saint motel — «my type» п. и. чайковский — «щелкунчик» егор крид — «самба белого мотылька»
* * *
май 2020 года москва, россия спортивная школа олимпийского резерва цска им. с.а. жука
— Эй, Шастун, с тобой всё в порядке? Чёрт. После диалога с Тимуром он пошёл в сторону лестницы, которая вела на второй этаж, где располагались кабинеты тренеров. Но воспоминания слишком сильно ударили в голову, из-за чего сейчас парень сидел на лестничной клетке, уткнувшись головой в собственные ладони. Он убирает руки и поднимает взгляд. Попов. Действительно, кто же ещё это может быть. — Шастун, повторю ещё раз — ты в порядке? — тренер смотрит на парня своим ледяным взглядом, из-за которого тот чувствует себя ещё более неуютно. — Что вы, Арсений Сергеевич, не стоило повторять, я отлично слышу, — усмехается он. — Магнитные бури просто нынче. Ретроградный меркурий, все дела. А у меня дева в скорпионе или рак в стрельце, не знаю, как там правильно, — он поднимается на ноги. — Вот и повело меня немного, пришлось присесть, подумать, что не так с моей кармой, за что мне так от вселенной прилетело. Антон смотрит на тренера. На нём свободные чёрные штаны, белые кеды и такого же цвета футболка, половина которой с каким-то рисунком, а вторая — просто сплошная розовая. Прикид в стиле «на расслабоне» — такой непривычный для тренера. Замечает на безымянном пальце правой руки кольцо — а где оно раньше было? Неужели не замечал? Впрочем, оно не совсем обручальное, скорее какая-то печатка с гравировкой. Шастун помнит, что в интернете не было никакой информации про семейное положение Попова, когда он в последний раз интересовался личностью мужчины. В википедии даже не было раздела «личная жизнь», о чём уж тут говорить. — Юный астролог, ты бы на льду так выкладывался, — прожигает взглядом. — Впрочем, у тебя сегодня ещё будет такая возможность. Тишина. «Какая-какая возможность?» — мысленно возмущается Антон. — Возможность? — уже вслух повторяет он. — Сейчас подпишем последние бумаги, которые мне в краткий срок нужно отправить в федерацию, а после буду ждать тебя, как полагается, у бортика. Я сейчас на первый этаж — есть одно дело, ты можешь идти к моему кабинету и подождать там. Парень замечает, как руки тренера тянутся куда-то в район его шеи, и вздрагивает. Попов лишь поправляет капюшон его толстовки, усмехаясь. — Без проблем, — бросает Шастун, тут же убегая по лестнице наверх.* * *
— Ну что, Дима, душа моя, уйдёшь сейчас в межсезонье и напрочь забудешь, что такое лёд… — вздыхает Матвиенко, стоя у бортика. — Не переживайте, Сергей Борисович. Я же знаю вас прекрасно — затр…, — парень замолкает, подбирая слово. — Продыху не дадите. — Я могу, да, — усмехается тренер, пристально смотря на спортсмена, который уже выходит на лёд. Дима лишь краснеет, отводя взгляд. Парень прокатывает пару кругов по льду, меняя стили катания, тренируя заходы на прыжки, вращения и элементы дорожки шагов. Во всех движениях видна лёгкость, даже без музыки он чувствует лёд настолько, насколько не получается у многих с музыкальным сопровождением. — Давай флип — квад. И только попробуй мне неясное ребро сделать! — грозит пальцем Матвиенко, включая какую-то рандомную музыку, потому что без неё — не то.take a look around the room love comes wearing disguises
Позов в привычной манере легко заходит на прыжок. Почему-то у всех возникают трудности с ребром на флипе, а вот у него на лутце — парадокс. Но у Димы редко бывают проблемы с этим, только в последнее время начал лажать на флипе из-за того, что разучивает лутц, который, на минуточку, является самым сложным и высоко оцениваемым прыжком. Но до сих пор Диме он так и не покорился. Зато флип по праву считает своим коронным прыжком. — Уже лучше, давай ещё парочку. А то сейчас как позову Сергея… — Только не Вячеславыча, Сергей Борисович… — Тебе чем Лазарев не угодил? — усмехается мужчина. — Вя-че-сла-во-ви-ча, — по слогам произносит вошедший мужчина. — Действительно, Позов, чем это я тебя обидел? Столько лет вместе… — Это я с Борисычем много лет вместе, а с вами всего второй год, не привык ещё, — хмурится он, подъезжая к бортику. — Серёж, какими судьбами? — пожимает руку Лазарева Матвиенко. — Мимо