Гроза

Амала встрепенулась и прижала ладонями к груди полотенце, будто оно норовило упасть. Амрит лениво скользнул по ней взглядом, с кривой улыбкой отмечая голые смуглые ноги и острые плечи. В следующую же секунду Кхан дерзко выпрямилась, словно делая одолжение Дубею и позволяя себя рассматривать. Он вскинул бровь в изумлении, качнул головой и отвернулся, поднял посуду. Зачерпнул в ковш воды из бочки и, поставив его на лавку, опустил ладони, смывая грязь с рук. Амала помнила, как эта рука взмыла в воздух, отчетливо ощутила холодность, с которой Амрит лишил человека жизни, и, к собственному ужасу, осознала, что не испытала страха. Как не испытывает и сейчас. Перед ней стоял убийца, жрец, но единственное, что чувствовала индолог, было любопытство. Жертвенный, кровавый, устрашающий в своем темном очаровании мир Индии пленил девушку и не собирался отпускать. Как не собирался и Дубей, искоса поглядывавший на девушку, с которой судьба сводила его слишком часто. Кхан тяжело сглотнула. Она ощутила стойкий запах крови, который так до конца и не выветрился из ее легких. Противный металлический смрад впитался в пазухи и осел сладко-солодковой тошнотой в горле. Амала смотрела, как Амрит с врачебной тщательностью тер пальцы, и в голове ее складывалась общая картинка. Та самая, о которой ей давно твердило подсознание. Жестокая, жуткая и по-индийски суровая. Со своими нравами и правдами. Та, которую Амала упорно не хотела принимать, отказываясь верить, что так на самом деле может быть. — Вы ответите? — наступала Кхан морально, так и не двигаясь с места. Амрит усмехнулся и качнул головой. В комнате вдруг стало душно и тесно. Из-за шторки показалась девушка, которая провожала Амалу. — Мисс Кхан, вы готовы? — она застыла и охнула. Быстро склонила голову и недовольно зыркнула на Амалу, точно это она помешала Амриту принимать ванну, а не он ей. — Простите, господин Дубей, я не знала, что вы вернетесь. — Чем же ты тогда занималась, раз не заметила, что кто-то вошел? — он хмуро зыркнул на подчиненную, та потупила взгляд. Чувство вины разлилось по помещению, заполняя его до самого верха. Было тяжело дышать, но Амала не решилась мешать, ведь это бы значило подорвать авторитет Амрита и потерять его благосклонность. И Кхан не могла себе этого позволить, когда подобралась так близко к разгадке. — Простите, — едва не взмолилась, — я готовила баню для госпожи, — губы девушки дрожали, глаза наполнились слезами, а сама она вся ссутулилась. — Простите, господин Дубей, — тараторила дребезжавшим голосом, и только Амала решила наплевать на все правила и вступиться за девушку, как Амрит махнул рукой, отгоняя раскаяние девушки от себя. — Надеюсь, ты способна сделать все идеально, чтобы госпожа Кхан осталась довольна, — мужчина вздернул подбородок. — Разумеется. — Тогда приятного отдыха, — Амрит сдержанно улыбнулся Амале и направился к выходу. Кхан растерялась. Устроенное представление взбаламутило давно зреющий протест. Амала знала, как тяжело девушке управляться со всем одной, прекрасно помнила, ведь не так давно оставила магазин в Лондоне. Амрита нужно было поставить на место, стоило сбить его спесь, чтобы посмотреть, каков он без флера важности и понять, на что давить. Но она так и не решилась. Только обернулась резко, так что полы тонкого полотенца распахнулись, быстро возвращаясь на место: — Мы с вами еще увидимся сегодня? Амрит остановился, Кхан показалось, он даже приосанился. Она услышала его усмешку. Дубей не томил ее ожиданием — обернулся сразу и склонил голову набок, рассматривая с любопытством девушку. — Вы готовы мне что-то предложить? — Я хочу с вами поговорить, — стояла на своем Амала, делая вид, что не заметила подтекста в словах Амрита. Его уверенность сбивала с настроя, вынуждая смотреть на него совсем не как на потенциального убийцу. Он заигрывал, и девушка, хоть и была раздосадована тем, что так легко попадалась на уловки, не могла не признать, что ей это нравится. — Можете рассказать что-то, чего я не знаю? — не собирался уступать. — Да, я знаю, кто причастен к убийствам, — девушка рядом ахнула, а уголки губ Амрита дрогнули. Амала победно усмехнулась, поняв, что попала в точку, и уперлась рукой в бок. — Надеюсь, вы не успеете заскучать, — она первая развернулась и пошла в направлении, указанном сотрудницей отеля. Мысли об Амрите вылетели из головы, стоило пальцам, смазанным в масле, скользнуть по коже. Кхан отпиралась поначалу, выбрав только