Страшно смотреть на то, как нечто дорогое обращается в прах…
Василиса видела, как всё ценное рассыпается по земле пеплом, вызывая среди живых траур и облачая людей в чёрные одежды. Она годами, даже столетиями, наблюдала за тем, как исчезают и зарождаются нации, падают и восстают целые империи, и как огонь стремительно приближающегося будущего пожирает всё, что имело значение ещё секунду назад. Она видела огромное пепелище, в которое превратилось всё мироздание. Мгновение. Какая, казалось бы, малозначительная и жалкая вещь по сравнению с той же минутой. Одна единственная секунда — один миг судьбы — не может ведь повлиять на человеческую жизнь? По крайней мере, смертные всегда были склонны так считать. Для них уже то, что после смерти — загадка. А что уж можно говорить о тайнах часодейства, которые открываются лишь избранным, самым настойчивым и упрямым? Вот только они ошибаются. Василиса часто думала о том, как лишнее мгновение, в Рубиновой Комнате, пусть даже самое крошечное, могло бы навсегда изменить её жизнь. Если бы она тогда успела задуматься над тем, стоит ли ей в такой ситуации вообще слушать прадеда, и правильный ли она делает выбор… всё сложилось бы абсолютно иначе. О, да. Иначе. Тогда Королева Времени не была бы вынуждена по ощущениям вечную тысячу лет сидеть в золотой клетке, куда её услужливо заточили самые близкие люди, не испытывая никакого сожаления и говоря всякий бред о судьбе и предсказаниях древних зодчих. Семья. Эфларус, какая же переоценённая штука! Хотя, пожалуй, стоит отдать должное этому великому часодею. Виды здесь красивые. И это единственный не-такой-уж-минус Расколотого Замка с его огромными залами, виадуками, балконами и запутанными галереями. На первый взгляд обитель Времени, украшенная мрамором, золотом и другими редкими материалами, кажется величественной и прекрасной. Но уже спустя пару столетий подобная роскошь начинает душить, надоедая уставшему взгляду Нового Времени всё сильнее. Теперь Огнева, к несчастью, понимает, почему когда-то Эфларус практически разрушил собственную резиденцию. Почему его рука, даже зная о количестве потраченных на такое чудо архитектуры времени и сил, не дрогнула, когда одним эфером поделила замок на две части, нанося, казалось бы, непоправимый ущерб. Замок, парящий на небольшом островке посреди огромного, нескончаемого Безвременья. Василиса от скуки и от отчаяния создала вокруг него сад, пару прудов и беседок. Но всё это не добавило сюда жизни. Даже наоборот. То, что это место уже несколько столетий пустовало, лишь напоминало о том, что девушка обречена ещё долго жить в одиночестве посреди почти-что-Пустоты, копаясь в бумажках и иногда развлекаясь изучением чужих судеб. И правда, никого здесь теперь не было, кроме неё. Секретари, помощники? Последние из них были отправлены на пенсию ещё пару столетий назад, а Василиса и не стала искать им замену. Затерянные? Воспринимали Огневу лишь как королеву, даже не называя по имени, что ещё больше стирало моменты из памяти и саму грань между реальностью и её кошмарами. Зодчий Круг? Не появлялся здесь уже полтысячелетия, хотя новые члены прекрасно были известны среди высших эфларских кругов, пользуясь своей «избранностью». Остальское Время, Фэшиар? Умер пять лет назад. Да, вот так просто и весьма тривиально. Умер.***
— И за что же ты так ненавидишь своего отца, Василиса? — однажды с прищуром спрашивает Миракл ещё вполне молодую правительницу. Зодчий, не изменяя себе, курит сигарету и дрожащей рукой стряхивает пепел прямо на ковёр. Он уже давно не её учитель, но тридцатилетняя Огнева позволяет себе считать его… приятелем. Не только отца, но и своим собственным. Хотя, если быть совсем уж честными, слово «приятель» она к нему не применяет уже год. Просто потому что не заслужил. Потому что тоже выбрал судьбу, а не счастье дочери своих друзей детства. Они все выбрали. А ещё прощения ему просто нет. Не за тот вечер, когда он с Константином дружно, как и в своей юности, совершили слишком большую ошибку. Пожалуй, Василиса бы не удивилась, если бы в том случае принимал участие и её отец. Но, к сожалению или счастью, Нортон-старший с тех