Путеводное солнце маяка

      Жара этим летом стояла невыносимая. Лондон буквально пылал под жгучими лучами солнца, нехарактерная для этих краёв засуха иссушивала зелёные листья деревьев, превращая их в скрученные обрывки пожелтевшего пергамента. Без сомнения, это был самый жаркий август на территории Великобритании за последние десять лет.       Гермиона медленно шагала вдоль мощёных улочек нового малонаселённого коттеджного посёлка. Прошло много времени с тех пор, как её жизнь кардинально изменилась. После Второй магической войны она поселилась в небольшой квартирке в маггловском Лондоне, получила работу в Министерстве и через полтора года вышла замуж. Они с мужем уже почти два года жили в уютном двухэтажном домике посреди сада с фруктовыми деревьями и цветочными клумбами. Общий семейный заработок молодых с лёгкостью позволял ни в чём себе не отказывать. Идеальная картина идеального брака. Но, разумеется, на деле всё было гораздо сложнее.       Отперев ворота при помощи «Алохоморы», Гермиона поспешно затолкала палочку в сумочку, с опаской озираясь по сторонам.       Входная дверь, как всегда, была не заперта. Дом очень редко пустовал, муж сутками сидел за компьютером, выполняя работу, которую Гермиона совсем не понимала. Единственное, что ей было известно — это то, что его профессия связана с программированием. Он много раз пытался ей объяснить суть, даже показывал что-то на примере безликих таблиц с бесконечным обилием цифр во всевозможных комбинациях, но безуспешно: Гермиона не сильна в технике. Её основная деятельность была сосредоточена на перьях и пергаментах, а главным инструментом в мире магии, разумеется, было волшебство.       Едва захлопнув за собой дверь, девушка услышала знакомый клацающий звук по паркету, и уже в следующее мгновение по коридору к ней мчался серый вихрь на тонких и длинных, как у статуэтки, лапах.       — Клауди! — воскликнула она, присаживаясь на корточки. — Иди ко мне, моя малышка.       Собака запрыгнула передними лапами ей на колени, неистово виляя тоненьким хвостиком. Хоть она и была немногим выше левретки, но каждый раз непременно дотягивалась мокрым носом до лиц хозяев, чтобы, как следует, проявить свою любовь. Клауди была пепельным уиппетом — короткошёрстной гончей, которую муж случайно нашёл на обочине дороги два года назад, когда ездил на собеседование. Он любил говорить, что она — копия Гермионы: такая же любопытная, своенравная и грациозная, с необъятным сердцем, в котором слишком много любви.       Девушка была рада новому питомцу после того, как Глотик покинул её. Она даже думала снова завести полуниззла, но Живоглот был уникален — больше, чем просто кот. У них с Гермионой была особая связь.       Уделив достаточно внимания Клауди, Гермиона сняла туфли и повесила на вешалку сумочку с палочкой внутри — до завтрашнего дня она ей не понадобится.       Грейнджер медлила, глядя в сторону гостиной, переступая с ноги на ногу. Её переполняло волнение. Оно давило на желудок и подбиралось к пересохшему горлу. Новость, которую ей предстоит поведать своему любимому, была не из лёгких. Она боялась его реакции. Их отношения и так терпели трудности, ведь такому человеку, как он, было трудно найти общий язык с такой, как она.       Спустя несколько глубоких вдохов и выдохов, вытерев вспотевшие ладони о платье, она медленно направилась вперёд по коридору в сопровождении всё ещё ликующей Клауди.       Бесшумно ступая босыми ногами по прохладному паркету, Гермиона остановилась под аркой гостиной, склонив голову на бок. Молодой, красивый мужчина сидел на полу в позе по-турецки, оперевшись спиной на диван. Он был одет в простые домашние шорты и футболку, на его коленях лежал громоздкий ноутбук с кучей проводов. Муж сосредоточенно печатал, пальцы летали по клавиатуре с невероятной скоростью. Такая привычная картина, без которой дом не ощущался бы домом. Грейнджер глядела на него, чувствуя, как в груди что-то нежно кольнуло, и не смогла сдержать улыбки.       — Привет, — тихо поздоровалась она.       Муж рассеянно посмотрел на жену, всё ещё находясь в своих мыслях, и, поймав её ласковый взгляд, тепло улыбнулся.       — Привет, милая. Как прошёл день? — он снова уставился на экран, продолжив печатать.       «Я должна тебе кое-что сказать». Давай же, Гермиона, это совсем несложно.       — Весьма недурно, — с утрированным воодушевлением ответила Грейнджер, уже намереваясь выдать идеально зазубренный по дороге текст, но в последний момент дала заднюю.       Ещё не время. Поговорим за ужином.       Слегка затянувшуюся тишину нарушил громкий собачий чих.       — Были у ветеринара? — с облегчением спохватилась она, вспомнив, что на сегодня была запланирована запись к доктору. Клауди уже третий день нездоровилось.       — Угу, — коротко промычал муж, не отрываясь от экрана.       — И? Что у неё?       — Обычная простуда, — равнодушно ответил он, щёлкнув мышкой по крестику в углу окна. — Как я и говорил, всему виной кондиционер. Ветеринар сказал, что по причине аномальной жары в этом году многие животные простужаются из-за резких перепадов температуры, в особенности короткошёрстные. Он уколол антибиотик и сказал, что нужно будет прийти ещё на два укола.       — Ясно, — кивнула Гермиона, слегка нахмурившись. — Значит, достану с чердака её зимний свитерок, что Молли связала на Рождество. Ну и, видимо, температуру кондиционера придётся немного поднять.       — Или, — с неискренним энтузиазмом воскликнул муж, захлопывая крышку ноутбука и поднимаясь на ноги, — можно было бы воспользоваться твоей волшебной палочкой, — укоризненно ухмыляясь, он отправился на кухню, находящуюся за половинчатой перегородкой, открыл холодильник и вынул банку холодного пива. — Разве не разумно было бы просто наложить охлаждающие чары на нас двоих?       — Драко… — Гермиона тяжело вздохнула, сокрушённо качая головой. — Прошу, не начинай. У нас договор…       — Опять ты за своё, Грейнджер, — он фыркнул и вскрыл пивную банку, оперевшись на столешницу. — Никакого договора нет и никогда не было, поправь меня, если я ошибаюсь, но в заключении любой сделки должны принимать участие как минимум две стороны. Ты же просто идёшь на бесполезные жертвы, пряча от меня палочку, словно я какой-то сумасшедший.       — Ты знаешь, что это не так, — растерянно оправдывалась Гермиона. — Я не ощущаю дискомфорта без палочки. До двенадцати лет я жила без магии, как обычный маггл.       — Но ты — не обычный маггл, Гермиона. Из-за твоего затянувшегося спектакля заболела наша собака, ты считаешь, что это нормально?       — Ты тоже не обычный человек, Драко, но после того, на что ты пошёл ради меня, кратковременный отказ от магии в стенах дома — это меньшее, чем я могу пожертвовать…       — И я пошёл бы на это снова, слышишь? — его тон изменился с циничного на взволнованный. Он отставил банку на столешницу, подошёл к Гермионе и заключил её лицо в ладони. — Грейнджер, прошло уже много времени, почти три года. И мне противно от мысли, что моя жена ограничивает себя по причине того, что её муж — чёртов сквиб.       — Это не так, — отрезала она, с возмущением глядя ему в глаза.       Драко снисходительно улыбнулся и покачал головой.       — Неужели? Снова будем это обсуждать?       — Ты принял страшное, безумное решение ради того, чтобы быть со мной, — она была готова повторять это снова и снова. — Я безмерно счастлива, что тебе сейчас лучше, но я никогда не забуду, через какие испытания тебе пришлось пройти и какой ужас пережить, когда тебя лишили самого важного и дорогого в твоей жизни.       — Самое важное и дорогое в моей жизни — это ты, чёрт побери, — голос Малфоя был пропитан отчаянием и бесконечной искренностью. — Неужели ты до сих пор считаешь, что спустя десять лет в Азкабане я бы не потерял тебя?       