баню, но девушка настояла на расслабляющих процедурах, которые готовят тело к высокой температуре, чтобы оно лучше пропарилось. И Амала согласилась, потому что не хотела ставить ее в неловкое положение перед Дубеем. Он наверняка устроит ей допрос, где разложит все недостатки по полочкам. Амала действительно расслабилась. Умелые руки сняли тревожность, от горячего пара Кхан млела, а щебетание девушки удивительно баюкало. Индия уже не казалась пугающей, скорее специфичной. Здесь действовали свои законы, и их нужно было принять или не принимать вовсе, но тогда спешно покинуть страну. Индолог даже согласилась на процедуры для тела, следовавшие после бани. Амалу ждал очередной массаж, где в ее кожу втирали всевозможные масла. Девушка жгла благовония и читала мантры, вводя Кхан в транс. Ритмичные песнопения и легкая полудымка размывали границы реальности, Амала попала в другой мир, неизвестный ей, но тихий и спокойный. Капля кунжутного масла, коснувшаяся лба, венчала процедуру. Масло потекло к волосам, но Кхан не спешила вставать. Скорее, продолжала погружаться в мир индийской культуры изнутри. — Что вы знаете об убийствах, Амала? — голос заполнил комнату. Кхан хотела подскочить, но тело не слушалось, оно было тяжелым, поэтому удалось только поднять голову и вымученно вздохнуть. Дубей стоял, прислонившись к стене, взгляд его блуждал по обернутому в простыню девичьему телу, выражая при этом глубочайшую задумчивость. Индолог сдавленно выдохнула. Пристальное внимание отзывалось легким волнением, предвкушающей дрожью в теле и жаром, концентрировавшимся в животе и ниже. Амрит держался расслабленно и, как всегда, высокомерно, лишь глазами выдавая подернутую сомнением неуверенность. И именно на нее Амала собиралась давить. — Что вы причастны к каждому из них, — бросила наугад, и по застывшему выражению лица мужчины поняла, что попала в цель. Теперь, когда у нее был ответ, общая картина вырисовывалась охотнее, а нужные нити протягивались сами собой. — Нельзя безосновательно обвинять людей моего положения. Это не проходит безнаказанно, — сверкнул зеленью глаз Дубей, опасно придвигаясь к девушке. — Собираетесь меня наказать? — бросила с вызовом и села, прикрывая простыней распаренное тело. Амрит не пугал ее, и девушка удивилась подобной реакции. Глубоко внутри она знала, что Дубей не причинит ей вреда. Он играл с ней, забавлялся, как хищник резвится с пойманной добычей, и Амале нравилось дразнить его. — Хочу, чтобы вы предоставили доказательства, Амала, — усмехнулся, опаляя горячим дыханием ее губы. Кхан растерялась: за игрой в кошки-мышки она не заметила, как Дубей вторгся в ее личное пространство. — Я надеялась, вы настолько смелый, что признаете содеянное без посторонней помощи, — ресницы девушки затрепетали. От близости мутилось сознание, но Амала продолжала расставлять ловушку, не понимая, что с каждым мгновением сильнее запутывалась в ней сама. — Дерзко, — хмыкнул Амрит и коснулся кончиками пальцев ее лица, — за это ты мне и нравишься, — выстрелил в лоб признанием, от которого в груди Кхан предательски екнуло сердце. Тело потянулось навстречу, и Амале пришлось приложить все усилия, чтобы вернуть самообладание. — Нравлюсь?.. — Да, — отозвался мгновенно. — Мы могли бы составить отличную партию друг для друга, если бы ты не совала свой любопытный нос куда не следует, — он щелкнул Амалу по кончику носа и улыбнулся. — Хотя так даже лучше. Тайны способны соединить даже самых разных людей. — На что ты намекаешь? — последние барахтанья в паучьих сетях перед неотвратимым падением. — На то, что после моих слов жизнь разделится на до и после, — тон его был серьезным, и Амала поняла, что Дубей не шутит. То, что он собирался сказать, кололо молочно-сладким предвкушением кончик языка. Девушка подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова, и взглянула в его серо-зеленые глаза, пропадая в них без остатка, — поэтому ты должна решить: готова ли принять меня целиком, стать моей Шакти, не продолжением, а частью души. Безраздельно вобрать все хорошее и плохое, что я совершил: не укорять и не отворачиваться, но принимать со всеми грехами. Стать домом, куда я всегда буду возвращаться, а я буду твоей надежной защитой, пылким любовником, внимательным возлюбленным и щедрым покровителем. Амала узнала ответ ровно в этот момент, поняла, что за всеми ритуалами стоял Дубей, что это его жилистая рука заносилась над жертвами — его клинок отбирал последний вздох. От