Гроза

Объявляя себя Шивой перед Шакти, не забудь уточнить, в какой из трёх стадий ты находишься. В разрушении можно утонуть, а невежество неизбежно будет наказано Кали.

Тяжелая духота уличным смрадом оседала в легких. Гроза приближалась неумолимо, свинцовыми тучами нависала над Калькуттой — безумной темно-серой угрозой опускалась на дома и улицы, где в толпе суетились местные жители. Торговцы прятали товары под прилавки, чтобы те не побил приближающийся дождь, легкая свежесть которого доносилась с порывистым ветром и щекотала ноздри. Женщины с криками искали своих детей, мельтешивших под ногами спешащих по домам взрослых. А таксисты устало вздыхали и выкрикивали ругательства, высовывая головы из открытых окошек и требуя освободить дорогу. Амала сидела тихо на заднем сиденье, и, несмотря на жару, прижимала к груди сумку с вещами. В голове еще плыли воспоминания о свадьбе, о стремительно бледнеющем перепуганном лице Ману, ритуальном ноже с позолоченной рукоятью, об обреченной растерянности Саны и о загадочном Амрите Дубее, появившемся внезапно, вскружившем голову странными речами и исчезнувшем со свадьбы так же стремительно. Мелкий дождь робко забарабанил по крыше, будто не решался обрушиться с полной силой на город, поэтому нерешительно падал на разгоряченную землю. Такси остановилось у отеля, Амала тоскливо посмотрела в окно. Оставаться в доме Чаухан больше было небезопасно, номер убитого руководителя тоже не внушал доверия, но здесь за стеной был Киллиан, который собственной жизнью отвечал за безопасность всей группы. Дни в Индии оказались чересчур богаты на события, и на осознание каждого требовались тишина и покой. — Приехали, — машина мягко затормозила, Кхан протянула монеты водителю, тот схватил их слишком жадно, пересчитал для пущей уверенности и отвернулся, уставившись в лобовое и потеряв всякий интерес к пассажирке. — Откройте багажник, там мой чемодан с вещами, — произнесла Амала и дернула ручку двери слишком резко. Мужчина намеренно громко цокнул и лениво вывалился из машины, бормоча под нос возмущения и прикрывая лысую макушку ладонью от раздражающих капель. Взбалмошная и суетная Индия в этот день утомляла, ее было слишком много, и обилие это остро резонировало с переполненной чашей эмоций, которые некуда было выплеснуть. Едва уловимая прохлада порывистого ветра остудила пыл, и девушка даже нашла в себе силы улыбнуться, но все же торопливо забрала чемодан и покатила его ко входу в лобби отеля, где было душно и, к счастью, тихо. В легком полумраке она объяснила перепуганному грохотом грома портье, куда отнести ее вещи, и попросила администратора проводить ее до номера. Амала остановилась в дверях, не решаясь войти в номер. Казалось, в комнате пахло кровью, а еще смертью, мерзкой, некрасивой и неправильной, неупокоенный дух Роуза словно метался в четырех стенах, нарушая спокойствие и мешая свободно дышать. В груди заклокотало дурное предчувствие, но портье уже поставил ее вещи у кровати и остановился прямо перед девушкой, выжидающе глядя в ее глаза. Кхан тяжело вздохнула, сетуя, что ее все никак не могут оставить в покое, сунула в руки молодого мужчины монеты и решительно шагнула в номер, захлопывая за собой дверь. Внутри было убрано, правда, никто не озаботился тем, чтобы открыть окно. Занавески вздулись парусами, стоило Амале добраться до форточки, но желанная прохлада будто нарочно обходила комнату стороной. От назойливой жары, действовавшей на нервы, не помог и прохладный душ. Амала уже совсем отчаялась, решив, что затянувшийся гром лишь напугает жителей Калькутты и не затихнет под