проходил, услышал отчество своё, грех было не зайти, — улыбается, глядя на Позова. — Что с флипом? Лазарев Сергей Вячеславович — ночной кошмар Димы. Два года назад попал в штаб на замену одного из старых тренеров, с которым у Позова был прекрасный коннект — до сих пор иногда общаются, — сейчас тот работает в одном из известных питерских штабов. С Лазаревым у них заладилось не сразу — молодой и амбициозный тренер буквально перевернул весь устрой и порядок — слишком уж отличалась у него техника, касающаяся прыжков, а именно их он ставил всем в штабе Матвиенко — некая профориентация. — Нормально всё с флипом, Сергей Вячеславович, — отъезжает от бортика и через несколько мгновений делает чистый прыжок. Мужчина довольно кивает, тут же теряя интерес — и так знает, что с этим элементом у парня проблем нет. Поворачивается к коллеге, который слишком пристально смотрит на лёд.when there's loving in the air don't fight it just keep breathing i can't help myself but stare
— Мне кажется, лутц ему не покорится уже, надо было раньше. Куда старый тренер смотрел? — Согласен, — задумчиво трёт подбородок Матвиенко. — Да знаешь, Захарьин как-то изначально лутц не ставил ему. Зато с остальными прыжками прекрасно всё. Тот же флип, посмотри — божественно просто, — будто слыша разговор, в подтверждение его слов парень снова чисто делает элемент. — Тут вопрос в том, что, как ты сам видишь, он не пойдёт на уступки и не согласится бросить эту затею — до последнего будет биться, — пристально смотрит на коллегу. — Понимаешь же, что олимпийский сезон следующий, ему стабильности побольше надо, а не надрываться. — Он стабилен. Более чем, — наконец, поворачивается к Лазареву.double check for double meanings i'm a man who's got very specific taste
— Не спорю, но и шансов на золото у него не так много, — всматривается в карие глаза напротив. — Понима-аешь, — нарочито тянет. — Всё ты прекрасно понимаешь. — Серёж, ты лучше возьмись за нашего Андрюшку, у него грядёт последний сезон в юниорах — нужен максимум. Вот, кому точно не помешает стабильный лутц, — улыбается. — А вот у Бебуришвили в будущем есть шансы на золото, — ещё раз кидает взгляд на Позова. — А вращения доработать бы, — и уходит. — Вот же сучёныш, — бурчит Матвиенко, возвращая свой взгляд к Диме. — А ведь прав…* * *
— Ну что ж, — Арсений протягивает руку. — Добро пожаловать. — Уже пожаловал, — шепчет Антон, подписывая последние бумаги и всё-таки пожимая мужчине руку. Поднимает взгляд, утопая в глазах напротив. Нет, этот Попов точно гипнотизирует своих фигуристов — не могут же они по своему желанию идти к нему тренироваться. Весь такой строгий, ледяной, вот только парень чувствует — напускное. Такой же обычный тренер, как и все остальные, а строит из себя не пойми что. — Вы только учтите, — не отводит взгляд. — Я не собираюсь плясать под вашу дудку. — Хорошо. И улыбается. — Где тренировочный лёд, знаешь? — Утром довелось узнать — застал Родригеза этого на льду. Ужас, — закатывает глаза. — Кто вообще тренируется в межсезонье? Арсений складывает руки на груди и с вызовом смотрит на фигуриста. — Что? — искренне удивляется. — Подождите, я думал, что вы пошутили. — Антон, — начинает, выдыхая. — Запомни, пожалуйста, если я что-то говорю насчёт тренировки — так и есть. Да и в принципе не терплю шутки по поводу рабочего процесса. — Пиздите как дышите. — Шастун! — Извиняться не буду даже, — вскидывает руки. — Лучше скажите, где мне взять коньки. Я свои не брал, вы ж не предупредили. — У нас всегда есть коньки, прекрасный широкий выбор. Надеюсь, и твой размер найдётся. — Прекрасный выбор — это старые вонючие поношенные коньки? — У нас все коньки в отличном состоянии. — Опять пиздите, — кидает Антон, тут же разворачиваясь в сторону выхода. — Я буду внизу, догоняйте. Попов лишь вздыхает, неотрывно смотря на дверь. Что ж, всё не так плохо. А сейчас есть шанс ещё раз во всём удостовериться. Пока Арсений разбирается с бумагами, закрывает кабинет и спускается вниз, Антон успевает написать Диме, правда тот оказывается не в сети, и ещё раз зайти в инстаграм, дабы поверить последние новости. Ничего нового. Отлично. Попов забывает прихватить с собой кофту, но возвращаться не