таких людей надо было бежать, стоило умчаться сразу же, как только увидела сверкнувший в ночи идеально наточенный ритуальный нож. Но Кхан осталась, потому что сама тянулась к этому мужчине, ее манила его внутренняя сила, его почтительность богам, к которым Амала с каждым днем в Индии обращалась все чаще. Ее манил он, открывавший душу странным признанием, настоящим и честным, брошенным в естественно-дерзкой манере. Внутри она давно приняла новую реальность — сердце билось ровно, не скакало и не замирало: девушка была уверена. Больше она не могла противиться, не собиралась играть отведенную ей роль — Амрит предлагал свободу, был готов провести ее по таинственным обрядам, научить Амалу любить религию и желал показать, что такое любовь настоящего индийского мужчины. Разве можно от такого отказаться? — Да, — сил хватило только на кивок, после которого на ее губы обрушился сумасшедший поцелуй со вкусом вишни и шоколада. Дубей прижал девушку к себе, руки его легли на ее спину, пальцы запутались в длинных волосах. Он кружил голову, вытесняя из нее все, что было до, и заполняя сознание Амалы собой. Углублял поцелуй, вынуждая ее стонать и поддаваться. Ладонь сжала горло — Кхан не могла вдохнуть, только впитывала как касания требовательных губ и млела под горячими руками. Ноги обхватили торс Дубея, вынуждая мужчину стать еще ближе, и тот довольно хмыкнул, принимая согласие Амалы. Сдернул простыню и отстранился, насколько позволяла девушка, чтобы рассмотреть ее нагую красоту. Припал к шее, жаля укусами-поцелуями, оставляя на нежной коже алеющие следы, но Кхан только протяжно стонала, принимая жадные ласки Амрита. — Теперь ты моя, Амала, — прорычал Дубей с привычным самодовольством и сжал девичью грудь до приятной боли. В Амрите не было нежности, но в каждом его движении сквозило благоговение, щедро приправленное пылкой страстью. Он не медлил — уверенно вел обоих к высшему наслаждению, легко находил нужные точки, которые умело мял, гладил, целовал и кусал. Амала повторяла следом, зеркалила ласки, торопливо избавляя Дубея от одежды. Он вошел резко и на всю длину, услаждая собственный слух вскриком Кхан, что вцепилась в него так сильно, будто он был единственной ее опорой, и от этого в груди Амрита стремительно потеплело. — Твоя, — согласилась, хаотично осыпая поцелуями его грудь и шепча имя, пока он рьяно толкался в нее. Они и сейчас продолжали сражаться друг с другом: дразнили, отбирали инициативу. Оба заводились еще сильнее, потому что подогреваемое вожделение взрывалось столпами искр, что иголками впивались под кожу. Как огонь и ветер, они продолжали наполненный похотью танец, в котором губы Амрита опаляли тело Амалы, а Кхан заставляла пламя его страсти гореть ярче. Шлепки тел, запах секса и благовоний, стоны и рыки — все смешалось, образуя квинтэссенцию высшего блаженства. Амала чувствовала, как сплетались их энергии, ощущала каждой клеточкой, как Амрит заполнял ее, объединяя тела и души, связывая на бесконечно долгое время. Они взорвались двумя вспышками, столкнувшись лбами. Кхан дрожала, но, надежно прижатая крепкими руками к телу, расслаблялась. Дубей тяжело дышал, но больше не собирался отпускать Амалу, которая поразила его прямо в сердце с первой же встречи, далеко от себя. Забрать, закрыть дома и не выпускать из спальни, пока они не пресытятся друг с другом, что вообще, по мнению жреца, было невозможно. Открыть ей таинственный мир Индии, научить любить родную страну и показать, что делает с мужчиной женское обожание. Дубей расщедрился на нежность — заскользил пальцами по щекам и осторожно скользнул губами по лбу и носу, чтобы встретиться с вкусными губами Амалы, пахнущими медом и бадьяном. Ему тоже нужна была толика мягкости и тепла, потому что впервые в жизни ему хотелось не брать, а отдавать. И он всей душой надеялся, что этот порыв окажется оценен Кхан по достоинству. — Расследование для тебя закончено, Амала, — сжав ее волосы в кулаке, потянул вниз, вынуждая девушку запрокинуть голову. — Моей женщине не пристало носиться по городу и распугивать народ, — большой палец очертил силуэт ее рта и покрасневших, припухших от поцелуев губ. — И что же мне тогда делать? — прищурилась, упиваясь его властью над своим телом. Желание снова колыхнулось внизу живота, и Амала дернула бедрами навстречу Дубею. — Я покажу, — снисходительно бросил Амрит и снова впился в ее рот, сразу же углубляя поцелуй и выбивая последнее сопротивление из девушки.