После наступления темноты

II “Понедельник и вторник, понедельник и вторник, Дней весёлых череда, Понедельник и вторник, понедельник и вторник…” Что-то ударило в окно. Кетиль открыл глаза и судорожно нащупал возле кровати огарки свечи. Переложив горящую свечу в другую руку и спустив с кровати ноги, он подошёл к окровавленному окну. Солнце уже поднималось горящим алым диском над горизонтом, запуская первые лучи в хитросплетения ветвей дремучего бора и спящие окна соседних домов. Птица. Мёртвая тушка несчастного создания лежала под кустом шиповника с неестественно вывернутой головой. Но как она могла свернуть себе шею? Капли тёмной крови струились по пузырю, вырисовывая неопределённые силуэты. Приглядевшись, Кетиль понял, что при солнечном свете они напоминают маленькие фигурки эльфов, танцующих под холмом. Он помотал головой и прикрыл глаза. После сна и не такое померещится. День начался как обычно. Работы во дворе всегда хватало, так как семья бонда Скьеггана имела достаточно большое хозяйство, за которым требовался уход. Прошлый год выдался тяжёлым, так как сена заготовили меньше обычного, что вылилось в ощутимый убыток. -Ты что как в воду опущенный?-отец сполоснул руки и задумчиво посмотрел на сына.-Сон нехороший приснился или задумался о чем? Сон. Нельзя было сказать, что он сильно тревожил молодого человека, но осадок всё равно шевелился на глубине души противным червяком. Эта песня о днях недели крутилась в голове часами, как будто кто-то раз за разом напевал её. Может, так оно и было? День стремительно приближался к своему завершению, как тряпичный мячик катится по склону горы. Холодный северный ветер обдувал неприветливый пейзаж: загадочные Круглые холмы, виднеющиеся на западе от бора и унылые серые дома, погрязшие в работе и бедности. С Больших болот тянуло трясиной. Сумерки тёмными щупальцами тянулись по земле, подминая под себя всё, что встречалось по пути. Лес таинственно перешёптывался под гул резвящегося в листве ветра. Старожилы знают, что, когда наступит полночь, с Больших Болот дикой сворой помчится липкий и холодный туман. Говорят, зашедший в него уже не возвращается. -Грида пропала! -крик матери отвлек Кетиля от раздумий. -Что?-отец выбежал во двор.-Наша дочь должна быть уже дома! Где она? Выяснилось, что девочка ушла поиграть на соседнюю поляну после полудня. Обычно она возвращалась с первыми сумерками, но этим вечером не пришла. Заблудилась? Заигралась? Кетиль очень волновался. Воображение рисовало ужасные картины происходящего с сестрой под покровом ночи. Пару раз он пытался уговорить мать отпустить его на поиски, но та была непреклонна. Отец всё не возвращался. Когда за окном показались первые клубы тумана молодой человек понял, что медлить больше нельзя. Приближалась полночь. Нарушив запрет матери, Кетиль незаметно покинул дом, спрятавшись за ближайшими деревьями в бору. Ночной лес жил таинственной и непостижимой человеку жизнью. Оголённые ветви низко нагибались от ветра и угрожающе скрипели, в любой момент готовые схватить нежеланного гостя. Мрачные тени, отбрасываемые лесными великанами, тянулись далеко вглубь ночного королевства. Медленно наползала болотная сырость. Сзади послышались шаги. Кетиль от неожиданности подался вперёд и упал на колени, больно ударившись ими о твёрдую землю. -Отец?-боязливо спросил он.-Это ты? Ответа не последовало. В самом сердце бора раздался гулкий каркающий смех. Казалось, что его эхо становится всё ближе и ближе. Или не казалось? Раздумывать на эту тему Кетилю не хотелось. Он бросился бежать к Круглым холмам, точно зная, что это любимое место для игр девочки после злополучной поляны. Трава путалась под ногами, кусты цеплялись за одежду, а ветви редких деревьев норовили ухватить за волосы, словно пытались его остановить. Луна выглянула из-за нависших чёрных туч и осветила виднеющиеся вдали холмы. Молодому человеку показалось, что на их вершинах мелькали чьи-то силуэты. Кетиль остановился в двух шагах от Круглых холмов. Складывалось впечатление, что время здесь остановилось. Не было пронизывающего ветра, колючих кустов и тумана. Впереди расстилалась трава, опоясывающая каждый холм бархатным ковром. Воцарилась тишина. Внезапно откуда-то донеслись обрывки фраз, различить которые было невозможно при всём желании. Кетиль прислушался.Голоса звучали очень близко. Но где? Присев на корточки, он полностью сосредоточился на необъяснимых звуках. И тут Кетиля прошиб холодный пот. “Понедельник и вторник, понедельник и вторник - Дней весёлых череда, Понедельник и вторник…” Невинная детская песенка доносилась из-под холма мерзкими голосами на различные лады. Молодому человеку вспомнились рассказы матери о фейри. Неужели это правда и они действительно существуют? Но как такое возможно? Он побледнел и задрожал то ли от пронизывающего холода, то ли от страха. Песня не умолкала. Внезапно в это многоголосье влился знакомый звонкий голос. -Грида! Осознал произошедшее Кетиль только после того, как оказался по ту сторону холма. Тьма внутри казалась настолько спертой, что могла вызвать удушье. Вверху торчали корни растений и грибов, свисающие практически до самой земли. Пространство было достаточно широким и высоким, чтобы взрослый человек мог поместиться во весь рост. Вокруг корней танцевали, звеня колокольчиками на шапках, уродливые создания. Их тела тёмно-коричневого оттенка, покрытые слизью неизвестного происхождения, двигались под неестественный ритм. Они улыбались беззубыми ртами с огромными бесформенными губами и напевали детскую песенку о днях недели. Визгливые голоса ночных созданий звенели в ушах, проникали в самое нутро и заставляли его содрогаться. Напротив сидела Грида и заливисто смеялась. -Отпустите мою сестру,- как можно спокойнее сказал Кетиль, стараясь не поддаваться панике.