шумом дождя, очищая улицы от пролитой крови и смывая следы преступлений. Амала опустилась на край кровати и уставилась в стену перед собой. Как долго она сможет прожить здесь и не сойти с ума? Правильным ли было решение уехать из дома Чаухан? Ответов на эти вопросы не было, зато была ядовитая духота, от которой у Кхан кружилась голова. Плавно поднявшись, она добрела до ванной, оттуда пахнуло мылом и сыростью. Не спеша умылась — прохладная вода на несколько секунд привела девушку в чувство, поэтому, недолго думая, Амала скинула одежду и шагнула под душ, выкручивая кран с синим кружком на полную. Казалось, от ее кожи шел пар — настолько горячей была девушка. Упрямые капли хлестали тело, катились вниз ледяными дорожками, оставляя на память крохотные мурашки. Амала стояла под водой, пока не перестала чувствовать холод, в какой-то момент он отступил — девушка перестала трястись и наконец расслабилась. С водой уносились все страхи и приходило тупое расслабление, в котором отказывался работать даже мозг. Мысли лениво толкались, увязая в серой каше, и Амала охотно отпустила их, довольствуясь медленно летящим перекати-полем. Блаженная пустота в душе и голове дополнялась слабостью тела. Обмотавшись полотенцем, она вышла и так плюхнулась на кровать. — Амала, ты уже заселилась? — раздался глухой голос Лайтвуда за дверью и следом три коротких стука. — Д-да, — постаралась ответить как можно громче, но выходило только сипеть. Пришлось подняться и подойти к двери. — Что-то срочное? Я не одета. Киллиан закашлялся, и Амала усмехнулась — Лайтвуд странно поглядывал на нее с самого начала, но Кхан всякий раз списывала все на его работу. Киллиан следил за безопасностью, значит, всегда должен держать каждого члена группы в поле зрения. — Мы с Лимой думали обсудить дальнейшую работу. Тебе хватит получаса, чтобы собраться? Мы будем ждать в кафетерии. — Конечно, я буду вовремя. *** Амала справилась быстрее, и уже через двадцать минут вошла в пустой зал. За стойкой всполошился официант, он резко подскочил, буркнул приветствие и потер глаза. Девушка попросила чай, и молодой человек, кивнув, выставил на стойку чашку, плеснул в нее кипяток и указал на небольшой столик, где стояли сахар, мед и сухофрукты. Здесь было не многим свежее, чем в номере, легкая свежесть дождя неохотно опускалась на улицы и медленно просачивалась в помещения. Слабые светильники плохо справлялись, поэтому внутри было темновато, так что приходилось щуриться и невольно тянуться к лампам, чтобы не плутать в полумраке. Кружение чаинок по кружке успокаивало, Амала бросила два кубика сахара, надеясь подзарядить мозг, и взяла чашку в руки. Осмотрелась, выбирая место: она заприметила столик в противоположном углу. Бра идеально освещал стол, а любопытные уши вряд ли бы смогли различить что-то — было слишком далеко даже для внимательного ко всем разговорам официанта. Она покосилась на часы рядом со стойкой. Еще несколько минут, иначе Киллиану можно смело объявлять выговор за непунктуальность. — Госпожа Кхан, приятная встреча, — хитрая улыбка сверкнула в полумраке кафетерия, придав и без того загадочному Амриту тень мрачной таинственности. — Ми... Господин Дубей, — вовремя опомнилась с обращением и улыбнулась одними уголками губ. Перебиравшая все это время мысли Амала запоздало вздрогнула и, едва не выронив чашку с пряным чаем из рук, виновато поджала губы, когда керамика гулко скрежетнула и несколько капель все же выплеснулось на блюдце, оставив некрасивые пятна на идеально белой посуде. — Добрый вечер. — Извините, что напугал, — Амрит вцепился в девушку