хочет. Шастун лишь удивляется — кто захочет лишний раз мёрзнуть? Мужчина сразу показывает фигуристу, где можно взять коньки и переодеться. За неимением одежды Антон лишь скидывает толстовку, оставляя её на скамейке — между прочим, она всё ещё не просохла после дождя, — зашнуровывает коньки, проверяя лезвия — привычка. Затем выходит из раздевалки, направляясь к Попову. Видит выходящего со льда Димку в сопровождении своего тренера. — Димон, тебя тоже сегодня мучали? — жалобно тянет парень. — О, Антох, а ты чего тут? — окидывает его взглядом. — Он тебя серьёзно сейчас на лёд поведёт? — радужка парня будто темнеет. — Мне поговорить? — понижая голос, произносит он. Стоящий рядом Матвиенко лишь отходит подальше — не его это дело, не любит уши греть. — Дим, нормально всё. Просто внеплановый прокат, а я же не брал ничего с собой… «А ты чего сейчас не начал хуями крыть этого Попова? — всплывает в мыслях. — Прекрасная возможность». — Не хочу сразу отношения портить. Ещё год у него катать, — будто оправдываясь перед самим самой, отмахивается Антон. — Ладно. Если что — пиши, — кидает Дима и подходит к тренеру, после чего они направляются в сторону раздевалок. Когда Шастун наконец-то появляется в помещении, Попов выдыхает — не заблудился, уже радость. Судя по всему встретил своего друга Позова — Арс видел его, когда Антон катал просмотр у Плющенко, а сегодня вспомнил, что это фигурист Матвиеныча — уже его друга, который сейчас радушно уступил им лёд. Действительно дружат. Интересно… Дружба в фигурном катании — вдвойне интересно. — Арсений Сергеевич, а чего за тренировка-то? — Сейчас включу что-то. Можешь импровизировать, как душа пожелает. Просто хочу посмотреть. Да, и постарайся, чтобы набор посложнее был. — Окей. Пока разомнусь, — и выходит на лёд. Попов тем временем подключается колонке, выбирая плейлист. Бессмертная классика тут как никогда кстати. Впрочем, она в тему всегда и везде. Универсальная музыка — каждый что-то сообразит и без особого напряга. — Готов? — Как никогда, Арсений Сергеевич. Встаёт в начальную позицию так, будто собрался умирать. По лицу видно, что ему не так уж и хочется катать сейчас что-то. Взгляд в никуда, стеклянный. Никакого настроя на прокат. Включается такой ненавистный Антону «Щелкунчик» Чайковского. Твою ж мать… Воспоминания опять накрывают его. Всё те же соревнования, та самая короткая программа, тот самый Чайковский. Крики тренеров. Да, в тот сезон обе программы он катал под произведения великого композитора. У Выграновского будто какой-то фетиш на классику, а может на Чайковского, шут его знает. Вот только у Шастуна такой любви к этой музыке нет — лишь отвращение. Выхода у него нет. Попов хочет прокат? Он его получит. Не совсем импровизированный — эту программу Антон, кажется, помнит наизусть. Мелодичные переливы композиции не успокаивают, а лишь раздражают слух парня. Он начинает скользить. Несмело, будто катает эту программу не в тысячный, а в первый раз. Боится сделать ошибки, по-прежнему боится налажать. Движения рук, которые, по идее, должны быть плавными и воздушными, выходят резковатыми и топорными. Заход на прыжок — без особого энтузиазма. Прыгает чуть ли не с места четверной тулуп, сильно не докручивает, улетает в тройку, но в итоге прицепляет второй тулуп каскадом. Правда не тройной — двойной всего лишь. На гордый выезд нет и намёка. «Плохо, Антон!» В голове кричит голос Выграновского, но Антон отмахивается от него, не желая дальше портить и без того не лучшую программу. Ноги, кажется, едут сами, а голова думает о следующих элементах. И желательно, чтобы так было до конца программы. Тройной лутц очень даже неплох. Можно похвалить себя за это. На сей раз выезд поактивнее, покрасивее. Сразу после — вращение. Время подышать, собраться, но сильно забываться нельзя. Входит в либелу делает четыре оборота, прыжком меняет ногу, затем — небольшой бильман и художественно выходит из вращения. «Ну и где твоя скорость, Шастун?» На небольшой хореографической вставке Антон теряет лицо. Всё ведь хорошо, почему опять он вспоминает это? Его отчаяние выражается и в движениях. Он будто ослаб, увял, руки ватные, ноги тоже, в голове едва ли не паника. Теряет скорость, в