Родственная тьма

      — Я вырву твоё сердце, — клятвенно обещает Элион.       В её серо-голубых глазах плещется необъятная бездна, стремящаяся поглотить всё. В её глазах виднеется такая родная тьма. Фобос просто не может её не узнать.       В его глазах отражается такая же.       Элион нервно царапает ногтем указательного пальца левой руки черную краску с инвалидного кресла. Краска забивается под ноготь.       Элион шипит.       Объявление спустя пятнадцать лет злого-колдуна-старшего-брата пробуждает где-то внутри застарелую боль. Словно кто-то сдунул пыль с недавно найденного антиквариата.       Элион вспоминает смерть своих родителей. Не родных, как оказалось. «Мятежников», как говорит вселенское зло.       На известие о сердце Меридиана Элион смеётся надломленно, истерично.       Фобос дёргается.       С этим смехом наружу вырывается тьма.       У Элион-не-Элион истерика.       На Меридиан мгновенно опускается глубокая ночь, которая окутывает темнотой всё. Ночь абсолютно беззвёздная и безлунная. Ничего, кроме тьмы…       Плечи Элион сотрясаются от смеха.       Околобожественная сила и полная невозможность подняться на ноги и пройти даже один шаг.       Элион-не-Элион резко перестаёт смеяться когда рука братца осторожно сжимает её плечо.       В глазах «света Меридиана» вспыхивают звёзды далёких миров, а вместе с ними вновь зажигается солнце, прогоняя ночную тьму на время. Ночную ли…       — Я могу исцелить себя? — спрашивает она пытливо.       Фобос понимает, что это тело занято.       И занято не его сестрой.       Она без труда может вырвать его сердце. Она без труда может подвесить его голову на воротах просто так.       Элион-не-Элион полна тьмы.       Его тьмы.       — Боюсь, слишком поздно… — с неким сожалением отвечает он.       Она на мгновение замирает. В серо-голубых глазах окончательно меркнет даже малейший проблеск надежды, затапливая всё внутренней тьмой и ненавистью. Ко всему живому.       Фобос узнаёт в ней себя.       — Я буду рядом, сестра… — он сжимает её ладонь.       Элион-не-Элион усмехается.       Не верит.       С тех пор, как она открыла глаза в этом теле, её преследовали жуткие кошмары смерти. Собственной и чужой. И смерть Элион была мучительной, болезненной, долгой.       Мертвые ноги всё ещё сводило от дикой боли… Фантомной боли.       На ноги каждую ночь всё ещё падали горящие балки.       И остаётся только боль.       В носу с того самого дня застряла едкая вонь жженой плоти, а в ушах — болезненный треск костей.       Элион мертва. Не Элион живёт.       Снова.       С божественной силой и без возможности ходить.       Элион-не-Элион надломленно усмехается.       Оценивающим взглядом, полным тьмы, она оглядывает брата.       — Тебя интересует брак, братец?