Лунная соната

      Мне было одиннадцать, когда на уикенд мама возила нас с сестрой в Зэйлем, ведьмовскую столицу Америки. Летта, которая для десяти лет слишком уж основательно задумывалась о взрослой жизни, мечтала попасть на прием к мисс Деверо, известной гадалке.       Худшая поездка на моей памяти, потому что домой мы возвращались под непрекращающийся вой сестры. На общих консультациях мисс Деверо всегда сама выбирала, с кем говорить, а на личную у мамы не хватило денег, даже если бы она продала всё, что имела в собственности. Возможно, Летта и не отнеслась бы так остро к тому, что гадалка ее проигнорировала, если бы та перед самым окончанием приема не поманила меня к себе.       Я не хотела выходить, заметив уничтожающий взгляд сестры, но мама буквально вытолкнула меня прямо в когтистые объятия мисс Деверо. Та пахла гвоздикой и чабрецом, как хорошо приправленное аппетитное блюдо.       «Твой восемнадцатый год жизни будет очень… выдающимся. Столько событий, жизненных развилок, выборов. Ошибешься — будешь жалеть о этом всю оставшуюся жизнь. Тогда же и твоя судьба настигнет тебя».       А потом мы с мамой целых три часа ждали, пока у Летты закончится истерика — ровно столько же, сколько заняла дорога домой. В конце концов сестра заснула.       С тех пор каждый раз, когда мы ссоримся, она припоминает этот случай — я украла у нее мечту, навсегда растоптала ее доверие. Спорить с Леттой бесполезно, поэтому я пропускала все укоры мимо ушей. Все равно через десять минут она приходила мириться и рыдать на моем плече из-за сказанных слов.       Я никогда не воспринимала предсказание всерьез. Ну еще бы — выдающийся год с событиями, о которых в будущем можно пожалеть. Выпускной, выбор профессии, экзамены, поступление в колледж либо отказ от него и поиск работы. Не нужно быть самой известной гадалкой Америки, чтобы предсказать подобное. На самом деле я уверена, что на общих консультациях мисс Деверо магией в полной мере и не пользуется — лишь собирает по верхам и выдает банальные вещи.       Летта в свое хорошее настроение любила препарировать последнюю фразу мисс Деверо — про настигающую меня судьбу. И в ее интерпретации это не что иное, как парень, с которым я проживу всю жизнь и нарожаю кучу детишек. Даже расстраивает: как моя любознательная и разносторонняя сестра с наступлением пубертата могла стать так сильно повернутой на мальчиках и семейном очаге?       В последний раз я вспоминала о предсказании в мае — спустя месяц после того, как мне исполнилось семнадцать. Огляделась вокруг, прислушалась к внутренним ощущениям и сделала очевидный вывод: ничего не произошло.       Небесный свод не обрушился, а в дверь не ломилась моя предполагаемая судьба, которая все эти годы шлялась не пойми где.       Мисс Деверо, вы ошиблись       Так и я думаю до двенадцатого октября своего восемнадцатого года жизни.       До сегодняшнего дня и той самой минуты, пока ко мне во время ланча не подходит Билли Фицджеральд.       — Ты — моя истинная. Сходим на свидание?       Сидящая напротив меня Летта давится, и у нее из носа течет шоколадное молоко. Глаза Лиама чуть не вылетают из орбит, а сам он наворачивается со стула, на котором секунду назад с животной ловкостью балансировал.       Я физически ощущаю на себе десятки взглядов — глупо надеяться, что хоть один человек или оборотень не расслышал его слов, — но сама смотрю только на будущего вожака Западной стаи, которого непонятно как занесло в мою государственную школу смешанного типа.       «Серьезно, Уильям? Это именно то, о чем ты хочешь поговорить в переполненном кафетерии?»       — Извини, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать это. Мне пора идти в класс, — чеканю я с пугающим спокойствием, не дожидаясь, пока пауза затянется.       Как ни странно, на душе у меня штиль — никакого желания завизжать и бежать впереди собственного крика на другой континент, сменив имя, документы и внешность.       — Тогда, может, после уроков?       Он же и бровью не ведет.       «Ты даже не поздоровался со мной, Уильям, какого черта? Возвращайся, когда отыщешь своё чувство такта».       — Хорошо, тогда поговорим после уроков.       Я демонстративно убираю недоеденную плитку шоколада в рюкзак и уже облегченно выдыхаю оттого, что смогла достойно выйти из странной ситуации, как вдруг чертов Билли Фицджеральд улыбается.       И все мои внутренности падают вниз.       — Буду ждать тебя у центрального входа.       Как же хорошо, что он уходит обратно за свой столик, не требуя от меня ответа. Сейчас ничего членораздельного ответить я не могу.       