взглядом, моментально улавливая малейшее движение, как дикий зверь, затаившийся вблизи жертвы. — Всё в порядке, — поспешила оправдаться, но пальцы предательски дрожали, и Амала, сдавшись, поставила чашку с блюдцем на ближайший столик. — Это я неуклюжая, — виноватая улыбка дополнила рассеянный образ. Кхан устало вздохнула, все же не справившись с наплывом эмоций, но Амрит понимающе улыбнулся и шагнул ближе, бесцеремонно нарушая её личное пространство. Амала снова ощутила беспокойство, но уже совершенно иное: не тревожное, а горяче-острое, от которого тело бросило в жар, расплавив глупые мысли. Амала опешила, распахнула глаза изумленно, почти испуганно, потому что присутствие мужчины рядом наводило на порочные мысли, которые у приличной индийской девушки не имели права возникнуть, и приоткрыла губы, с которых горячим шёпотом сорвалось тихое «О», но Амрит его расслышал. Дубей скользнул взглядом по девичьему лицу, ища ответ на неозвученный вопрос, хмыкнул загадочно-удовлетворенно, посмотрел на густые тёмные волосы, забавно пушившиеся при излишней влажности, и отступил, возвращая прежнее расстояние между их телами, но оставляя нити, их же соединяющие. — Вы прекрасны, Амала, — Амрит почтенно склонил голову, смущая Кхан, — только немного устали. Да и погода не способствует радости, — его слова обрамил раскатистый гром. — Что вы делаете в отеле? — отогнав непрошеные ощущения, спросила серьезно, и даже голос не дрогнул. Все же Дубей, хоть и был из благородной семьи, доверие не внушал: появлялся и исчезал Амрит загадочно, хранил столько тайн, что и за всю жизнь Амале в них не разобраться, и мог привлечься в качестве свидетеля к делу об убийстве Ману, потому что видел жениха живым в числе последних. Мужчина выжидающе молчал, только губы тянулись в улыбке, усыпляя бдительность, пока взгляд цепко подмечал все изменения в девушке. — Людям моего положения, госпожа Кхан, не пристало отчитываться, — Амрит расправил плечи и едва вздернул подбородок, подтверждая собственное превосходство, — но из уважения к вашим корням я сделаю исключение, — он снова расслабился, и гром почти ласково зарокотал, вторя мужчине, донося эхо далеких раскатов. — Часть отеля принадлежит моей семье, я заканчивал дела, поэтому задержался, но теперь даже рад, что все так вышло. За вами презабавно наблюдать. — И что же вас так забавляет? — взбунтовалась Амала, возвращая телу проворность, а взгляду пылкость. Она поджала губы и расправила плечи, ожидая ответа, но Дубей только снисходительно улыбнулся, снова сбивая воинственный настрой Кхан одним ненавязчивым жестом. Она вспомнила, как Амрит кружил ее на свадьбе, как уверенно вел в танце, ни на секунду не сомневаясь в действиях, как играл с ней, точно большой кот с маленькой обреченной мышкой. Вот и сейчас она, получив призрачную свободу, снова оказалась в плену. — Вы, — хмыкнул Дубей. — Слишком много суетитесь и думаете, что все готовы играть по вашим правилам. — Я не устанавливаю правила игры, а лишь прошу помощи у компетентных людей, — она отступила, вздергивая подбородок. Слова Амрита лезвием прошлись по натянутым нервам. — Вы вторглись в чужую страну и хотите, чтобы все вам благоволили, принимая с распростертыми объятиями. — Индия и моя страна тоже, — мягко возразила. За то короткое время, которое Кхан пробыла здесь, она действительно сроднилась с исторической родиной, хоть многое и оставалось для нее непостижимым. — Вы собрались меня отчитывать, господин Дубей? — руки сжались в кулаки, и Амала поспешила спрятать их за юбкой сари. — Нет, я хочу вам помочь, — девушке показалось, что Амрит закатил