шагах перед последним прыжком нет уверенности. Не трудно угадать, что произойдёт. Очевидно — гулкое падение с тройного акселя. Дорожку шагов сложно назвать дорожкой. Бедро вновь отдаёт болью, силы внезапно покидают его, на ресницах замирают слёзы. Не от боли. От осознания собственной никчёмности, неумения собраться — хотя, он и не особо старался из-за внутреннего отвержения этой программы. Последние вращения тонут в кульминационных аккордах великой музыки. Правда, в этот момент она не кажется Антону таковой. И программа, которая должна показывать зрителю мощное развитие персонажа, тихо потухает на холодном льду, как огонёк надежды, что медленно умирает в душе поломанного фигуриста. Закрывая ладонью левую часть лица, встаёт в конечную позу, такую же, как и начальную. Даже секунды так не стоит и буквально подрывается с места. Позор. Не обращая внимания на тренера, который окликает его, парень вылетает в коридор, не сразу вспоминая, что он всё ещё на коньках. В раздевалку идти нет сил, снимает их прямо в коридоре, бросая там же. Ещё утром заприметил укромное место под главной лестницей, поэтому направляется прямо туда. Хорошо, что в коридоре никого не встречает, иначе трудно было бы объяснить, почему он в одних носках. Как минимум странно, не правда ли? Забегает под лестницу, тут же падая на пол и утыкаясь лицом в собственные ладони. «Ты ничтожество, Шастун», — излюбленная фраза Выграновского вновь всплывает в голове. «Антон, ты не думал когда-нибудь сменить направление? Может, в парное или танцы на льду?» — на этот раз всплывает голос Шеминова, который так и норовил свести Шастуна с какой-то партнёршей — идея фикс, ей богу. «А вы не думали о том, чего хочу я?» — частая мысль в голове парня, которая мелькала при каждом таком разговоре, но озвучивать её он никогда не решался. Чёрт. «Что, Шастун, опять слёзы? — издевательски шепчет внутренний голос. — Не умеешь ты признавать правду. Глаза режет?» — Заткнись! — вырывается у Антона, от чего он неожиданно ударяет кулаком по стене. Руку тут же одёргивает, начиная трясти кистью — больно, зараза. — Твою ж налево! — а теперь очередь парня пугаться. — Это что за барабашка? — слышит он удивлённый голос, а после видит чью-то голову, выглядывающую на него из-за лестницы. — Ты чей будешь? Ты чего тут? — девушка подходит ближе. — Прости, если напугал, — незаметно вытирает щёки от слёз. — Один хотел побыть, в тишине. Просто вырвалось… — он отводит взгляд. — Не знаю, кого ты тут хотел заткнуть, — она осматривается вокруг. — Тебе, может, помощь нужна? — наблюдает, как парень поднимается на ноги, отряхивая штаны. Почему он тут сидит вообще?.. Антон переводит на неё взгляд. Фигуристка. Нет сомнений. Выглядит лет на двадцать, короткие чёрные волосы, которые сейчас распущены, но едва достают до плеч — видимо, распустила после тренировки, они всё ещё слегка влажные у корней. Бежевый спортивный термокостюм — обычные леггинсы и водолазка, а сверху ещё и стандартная для фигуристов олимпийка; на ногах пока что кроссовки, но в одной руке она держит коньки, на лезвиях которых ярко-жёлтые чехлы, а в другой — забавную игрушку в виде пчёлки — салфетница, постоянный друг фигуриста. Забавно наблюдать за тренерами, что зачастую обнимаются с этими атрибутами, пока подопечные катают программу, и за самими спортсменами, которые потом сжимают игрушки в кике, ожидая результаты. А вот у Антона никогда не было такой штуки… — Нет, спасибо, я в порядке. Просто тренировка неудачная вышла, — смотрит прямо в глаза. — Подожди, а ты, случаем, не тот самый Антон Андреевич Шастун? — Ого, даже по отчеству, — усмехается. — Ну, я. Наверное не самое лучшее первое впечатление обо мне сложилось? — Забей, — она протягивает руку. — Меня зовут Ида. Галич Ида Васильевна. — Очень приятно, Ида Васильевна, — Антон улыбается, отвечая на рукопожатие. — Вот видишь, уже настроение поднялось немного, — смеётся в ответ. — Я так понимаю, ты толком не знаешь, где что, явно только кабинет Попова и тренировочный лёд. Предлагаю небольшую экскурсию. Думаю, что начать стоит с кафетерия. Сейчас я только закину вещи в раздевалку. Ты жди меня тут, — она скрывается за поворотом. «Вот видишь, всё не так плохо. Уже с кем-то познакомился», — думает Антон. «Да-да, но при каких обстоятельствах…» — вторит внутренний голос.* * *
