Голоса в ночи

Арселия была первой. Она первая появилась на свет пятнадцатого февраля за две минуты до полуночи, Анита родилась шестнадцатого на семь минут позже нее. Их бабушка, Рейна Тодакоста — глава магической семьи Valle de los vientos, сразу сказала, что первенец из числа внуков будет с детства подготовлен на роль будущего лидера: того, кто заменит пожилую женщину когда-то потом; того, кто в случае опасности сможет повести народ Долины в безопасное место; того, кого она обучит, чтобы преемнику было легче, чтобы преемник знал, что делать, в отличии от нее. Девочки тогда были слишком малы, чтобы что-то понимать из ее слов, а Аните потом казалось, что так было всегда, что кто-то там, наверху, все решил еще задолго до их рождения. Арселия родилась слабой. Местный лекарь несколько дней жил в гостевой комнате их дома, следя за здоровьем девочек и их матери. У старшей малышки была аритмия и врожденная слабость, скорее всего, перешедшие от отца. Анита, наоборот, была здорова, что еще тогда дало их матери повод задуматься о том, что она — более подходящий вариант на роль будущего хранителя магической свечи. И, тем не менее, Арселия была более активной, но менее крикливой в младенчестве, в отличии от своей двойняшки. Старшая окрепла, что не приковало ее к постели и позволило девочкам расти вместе, почти не расставаясь. Будущий лидер никогда не отличалась шумным нравом, да и Анита тоже была достаточно спокойной, но более любопытной по природе своей, отчего именно по ее инициативе малышки, когда подросли, стремились как можно быстрее побыть на улице без присмотра матери и дяди, пусть те их достаточно быстро ловили и не давали далеко от себя убежать. И, когда уже у их дяди появился собственный сын через полтора года, Арселия первая решилась поздороваться с маленьким братиком, по-детски нелепо протягивая к нему руки. Новорожденный малыш, названный Инесом, быстро покорил сердца обеих девочек. Тогда у Аниты самыми яркими звездами загорелись глаза, и взрослые поняли, что малышки всегда будут присматривать за младшим братом и заботиться о нем, чтобы он никогда не чувствовал себя одиноким. Томас, отец мальчика, горько и тихо усмехнулся, потрепав племяшек по волосам и приобняв за плечи рядом стоящую старшую сестру, которая раз в третий за час поздравила его с появлением сына. Никто еще не знал, что этому искреннему обещанию детей самим себе придется разбиться еще не один раз. Инес был еще тише и скромнее, хотя старшие сестры с успехом выманивали его на несерьезные шалости и за пределы дома, где мальчик был рад находиться, общался даже с местными детьми. За косяки и поздние приходы домой, хотя и под присмотром детей-подростков с городка, конечно, попадало уже от бабушки, но Арселия всегда заступалась за сестру и брата и брала вину на себя, прекрасно осознавая, что может получить вдвойне, ведь будущий преемник не подвергнет опасности близких, просчитывая все наперед, даже несмотря на то, что ему едва ли четыре года. Младшая девочка же множество раз пыталась уговорить сестру не подставлять себя, ведь Аните прилетело бы меньше. Арс, как ее называла Алисия, супруга Томаса и мама Инеса, ее не слушала и убеждала, что все в порядке. А потом власть, которую на-лидер еще не понимала и которая не особо-то и была ей нужна, начала ускользать из ее рук, когда до пятого дня рождения оставался едва ли месяц. Слабость вернулась вместе с болезнью, когда сердце начинало шалить все сильнее из-за нагрузок. Арселия быстро слегла в постель, ко всему прочему еще и умудрившись заболеть. Она скулила и забивалась в угол, перестала даваться в руки — хотя и раньше не была в восторге от чужих рук — того медика, старалась спрятаться от взглядов родни. Анита волновалась, теребила маму за юбку, когда пыталась