***
Мона неспешно прогуливается вдоль Сидрового Озера, изредка собирая листочки мяты и провожая хрустальных бабочек взглядом. Она на мгновение задумывается о том, что ей бы стоило поймать несколько штук, чтобы в дальнейшем использовать хрупкие крылышки для предсказаний, вот только становится уже поздно — они давно поднялись вверх, оставляя астролога наедине с собой. Мондштадт камином горит в ночной темноте, созывая странников на горячий чай и теплую постель, становясь уютным пристанищем на пару дней для каждого, кто в этом нуждался. Хотя, говорят, вкусив радушие местных жителей и поймав исцеляющую волну размеренной жизни, мало кто решался продолжить свое путешествие. Астролог снимает шляпу и запрокидывает голову, разрешая ветру испортить идеальную прическу. Непослушные порывы, будто дети, подхватывают пряди и пытаются унести за собой к пушистым облакам; сегодняшним вечером погода стояла изумительная. Легкая прохлада щекотала открытые руки, ненавязчиво извиняясь за особенно жаркий день. Девушку посещает навязчивая мысль, что она давно не проверяла свои комнатные растения. Дома Мона заваривает душистый чай с собранной ранее мятой. Она довольно улыбается и достает свою любимую фарфоровую чашечку с блюдцем, украшенным далекими созвездиями, те, при детальном рассмотрении, сияли не слабее звезд, что усыпали небо Тейвата. Прохлада фарфора напоминает ей о цветах, подаренных ранее. Хризантемы, успевшие подраспуститься, грустно свешивали темно-зеленые листочки, кончики которых начинали засыхать. Сколько же их не поливали? Мона действительно не помнила, но каждый раз, а это почему-то отложилось в ее памяти, обещала себе, что станет ответственней относиться к украшающим ее дом растениям. И голубая хризантема теперь тоже входила в их число. Не успела девушка закончить поливать мелкие малиновые цветы, что украшали ее спальню, как раздался громкий стук. Волшебница поднимает голову и, мгновенно вспыхивая спичкой, бросается к зеркалу. Она успевает поправить ленточки в волосах, когда раздается повторный стук, чуть громче предыдущего. Сердце в груди совершает кульбит. На часах ровно семь вечера — гость не изменял своим привычкам. Мона спешит открыть дверь: — Прости, была в ванной, — на ее щеках проступает легкий румянец, будто она только что закончила распаривать кожу. Безразличный взгляд Шестого Предвестника Фатуи сменяется понимающим, далее он лишь молча кивает и приподнимает брови, намекая на желание войти. Мегистус приветливо приглашает в дом. На кухне девушка достает вторую чашку из комплекта и тщательно проверяет, чтобы на ней не было трещин или, не дай Архонты, пыли. — Какими судьбами в наших краях? — горячий пар струится наверх, наполняя небольшое помещение прекрасным ароматом мяты. Скарамуш же, с привычной ему незаинтересованностью, разглядывает многочисленные цветочные горшки, скрупулезно сдувая еле заметные пылинки. На самом деле они его мало волновали, однако удушливое ощущение дискомфорта заставляло искать любые способы занять себя. Неожиданно его взгляд цепляется за голубые тонкие лепестки, что редким одеялом покрывали подоконник. Недалеко от них находился белый цветочный горшок. — Я их раньше не видел, — парень кивнул в сторону окна, но вовремя спохватился: волшебница была занята чем-то другим. — Я имею в виду хризантемы. Два блюдца тихо опустились на стол, и, выдохнув с облегчением, — астролог не пролила и капельки кипятка, — Мона наконец подняла взгляд. — Да, — она слегка замялась. — Новые. Хотя, сколько же уже прошло? Месяц, два? — Им не место на подоконнике, — критика обрушивается из ниоткуда. — Переставь. Удивленная девушка недовольно складывает руки на груди. Приказной тон царапает слух, но она дает ему возможность объясниться. — Меня устраивает