— Это ты называешь «кафетерием»? Да практически среднестатистическая школьная столовка. — Я бы попросила, — вскидывает руку Ида. — Тут лучше, чем в мишленовских ресторанах. Парень окидывает помещение взглядом. Ничего необычного — много столов и стульев, зона раздачи, приятные взгляду белые и светло-зелёные тона и такой манящий запах кофе. — Молодой человек, вы, видимо, у нас впервые? — слышит слегка хрипловатый голос. — Да, представляете, занесло — отвечает он на вопрос работницы этого… заведения? Можно его так назвать? — Здравствуйте, Марина Гавриловна, — радушно улыбается девушка. — Что у нас сегодня? — Девочка моя, ироды эти, тренеры ваши, уже разобрали и забронировали всё. Кофе и выпечка — в вашем распоряжении. — Не густо, — усмехается Антон. — Это ты просто кофе не пробовал. Она берёт парня за руку и тянет к прилавку. Себе заказывает американо, а Антону советует взять тыквенный латте, а тот и не особо протестует, прикидывая, на сколько выйдет перекус. От какой-либо булочки отказывается, ссылаясь на то, что не голоден. Ида лишь пожимает плечами, беря себе слойку с малиной. Когда стаканчики с кофе оказываются на прилавке, Антон достаёт карту, чтобы оплатить заказ, но девушка прерывает его, объясняя, что для здешних тренеров и фигуристов всё бесплатно. — Платят у нас только «залётные», — усмехается Марина Гавриловна. — Ничего себе щедрость, — Шастун искренне удивлён. «Бесплатный сыр только в мышеловке», — вторит внутренний голос. В кафетерии практически пусто, за исключением пары человек; да и в принципе достаточно просторно, а из колонок доносится негромкая музыка.но ярко-красный, огненный цветок ты сорвать однажды захотела и опять как белый мотылёк на его сиянье полетела
Когда они садятся за самый дальний столик, Ида сразу нападает на парня с расспросами, не выходящими за рамки приличия, конечно.только сложится нелегко дружба пламени с мотыльком
— О тебе только глухой не слышал, — улыбается она. — Но я, к примеру, не осуждаю, не подумай. Каждый ищет себя по-разному. Я вот партнёров в последнее время часто меняла, никак не могла найти подходящего. — Ты в парном? — Нет, я в танцах. Сейчас в паре с Дениской — ворчун тот ещё, но мы неплохо скатались, надеемся, что получится на олимпиаду пробиться. — Мне прошлый тренер столько раз предлагал в танцы перейти, ты не представляешь. — Ты поэтому ушёл?самба белого мотылька у открытого огонька как бы тонкие крылышки не опалить
— Нет, — отводит взгляд. — Это само как-то выходит, я ещё толком не разобрался. Просто ухожу, если не нравится, — пожимает плечами. — А как тебе Арсений Сергеевич? — переводит тему Ида. — Да хер его знает, — осекается. — Извините мадмуазель, люблю сквернословить. — За это вообще можешь не переживать, я от Дениса достаточно наслушалась.лучше мало, да без тоски жить как белые мотыльки и летать себе недалёко от земли
— Попов мне не нравится, честно. Слишком много о себе думает, но пока не слишком заёбывает, поэтому жить можно, — делает глоток кофе. — М-м, действительно вкусный. Ставлю лайк, Марина Гавриловна, — кричит он женщине. — На здоровье, мой хороший, — отвечает та, решая сделать музыку погромче.жить нужно непременно хорошо выбирая то, что сердцу мило он её не сильно, но обжёг
— Да, репертуар тут тоже отменный, я смотрю, — а песня-то со смыслом. — Кстати, — начинает девушка. — Хочешь сплетню про своего Попова? — заговорщицки шепчет она. — А ну-ка.в общем, ладилась нелегко дружба пламени с мотыльком
— Ты знаешь, что он в отношениях?..* * *
— Ты не думал о том, что межсезонье предназначено для какого-никакого отдыха? Я, вон, Тимура сегодня отчитал за внеплановую тренировку, а ты своих сам гоняешь. — Дим… — мужчина откидывается на спинку кресла. — Мне надо было, — закрывает глаза. — Я помню, — Масленников подходит со спины, кладёт руки на плечи, начиная массировать. — Но, по-моему, вышло только хуже. — Нет. Просто вышло из-под контроля. Но никак не хуже, — чувствует дыхание на своей шее. — Дверь закрыл?самба белого мотылька у открытого огонька как бы тонкие крылышки не опалить
— Да, — и утягивает в поцелуй.