В горле ужасно пересыхает, поэтому я беру у Летты ее коробочку с молоком и втягиваю содержимое в себя через трубочку, осушив одним махом. Никаких гневных криков не следует, и я удивленно поднимаю глаза на сестру.       На ее лице читается такой глубокий шок, что кажется, будто она теперь до конца жизни будет дергать ртом, как выброшенная на берег рыба. Она переводит взгляд с меня на Билли, который говорит о чем-то с друзьями (почему-то не разбираю ни слова, но уверена, говорят они о том, что только что произошло), и обратно, будто бы силясь что-то сказать.       Лиам лежит на полу и смотрит на меня с фирменным выражением лица «что, во имя всех святых и двуликих, сейчас произошло?»       Лучше бы он сказал это вслух: если уж Лиам Лоуренс лишился дара речи, то произошло нечто безумное.       Я встаю и выхожу из кафетерия, с трудом заставив себя не перейти на торопливый бег. На самом деле это наглое враньё — то, что у меня нет времени, что мне срочно надо идти в класс. Я не хочу отвечать на предложение Билли Фицджеральда, не хочу думать о том, почему он сказал это именно так и именно сейчас, и уж точно не хочу верить в то, что это правда.       В класс я не иду. Вместо этого забегаю в женский туалет и запираюсь в дальней кабинке. Мне нужно подумать в одиночестве и тишине.       Истинная альфы? Человек? Ну что за бред? Да, такое бывает, но так редко, что попасть в небольшой процент «счастливчиков» равно, будучи олигархом, остаться нищим после сокрушительного проигрыша в казино.       Боже, я же никогда не видела своим партнером оборотня, ведь все эти межрасовые отношения меня не привлекают. Флёр запретности совершенно не прельщает. Скорее отталкивает.       Стоп. Что, если это шутка? Тупой спор, который он проиграл, и какой-то из его друзей предложил ему признаться той тихой пухлой девчонке на глазах у всей школы. Чтобы посмотреть на ее реакцию и посмеяться. Звучит правдоподобно.       Но он выглядел так серьезно… Да и не похож он на того, кто может так жестоко поступить.       Так, даже если поверить в невозможное. Я же могу ответить: «нет, ты меня не интересуешь». Сейчас же не Средние века, никто не будет запирать меня против моей воли и требовать согласия. Многочисленные рассказы про беспредел альф, которым отказывали их истинные пары, всегда казались мне глупостью. Двадцать первый век на дворе.       «Ты меня не интересуешь».       Если я так скажу, это будет неправдой. Назвать это симпатией нельзя, мы ведь даже не говорили друг с другом до сегодняшнего дня, но Билли Фицджеральда было сложно не замечать — и не только потому, что он наследник Западной стаи, де-факто управляющей городом. Он — яркий, харизматичный, популярный.       И привлекательный.       Раздается звонок на урок, и я дергаюсь от неожиданности, едва не сваливаясь с унитаза, на котором сижу. Мои щеки пылают, мне резко становится стыдно.       О чем я вообще думаю?       Нет, лучше сделаю вид, что ничего не было. Возможно, если я буду это игнорировать, оно исчезнет. Школа забудет, а Билли Фицджеральд не поднимет эту тему.       Я слабо ударяю по горящим щекам ладонями и достаю из кармана телефон, чтобы написать сообщение. Но Лиам меня опережает.       «Ты где? Только не говори, что ты уже приняла его приглашение».       «Это не смешно. Я ухожу домой, прикрой меня».       Ответ приходит мгновенно.       «Ты правда надеешься, что он не сможет узнать, где ты живешь? Если хочешь сбежать, то бронируй ближайший рейс на Шии-Ларку».       «Лиам».       «Я буквально услышал твою укоряющую интонацию, как ты это делаешь? Ладно, расслабься, я тебя прикрою».       «Спасибо».       Я засовываю телефон обратно в карман и, прислушавшись к окружающему миру, открываю кабинку. Вокруг очень тихо, в коридоре мне никто не встречается, но я все равно двигаюсь очень медленно, боясь, что меня заметят и заставят идти на урок, — у нас не любят прогульщиков. Тогда мне придется ночевать в школе.       У меня получается прошмыгнуть на улицу через центральный вход. Дело остается за малым: преодолеть забитую под завязку парковку и выйти за ворота, а там до моего дома рукой подать. С одной стороны удобно, долго добираться не надо, а с другой — из-за этой близости у меня до сих пор нет ни машины, ни водительских прав, ведь «незачем же, когда станет нужно, тогда и появится».       Мама иногда пугающе упряма.       Я иду по парковке, не глядя по сторонам, и почти уже добираюсь до ворот, как вдруг слышу окрик за спиной.       — Подожди!       Совсем рядом и подозрительно знакомым голосом.       