узнать, что с ее сестрой, но Марта в основном молчала, прижимая младшую дочь к своему боку. Атмосфера, повисшая в их доме, Аните совершенно не нравилась: резко начало пахнуть жжеными травами и настойками; стало холоднее спать по ночам без любимой сестры под боком, которую переселили под присмотр лекаря; она то и дело ночами слышала скулеж сестры, мучавшийся от боли и кошмаров. И не знала, что делать. Единственным спасением ей казался младший брат, которого она изо всех сил старалась поддержать. — Арселия сердится на меня, да? — тихонечко спрашивает Инес, прячась в ее объятиях. — Почему она должна сердиться? — искренне недоумевает Анита, поправляет младшему кузену упавшую на глаза челку и горячо целует в лоб, как всегда делает его мама. Но Алисия слишком занята попытками успокоить Марту, убеждая, что Томас обязательно усмирит малышку своими очередными прекрасными сказками. — Я ослушался бабушку, хотел навестить Арселию… Я принес ей манго, и она взяла, представляешь? Я хотел еще как-то помочь, но ничего не смог сделать… мне стало страшно, когда она вновь начала плакать… — дитя с огненно-рыжими волосами вовсе утыкается Аните куда-то в живот, лежа у нее на коленях. И вновь начинает дрожать. Ему происходящее тоже совсем не нравится, он хочет помочь, хочет все вернуть — и тоже не знает, как. Лечение дает свои плоды со временем, так или иначе. Через две недели Арс становится гораздо лучше: она начинает бродить по дому, ловит на себе обеспокоенные взгляды и хочет пропасть. А потом вновь появиться уже совсем здоровой, чтобы никого не расстраивать, чтобы не волновались за нее. Еще через пару дней она начинает сбегать из дома на свежий воздух, подговаривая сестру сходить с ней. Анита тщетно отговаривает ее, дает понять, что та слишком слаба, но противиться ей не может. Еще больше уверенности спорным ранее выгулам придает мордашка Арселии: она будто расцветает на воле, точно прихотливая орхидея; сияет, как весеннее солнце и с тем же упорством манит гулять, резвиться и ни о чем не волноваться. Анита, наконец, уступает: и уже сама вытаскивает сестру почти каждый день на огромные просторы, чтобы хотя бы просто посидеть с ней на цветочной полянке. Молча или о чем-то болтая, наблюдая за людьми или резвясь в траве, вплетая друг другу цветы в косы или просто гладя друг друга по волосам — это совершенно не важно. — Анита?.. Девчушка оглядывается на старшую сестру — и ей хочется плакать, причем она сама не знала, отчего больше: счастья или безысходности. Арс выглядела так живо, но и так одновременно измучено всеми этими горькими настойками и молитвами Богу от лекаря. Арселию уже саму тошнило: от своей слабости; от бесконечного количества часов в постели; от взглядов Рейны, будто это ребенок был виноват во всем этом… и она очень быстро в это поверила. Инес перестал переживать так сильно, но каждый раз вздрагивал, стоило на-лидеру пошатнуться или припасть боком к стене, начать кашлять или хвататься за блузку на уровне сердца. Если бы Анита могла ее отговорить — они бы сегодня не пошли на эту поляну, но сестра все решила за нее. Как обычно. И девочка даже не думала открыто сопротивляться, вновь поддаваясь сестре. Лишь бы та хоть на мгновение улыбнулась и перестала думать о своем тяжелом состоянии… — Анита, можно… спросить? — голос Тодакосты дрожит, как и ее руки. Взгляд ее все еще туманный от боли и слез, но живее, чем до этого. — Да, конечно, — младшая тянет руки, чтобы обнять сестру, но та не дает этого сделать, дергает плечами, морщится. — Что произойдет, когда я умру? Анита вздрагивает сама, закусывает нижнюю губу и отводит взгляд куда-то в сторону. Нет, Арселия совершенно точно не должна задумываться об этом. Все будет хорошо, все уже лучше, чем раньше. И младшая верит, что нужно просто