Гермиона лишь продолжала молча взирать в его серые глаза. Самые любимые на свете. Она не знала ответа на этот вопрос. Не могла знать, ведь через десять лет они были бы совершенно другими людьми с кардинально разным полученным опытом и ощущением жизни. Вполне ожидаемо, их пути могли разойтись навсегда, и отрицать это было глупо.       — Мне нравится моя жизнь, — продолжил Драко, поглаживая большими пальцами её острые скулы. — У нас есть всё, Гермиона. Всё для того, чтобы быть счастливой семьёй.       — Не думай, что я забыла, как ты страдал каждый раз, когда хотел воспользоваться магией по привычке, или что не помню, как ты кричал во сне от ночных кошмаров…       — Тебе они тоже снились, — холодно произнёс Малфой, нахмурившись. — Мы с тобой прошли одну и ту же войну, Грейнджер.       — При чём здесь война? — всё не унималась Гермиона. — Я лишь хотела… хочу быть наравне с тобой, когда мы вместе. Чтобы ты не чувствовал себя обделённым или несовершенным.       — Но я обделён и несовершенен, — спокойно констатировал Драко ровным тоном. — И так будет до конца моих дней. Мне казалось, ты приняла эту реальность ещё очень давно. К чему ты клонишь? Ты ведёшь себя… странно.       Гермиона нервно закусила губу, опустив взгляд. Конечно, она вела себя странно. Ведь её мучила невысказанная тайна, озвучив которую, она могла либо осчастливить своего любимого, либо окончательно сломить. Но она должна, обязана рассказать, ведь иначе все её старания были напрасны.       — Любимая? — Драко склонил голову в попытке заглянуть в её глаза. — Что-то не так?       Его взгляд смягчился, оттенившись лёгкой грустью. Он всегда так смотрел на неё, когда их ссора подходила к концу. Затем он обычно целовал жену, подхватывал её на руки и уносил в спальню — это был их своеобразный островок Обливиэйта, на котором стирались плохие воспоминания с помощью магии любви. Но, похоже, сегодня они попадут туда нескоро.       — А что если бы я сказала… — Гермиона замешкалась, судорожно сглатывая. — Что… так не будет до конца твоих дней?       Драко недоуменно ухмыльнулся и сразу же посерьёзнел. Он подозрительно прищурился, отнимая ладони от встревоженного лица девушки.       — О чём ты говоришь? — настороженно пробормотал он.       Перемены в его настроении были настолько пугающе очевидными, что Гермиона невольно попятилась. Малфой никогда не обижал её. Ни единого раза не позволял себе утратить контроль, но его реакции зачастую били больнее любой пощёчины.       — Грейнджер, что происходит? — нетерпеливо произнёс он.       Что ж. Назад дороги нет. Как бы там ни было, главное — помни: он любит тебя. И если наговорит обидных слов — прости. Ему и так слишком непросто.       — Я все эти годы… — она прочистила горло, уставившись в пол. — Не переставала умолять Кингсли помиловать тебя.       Драко смотрел на неё так, словно увидел призрака. В некотором смысле Гермиона сейчас была на него похожа.       — Ты… что? — медленно прошептал Малфой сквозь зубы, делая шаг навстречу.       — И спустя почти три года мне удалось убедить его, что ты сейчас — совсем другой человек, — в сердцах пролепетала Гермиона, чувствуя, как увлажняются глаза от напряжения. — Что ты заслуживаешь быть свободным волшебником…       — Ты сейчас издеваешься, чёрт возьми? — в неверии выдавил Драко. — Какого хрена, Гермиона?!       — Он согласился, — едва слышно прошептала она, нервно улыбаясь.       Малфой запустил пальцы в белокурые волосы, обречённо закрыв глаза. Он грузно опустился в кресло, стоящее неподалёку от обеденного стола, откинувшись на спинку. Гермиона обхватила себя руками, чтобы хоть немного унять дрожь в теле. Несмотря на жару, её бил озноб от переживаемых эмоций. Она слишком хорошо знала своего мужа и его чувства, испытывая их на себе, как свои собственные.       — Драко… — в нерешительности позвала она его, нарушая затянувшуюся тишину. — Послушай, тебя это ни к чему не обязывает. Я просто должна была сказать тебе, что… отныне у тебя есть выбор.       — Выбор? — с горькой насмешкой фыркнул Малфой, опустив руки от взъерошенных волос. — Напомнить тебе последствия моего предыдущего выбора? — он резко встал, медленно приближаясь к Гермионе. — Даже не знаю, с чего бы начать?       — Драко…       — Может, с моего изгнания из мира магии? — он смотрел куда-то вдаль, будто припоминания подробности своих воспоминаний. — О, это было забавно. Всё сборище Визенгамота было вне себя от радости, словно это был не зал суда, а поле для квиддича, — он азартно улыбнулся, расхаживая по кухне, постукивая пальцем по подбородку. — И им всем было плевать, что рядом со мной ты.       — И мне было плевать, что я попала под раздачу, они никогда не понимали меня… — пыталась вставить слово Гермиона, но Драко снова её перебил.       — Или, может, вспомнить, как ты пыталась подрабатывать моим психотерапевтом? Как волшебную литературу заменили десятки книг и учебников по психологии, ведь моя травма не входит в компетенцию маггловских специалистов, разве что тех, что работают в психиатрических лечебницах с сотнями таких же непризнанных «волшебников». Мунго для меня ведь под запретом, — в его глазах заплясали дикие огоньки.       — Драко, перестань! — умоляла Гермиона, поёжившись от его неприятного тона и раздирающих грудь слов. — Разумеется, я обязана была помогать тебе пройти через весь этот кошмар, мы с Нарциссой безумно переживали за тебя и делали всё, что было в наших силах…       — И только спустя полгода глубочайшей депрессии, — он вещал, словно заведённый, — после всех этих гневов, отрицаний, принятий и прочей психологической чепухи я начал смиряться со своим положением, Гермиона. Насильно подавлял любые мысли о своей неполноценности, сосредотачиваясь лишь на тебе и наших с тобой отношениях. Я заставил себя приобщиться к новому миру, который раньше презирал всей душой, изучать его законы, не имеющие ничего общего с тем, к чему я привык.       Гермиона понимающе кивнула, поджав губы. По её щекам катились слёзы. Она слишком хорошо помнила, как Драко приходилось ломать себя снова и снова, искоренять нажитые в волшебном мире привычки, как болезненно и невероятно долго тянулся процесс его переосмысления и адаптации. Помнила, как сжималось её сердце всякий раз, когда его рука по привычке тянулась в карман за волшебной палочкой, отобранной Министерством. Помнила крепко сжатые челюсти и тяжёлое дыхание, когда Драко начинал выходить из себя. А также помнила, как невыносимо тяжело было молчаливо наблюдать за его попытками залечить раны алкоголем, неизменно, до беспамятства, ведь лишь он был способен заглушить его боль.       В какой-то момент Гермиона осознала, что если ничего не предпримет, то может потерять Драко навсегда. Именно потому она обратилась к маггловским трудам по психологии, ведомая целью вернуть любимого человека к нормальной жизни, насколько это будет возможно. В тот период её вера была слаба — она никогда не была склонна переоценивать свои возможности, особенно в тех сферах, которых она раньше никогда не касалась. Но это было временным явлением, ведь Гермиона Грейнджер не останавливалась ни перед чем, пока не добивалась своего. Поэтому, вооружившись необходимой литературой, она позабыла о сне и еде, сфокусировавшись лишь на заботе о Драко, работе в Министерстве и изучении основ психотерапии.       — Больше всего в мире магглов я презирал технологии, — неугомонно продолжал Драко. — Моя ненависть была вполне обоснована, ведь все эти автомобили, телефоны, микроволновки и компьютеры являются главной характеристикой этого мира, верно? Твоя «имплозивная терапия» твердила о том, что мне не помешало бы окунуться в это дерьмо с головой — и я сделал это. Отправился на чёртовы компьютерные курсы и открыл для себя скучный мир программирования. В нём есть что-то общее с нумерологией, удивительно, что ты так и не заметила этого. Встреча с Дэнни послужила неплохим пинком под зад — я получил работу, на которой сейчас почти уже перестали издеваться над моим именем. Мы купили этот дом, у нас появилась собака. Теперь это — моя жизнь, Грейнджер. В этом мире. С тобой.       