пор так и не высказал ей ни единого слова, хоть как-то похожего на осуждение. — Разве это не очевидно? — Эфларское Время с горькой усмешкой вскидывает вверх правую бровь, покачивает ногой и смотрит собеседнику прямо в глаза, уже не испытывая никакого испуга от того, что сейчас скажет правду прямо в лицо. — За всё то, за что мне сейчас приходится расплачиваться. Кажется, тогда мужчина и не понял, что она имела ввиду. Лишь отвёл взгляд и сбросил догорающий окурок в пепельницу. Василиса пояснила ему всё намного позже. На смертном одре. К сожалению, не своём. Никто не оказал бы ей подобной милости. — Я отлично знаю, что весь Зодчий Круг решил это за нас. — Королева стоит рядом с его постелью и задумчиво щурится, опустив взгляд на край тёплого одеяла. — Что «это»? — голос у него во время вопроса хрипит. От старости или скорой смерти? Плевать. Василиса не сдерживает горький смешок и думает: «Конечно, давай будем изображать дурака в последние часы своей жизни!» И тем не менее, она терпеливо отвечает, словно маленькому ребёнку разъясняя, сколько будет 2+2: — Коронация. — Вздыхает, на каблуках поворачиваясь к окну. Длинные рыжие волосы, поблёскивая подобно меди, быстрым «шлейфом» двигаются за своей хозяйкой. — Почему вы так упрямо все вбили себе в голову, что именно я должна была стать Временем? Что именно я должна восседать на этом троне с Короной на голове и дружелюбно улыбаться подданым в виде затерянных? О Драгоцие Королева не говорит ни слова — пусть высказывает своё негодование сам, если, конечно, найдёт на это время. И на это есть причина, которую они оба — и Василиса, и зодчий — упрямо не называют, хотя знают как свои пять пальцев. — Потому что ты Огнева. — Пожимает плечами, словно сдался. Дряхлые руки дрожат, сжимая одеяло. — К тому же, дочь своего отца. Фигура, которую часовые архитекторы изобразили на портрете Нового Времени ещё тысячу лет назад. Хардиус, правда, узнал об этом и рассказал уже позже, чем стоило… Но мы посчитали, что не стоит идти против судьбы. Что ты будешь лучшей кандидатурой, раз уж великие зодчие так решили. И не прогадали, как ты сейчас видишь. — Посчитали они… — тихо шепчет, сдерживая ярость. — Очевидно, со счётом у вас проблемы. Таких Огневых, как она, ещё целых три. Две, если нужно было выбрать именно дочь. Одна, о которой Нортон и Миракл знали. «Ну почему у тебя оказалась лишь вторая степень?» Так она думает, пока сжимает руки в кулаки. Тогда она ещё помнила имя своей «старшей» сестры. Дейла. — Василиса… — шепчет Миракл своими сухими тонкими губами. — Я знаю, что ты бы скорее пожелала умереть, чем получить себе такое будущее, но… — Умереть? — возмущённо перебивает, наконец оборачиваясь. Её глаза пылают от ярости синим огнём. Воздух в комнате за секунду тяжелеет, не желая целиком наполнять лёгкие. — Миракл, я не хочу умереть. Я хочу то, что вы своими играми в политиков у меня отобрали. Я хочу жить, ясно тебе? И жить ту жизнь, которая принадлежит мне по праву! Мужчина на секунду застывает на месте, а после открывает и закрывает рот. Как рыба. Глупая, маленькая и такая… незначительная. Василиса нервно дёргает рукой, снова отворачивается и касается правой серёжки, чтобы успокоиться. — О Время… — девушка говорит это с отвращением. Время. За такой короткий срок она уже успела возненавидеть это слово. — Неужели ты только сейчас понял, что вы все наделали? Его ответ тогда она не услышала. Просто ушла, кипя от ярости. Но перед уходом успела прошептать: — Знаешь, когда я только попала на Эфлару, я… я не знала, кем хочу быть. Хотела, как наивная дурочка, вернуться на Осталу, где у меня был лучший друг, гимнастика и… вся моя жизнь, такая привычная и удобная. — Огнева проговорила это с сожалением, закусив губу и едва повернув к Мираклу голову. Её синие глаза резко потускнели, длинные ресницы дрогнули. — И только потом, спустя почти год или даже больше, я наконец осознала, чего на самом деле хочу. Миракл замирает на месте, ожидая ответа. Он знает, что Эфларское Время никогда не делает паузы в своей речи просто так. Обычно она этим или пугает, или… — Я хотела быть часовым архитектором, Миракл Драгоций. — С печальной