурпурные и лазурные, причудливо изгибающиеся, отполированные временем. Из ажурных прорех в потолке им навстречу падал призрачный лунный свет и струи хрустального дождя, — судя по едва слышному шуму, там, наверху, был горный водопад. Подземное озеро искрилось, звенело, и мерцало, переполняясь магией: даже с двемеритовым ошейником на шее Марианна чувствовала ее пленительную песню. Онемев, девушка повернулась к эльфу. — Интерсекция, — негромко пояснил он зачем-то. — Под озером. Тут много магии. Caemm a me. И она послушалась. Потому что, хотя яблочные сны и были обманом, они были. Потому что должно было остаться хоть что-то, а еще потому, что на самом деле она никогда и ни в чем не смогла бы отказать Йорвету по-настоящему. От этого становилось страшно и горько: Фиахтна аэп Финварр сломал ее жизнь беспощаднее, чем думал. Упала бы она так отчаянно, так безвозвратно, если бы не проклятый маг? “Неважно, — подумала Марианна, распуская шнуровку Йорветовой рубахи — одну петлю за другой, одну за другой. — Для “если бы” уже поздно”. Она не заметила, что плачет, — снова плачет! — пока эльф не провел губами по дорожке от слез. — Ты же не отдал бы меня? — прижавшись щекой к его подбородку, попросила девушка, надеясь, что у него хватит милосердия солгать, если ответ окажется таким, какого она боялась. — Neen, — отозвался он, спуская с плеч ее блузу. — Что мое, то мое, ты слышала. Вода сомкнулась вокруг них темным покрывалом, и на долгое мгновение Марианна потерялась между холодом, стискивающим тело, и прикосновениями теплых рук, скользящих по коже — с плеч на спину, и ниже, снова и снова. Она замерзала и горела, и единственным утешением было то, что вместе с ней на дно так же мучительно уходил и Йорвет. Свет, преломляясь, окутывал озеро вуалью из полупрозрачного тумана. Все тонуло в дымке — только поднималась и опадала, всплескивая в такт движениям, озерная вода. Время длилось и не заканчивалось, огненной змеей свиваясь где-то в животе, и когда, наконец, терпеть стало нельзя, Йорвет зачерпнул в горсть ее волосы, оттянув их назад. Его взгляд был почти прозрачным от ненависти. — И чертов маг сказал, что его чары иссякли! — коротко и зло выдохнул эльф, глядя на темно-красные пряди в своем кулаке. — Не бойся, — кривясь от ломающего тело желания, процедила Марианна, — может, солгал. Все маги лгут. И застонала сквозь стиснутые зубы, когда тело вспыхнуло изнутри огнем, который, пожирая кости и взбираясь вверх, вверх по венам, наконец пробил ее насквозь и положил конец этой пытке. Сглатывая воздух, Йорвет вытянул их на берег, и какое-то время они лежали, словно выброшенные приливом рыбы, на холодных камнях. Потом девушка, отдышавшись и убрав прилипшие к груди и плечами волосы, поднялась, наскоро обтерлась одеждой и, ёжась, ушла в пещеру. Через некоторое время туда же явился и эльф. Молча подвинувшись, Марианна уступила ему половину подстилки — и так они и заснули, повернувшись друг к другу спинами и вздрагивая от холода. Наутро, по-прежнему молча, Йорвет взнуздал лошадей, и путешествие продолжилось: дни в седле, ночи — на земле и в траве, в горячке лихорадочных, томительных объятий на грани между жаждой и болью. Горные долины перетекали в обрывы, тропы терялись в горах, солнце всходило и падало за горизонт. А потом на исходе недели из облаков медленно выплыл заброшенный эльфийский город, золотой и черный Лок Муинне. Город, в котором — Марианна знала, чувствовала это — все и должно было закончиться, так или иначе.