то, где они стоят, с чего бы мне их переставлять? — Прямые солнечные лучи мало кому идут на пользу, вдобавок ты любительница открыть окна нараспашку, а сильные дуновения ветра плохо сказываются на росте хризантем. Мегистус с плохо скрываемым недоверием уставилась на гостя, но тот выглядел непоколебимым. По обыкновению, ворчливая старушка, что сидела внутри и чью гордость задели, тут же хочет понадавать тумаков, однако, по одной только девушке видимым причинам, этого не происходит. — Много ты понимаешь в растениях, — по комнате раздается тихий фырк, хотя цветок все же меняет локацию. — Откуда такие познания? — До-, — Предвестник мгновенно заставляет себя замолчать. — В Инадзуме они широко распространены, наслушался на две жизни вперед. Мона понимающе кивает. — Мне их недавно подарили, я еще не успела заглянуть в справочник. Но, кажется, ее словам не уделили и доли внимания. Парень ведет пальцами левой руки по тонким лепесткам, те же, не долго думая, опадают ему на ладонь, того гляди, и от цветов останется простое воспоминание. Он продолжил: — Ведьма, а ты неплохо за ними ухаживала, какая жалость, что они сгорели, — внимательно рассмотрев нанесенный урон, Скара решил переключиться на остывающий чай. Волшебница мысленно обругала себя с ног до головы. Пустая голова, и как только ей не пришло в голову заглянуть в книгу поскорей? На самом деле это было неудивительно, в последнее время она только и делала, что ходила рассеянная и погруженная в собственные мысли. — Может, я слегка промахнулась в данном аспекте, но впредь этого не повторится, — девушка села напротив, пододвигая тарелочку с шоколадным печеньем. Грустно взглянув на хризантемы, она решила добавить: — У них цвет такой прекрасный, словно небо над Мондштадтом. — Уродливее в жизни не встречал. — Вздор, как может не нравится голубой? У тебя, кажется, не все в порядке с глазами. — Предпочитаю белые, — парень жестом отказывается от угощения. — И мои глаза в полном порядке, — замолкая, Скарамуш наслаждается горячим чаем, наполняющим его грудь теплом. — Но спасибо за беспокойство. Мона хмурится и, цепляясь за брошенную фразу, продолжает: — Белые хризантемы... разве не для погребения? Скарамуш довольно прикрывает глаза: девушка все-таки что-то запомнила из его рассказов про далекие земли Электро Архонта. Скрывая полуулыбку за глотком чая, он лишь положительно мычит. Моне же только остается устало кивнуть собственным мыслям.***
Девушка просыпается к полудню. Она чувствует себя разбитой, будто вот-вот да упадет без сил. На обеденном столике все так же находятся две кружки, одна из которых полностью опустела. Сил что-то передвигать, мыть или чистить у юной волшебницы не находится, поэтому, разом покончив с недопитым с вечера чаем, Мона побрела переодеваться: стоило купить лекарств, пока простуда не разыгралась в полную силу. Вернувшись домой, Мегистус аккуратно раскладывает купленные саше с травами, сразу же откладывая мешочек с полынью. Горло саднит не прекращая, и астролог вслух бранится о том, как ей стоило накинуть что-то во время прогулки, в последнее время она слишком часто начала простужаться. Во время очередных легких недомоганий Мона уже обещала себе относиться к собственному здоровью более внимательно, но мир вокруг не стоял на месте, поэтому уделять себе времени получалось с каждым разом все меньше и меньше. Звезды на небосводе сияли все ярче, а непрочитанных книг на полке становилось все больше. Чем-то приходилось жертвовать, и Мона, не раздумывая, жертвовала своим телом. Мало что интересовало Мону Мегистус сильнее, чем далекие галактики и ночное небо. Отобрать любимое дело жизни было бы равносильно смерти. А помощь прихожанам способствовала появлению еды на столе и дражайших, во всех