улыбкой признаётся она, повернувшись к нему слегка сильнее, чем прежде. — Зодчей. Как и ты. Затем девушка, всегда прямая как натянутая струна, разворачивается на каблуках и выходит из комнаты. Шлейф синего платья тянется за хозяйкой, шурша тканью. В комнате от неё не остаётся ничего, кроме запаха духов и голоса, эхом отдающегося у умирающего мужчины прямо в голове. Голоса, почему-то похожего на тихий летний вечер. Тихий летний вечер седьмого июля, случившийся много лет назад. Тогда, когда у новорождённой дочери Нортона и Лиссы не могло быть иной судьбы, кроме как быть счастливой. Потому что ещё не придумали, не решили и не знали.***
За час до…
Янтарная Зала всё такая же, какой и была тысячу лет назад. Просторная, светлая и, тем не менее, душная. Василиса одним лишь взмахом руки открывает широкие двери на балкон, чтобы впустить хотя бы немного свежего воздуха. И думает, что даже если бы что-то и изменилось — она бы не заметила. Роскошь осталась бы всё та же — приевшаяся, надоевшая и ставшая отвратительной до скрежета зубов. В отражении зеркала уже далеко не юная Королева видит себя. На мягкой бледной коже лица, оставшегося всё таким же молодым, от усталости уже давно залегли тени, которые Огнева принципиально не убирает часодейством. Рыжие волосы, ни капли не потускневшие за эту тысячу лет, длинными волнами лежат на спине, закрывая вырез на платье. И лишь глаза в образ предательски не вписываются. Потухшие, уставшие и безразличные к происходящему. Василиса знает: глаза мёртвых выглядят абсолютно так же. Она не раз их видела. Девушка поднимает слегка дрожащие от предвкушения руки к голове, снимая ненавистную Корону. Откладывает её на столик и начинает массировать виски тонкими пальцами, пытаясь снять напряжение. Тяжесть наконец пропала, но Василисе плевать. За тысячу лет разница от того, есть Корона на голове или нет, полностью исчезла. Вместе с воспоминаниями, эмоциями и разными сюрпризами судьбы. Вместе со всем, что делает людей живыми. Насколько ей известно, уже через час наступит долгожданный Новый год. В новой эре Время решило обновиться именно в такую знаменательную дату, а значит Огнева наконец получит желанную свободу. Возможность прожить новую жизнь — лучшую жизнь. В ином месте. Она не знает, где хотела бы оказаться. Кем хотела бы стать. Главное — быть счастливой, верно? Хотя бы в новой жизни. Никакой известной семьи, никакого известного папочки с нерождёнными дочерьми, никаких магических способностей. Никаких обязательств. Никаких невозможных обещаний. И особенно — никаких Духов Осталы, переписывающих судьбу под себя. Вот её мечта — уже давно единственная и самая заветная. Василиса не помнит, когда у неё в последний раз были нормальные желания и мечты. Такие, какие и надлежит иметь. Имеющие значение. Правильные. — Поздравляю, правнучка, — лукаво усмехнулся Родион Хардиус. — Ты всё-таки добралась до Рубиновой Комнаты целой и невредимой. Теперь самое главное — не ошибиться, сделать правильный выбор. Самостоятельно. Воспоминание непрошено возникает в памяти и начинает болезненно мельтешить. Василиса морщится и усаживается в кресло, откидываясь назад и вытягивая худощавые ноги. Возможно, пару столетий назад они были нормальными. Она не помнит. Зато день выбора в Рубиновой Комнате ярким пятном отпечатался в её памяти навсегда. День, когда она совершила «правильный» выбор. Вот только тогда девочка позабыла, что каждый сам выбирает собственное «правильно». И если повестись на хитрую уловку прадеда и было этим самым «правильно», то юная Василиса справилась с миссией на «ура», оправдав все возложенные на неё ожидания. Ей часто снились сны о том дне. За последние сто лет ещё чаще, чем хотелось бы. В этих снах Эфларское Время всеми возможными способами выталкивала себя четырнадцатилетнюю из Рубиновой Комнаты. Прочь, прочь. Подальше от «предрешённой» зодчими судьбы и «правильных» для Зодчего Круга выборов. После такого девушка обычно просыпалась в холодном поту, хватаясь рукой за горло, и ещё долго не могла прийти в себя из-за тревоги. Но после тревоги приходила обида. Обида на судьбу, на Время (иронично) и на саму себя. Ведь пусть