Я замираю на месте и медленно оборачиваюсь. Совсем недалеко из пассажирского окна автомобиля выглядывает Билли Фицджеральд, с озадаченностью приподняв одну бровь.       «Везет как утопленнику».       Вместо этого из моего рта вырывается:       — Ты следил за мной?!       — Что? — Его бровь взлетает еще выше, а потом выражение его лица меняется на шокированное. — Нет, конечно! Я здесь прогуливаю историю, терпеть не могу занятия Эндрюса. И ты — последний человек, которого я ожидал бы здесь сейчас увидеть. Ты правда считаешь меня сталкером?       — Это странно…       — Ну извини, совпадения случаются, — он эмоционально взмахивает рукой. — О Двуликий, было бы странно, если я оказался в твоей машине…       Он замолкает, не давая мне времени решить, что делать. Может, пора сваливать? Далеко я, конечно, убежать не смогу, но и он вряд ли бросится за мной вдогонку, все-таки будет выглядеть жутко. Правда, что это даст? Разве что стану полнейшей дурой в его глазах.       — Мне показалось, что мы решили поговорить после уроков, — с полувопросительной интонацией говорит он, не сводя с меня внимательного взгляда.       Хотя, кажется, поздно: он понял, по какой причине я решила уйти прямо сейчас.       Ну нет уж, я так просто не сдамся.       — Мне срочно нужно домой.       Билли склоняет голову набок и теперь смотрит на меня с хитрым прищуром. Моя попытка отмазаться его явно не впечатляет.       — Ладно, я понял.       Он ухватывается за крышу, подтягивается на руках и, не открывая двери, выскальзывает из авто с животной легкостью. А когда делает шаг ко мне навстречу, я инстинктивно отступаю назад. Не то чтобы чувствую какую-то угрозу, просто всё моё тело сводит судорогами от неловкости, и я боюсь, что, если он приблизится, у меня начнется нервный припадок.       А еще он может заметить бешено колотящееся сердце и запах пота. Стоит мне сильно занервничать, как я начинаю потеть так, будто пробежала марафонскую дистанцию.       Уверена, сейчас от меня несет.       Билли, заметив мои движения, останавливается и больше не двигается: только успокаивающе поднимает руки и прислоняется бедром к бамперу.       — Я должен извиниться. Это было резко, не стоило признаваться на глазах у всей школы, получилось не очень умно, но… Что сделано, то сделано. Я хочу, чтобы ты понимала: я серьезен. И всё ещё приглашаю тебя на свидание.       Я нервно подтягиваю лямку рюкзака. Мы вернулись к тому, от чего планировала сбежать.       — Ты хоть знаешь, как меня зовут?       — Конечно, — он усмехается. — Конечно, я знаю, как тебя зовут, Карлотта.       — Просто Лот, — по привычке кривлюсь.       — Значит, проблема была только в этом?       — Нет, не только.       Я отвечаю резче, чем хочу, и Билли смеется, обнажая острые чуть выделяющиеся на фоне остальных зубов клыки. Всё в нем: от движений до манеры себя вести — просто орет о том, что он перевертыш. Это привлекательно и раздражающе одновременно.       У меня немного опыта общения с оборотнями, в моем окружении из них только Лиам, но от него никогда не исходит такой ауры. В нем опознать не-человека можно разве что по ловкости. А с Билли достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто он такой.       Может, это из-за того, что он альфа? И что, они все такие?       Билли не отрываясь смотрит прямо мне в глаза, и даже на расстоянии в несколько шагов я могу различить цвет его радужки, до того он насыщенный. Глубокий оттенок синего, будто льдины на глубине. У всех оборотней глаза такие, будто природа немного контрастность подкрутила, и замечаю это на примере тех, с кем учусь, но такой оттенок вижу впервые.       Кажется, сегодня я впервые встретилась с ним взглядом дольше, чем на случайную секунду.       — Ладно, какие еще остались нерешенные проблемы? — Билли скрещивает руки на груди.       — Ты просто проспорил, так? — с надеждой уточняю я, не особо надеясь на положительный ответ.       — Нет, это не шутка и не проигранный спор. Я абсолютно искренен.       — А ты уверен, что не ошибся? Ну может, тебе мой парфюм понравился или гель для душа?       — Тут дело не в том, нравится мне твой запах или нет, — Билли неопределенно пожимает плечами. — Сложно объяснить, не каждый бета поймет, что уж говорить о человеке.       — А ты попробуй.       Внезапно меня задевают его слова. Будто обычные люди — второй сорт.       — На самом деле я не знаю, как это сделать, — он усмехается. — Многие думают, что истинность понимают в первую очередь по запаху. Я бы поспорил. Конечно, запах тоже есть, насыщенный и отчетливый, но для меня истинность — скорее ощущение… Оно похоже на электризацию. Почти буквально волосы дыбом встают, и на это реагирует зверь. Начинает выть и царапать ребра с обратной стороны каждый раз, когда я чувствую это.       — Необычные подробности, — я несколько раз оторопело моргаю.       — Сама попросила попробовать объяснить, — Билли разводит руками.       — И сейчас он тоже… воет и царапается?       — Нет, — он улыбается и кладет широкую ладонь себе на грудь. — Сейчас он наелся и спит. Расслабься, он у меня послушный мальчик.       — Я не напрягаюсь.       — Да ладно, есть причины. Байки про нестабильных правдивы. Если часто конфликтовать с внутренним зверем, так и с ума сойти недолго, — Билли отворачивается в сторону, и в его голосе мне слышится странная горечь. Но потом он снова смотрит на меня и усмехается: — У нас с ним мир и полное взаимопонимание.       Мне было бы намного страннее слушать его откровения, если бы не Лиам. На самом деле я уже привыкла к тому, что все перевертыши, говоря про свою животную часть, похожи на больных ДРИ. Пусть и звучат подобные рассказы так, будто их внутренний зверь — отдельная личность, на деле это не так. Мне же всегда казалось, что их инстинкты в силу нечеловеческой природы просто проявляются таким гиперболизированным образом. Хотя рассказы про нестабильных меня всегда пугали: жутко, когда внутри находится нечто, что является частью тебя, но никогда с тобой не согласно.       — Так значит, по-твоему, вероятность ошибки нулевая…       — Ага.       — Но это не делает ситуацию менее странной. Мы до этого дня ни разу не говорили друг с другом, час назад я и подумать не могла, что ты знаешь моё имя. И при таких вводных ты просто берешь и признаешься в таком на глазах у всей школы? На что ты надеялся?       — На согласие.       И от этого заявления я буквально впадаю в ступор.       Билли пристально смотрит на меня.       — Знаешь, ты реагируешь так, будто я уже предложил тебе руку и сердце. Пока что это просто свидание.       — Пока что? — переспрашиваю, не веря своим ушам.       Если честно, весь последний час считаю безумным сюрреалистичным сном, который всё никак не хочет заканчиваться.       — Пока что, — терпеливо подтверждает Билли, и мои щеки загораются еще сильнее.       К такому я точно не готова.       «Тебе, Уильям, совсем не знакомо такое чувство, как стыд?»       — Я понимаю, что мы из разных миров, но в моем перед тем, как пригласить на свидание, люди знакомятся и общаются.       — Познакомиться можно и во время свидания.       — Это определенно должно происходить не так, — убежденно отвечаю я.       — Ладно, я тебя понял.       Билли резким движением ерошит волосы на затылке и сглатывает. Неужели? Он тоже чувствует себя не в своей тарелке?       — Ты, наверно, даже права. — Но голос звучит так спокойно и уверенно, из-за чего мне кажется, что я ошибаюсь и ему ни капельки не неловко. — Подумай. Не отвечай сейчас. Моё приглашение всё ещё в силе, и я готов ждать столько, сколько тебе понадобится. Договорились?       Я нервно дергаю себя за локон, растущий из виска, и, убрав его за ухо, ухватываюсь пальцами за сережку. Ее острая застежка больно укалывает подушечку мизинца, от чего прихожу в себя.       Прирожденный хищник. Настаивает, но не давит. Кажется, он видит меня насквозь — и мастерски загоняет в угол. Вопрос: а хочу ли я из него сейчас выбираться?       От пристального немигающего взгляда Билли мне должно быть неуютно, обычно терпеть не могу, когда на меня смотрят вот так, но с ним дискомфорта я не ощущаю. Только ужасное смущение. Но, наверно, это абсолютно нормально, ведь еще ни один парень не приглашал меня на свидание. И это, уверена, написано у меня на лице.       Вот стыд.       — Договорились, — тихо отвечаю я.       — Тебя подвезти? — Билли покорно склоняет голову.       — Не нужно, тут недалеко. — Я бросаю короткий взгляд на белую Ауди, рядом с которой он стоит, и делаю шаг назад, почему-то не решаясь повернуться к нему спиной. — Я тогда пойду.       — Ага. До завтра.       — До завтра.       Огромным усилием заставив себя не пятиться, я иду чуть торопливее, чем нужно, и почти уверена, что Билли так и остался стоять в той же позе у машины, продолжая смотреть мне вслед. Между лопаток зудит до тех пор, пока я не выхожу за ворота и не сворачиваю в сторону парка. Возникает импульсивное желание обернуться, посмотреть, стоит ли он все еще там или тревожность и фантазия опять играют со мной.       Но не делаю этого только потому, что я сдохну от неловкости, если он действительно провожает меня взглядом.