Драко не заметил, насколько сильно разволновался. Он тяжело дышал, руки сжались в кулаки до побелевших костяшек и вздутых вен. Последние полтора года он прекрасно держался, не выходил из себя, даже когда у них с Гермионой случались крупные ссоры.       Он очень много над собой работал. Боролся с демонами, что душили его, когда Гермиона рассказывала о жизни по ту сторону «Дырявого котла» или когда при острой необходимости использовала магию. Периодически демоны одерживали верх, но Грейнджер всегда служила для Драко своего рода маяком среди бушующего океана, волны которого разбивались о нерушимые стены. Её свет напоминал Малфою о том, кем он является, и подсказывал путь «домой».       Она подошла к нему, обрамляя прохладными ладонями его разгорячённое лицо. Лишь сейчас Драко обратил внимание, что она плакала. А он ненавидел, когда плакала его любимая девочка. И обычно ненавидел за это себя.       — Я не знаю, должна ли я извиниться перед тобой за то, что сделала, — тихо произнесла она, глядя ему в глаза. — Просто… Я так хорошо помню тот кошмарный день. Когда ты принял зелье… — она зажмурилась, покачав головой. — Это было так страшно. И я поклялась себе, что, во что бы то ни стало, сделаю всё, чтобы вернуть тебе магическую силу. Но я не могла тебе сказать об этом, чтобы зря не обнадёживать, ведь это было практически невозможно. Но теперь у тебя есть шанс…       — Лучше бы у меня его не было. Лучше бы я никогда не узнал о том, что вновь смогу колдовать, — в его словах и взгляде было слишком много боли. Слишком. — Ты ведь поэтому решила ухватиться за место в Министерстве, не так ли? Чтобы подтвердить свою репутацию Золотой девочки и сдружиться с Бруствером?       Она виновато кивнула, вспоминая их давний разговор о том, что было бы здорово им двоим полностью обосноваться в мире магглов. Тогда Гермиона бессовестно солгала Драко, что не может предать свою мечту. И он, конечно, не смел настаивать на этом. Их любовь — единственное, что у него было. И счастье любимой было превыше всего.       — Ты — чистокровный волшебник, Драко, — отчаянно настаивала Гермиона. — Это просто вопиющая несправедливость — лишать тебя магии до конца твоих дней за то, что ты всего лишь был жертвой чудовищных обстоятельств. Ты ведь и пальцем никого не тронул, ты просто находился в своём доме, в котором происходили ужасные вещи…       — Да ладно, Грейнджер! — закричал он, сбрасывая её руки со своего лица. — Неужели ты правда думаешь, что через полгода я заявлюсь в Косой переулок или, не дай Мерлин, в министерский атриум, и меня все примут с распростёртыми объятиями?!       — Не сразу, но…       — Я скажу тебе, кем я являюсь для магического сообщества. Вот, кого они видят во мне! — он вскинул левую руку, грубо указывая на поблёкшую тёмную метку. — Единственного Пожирателя смерти, разгуливающего на свободе!       Его черты исказились от боли из-за разодранной раны, что лишь казалась зажившей, залеченной временем, однако её истоки произрастали из недр души. Слишком глубоко.       Драко выдохнул и, бросив последний взгляд на Гермиону, отвернулся и зашагал к лестнице. Клауди, поджав ушки, метала обеспокоенный взгляд с одного хозяина на другого, не в состоянии решить, кто из них больше нуждается в утешении.       — Иди, малыш, — кивнула Гермиона в сторону лестницы, тихо всхлипывая. — Давай же, беги к папочке.       Клауди слабо завиляла хвостиком и побежала за Драко, скрывшимся в дверном проёме спальни. Гермиона обессиленно опустилась в кресло, поджав под себя босые ноги, и лишь сейчас поняла, насколько невыносимо она устала.