смыслах этого слова, книг на полках. Впервые она влюбляется в восемь. Тогда, еще только будущий наставник имеет неосторожность показать маленькой девочке карту звездного неба, усыпанную замысловатыми чертежами и пометками на древнем языке. У идеальной девочки-куколки загораются глаза и выскальзывает первое "Хочу!". С того момента астрономия становится на первый план, занимая все мысли ученицы. Она не спит ночами напролет, пытаясь как можно скорее впитать в себя тяжелые тома: ранние годы проходят за разгадыванием сложных вычислений и в запоминании древних рун. На небе сияет путеводная звезда, освещая одну единственную верную дорогу. Мона бежит по этой дороге, не оглядываясь назад, и только успевает читать зажигающиеся созвездия. Но красивой сказке не суждено было длиться вечно, и за такими торжественными днями приходит суровая реальность. Ее используют. Изначальное бескорыстное желание помочь забирают грубыми пальцами, выдергивая с силой, не оставляя даже простейшей вежливости взамен. Юная Мегистус терпит, сжимая челюсть, но продолжает двигаться дальше. Ей не верят. Мона говорит серьезно, предупреждающе. "Не играйте с судьбой!" срывается она на крик, но в ответ лишь отмахиваются, выставляя дурочкой. Человеку нравится верить только в то, во что он хочет верить. Нельзя выбрать свою судьбу, нельзя изменить предначертание, решив полностью игнорировать все плохое. Нельзя избирательно решать, что является правдой, а что гнусным проклятием. Ее оставляют. Уже успевшая повзрослеть Мона начинает спокойно, настоящий профессионал, не меньше. Только сырые факты, гаснущие звезды и... дружеский совет. Для знакомого путешественника узнать лимит своим возможностей — наркотик, словно астрология для Моны. Она понимает, но смотрит в карие глаза, не разрешая себе даже моргнуть. Чужое созвездие несется в пропасть с невероятной скоростью, и астролог не может оставить этот момент не замеченным. Руки невольно цепляются за зеленые одежды, но их мягко убирают и стыдливо поджимают губы. "Не нужно" просит тихий голос, этот путешественник был готов столкнуться со своей судьбой лицом к лицу, с прямой спиной и занимаясь любимым делом. Он один из первых, кто верит без сомнений, вот только толку от этого ровным счетом никакого. Астрология не шарлатанство, знает девушка, астрология не терпит неточностей и поблажек. Есть четкие факты и сгорающие созвездия, что превращаются в серую пыль перед голубыми глазами. Предначертанное сбудется, хочет этого самоуверенный человек, или нет. Мона лишь может предупредить.***
Лениво поднимая руку, Предвестник прощается с Путешественником, не забывая напоследок уколоть летающую фею, что успела погрызть последние нервы. Если бы не Итэр, который вовремя отвлекал на себя внимание, эта летающая консервная банка давно бы отправилась кормить хиличурлов. В этот раз задание было действительно не из замысловатых, но случайная встреча с местным героем придала миссии хоть каких-то красок. Скарамуш всегда принимал нездоровую конкуренцию с азартом в сердце, все-таки с этим блондином было весело иметь дело, пускай тот, в свою очередь, отзывался об их встречах крайне негативно. Волшебник тихо выдыхает, высвобождая скопившееся раздражение. Дела, дела, кругом дела. Под грудью тщательно скрывается алый конверт, в нем — приказ вернуться и размашистая подпись. Тонкая бумажка, красиво украшенная золотым узором, неприятно жжет сквозь шелк одежды: пока его нога не вступит в пределы Царицы, боль будет становиться лишь сильнее. Шестому Предвестнику предстояла долгая дорога до Снежной. Глаза невольно падают на мяту, растущую неподалеку, и на языке появляется призрачный вкус черного чая, заваренного поздним вечером. Перед тем, как покинуть город свободы, Скаре стоило попрощаться