немного подождать, потерпеть — и все окончательно наладится. Как же она сама устала плакать ночами, если честно; как устала волноваться за родную сестру; как устала успокаивать двоюродного брата; как уже физически не может видеть почти постоянно красные от слез глаза Марты… но Анита никогда не винила во всем этом Арс. И врать бы ей никогда не смогла, если бы обижалась. И сейчас не может. — Папа говорил, что… забываешь обо всем. Что тебе не будет страшно, больно, плохо. Что ты… просто уснешь и однажды больше никогда не откроешь глаза, — младшая вздрагивает, когда Арселия прижимается к ней плотнее. Поглаживает ее по спине, по плечам, утыкается в макушку, целует. — Я позабочусь о тебе, Арс… хочешь, я буду вплетать себе в волосы цветы, пока ты не поправишься? Арселия слабо улыбается ей. Такая маленькая, такая спокойная, расслабленная, наивная… Кивает головой и обвивает руками шею сестры, утыкается ей куда-то в плечо. Но страх смерти застревает в горле неприятным комом. Рейна ждала пятого дня рождения девочек даже больше, чем они. По крайней мере так казалось самим двойняшкам, особенно Аните. А младшая была возмущена еще сильнее Арселии — взрослые не знали, стоит ли проводить праздник даров для Арс: той вновь было хуже чем раньше. Четыре года подряд праздник в честь сестер начинался поздно вечером и заканчивался глубокой ночью, чтобы поздравить обеих девочек. Аните было горько и обидно, отчего она даже сорвалась на мать. Марта тактично проигнорировала ее, вновь прижав к своему боку. — Если дело только в ее слабости, — фыркает Томас, аккуратно присаживается рядом с дремлющей племянницей, поправляет ей одеяло. Потом поднимает взгляд на старшую сестру, прикрывая Арс собой от ее взгляда. — Тогда до двери донесу ее я. — Это против правил, — возражает Рейна, опускает ладонь на плечо Марты. Сталкивается взглядами с сыном, но долго удержать свой не может. — Правил? Откуда тебе знать, мама? — он переводит взгляд уже на Аниту, что так и прижимается к матери, пряча свой взгляд. — Дары пока дали только нам с сестрой. Я хочу, чтобы Арселия получила свой дар, если это ей суждено, она мечтала о нем всю жизнь. И, если это последняя ее радость — я это сделаю. Днем пятнадцатого числа Нита нетерпеливо крутилась около родителей, помогая украшать casa Todacosta. Если честно, она только больше мешала: то и дело забывала, где оставила мишуру; путалась под ногами и отвлекала на себя внимание взрослых. Но прогонять ее никто не решался — у девочки сегодня, фактически, день рождения. Инес маленьким козликом скакал за старшей сестрой, придерживая ее за платье где-то на талии, то и дело распуская бант на поясе. Анита ничуть не обижалась, таскала младшего за собой и с важным тоном в голосе рассказывала о том, что она ночью получит дар — и обязательно покажет его всем-всем. — А какой у тебя будет дар? — пищит малыш, неуклюже забираясь на креслице к сестре, что по просьбе Алисии дает брату стакан теплого молока, который тот покорно выпивает. — Ну, Нита, скажи! Мне интересно же! — Я не знаю, — честно признается она, улыбаясь прошедшей мимо бабушке и обнимая братика за плечи. — Но он будет таким же особенным, как ты! Инес довольно улыбается и прижимается головой к девичьему плечу, замирая так на пару мгновений, а потом вновь заглядывает в глаза цвета синей стали. Наклоняет голову набок и интересуется уже тише: — И у Арселии тоже?.. Анита выдыхает — и медленно кивает. Прислушивается потом к детской возне на пороге, поднимает голову — и сталкивается с пареньком постарше едва ли не нос к носу. Андрес. Пацаненок, что проявляет к их необычной семейке неподдельный интерес и частенько крутится рядом, поскольку его мама была подругой детства Марты и Томаса. — А мама говорит, что сеньора Рейна против того, чтобы