О вранье

      В одиннадцатом часу ночи последнее, чего ожидал Ваня — это резкого, быстрого стука в дверь. Нет, он еще не спал, но ко сну активно готовился. Работа в сетевом супермаркете давала такие бонусы, как позднее возвращение домой, недосып и ненависть к людям, так что даже однушка в «человейнике» больше не казалась одинокой и пустой. Теперь Ваня воспринимал ее, как спасение. К тому же, в лагере у него укладываться рано не получалось: даже по ночам приходилось спать едва ли не с одним открытым глазом, чтобы никакой мудак не использовал его лицо, как холст для своего авангардного искусства.       И вот он, стараясь балансировать на одной ноге, чтобы другой попасть в трусы, выглядывает из тесной ванной под аккомпанемент все того же настойчивого стука. По пути к двери он перебирает в голове сразу все варианты: коллекторы (нет, он уже платил в этом месяце)? У мамы что-то случилось (нет, она бы скорее позвонила)? А может, Лера (было бы слишком хорошо)? Ваня запахивает халат, наскоро его перевязав поясом, и смотрит в дверной глазок.       — Блять… — срывается с языка. Он выдыхает как можно тише, так же тихо опирается локтем о дверь, опустив голову, и старается не издавать лишних звуков.       За дверью потрепанный, запыхавшийся и, кажется, полупьяный Паша. Тот самый Паша, что в лагере штрафовал его за курение, способствовал распилу бюджета лагеря и пилил за любой косяк. Тот самый Паша, что лапал его за колено и зажимал у стены. Тот самый Паша, который решил с нихуя поиграть в Рембо, был сбит машиной и провалялся под капельницами больше нужного с легкой руки доброго доктора.       Да, меньше всего Ваня ждал в одиннадцатом часу ночи Пашу, и меньше всего хотел открывать сейчас дверь, потому и стоял тише воды, ниже травы, кусая губы и глядя в глазок. И пускай между ними после «лагерной истории» все утряслось, осадочек, как говорится, остался. Но тот не унимался. Стучал и, обнаружив дверной звонок так, словно тот появился у двери буквально на его глазах, начал еще и трезвонить. Ваня откинул голову, устало шипя проклятья куда-то в потолок, и не рассчитал, опуская ее и впечатываясь со всего маху в дверь лбом.       Стало тихо. Ваня перестал даже дышать. Ему казалось, что он прячется не от своего бывшего недо-вожатого, а по меньшей мере от крокодила. Большого, рыжего крокодила. Ревзин медленно отстранился от двери и снова приник ко глазку. Там «больший и рыжий крокодил» стоял, уперев руки в боки и укоризненно глядел ему прямо в глаза. Вернее, смотрел он на глазок, но у Вани сложилось четкое ощущение, что смотрят ему в глаза. Он сглотнул и поспешно мотнул головой. Паша снова стукнул в дверь, на сей раз громче прежнего.       — Открывай, засранец, я знаю, что ты дома! — послышалось из-за двери. Ваня закатил глаза. — Черт, я серьезно, мужик, прекращай. Мне нужна твоя помощь, срочняком!       Ваня качнул головой, не зная, что и думать, но дверь открыл. Не успел он щелкнуть замком, как дверь резко дернули. Паша залетел в тесную прихожую, как бездомный кошак, и тут же захлопнул за собой дверь, заперев ее на все замки, что имелись у Вани на двери. Ревзину даже показалось, что там вырос еще один замок, о наличии которого он и не подозревал совсем. Паша развернулся, жестом попросил дать ему минутку, и оперся спиной о дверь, растирая ладонями лицо и зачесывая назад рыжие волосы. Ваня поморщился: переигрывает.       — Прости… Прости, чувак, — Паша выпрямился и спешно стянул с себя кроссовки, хлопнув Ваню по плечу и бесцеремонно пройдя дальше в квартиру. — Слушай, а ты неплохо устроился для такого честного уебка, — он усмехнулся, разводя руки и оглядываясь с натянутой улыбкой. Происходящее нравилось Ване все меньше.       — В чем дело? — спрашивает он прямо. — Почему ты залетел сюда, как ошпаренный? Что, уже зажила нога?       — Ну ты и мудила, — Паша выдохнул, ущипнул себя за переносицу и бессильно всплеснул руками. — Я в жопе. Ну, знаешь, в полнейшей, — он бесцеремонно опустился на педантично заправленную кровать, невозмутимо откинув в сторону джинсы Вани. — Твоими стараниями, я не получил ни копейки с работы вожатым, а потом меня турнули из другого такого лагеря… — он нервно усмехнулся, загладив волосы, выпавшие на лицо, снова назад. — Ну а из-за сломанной ноги я не смог устроиться куда-нибудь еще. Первое время меня обеспечивала Лена, ну… Елена Владимировна, блять, ты помнишь, — он отмахнулся. — А потом… Конфликт, ты знаешь, как это происходит.       — Ага, — мрачно кивнул Ваня. — Я тут причем?       — Ну ты и хуй, — Паша якобы обижено хмыкнул. — А как же помощь старым друзьям, а?       — Ты пилил меня всю неделю. И штрафовал. И…       — Задел твое хрупкое мужское достоинство? — перебил его Паша, фыркнув. — Мужик, я говорю тебе о реальных проблемах, а ты мне тут про штрафы за курение. Ахуенные у тебя приоритеты, конечно.       — Так может ты перестанешь ходить вокруг да около и скажешь наконец, что у тебя за проблема? — не выдержал Ваня.       — В общем… Ну, как я и сказал, у меня был напряг с деньгами, и я решил, что самое время поднапрячься. И тут мне жизнь подкинула ахуенный в перспективе вариант! — Паша закивал, словно в подтверждение своих же слов. — Всего-то подсуетиться там, кое-кого прикрыть здесь, принести то… Короче, повертеться, как того хочет от нас жизнь, верно? Если вкратце, то-о… — он выдохнул, сложил пальцы домиком, поджал губы и… — Возможно, я убил человека.       Ваня никогда не причислял себя к вспыльчивым людям. Акты насилия были для него чужды (по его мнению. И по мнению многоуважаемой матушки, конечно), но сейчас он просто не смог держать себя в руках. Это не было дракой или избиением, нет. Все ограничилось тем, что Ваня выкрутил Паше ухо и потащил за собой сначала в прихожую, а после — за дверь. Он почти захлопнул дверь, как между ней и косяком появился носок ботинка Паши, что уже тянул ручку в обратную сторону.       — Блять, да подожди ты, я же сказал: возможно! Возможно, это не точно, просто… — он зашипел и дернул дверь на себя. Ваня не ожидал такого резкого жеста, потому выпустил ручку и тут же был прижат к стене, услышав только, как опять захлопнулась дверь за Пашей. — Слушай, мне нужна квартира. На пару деньков… Недель… Может, месяцев…       — Нет, — прервал его Ваня. — Нет, нет, нет и еще раз, бога ради, нет.       — Бога нет, уймись, — закатил глаза Паша.       — За такие слова и попадают в ад, — прошипел в ответ Ревзин.       — Ох, мой дорогой не-семнадцатилетний друг, мне до глубокой пизды, — он сдул с лица рыжую прядь. Ваня вспомнил байку про то, что у рыжих нет души, и уверовал в нее.       Укладывались спать долго. Да, Ваня смирился с соседством. Ну а что оставалось делать? Паша был упрям и явно не собирался выметаться из квартиры. Оставалось лишь надеяться на то, что тот хотя бы не разбрасывает за собой носки или, того хуже, трусы.       Сначала Паша оккупировал ванную. Никаких вещей он с собой не принес — видимо, и не надеялся, что Ваня его примет — так что пришлось делиться нажитым. Полотенце, мыло и шампунь. Зато благодаря Паше Ваня узнал, что Маша забыла у него свои маски для лица и крем для рук. Паша, замотанный в полотенце, с заколотыми крабиком мокрыми волосами и с маской для увлажнения кожи на лице деловито вышел из пара ванной, размазывая по рукам крем. Ваня выгнул вопросительно бровь, но ничего не сказал, продолжая качать односпальный надувной матрац для Паши.       — Да ладно, я не лягу на полу, — скривился Паша, подпирая плечом дверной косяк.       — Ляжешь, — отрезал Ваня. — Я там в коридоре спал вообще без матраца по твоей милости, так что скажи «спасибо».       — Такой старый и такой злопамятный… — Паша закатил глаза.       На матраце спать пришлось. Ваня был непреклонен и даже один раз ногой спихнул Пашу с кровати, с невозмутимым видом перевернувшись после на другой бок. Паша, будучи вредным до жопы, еще очень долго что-то ворчал снизу, но в конечном счете все же уснул.       Жить с Пашей оказалось не так плохо, как Ваня предполагал. За неделю совместной жизни с бывшим вожатым он выяснил, что Паша младше на три года, любит болтать с телевизором и смотреть турецкие мелодрамы по каналу «Ю». А не любил Паша завтракать, пауков, соседей и новости по первым каналам, которые он старательно игнорировал. Ване казалось, что он завел себе питомца. Теперь из большого рыжего крокодила Паша превратился в большого рыжего хомяка, склонного к воровству и сомнительным шабашкам. «Распиздяй» — так бы охарактеризовала мама Вани Пашу, и Ваня был бы с ней солидарен.       Постепенно квартира Вани начала обрастать вещами Паши. Сначала по классике зубная щетка и паста, потом несколько футболок и домашние потертые штаны. Затем ванная Вани стала превращаться в выставку уходовой косметики, а на кухне «повесился» фартук с инициалами какой-то группы (что-то про шляпы, Ваня не стал углубляться). Паша был поклонником фастфуда и обожал тратить чужие деньги. Так через оповещения «Сбера» Ваня узнал, что теперь он подписан на «КиноПоиск» и заказал на вечер пиццу. По всем признакам, Ваня завел себе девушку. Рыжую, бородатую, с синяками под глазами и ебанутым юморком, который, по правде сказать, иногда и правда веселил Ваню.       Вставать по утрам на работу стало не так тошно, когда у него появился личный стендапер. Да и возвращался он теперь не таким понурым, потому что знал, что на каждое «как же они все меня задрали» ему отвечали тут же с кухни «да, мужик, они такие».       Временами Ваня просматривал новостные сводки. За все время, что Паша жил у него, в новостях не было никаких сообщений о найденных трупах или поступивших в травматологию пациентов, рассказывающих о рыжем нападавшем. Это казалось странным, но Паша ведь говорил, что «вроде убил», а не точно. Все это не вызывало у Вани никакого доверия, но к Паше он привык, как привыкают к бездомным псам, которых берут вроде бы только на передержку.       — Я дома, — оповестил он, устало шагнув в прихожую своей квартиры и прикрыв за собой дверь.       — Опа, — рыжая голова высунулась из комнаты, Паша свесился с кровати, махнув ему рукой, — блудный муж.       — Блудный кто? — Ваня фыркнул и стянул с ног кроссовки. Ноги гудели, голова от них не отставала. Хотелось есть, а еще больше — спать. Ваня прошел в комнату и упал на кровать звездой, придавив крякнувшего Пашу. Тот завозился, дотянулся до стола и хлопнул по лицу Ване куском пиццы. — Да ты ахуевший! — Ваня снял с лица пиццу, но не смог противостоять соблазну и быстро зажевал ее, чтобы следом за шкирку ткнуть Пашу лицом в постель и накрыть его голову подушкой, придавив. — Прекращай заказывать пиццу на мои деньги, затрахал.       — Ничего не… — Паша пихнул его под ребро, заставив перестать давить на подушку, и выбрался из-под нее весь взъерошенный. — Ничего не затрахал. Пока что.       — Так то все-таки был не фонарик? — прыснул Ваня.       — Иди нахуй, — отмахнулся Павел. — Если и так, то что?       — То это статья. По идее, — Ваня подложил под спину подушку и сел ровнее, включая телек. Полистав каналы, он остановился на «Пятнице», где в очередной раз крутили хуй-его-разберет какой сезон «Кондитера».       — Тебе тридцатник, — закатил глаза Паша.       — Тогда ты и твой член об этом не знали, — парировал Ваня.       — Но сейчас-то знаем, — обронил Паша.       Между ними воцарилась тишина. В телевизоре Ренат Агзамов тиранил очередного бедного паренька ради шоу, на улице за окном сигналили машины и отдаленно было слышно крики какой-то перепалки, за стеной трахались активно соседи. Последнее особенно вносило долю неловкости в происходящее. У Паши затрезвонил телефон, лежащий между ними на постели. Хозяин смартфона поджал губы и вперил взгляд в стену, игнорируя навязчивый рингтон, а Ваня вопросительно рассматривал его профиль.       — Ответишь? — спросил Ваня, помолчав.       — Да ну его. Наверняка там какие-то…       — Тут Елена твоя.       — …мошенники.       Паша не успел среагировать: Ваня подхватил мобильник, руководствуясь какой-то даже детской пакостливостью, и Паша моментально вспомнил свою роль того самого грозного «вожатого Паши». Он оказался прямо перед носом бывшего подопечного, стараясь перехватить мобильник, но Ваня оказался проворнее. Вывернувшись из чужой хватки, он отвел руку так, чтобы Паша при всех своих усилиях не дотянулся, и ответил на звонок, поставив на громкую связь. Паша весь осел, практически сидя на его бедрах и упираясь рукой в грудь в попытках добраться до телефона.       — Знаешь, что, Павел?! — послышался возмущенный женский голос из динамика телефона. — Прежде, чем ты бросишь трубку, безответственный козел, знай, что ты ведешь себя, как… Как… — Лена запнулась, подбирая слова. — Как подросток! Хуже этого Вани Ревзина! Знаешь, вы друг другу великолепно подходите! Два инфантильных, безответственных… Ребенка! Духу не хватило даже прийти и нормально расстаться, да ты… — женщина на том конце провода, кажется, задыхалась от возмущения, — трус! И идиот, если не знаешь, как отключается геолокация на смартфоне! — Ваня перевел вопросительный взгляд на Пашу, что скривился и едва не хлопнул себя по лбу ладонью, но вовремя остановился, потому что, если бы убрал руку, нарушил бы хрупкое равновесие и точно бы шмякнулся на грудь Ревзина. — Я догадывалась, что ты так со мной поступишь, — продолжала женщина уже чуть поникшим голосом, — я предполагала, куда ты сбежишь, а больше и некуда, верно? — послышался звук выскочившей из бутылки пробки и бульканье наливаемого в бокал алкоголя. — Я… Я просмотрела некоторые копии документов из лагеря, и твоя геолокация совпала с адресом Вани Ревзина… Ты мог бы хотя бы набраться храбрости и сказать мне все в лицо! Еще тогда, в лагере! И мог бы хотя бы позабирать свои вещи с моей квартиры, не бегая сюда, пока я на работе. Я даю тебе три… Нет, два дня на то, чтобы ты лично явился ко мне на квартиру и забрал свое барахло, иначе я выкину его в окно. Разговор окончен.       Лена сбросила вызов, а Паша, наконец, слез с Вани, забрав из чужой ослабшей хватки свой телефон и, бормоча что-то про злобную стерву и про то, что та сама на него полезла, добавил номер Елены в «черный список». Ваня нахмурился. Он буквально всем своим существом чувствовал, как в мозгу ворочаются шестеренки. Постепенно он осознавал всю комичность и весь ужас этой ситуации, пока Павел продолжал старательно делать вид, что он крайне озабочен содержимым своего телефона.       — Не было никакой заварушки, да? — тихо спросил Иван.       — Прикинь, вот же ведьма! — усмехнулся нервно Паша, делая вид, что не заметил вопроса и не поднимая взгляда на закипающего Ивана. — Отследила меня по геолокации, напридумывала там себе, ну просто… — Ревзин выбил телефон из рук Паши и схватил того за запястье, заставляя взглянуть на себя. Краем глаза он заметил, как горят уши бывшего воспитателя, и как нервно бегают его глаза.       — Не было никакого убийства, да? Отвечай, Паша, иначе я за себя не отвечаю, — почти прошипел в чужое лицо Ваня. Да, он никогда не причислял себя к вспыльчивым людям… Но что-то животное будил в нем Паша.       — Ну же, сильнее, папочка, — едко сыронизировал тот, прищурившись на Ваню. И тут же отхватил хлесткую пощечину. Айкнув, он поморщился, приложил ладонь к щеке и возмущенно (что-то еще было в этом взгляде, определенно) посмотрел на Ревзина. — Да блять! Может, и не было. Может, я просто хотел сбежать от Ленки. Может, мне изначально не нравилась перспектива с ней трахаться, но, ебать меня всем твоим сраным «человейником», выбора, может, у меня и не было!       — О чем она говорила? Что ты должен был сказать ей в лицо? — продолжил допрос Ваня.       — Да отъебись ты, — Паша вдруг укусил Ваню за руку и, пока тот шипел маты и проклятья, вывернулся из его хватки, сбегая за стол, который разделял условную кухню и спальню. Открыв дверцу столешницы под раковиной, он нашел там бутылку открытого шампанского и, вынув многоразовую пробку, отхлебнул прямо с горла. — Не нравилась она мне, ферштейн? Но нравилось работать в лагере… А афера та… Ну, блять, извиняйте, вожатым в нашей стране платят хуй без масла, а жить на что-то надо. От нее зависело все, вот и вся история.       — И прям-таки ты трахаться с ней не хотел, — все еще будучи злым до чертиков прыснул Ваня, поднявшись следом и уперевшись руками в стол, разделявший их.       — Блять, да ты и правда тугодум, Ванька, — всплеснул руками Паша, рассмеявшись. — Часто ты видишь геев, которые ахуеть как рады спать с женщинами?       Ваня замер. Нет, шестеренки в его голове, конечно, приводили механизм постепенно к нужному выводу, но осознать его он попросту не успел. Паша расстроено выдохнул, отмахнулся и сделал еще пару крупных глотков из бутылки. Ревзину стало стыдно за свой всплеск эмоций, но он очень быстро очухался. А ему ли вообще должно быть здесь стыдно? Фыркнув, он подошел ближе к Паше, что напрягся, глядя на мужчину исподлобья, и забрал у него бутылку, так же отхлебнув.       — И что? Я тебе типа нравился еще с первого дня в лагере и все такое? — устало предположил Ваня.       — Издеваешься? Мы что, в мыльной, блять, опере? — Паша отобрал у него бутылку обратно и допил шампанское. — С первого дня в лагере мне хотелось только завести тебя под предлогом экскурсии в лес и оставить там в надежде, что ты не выберешься.       — Так чего не завел? — фыркнув с усмешкой, спросил Ваня.       — Лес небольшой. В какую сторону не пойдешь — выйдешь или к железке, или к шоссе. А у меня потом проблемы были бы. Хотя. От тебя и так проблемы были. Лучше бы завел… — Паша ладонью повел по лицу, словно стараясь снять с себя усталость и растерянность. Оперевшись о подоконник задницей, он сложил руки на груди. — Короче, я съеду. Через пару дней, как хату найду.       — На какие деньги? — скептично выгнул бровь Ваня.       — Тебя ебет? — отмахнулся Паша.       — Может быть.       