с еще одним человеком. Тенью проскальзывая в город, парень останавливается у знакомой деревянной двери и, не теряя ни секунды, стучит три раза. Дверь отворяется со скрипом, но вместо привычной и почему-то всегда румяной Моны, перед ним еле стоящая на ногах горстка лиловых простыней. При ближайшем рассмотрении находится женское лицо. Мегистус не пытается даже в приветливую улыбку, она смотрит слегка расфокусированным взглядом и, почесав лоб об постельное белье, отходит в сторону, разрешая незваному гостью пройти внутрь. Босые ноги громко шлепают по вычищенным половицам коридора ровно до того момента, пока не раздается плюх. Девушка падает на диван, подбирая ноги под себя, а нахохлившись, лишь тихо бросает: — Чай предложить не могу, но можешь что-нибудь отыскать на кухне, — Скара тут же замечает, как ее голос звучит ниже обычного. Он внимательно следит за каждым движением астролога и не знает, куда метнуться в первую очередь: подальше, чтобы, не дай Архонты, не заразиться, или за местным лекарем, чтобы тот поскорее помог Моне прийти в себя. Он решает повременить с обоими из вариантов. — Пожалуй, откажусь. И давно ты так? — С неделю, может, полторы. Скоро пройдет, — спешит заверить Мегистус. — Всегда проходило. — Будь это что-то несерьезное, уже бы прошло, — резонно замечает волшебник. — Пьешь настойки? В ответ ему только кивают болванчиком и тычут в горстку использованных саше, что покоились на тарелке в гостиной. Только за этот день Мона заварила больше четырех спасительных пакетиков. Парень поджимает губы. Была бы Мегистус в менее разваренном состоянии, может быть бы и заметила, как усердно тот о чем-то размышлял, взвешивая на невидимых весах варианты последующих действий. Тем не менее, горло астролога болит похлеще, чем от ангины, поэтому об улавливании каких-то мелких изменений в лице напротив не могло идти и речи. Мона тяжело сглатывает слюну и роняет голову на собранные колени. В сон клонило неимоверно, она без особого труда уснула бы стоя, но уютный диван определенно был более приятным пристанищем. В это время взгляд Предвестника цепляется за белоснежный горшок, аккуратно разместившийся на полу комнаты. Хризантемы выглядели куда лучше, чем в прошлый раз. Уже полностью распустившись, их хотелось переставить на более видное место. — Собственно, — Скарамуш прерывает тишину первым. — Я пришел попрощаться. Неплохой городишка, но мне уже наскучило. Он опасается подходить ближе, поэтому лишь неуклюже топчется в паре метров от дивана, затянутого кремовой тканью. Мона резко раскрывает глаза и смотрит прямо на мужское лицо. На языке три вопроса перебиваются одной мольбой, но вместо слогов раздается лишь сухой кашель. Мегистус виновато прячется в лиловом коконе. Все закончится тем, что она его точно заразит. — Тебе нужен покой и долгий сон, — Скара отшатывается еще на несколько шагов, прикрывая рот и нос рукой. — В благодарность за теплый прием, заварю чай. Только не приближайся лишний раз. Собственные слова звучат слишком грубо и идут вразрез с истинными желаниями, но времени оставалось совсем немного, да и не к месту было бы потакать своим наваждениям. Поджимая тонкие губы, волшебник удаляется на поиски нужных трав. Спустя некоторое время травы находятся, и Скарамуш заваривает крепкий черный чай, для вкуса добавляя несколько листочков мелиссы — мяты в одноименно названной коробочке не находится. Когда он возвращается уже к спящей девушке, странный блеск проскальзывает в его глазах, на секунду выпуская внутренние переживания наружу, но, справившись с собой, Предвестник мгновенно возвращает привычное самообладание. "Не к месту" звучит предупреждающим огнем в голове, "не к месту". Он уходит тихо, забрав на последок несколько светло-голубых лепестков.