Из двух не стоит выбирать

      Выставка. Сегодня открывается их совместная с Фицджеймсом выставка. Результат их долгого пятимесячного сотрудничества. Пять месяцев встреч, разговоров, общения, без которых Френсис уже не представляет себе жизни. Неужели всё это закончится теперь, после открытия выставки? Неужели они с Фицджеймсом не продолжат общения на каком-то новом уровне? И, если продолжат, то на каком? Он понимает, что волнуется по этому поводу и от волнения ощущает неприятную тревожную щекотку в животе.       Впрочем, сейчас его беспокоит не столько это, сколько предстоящий перфоманс, задуманный Фицджеймсом, о котором Френсис не имеет ни малейшего представления. Тот до последнего хранил молчание, очевидно, желая сделать Френсису сюрприз. Ну, посмотрим, что же такого приготовил ему этот мальчишка. Френсис уверен, что это будет нечто весьма впечатляющее.       День тянется мучительно медленно и в то же время пролетает слишком быстро, как бывает всегда, когда Френсис чувствует себя в одинаковой степени встревоженным и взволнованным.       К пяти сорока пяти он готов, облачён в свой лучший костюм — бордовый — и направляется в художественную галерею Франклина.       В такси Джопсон, его молодой ассистент, просматривает список приглашений, напоминая ему, кого он сможет увидеть на выставке, но Френсис слушает его вполуха и не может удержаться, чтобы не набрать последнее сообщение Фицджеймсу: «Я собираюсь посетить один перформанс сегодня вечером. У парня слишком звучное имя, причёска хиппи, и он одевается как экзотическая птица. Ты случайно его не знаешь? PS: Удачи»       Он слушает Джопсона, осознавая, насколько не может терпеть именно эту часть своей работы – когда с ним обращаются, как со знаменитостью. Он ненавидит давать интервью и фотографироваться на своих выставках, но понимает, что это – часть его работы, а потому научился делать её не только терпимой, но в некотором отношении даже приятной, стараясь всегда оказываться в обществе тех, с кем ему легко общаться. Находясь в обществе Джопсона, Софии или даже Джейн, он меньше чувствует себя мишенью и может даже получать удовольствие от подобного рода мероприятий.       Джопсон говорит тихо и вежливо – и это несколько успокаивает. Френсис рад, что у него есть такой помощник – надёжный, трудолюбивый и старательный. Человек, на которого можно положиться во всём, что касается вопросов, не связанных непосредственно с творчеством.       Когда такси подъезжает к галерее, Френсис в последний раз проверяет телефон. Сообщений от Фицджеймса нет, но это и хорошо – значит, он готов начинать. Тем более что уже почти шесть. Френсис кладёт мобилку в карман пиджака и пытается сосредоточиться на том, что говорит Джопсон.       Художественная Галерея Франклина выглядит, как белый куб ярчайшего света, заполнившего её открытое со всех сторон пространство, стеклянные двери гостеприимно распахнуты, приглашая войти внутрь тех, кто сейчас толпится у входа в ожидании, пока двое сотрудников Софии проверяют билеты.       Френсиса и Джопсона пропускают без проверки. Он едва успевает оглядеться по сторонам, как тут же оказывается втянутым в разговор искусствоведом с французской фамилией, которого смутно помнит по прошлым выставкам. Манеры этого человека раздражают Френсиса, но он старается слушать его из вежливости, хотя его гораздо больше интересуют разговоры вокруг, к которым он не может не прислушиваться, напряжённо улавливая долетающие до него обрывки.       - Это только кажется рискованным…       - Думаешь, он выдержит столько времени?       - … это впечатляет…       - Это не может быть правдой. Я не уверен, законно ли это вообще.       Неприятный холодок дрожью прокатывается по спине Френсиса. Он не знает, что они все имеют в виду, но, судя по встревоженным голосам, ничего хорошего это не предвещает.       — А что вы думаете о выступлении мистера Фицджеймса, мистер Крозье? — Спрашивает искусствовед, возвращая Френсиса к их разговору.       — Я его ещё не видел. Я только что пришёл.       Глаза критика расширяются почти комично:       — Ещё нет? Означает ли это, что вы не знали, что он собирается сделать? Вы непременно должны пойти и посмотреть…       — Да, — говорит Френсис, больше не пытаясь скрыть раздражение. — Именно это я и намерен сделать. Спасибо, что уделили мне время, мистер Дево.       