Ваня тяжело вздохнул и подошел ближе, отрезая путь к отступлению для Паши. Потянувшись через его плечо, Ревзин опустил жалюзи и поставил руки на подоконник по обе стороны от бедер бывшего вожатого. Тот чуть заметно сглотнул, продолжая держать руки сложенными на груди и поджимать губы. Ваня фыркнул, глядя на эту игру в строгость, и аккуратно, почти что робко, прижался своими бедрами к чужим. Паша нахмурился пуще прежнего, и это показалось Ване умилительным. Он легко скользнул пальцами по чужому предплечью, обнял за шею и повел большим пальцем за ухом. Паша мелко вздрогнул и приоткрыл губы, выдыхая. Кажется, Ваня, ткнув пальцем в небо, сразу же угадал верное направление.       — Какого хуя, Вань? — нахмурился Павел.       — Какие проблемы? Мне не семнадцать, тебе тоже, мне кажется, все более чем в рамках морали, — небрежно дернул плечами Ваня.       — А где крики ужаса и мольбы не заражать гейством твоих гипотетических детей? — кажется, ситуация начинала веселить обоих. Ваня тихо засмеялся, уткнувшись лбом в плечо Паши, а тот и сам откинул голову, содрогаясь в немом смехе.       — Тебе вот просто гордость не позволяет молча отдаться ситуации, да? — отстранившись чуть, спросил Ваня.       — Если ситуацию зовут «Иван Ревзин» — нет, не позволяет.       Они могли бы еще очень долго пререкаться друг с другом, но тут Паша уже сам проявил инициативу. Потянув Ваню к себе, он легко коснулся его губ своими, сминая их и позволяя тому углубить поцелуй. Ревзин очень быстро втянулся в процесс. Скользнув языком глубже, он повел им по ряду зубов, что буквально пару минут назад впились ему в руку. Словно в отместку, отстранившись, он прикусил чужую нижнюю губу, ее оттягивая и заставляя Пашу недовольно промычать.       Тот уже раскрепостился и полез руками под рубашку, которую Ваня не успел переодеть из-за всей этой перепалки. Коснувшись холодными пальцами чужого живота, Паша легко повел выше, огладил грудь и скользнул пальцами по соскам, а после принялся расстегивать спешно пуговицы. Ваня шумно выдохнул глядя вниз и наблюдая за тем, как ловко справляются чужие пальцы, и пожалел о том, что скинул жилетку еще в коридоре — так бы понаблюдать за завораживающим зрелищем получилось бы чуть подольше.       Внизу живота начинало тянуть, а мозг постепенно отключался. Устав ждать, Ревзин подсадил Пашу на подоконник и снова вовлек в поцелуй, позволяя ему сбросить с себя рубашку и стягивая с него домашнюю футболку. Только сейчас Ваня понял, насколько сильно ему все-таки хотелось трахаться. Такие мысли посещали его еще в лагере, но только в отношении Леры, а сейчас перед ним была явно не она, но Паша в умелости своих ласок никак не желал уступать никаким женщинам. Скользнув губами по шее бывшего вожатого, Ваня не удержался и оставил на ней укус, отчего Паша вздрогнул, сжал его плечи в пальцах и откинул голову, пропуская едва слышный стон. Этот звук был словно зеленый сигнал светофора, окончательно срывающий ограничители.       С Машей нужно было вести себя аккуратно. Маша не любила синяки и засосы на своем теле, а следы от укусов и вовсе ненавидела. Ваня соглашался играть по ее правилам, потому что искренне любил. Пашу он не любил. Пашу хотелось кусать, сжимать его бедра и намеренно делать чуть больнее, чем следовало бы. Между ними уже не было той ненависти, что была там, в лагере, потому что при ином раскладе Ваня бы попросту задушил Пашу и совершенно за это не раскаивался бы. А Паша не был бы против. О, Паша, кажется, был всеми конечностями «за» любые авантюры, и это читалось в помутневшем от возбуждения взгляде. С такой же радостью он принимал все грубые ласки, с какой их возвращал, и это было похоже не на какой-нибудь танец, как во вторичных романах, а на самую настоящую драку.       — Ебнулся? — возмущенно выдохнул Паша, когда Ваня смазал слюной два пальца и уже почти приставил их к кольцу мышц. В какой момент они потеряли штаны и трусы, Паша не уловил. — Я не был еще в душе. Да и какие слюни, я хочу сохранить целостность своей жопы.       — А как? — почти растерялся Ваня, тупо глядя на неожиданного партнера.       — Хуем об косяк, Вань, — вспылил Паша, но тут же загладил свою вину, ладонью огладив щеку Ревзина и вновь смяв его губы в коротком поцелуе. — Эта лавочка для тебя закрыта до тех пор, пока не купишь нормальную смазку, ферштейн?       — Вопрос остался тот же, — почти разозлился Ваня.       Паша закатил глаза и шире развел ноги. Притянув Ваню к себе ближе, он повел ладонью вдоль его члена, смазывая большим пальцем проступивший эякулят, и спускаясь ниже, обхватывая пальцами яйца и чуть сжимая. Ваня проглотил стон и снова уперся лбом в плечо бывшего вожатого, голодно толкаясь навстречу. Над ухом послышался приглушенный смешок Паши. Тот обхватил в одну ладонь сразу оба члена, и Ваня почувствовал, как все тело пронзил электрический разряд. Выдохнув стон, он вцепился пальцами в чужое бедро, задышав тяжелее прежнего.       Стянув с чужих волос резинку, Ваня зарылся носом в них, вдыхая запах своего шампуня и вздрагивая от каждого умелого движения. Паша тяжело дышал и то и дело пропускал стоны рядом, и постепенно Иван перестал различать — где чьи. Он знал, что, толкаясь то и дело навстречу чужим движениям, он выдавал всю ту нужду в прикосновениях, какая только у него была, но сейчас это абсолютно не волновало. Волновала лишь чужая ладонь, стоны и солоноватая от пота кожа под губами. Зарывшись пальцами в волосы Паши, Ваня оттянул их в сторону, заставив отклонить голову, и наугад ткнулся губами за ухом. Паша под ним вздрогнул и простонал громче, чем до этого, на секунду сбиваясь с ритма.       — Еще… Вань, Пожалуйста, еще раз… — прошептал громким, сбивчивым шепотом Паша, и это единственное, на что его хватило перед тем, как Ваня повел уже языком за ухом бывшего вожатого, вызывая у того табун мурашек и дрожь в коленях.       Первым сдался Паша. Кончив, он испачкал и свой, и чужой живот, но это мало волновало, потому что через несколько секунд его «догнал» Ваня. Замерев, и тот и другой старались отдышаться. У Вани подкашивались колени, в ушах шумела кровь. Паша тяжело дышал и, кажется, все еще отдаленно переживал оргазм, потому что то и дело до слуха Ивана доносились слабые, сиплые стоны. Им обоим невероятно был нужен душ. И еще вино. Но ни один из них не был в силах не то что отстраниться и хотя бы одеться, а вообще — пошевелиться.       — Доставай тонометр, — на выдохе пропустил смешок Паша.       — Я не настолько старый, — огрызнулся Ваня, выпуская наконец из пальцев рыжие спутавшиеся волосы.       — Да причем здесь ты?..       Пожалуй, это была самая странная ночь в жизни Вани. Он не уснул, как привык, в десять, трахнул своего бывшего вожатого, мысленно пытался припомнить, где ближайший секс-шоп и мерял давление Паше, что с усталым, но довольным видом подпирал голову кулаком, будучи полностью голым и синим от засосов от шеи до груди.       — Пожалуй, за такое можно начислить десяточку баллов Ване Ревзину, — со смехом в голосе обронил Паша.       — Ты когда-нибудь затыкаешься вообще? — Ваня кинул в Пашу пачку салфеток.       — Попробуй меня заткни, — оскалился Павел и показал Ване язык.