глаза, но его расслабленный вид и та же усмешка на губах упорно убеждали ее в обратном. Кхан задумалась. Отказывать влиятельному человеку, который знает обо всем, что происходит в Калькутте, было невежливо. Но принять помощь значило признать собственную несостоятельность. Амрит и так над ней насмехался, а после ее согласия и вовсе сравняет с высушенной землей. — Я не просила вас о помощи, — произнесла твердо, упирая кулак в столешницу. Торжество длилось короткое мгновение, ровно до того момента, как мужчина прищурился, а после рассмеялся, низко и бархатисто. — Снова забавляетесь? — Амале хотелось уйти, громко и красиво. Пройти мимо Дубея с высоко поднятой головой и не удостоить того взглядом, прошагать идеально ровно до двери кафетерия и оставить мужчину с уязвленным самолюбием. Но высокомерие Амрита, напротив, вынуждало ее оставаться на месте, будто мужчина пригвоздил ее туфли к полу. От Дубея нельзя просто так уйти на столь напряженной ноте — его влияние простирается далеко за пределы Калькутты, и как знать, куда еще занесет ее расследование и где может понадобиться имя влиятельного знакомого. — Может, вы и выглядите, как индианка, но характер у вас точно британский, — он брезгливо поморщился и тряхнул рукой, будто вляпался в грязь. — От помощи влиятельных мужчин не отказываются, мисс Кхан, — намеренно подчеркнул пропасть, лежавшую между ними, — ее принимают с присущими индийским женщинам покорностью и благодарностью. — Власть вас развращает, господин Дубей, — не удержалась от ответной шпильки. — Власть лишь инструмент, предназначенный для достижения цели, — отмахнулся он лениво. — Не наделяйте вещи бОльшим смыслом, чем они имеют на самом деле. «Удобно говорить об этом, находясь на верхушке», — усмехнулась едкой мысли Амала, но озвучивать ее не стала, решив, что подобные слова точно оскорбят Дубея. Промолчать совсем было вовсе не в ее духе, поэтому, поразмыслив, девушка спросила, поймав взглядом лукаво блестевшие зеленые глаза: — Насколько темна ваша цель, раз вы забрались так высоко? — Если великая цель отбрасывает тень, это не значит, что она темна. — Значит, что остальные мелко плавают? — дерзко подхватила Кхан, и Амрит довольно хмыкнул. — А вы не так безнадежны, как можете показаться, — довольно заключил мужчина, кивая собственным мыслям. — Если это комплимент, то он ужасен, — Амала намеренно дразнила Дубея, дергала расслабившегося тигра за усы, совершенно не задумываясь о том, насколько страшен хищник в гневе. Амрит собирался сказать что-то еще, но в кафетерий, увлеченно разговаривая, вошли Лима и Киллиан. Они резко замолчали, заметив необычную пару, и поспешили к коллеге. Киллиан вышел вперед, заслоняя собой Лиму и останавливаясь рядом с Амалой. Дубей ничуть не смутился неожиданной компании, только прошелся недовольным взглядом по солдафонскому невежеству Лайтвуда, бегло оценил неподобающий для Индии внешний вид Берг и возвратил внимание к Кхан. — Мы еще вернемся к нашему разговору, Амала, — улыбнулся в собственной хищно-коварной манере, шагнул ближе, наклонился, бесцеремонно вторгаясь в ее личное пространство, и тихо прошептал, опаляя горячим дыханием кожу: — Если я захочу сделать вам комплимент, вы поймете это сразу, — он выпрямился и вернулся на прежнее место. — Мисс Берг, мистер Лайтвуд, — Амрит легонько кивнул и снова посмотрел на Амалу: взгляд его потемнел, выдавая жаркое желание, но Дубей только улыбнулся девушке, довольствуясь произведенным на нее впечатлением: — Хорошего вечера, госпожа Кхан, постарайтесь оставаться в отеле в непогоду, улицы Калькутты во время грозы крайне неприветливы.