-Она еще ребёнок. Фейри остановились и расхохотались, брызжа слизью и слюной. -Сестру просит отпустить, Но нам нужно услужить! В доме ты её найдешь, Что взамен нам отдаёшь? Воздух стал ещё более тяжёлым. Казалось, что его можно было потрогать руками. Ещё немного и люди здесь задохнутся. -А что просите? Тёмные альвы снова рассмеялись, подходя всё ближе к нему. Кетиль понял, что отпускать их они не намерены. Двоих по крайней мере точно. -Нам веселье само то, Чтобы было весело, Семь ночей нам услужи - На восьмую прочь иди! Их лоснящиеся лица блестели в тусклом свете. Выбора у него не было. Немного успокаивали материны рассказы о том, что фейри не умеют лгать. Однако они были ещё теми мастерами загадок и недомолвок. Кетиль прикрыл глаза, стараясь справиться со страхом и отчаянием. Семь дней - это не так уж и много. “Я услужу им седмицу и они меня отпустят”- успокаивал он себя. -Я согласен! Тьма внутри холма взорвалась всполохом искр. Грида оказалась около крыльца своего дома, где её заметил возвращающийся из бора отец и заплаканная мать. Туман окутал землю своей молочной пеленой. Круглые холмы скрылись под его крылом, унося с собой тайну пропавшего подростка из маленькой норвежской деревни. Третий день шёл проливной дождь. Крупные капли стекали по стёклам, рисуя причудливые прозрачные узоры на окнах. Они напоминали зарисовки из той эпохи, когда люди верили в существование мистических существ, населяющих эти земли. Лукаса это всегда забавляло. Если бы он был сторонником мышления людей, проживавших во времена раннего Средневековья, то наверняка бы сказал, что зарисовки дождя похожи на танцующих эльфов под холмом. -Доктор Юханссон,- в дверь кабинета постучали.-Можно войти? Лукас оторвался от созерцания водных капель и поспешно сел за стол. -Да, конечно. Лиам поправил халат и вошёл, в который раз окидывая взглядом старинный кабинет, который по праву занимал Лукас Юханссон. Будучи директором старой психиатрической клиники в Лиер Сикехус, он провёл немало медицинских практик по лечению тяжелобольных пациентов. Многие смогли вернуться к нормальной жизни. -Я хотел спросить вас о нашем необычном пациенте,-Лиам сел на большое мягкое кресло слева от рабочего стола. - Вы уже вынесли диагноз? Лукас задумчиво покрутил в руках смартфон. Его тоже занимал вопрос о диагнозе пациента. Молодой человек поступил примерно две недели назад. Он был настоящим феноменом в практике Юханссона. Никогда прежде доктор не сталкивался со столь необычной формой заболевания. Пациент представился Кетилем. Будучи человеком, глубоко увлечённым историей, Лукас знал, что это имя уже давно не употребляют для наречения мальчиков. Пик его популярности прошёл в эпоху древней Скандинавии, а последние отголоски затихли в раннем Средневековье. Доктор решил, что, возможно,родители пациента решили дать ребёнку оригинальное имя. При взгляде на Кетиля особое внимание приковывала к себе его одежда. Про такую Юханссон мог только читать. Материал, из которого были сшиты вещи, назывался вадмель и редко использовался в лёгкой промышленности. Верх тела покрывала однотонная рубаха с вырезами по бокам, которая спускалась до середины бедра. На неё был накинут короткий кафтан с капюшоном. Ниже впритык сидели короткие брюки, похожие на кельтские брака, которые так же заканчивались у колен. На ногах красовалась зашнурованная обувь ручной работы, сшитая из цельного куска кожи и искусно заложенная вокруг подъёма ступни. Пациент не понимал половину из сказанных в его адрес слов, но суть предложения улавливал достаточно быстро.Изъясняясь наполовину с неразличимым акцентом, молодой человек бесперебойно говорил о Круглых холмах, фейри и седмице служения коварным альвам. Кетиль утверждал, что спасал сестру и согласился остаться на неделю у магических существ, но,когда на восьмой день вышел из-под холма, всё изменилось. -Нет, Лиам,-вынес вердикт Лукас, откидываясь на спинку кресла. - Нам предстоит много работы. Эпилог Воздух здесь особый. Пронизывающий, вкрадчивый, терпкий от лежащих за бором Больших Болот. К такому воздуху нужно привыкнуть. Он проникает всюду, куда человеку хода нет. Просачивается в самое сердце трясины, в самые потаённые лесные пещеры и тёмные места, куда не заглядывали человеческие глаза. Там струится совершенно иная жизнь. Только увидеть её нелегко. Зато можно почувствовать. Если появится ощущение, что поймал нечто неосязаемое и зыбкое, будто оно практически у тебя в руках, но тут же ускользает, помни: ты краем глаза разглядел Иную Страну, которая существует втайне от любопытных человеческих глаз.