сеньор Томас донес Арселию, — важно, но совсем беззлобно поясняет он, треплет маленького Инеса по рыжеватым волосам и вновь переводит взгляд на Аниту. — Это правда? — Правда, — выдыхает та. И, оставляя брата под присмотром их друга, трусливо и неуверенно поднимается на второй этаж, в отдельную маленькую комнатку, где царит тишина и полумрак. Все так же неприятно пахнет лекарствами и горькими травами, но сейчас этот запах вселяет в Ниту надежду. Она подходит к кровати, на которую запрыгивает, аккуратно касается комочка под одеялом — и слабое дитя едва поводит плечом. — Арс?.. — Я все испорчу, да? — скорее утверждает, чем спрашивает старшая, изучая взглядом стенку перед носом. Ей не хочется слышать ответ, но и вновь остаться в тишине она не может — оглядывается на любимую сестру и мелко вздрагивает, когда та подрывается ее обнять за шею. Нита обещает, что все будет в порядке. Да и плевать на остальных — это их праздник. Арс ей верит: верит, когда Анита помогает ей привстать; когда притаскивает нарядные платья; когда они заплетают друг другу красивые прически, влетая туда полевые цветы; когда ее вечером подхватывает любимый дядя, а малышка на его руках едва ли может двигаться — устала от насыщенного вечера, ей много не надо. Кажется, именно тогда все и перевернулось с ног на уши. Именно тогда что-то изменилось, стало резко отличаться от прожитых ранее лет. Когда Арселия едва коснулась дверной ручки слабой ручонкой — та покрылась льдом, ровно как и дверь, стены и пол под ногами. Новообретенный дар пробежался по маленьким ладошкам, проскользнул до плеч и выстрелил в самое сердце. Девочка тихо пискнула — и обмякла на руках любимого дяди. Ее сердце неритмично билось, плечи наконец-то были расслаблены, болезнь заморозилась и разлетелась на тысячи осколков, отступив. И, стоило чувствительному Томасу уронить одинокую слезу на девичий лоб — Арс тянется, чтобы обнять дядю за шею. Впервые так крепко. И видит, как оживают ее родственники и народ Долины, как Марта и Роберто подбегают к ним и крадут дочку в свои объятия, как сияют гордостью и счастьем глаза Рейны, как Анита и Инес хлопают друг друга в ладошки и кружатся, держась за руки, как Алисия потом прижимается к боку мужа, заверяя, какой он у нее все же молодец. Часы бьют полночь — и Арселия кивает сестре внизу, протягивает руку и одними губами говорит, что ждет ее, прижимаясь к юбке матери. Аните немножко страшно, у нее дрожат ручонки и коленки, но заставлять ждать сестру — это страшное преступление. Теперь все будет как раньше и даже лучше. Несколько лепестков опадает с ее головы, пока она поднимается по лестнице. Дыхание совсем чуточку спирает, но ее это не особо волнует. И правда, какой у нее будет дар? Может, что-то, связанное с водой, как отражение Арселии? Или, наоборот, что-то очень горячее. А может, очень неожиданное, вроде полета? Или супер глупое, например… тут Нита на секунду задумалась. Нет, какой бы у нее не был дар — он будет полезен семье. И, когда она касается дверной ручки, ей чудится призрак дедушки. Не чудится, как видно: погибший очень давно дедуля и правда ласково улыбается ей, стоя рядом с бабушкой. Нита рассматривает узор на своей двери и понимает, что это — часть ее дара. И благодарит милый домик за то, что он спас ее сестру своим магическим подарком. Томас немножко побаивается, и страх его виден — что, если Анита получила проклятие? Быть мистиком — штука достаточно пугающая, особенно для маленькой девочки. Как выяснится немного позже — общение с призраками дополняется гаданием на ближайшие события. Но сейчас малышка широко улыбается, когда ее в объятия затаскивают родители, прижимается боком к сестре, посматривает на улыбающихся родственников — и чувствует себя самым счастливым человеком на свете.