Он резко разворачивается и уходит прежде, чем Дево или кто-то ещё сможет задержать его. Меньше всего ему хочется сейчас трепаться с кем бы то ни было ни о чём, когда выступление Фицджеймса в соседней комнате уже началось. Френсис хочет поскорее увидеть его вживую, а не на видео, которые он бесконечно пересматривал во время подготовки к выставке. К тому же, такого перфоманса у Фицджеймса ещё не было. Судя по всему, он приготовил потрясающий сюрприз для публики и для него, Френсиса, в частности.       Он вежливо, но настойчиво обходит всех, кто пытается привлечь его внимание, пробираясь сквозь густую толпу посетителей и, наконец, достигает последней комнаты – той самой, которую Фицджеймс выбрал для своего выступления.       Первое, что бросается Френсису в глаза – белый стол, который он видел здесь вчера совершенно пустым. Затем он замечает Фицджеймса, стоящего рядом со столом в нескольких футах от него, с идеально выпрямленной спиной и высоко поднятым подбородком. После этого мозг Френсиса фиксирует внимание на людях в комнате, находящихся близко, слишком близко к Фицджеймсу.       Сердце Френсиса делает неожиданный скачок при виде Фицджеймса с распущенными длинными волосами, каскадом ниспадающими на спину, и он внезапно осознаёт, что впервые видит его таким в реальной жизни, а не по ту сторону экрана. Перед его мысленным взором проносятся месяцы, проведённые ими вместе, долгие часы совместной работы в их студиях, бесконечные перерывы на кофе, разговоры, которые они при этом вели… Разлука с ним в марте и ощущение, будто Френсису в бок воткнули нож, отчего каждый вдох причинял ему боль.       Чёрт возьми, ну зачем он чувствует это сейчас, когда вокруг столько посторонних, а Фицджеймс стоит среди них слишком тихо и неподвижно, отчего в душу Френсиса закрадывается непонятная тревога? Он старается отогнать от себя эти видения и сосредоточить внимание на нём.       Сейчас Фицджеймс одет совсем не так экстравагантно, как во время их встреч. Обычно для своих перфомансов он выбирает очень простую и сдержанную одежду. Сейчас на нём чёрная рубашка с длинными рукавами, чёрные брюки и чёрные ботинки. Он стоит неподвижно, словно статуя, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Он не реагирует на людей, заполнивших комнату, не провожает их взглядом, который остаётся неподвижным, направленным в одну точку перед ним, даже если кто-то машет рукой прямо у него перед глазами – лишь едва заметно моргает.       Комната не слишком велика, и в ней собралось уже не менее двадцати человек. При этом никто не обращает внимания на «Безымянного» («Одиночество») – работу Френсиса - установленного в углу. Все взгляды направлены на Фицджеймса, включая взгляд самого Френсиса. От него невозможно оторваться, как от актёра на сцене, как от шедевра в музее. Кажется, он притягивает к себе взгляды без малейших усилий со своей стороны.       Кто-то подходит к столу, что заставляет Френсиса наконец обратить на него внимание. На столе разложены предметы. Много предметов. Френсис подходит ближе, и от того, что он видит, его сердце тревожно сжимается в груди.       Все они аккуратно разложены один подле другого, будто являясь продолжениями друг друга и, сливаясь, создают подобие гротескной мозаики.       Тюбик губной помады.       Красная роза.       Фотоаппарат «Полароид».       Чёрная шляпа.        Длинный белый лабораторный халат.        Баночка мёда.       Ножницы.       Большая, тяжёлая на вид цепь.       Нож.       Молоток.       Спички.       Пистолет.       Одна-единственная пуля.       Паника поднимается откуда-то изнутри, из центра груди и подкатывает к горлу Френсиса, но он приказывает себе сохранять спокойствие: ему неизвестно, зачем здесь разложены эти предметы и каковы на самом деле намерения Фицджеймса. Внезапно ему на глаза попадается скромная табличка на краю стола с элегантной подписью Фицджеймса в правом нижнем углу. Там написано жирными чёрными буквами:                                                 «ИНСТРУКЦИИ:       На столе находятся 72 предмета, которые вы можете использовать на мне по своему усмотрению.       