во сне всё и вышло, в реальности Огнева не смогла изменить судьбу. Не смогла совершить теперь уже невозможное. Она всё ещё была заложницей Безвременья. Иногда приходили и иные мысли. Например, что было бы, если бы она просто не вошла в зеркало? Она бы и правда исчезла? Или всё это — просто одна большая ложь от Зодчего Круга? Жалкий фарс, созданный прадедом, на который не повёлся бы никто, кроме неё? Скорее всего, да. Так оно и есть. Ей лгали. И не только ей — всем Ключникам. Кропотливо плели свою паутину лжи на протяжении нескольких лет. Возможно, — а точнее, вероятнее всего — всё это началось ещё до её с Фэшиаром рождения. — Не пойми меня неправильно, и всё же я очень хотела, чтобы с самого начала Рубиновый Ключ достался Норту. — Призналась ей Николь там, в Рубиновой Комнате. Фисташковые глаза тогда виновато блестели, а губы сжались в тонкую линию, не желая признавать правду. Даже Николь, светлая и добрая Николь, ненавидела Василису за то, как всё сложилось. До того самого правильного выбора. «Да, лучше бы Ключ и правда достался Норту».***
За минуту до…
Василиса настолько погружается в мысли и воспоминания, что приходит в себя лишь на первом ударе часов. И не от шума или тряски, а от боли. Обжигающем пожаре в самом центре груди, сетью обхватившим всё сердце. Она знала, что так будет. Что Безвременье, которое дало ей свою магию и поделилось бессмертием, захочет забрать всё назад. Она видела, что оно сделало с Остальским Временем, поэтому успела немного приготовиться к своей смерти. Хотя, да. Это очередная ложь самой себе, лишь бы забыться и спокойно принять свою смерть. Огнева ждала её, как ждут старых друзей. Друзей, которых у неё уже нет. Кто-то ушёл, кто-то умер. Но общий финал оказался известен и неизбежен даже для Времени — полное одиночество. Оставшееся молодым тело за пару секунд покрывается мелкими трещинами, через которые не льётся кровь, а пробивается свет. Всё началось с мелких трещин, а затем разрослось паутиной по всей коже, создавая уникальный узор. Её сила, наполнившая оболочку — всё, что осталось от её человеческого тела за эту тысячу лет. Не тела, а именно оболочки. Молодой и прекрасной, собравшей в себе воспоминания о прошлых годах. На шестом ударе Василиса в судорогах падает на пол. Трещин становится больше, свет сияет ярче. Настолько, что перед глазами только белый фон. В ушах неприятно шумит. И она не слышит ничего, кроме затерянных: — Прощайте, Королева Времени! — в один голос говорят они. Разные тембры сливаются в какой-то странный раздражающий звук, который злит Огневу ещё больше. Василиса морщится от боли и отвращения. Королева Времени. Эфларус, как же противно! — Я не Королева Времени! — синие глаза пылают от ярости. Кажется, она впервые их заткнула. Впервые сказала то, что думала, когда раньше из-за этикета было просто нельзя. Это было так важно… Даже перед смертью, когда уже ничего не имеет значение. Ей больно, но она не плачет. Лишь кусает бледные губы, сдерживая болезненные стоны. Но неожиданно Огневой кажется, будто один голос среди десятков других пусть и совсем тихо, но зовёт её по имени. Она резко вскидывает голову, пытаясь отыскать источник этого голоса. Отыскать того, кто ещё помнит её. Её настоящую. Но часы отбивают последний, двенадцатый удар. Эфларское Время впервые не сдерживает вскрик, резко сжимаясь в позу эмбриона на узорчатом полу. И её оболочка взрывается.***
Ничто. Вот, где она оказалась. Говорят, что Пустота — это Хрустальная Комната. Лишь одна из многочисленных тайн великого Расколотого Замка, в которой побывать сумели совсем не многие. Василиса парит в темноте. Она не знает, падает её душа или летит вверх. Ей плевать. Всё закончилось. Вот-вот её будущее тело, ещё одна оболочка, появится в одной из тысяч параллелей, отличных от этой. Огнева начнёт всё заново. Девушка сразу замечает, что теперь выглядит иначе. Волосы выпрямились, а роскошное королевское платье сменилось на обычный белый… саван? Да, это он. Несомненно он, потому что других определений мозг уже Бывшего Времени не подберёт. Огнева задумывается. Скорее всего, она падает. Вниз, как и все нормальные люди. Туда же, куда