***

      Когда вечерние сумерки плавно скрылись под опустившейся на Лондон тьмой, Грейнджер всё-таки решилась покинуть своё тоскливое пристанище и проверить, как там Драко. К тому же, признаться, сегодняшний день её окончательно вымотал, а завтра утром — ранний подъём на работу. Хотя, судя по гробовой тишине наверху, муж, вероятнее всего, уже спит, а значит, предстоящее продолжение тяжёлого разговора переносится на завтра.       Тихо крадучись по деревянной лестнице и затем по коридору, Гермиона зашла в ванную, изнемогая от желания принять холодный душ, дабы смыть с себя тяготы прошедшего знойного дня. В эту жару холодная вода была всего лишь слегка прохладной, поэтому девушка не торопилась выходить, подставив голову под освежающие струи.       Обернувшись в полотенце, она покинула ванную комнату и направилась в спальню, где всё ещё горел одинокий ночник. Драко лежал к ней спиной. Гермиона не догадывалась, что он всё ещё не спит.       Переодевшись в летнюю шёлковую пижаму с короткими шортами, Грейнджер обошла кровать, чтобы выключить лампу и замерла, обнаружив, что Драко, лёжа на боку, смотрит в одну точку, рассеянно поглаживая мирно спящую Клауди, прижавшуюся к его животу.       — Прости, что накричал, — прошептал он, не глядя на Гермиону.       — Ничего, — отмахнулась она, чувствуя, как вновь сжимается сердце. — Я заслужила.       — Нет, — Драко перевёл взгляд на жену, слегка повернув голову на подушке. — Разорался, как грёбаный джарви.       — Неправда, — усмехнулась Грейнджер. — Я всё понимаю. Я не сильна в грамотной подаче сложной информации, нельзя было вот так на тебя это вываливать, особенно, когда мы уже начали ссориться.       Она забралась на кровать и легла рядом с Драко, подперев голову рукой, согнутой в локте. Он перелёг на другой бок, развернувшись к ней лицом. Гермиона скользнула взглядом по его оголённым груди и животу, испещрённым шрамами от Сектумсемпры Гарри на шестом курсе Хогвартса, а затем по тёмной метке на предплечье и впервые задумалась о том, каково было Драко проходить процесс адаптации к этому миру, когда он ежедневно видел на своём теле магический след другого. Десятки следов.       — Ты права, — хрипло произнёс он, вынуждая её взглянуть в его глаза. — Моё прошлое, связанное с миром магии, никуда не делось. И пусть зелье подавило мои способности, но кровь, текущая по моим венам, всё ещё помнит магию, что насыщала её с самого детства.       Гермиона затаила дыхание, выжидающе изучая каждую эмоцию на лице мужа. Страсти утихли, освобождая его мятежное сердце, взгляд ясных серых глаз был таким мягким и тёплым.       — Для того, чтобы научиться ходить, — медленно и вдумчиво продолжил Драко, — нужно сначала научиться ползать. Мне предстоит заново учиться ползать, как маленькому ребёнку.       Сердце Гермионы настолько громко и часто забилось, что, наверное, Малфой вполне мог услышать его. Смысл его слов обескураживал, вгонял в полнейшее неверие в сочетании с тихой радостью.       — Но я продолжу работать с Дэнни, — категорично добавил Драко. — Я по-прежнему считаю, что в мире магии мне больше места нет. К тому же, мне действительно нравится моя работа. Уизел-старший просто в восторге от моих рассказов, не могу же я лишить его такого удовольствия.       — Конечно, не можешь, — засмеялась Гермиона, чувствуя, как снова на глаза навернулись слёзы. — Я… даже не знаю, что сказать, Драко. Кроме того, что счастлива. И всегда буду поддерживать и помогать тебе всем, чем смогу.       — У меня нет ни единой причины сомневаться в этом, — он улыбнулся уголком рта, нежным движением заправляя за ухо её непослушный локон. — Ты всегда была на моей стороне, рискуя всем, что имела. И, несмотря на весь общественный негатив и всеобщее презрение, добилась моей свободы.       — Но какой ценой, — грустно возразила Грейнджер. — Я не могла смириться с этой кошмарной альтернативой. Прости, что солгала тебе по поводу истинных мотивов моего пребывания в Министерстве.       — Ну, если уж на то пошло, я тоже однажды тебе солгал, — загадочно протянул Драко, сверкнув игривым взглядом. Гермиона непонимающе уставилась на него в ожидании объяснений. — Помнишь тот день, когда я поехал на собеседование, а вернулся с Клауди?       — Конечно, — растерянно улыбнулась Гермиона. — На её ошейнике было прикреплено помолвочное кольцо, как же такое забыть. Но ты ведь нашёл её на обочине дороги?       — Верно, — лукаво прищурился Малфой, довольно ухмыляясь. — Когда поехал за этим самым кольцом. А работу я получил за три дня до того. Хотел удивить тебя сразу двумя сюрпризами. А вышло целых три.       — Ах, ты слизеринская душонка! — воскликнула Грейнджер, ударив его своим маленьким кулачком в плечо. — А ведь как убедительно раскис, когда вернулся с того «неудачного» собеседования! Артист да и только!       Малфой рассмеялся, заключая жену в крепкие объятия. Такие моменты были просто бесценными — светлая, детская беззаботность, во время которой иногда становится так страшно: вдруг в один момент всё исчезнет.       — Значит, — вполголоса произнёс Драко, прижимая Гермиону к груди, — в Визенгамоте для меня приготовят противоядие. Через полгода.       — Да, — подтвердила она. — Именно столько времени нужно на его приготовление. Тогда же ты получишь назад свою волшебную палочку.       — Мне кажется, я даже не вспомню, как правильно её держать, — невесело хмыкнул Малфой.       — Ты быстро восстановишься. Зато, только представь, мы сможем наведываться к твоей маме в поместье в магической Британии, и нам больше не придётся терпеть её брезгливо сморщенный носик, когда она гостит в нашей маггловской обители.       — Мне нравится наш дом.       — Думаю, ей бы он нравился больше, если бы в нём не было меня, — с сарказмом заметила Гермиона. — Она всё никак не смирится, что ты пожертвовал своей магией ради такой, как я.       — Она странная женщина, Грейнджер, пора бы уже и привыкнуть, — Драко раздражённо закатил глаза. — Временами она забывает, что если бы не ты, она могла бы не видеть меня целых десять лет. А у тебя ангельское терпение — выносить сразу двух Малфоев каждые выходные. Я ужасно тебе сочувствую, милая.       — Приятно, что ты осознаёшь скверность ваших характеров, — согласно кивнула Грейнджер. — Это я ещё не ношу твою фамилию, так бы твоя матушка совсем раздосадовалась.       — Хочу напомнить, что это я тебе запретил обременять себя моей фамилией.       — Эти магические снобы ни черта не понимают, — гневно нахмурилась она. — Пусть удавятся. Мой муж-бывший-Пожиратель безупречен.       Драко снова рассмеялся, целуя Гермиону в нос.       — Моя грубиянка.       — Неправда, я — солнышко.       Малфой с обожанием глядел на жену, словно завороженный. Она и правда была его солнцем — так ярко она светила. Лучи её света рассекали чёртову тьму, незаметно овладевавшую его бедной душой. Грели и успокаивали.       Он подарил Гермионе короткий, но чувственный поцелуй, притягивая её к себе за талию, прижимаясь ещё теснее к её утончённому телу.       — В этом ты абсолютно права.