однажды её собственными руками столкнул брат. Это ведь был он, да? В кошмарах он. Мальчик, толкающий её в безграничную тьму. И ради чего? Внезапно под ногами оказывается пол. Пол в чёрно-белую клетку, слишком знакомую для безжизненных синих глаз. Василиса от неожиданности падает и расшибает колени в кровь, испытывая настоящий шок. Не обращая внимания на боль, приглушённую бурлящим в алой крови адреналином, ошеломлённо поднимает голову вверх и не видит потолка. Вокруг неё лишь алый газ и туман. — Снова Рубиновая Комната? — девушка быстро и растерянно оглядывается, внезапно… видя саму себя. Четырнадцатилетнюю. Девочка, одетая в эфларское фиолетовое платье, приготовленное специально для дня рождения Фэшиара Драгоция, бредёт сквозь туман и раздумывает, кому же подарить достойную судьбу. Василиса не видит этого по лицу, но знает этот рой мыслей. Глупый рой. Ведь всё и так очевидно. Но очевидно для нынешнего Духа, а не тогдашней маленькой девочки. — Нет… — Ты находишься в самой важной точке своей судьбы. На судьбоносном повороте. — Звучит внезапно голос Родиона Хардиуса, заставляющий вновь завертеть головой в разные стороны. Бывшее Время узнала бы его из тысячи. Самого старика в комнате нет, но его часовая аура наполнила всё пространство наравне с магией Безвременья. — И вот ведь задача, от твоего решения зависит очень много судеб… В первую очередь — людей, которые дороги тебе лично. Крепко подумай, чью судьбу ты хочешь изменить. Подумай, для кого из всех, кого ты знаешь, это действительно важно. На лице девочки отражается осознание. Она явно поняла, какой выбор стоит сделать. Ведь всё и так очевидно! Отдать свою жизнь и позволить родиться младшей сестре. Тениде по имени Николь. Отправить отца в его другую жизнь. Вернуть двойняшек к Нире. И какая разница, что эта параллель навсегда схлопнется, а сама Василиса исчезнет? Вот только… Бывшее Время знает: тот выбор — самый неправильный из всех. Нельзя просто так отдать своего отца в другую семью, пусть эта семья и является его другой жизнью. Нельзя ценой своей судьбы решать чьи-то ошибки в суждениях и выборах. И уж тем более нельзя отдавать своё право рождения другому человеку, как бы не было его жаль. Да, нерождённая и ещё юная Николь заслужила своё право на счастье. Но рождённая Василиса, потерявшая мать — не такую уж хорошую мать, если быть честными — и прошедшая через сотни препятствий ради этого момента, заслужила его гораздо больше. — Стой! — кричит ей Огнева, резко подрываясь на ноги. Как и каждый раз в своём сне. Правда, сейчас колени сводит от боли, но это всё слишком незначительно по сравнению с выбором собственной судьбы. — Замри, слышишь?! Не смей выбирать! Она, Василиса из прошлого, готовая уже шагнуть в алый туман и увидеть возникшую в голове картину счастливой семьи, созданной специально для Николь, оборачивается и смотрит на неё с удивлением в таких же ярких синих глазах. Пока ещё живых. «Она — очередная проделка Астрагора? Моё собственное воображение? Нет, наверняка это всё-таки ловушка!» — Так и читается в глазах девочки. — «Нужно идти дальше и закончить начатое. Николь должна родиться. Великий Дух не помешает мне сделать правильный выбор, как бы не старался!» Бывшее Время закусывает губу, вздыхает и быстро срывается с места, ничего не говоря. Решение, такое же как и во снах, само приходит ей в голову. Она просто вытолкнет юную себя прочь. Всего-то один толчок, как и всегда. Единственный, который изменит судьбу всего мира. Всё выходит так, как нужно. Василиса из очень давнего прошлого громко вскрикивает и исчезает, нелепо взмахнув руками. Зато Бывшее Время остаётся здесь. Одна. Готовая создать для себя новую, идеальную жизнь. — Новая жизнь… — задумчиво повторяет, направляясь к единственной цели. Прямо вперёд. И никуда больше. — Лучшая жизнь. Затем Василиса делает шаг в густой алый туман, пытаясь хотя бы отдалённо представить то, чего хочет. Он заполняет собой всё пространство вокруг, перекрывает вид на окружение и вихрем врывается в лёгкие, заставляя закашляться. И исполняет желание. Самое главное, самое заветное желание самого Времени. Да, Бывшего Времени. Наконец-то.