Я — объект.       Я беру на себя полную ответственность за последствия ваших действий.       Продолжительность: 6 часов (6 вечера–полночь). 3 мая 2019 года.       Художественная галерея Франклина, Лондон."       Френсис прекрасно знает, что такое паника и может легко распознать её признаки: картинка перед глазами начинает размываться и вспыхивает по краям; сами глаза готовы вот-вот вывалиться из глазниц; ладони становятся липкими и холодными; затылок и плечи начинают болеть от внезапного напряжения; он не может нормально дышать; во рту явственно чувствуется вкус жёлчи.       Наряду с паникой он ощущает все симптомы ярости – той самой, которую он учился сдерживать долгие годы и которая в первое время после смерти Джеймса заставляла его разносить в доме всё, что попадалось под руку, когда им овладевал приступ неконтролируемого гнева. Вот и сейчас ему кажется, что он вот-вот взорвётся - об этом свидетельствуют сомкнутые челюсти и до судорог сжатые кулаки.       С чем он знаком похуже и что особенно выводит его из равновесия – так это с предательством. Фицджеймс утверждал – в том, что он собирается сделать, есть смысл. И теперь Френсис пытается понять, какой именно смысл содержится в том, что он будет стоять там и ждать, просто ждать, когда Фицджеймса ударят, пристрелят или Бог знает, что ещё сделают в течение следующих шести часов.       В голове у Френсиса прокручивается всё, что Фицджеймс говорил ему об этом перфомансе в течение нескольких последних месяцев. «Сюрприз – часть самого представления»… Все эти намёки, смысл которых начинал доходить до Френсиса только теперь.       Фицджеймс — совершенно беззаботный дурак, дурак, который любит изображать мученика, жертвуя собой во имя своего безумия, даже не своего искусства, потому что делает это, чтобы заставить прессу говорить о нём, проснуться завтра (если он не зайдёт слишком далеко) и увидеть своё бесстрастное лицо, напечатанное в каждой газете страны.       И он работал над этим уже несколько месяцев? Френсис слышит, как сам фыркает от смеха.       У него болит голова. Он чувствует приближающуюся истерику.       Он отрывает взгляд от стола и поворачивается к Фицджеймсу, который по-прежнему смотрит перед собой, всего в паре футов от него, глядя на что-то, видимое только ему.       Он кажется сосредоточенным и одновременно отсутствующим. В сознании, но не реагирует. Похоже, он сознательно позволил бы себя ударить. Или порезать. Поджечь. Ранить.       Френсису хочется врезать по его идеальному лицу, схватить за плечи и встряхнуть, чтобы он проснулся, крикнуть в лицо: «Прекрати эту чушь сейчас же!» Он хочет забрать его отсюда, хочет закрыть галерею, приказав этим людям уйти, просто уйти, потому что, если кто-то, кто угодно, посмеет причинить вред Фицджеймсу, он сойдёт с ума, хотя, как он подозревает, это уже происходит.       Он смотрит на Фицджеймса. Тот не оглядывается на него.       Конечно, он этого не делает: это работа, его работа, его чертовски рискованная работа, которой он так предан, до такой степени, что буквально отдаёт себя в руки незнакомцев, которые могут сделать с ним всё, что угодно, они могут пытать его, Боже милостивый, они могут убить его.       Френсис встаёт прямо перед Фицджеймсом, всего в шаге от него, и пристально смотрит в глаза. Они никогда не были так близко друг к другу, понимает он, но, по-видимому, это не имеет значения для Фицджеймса, который игнорирует его, слишком хорошо играя роль неодушевлённого предмета.       — Ты что, с ума сошёл? — Шипит Френсис сквозь зубы так, чтобы его слышал только Фицджеймс. — Прекрати это.       Фицджеймс не реагирует, не подаёт никаких признаков, что услышал его. Он даже не моргает, так что на мгновение, всего на одно мгновение, Френсиса охватывает надежда, что это не он, это восковая статуя или какая-то его копия, но, Боже, он снова дышит — и Френсис не может позволить роскошь лгать самому себе.       Это Фицджеймс. Френсис узнаёт исходящую от него энергетическую ауру - то же чувство, которым он наслаждался в течение нескольких месяцев в безопасности их студий.       Он стискивает челюсти, чтобы промолчать, и отмечает - Фицджеймс, к счастью, кажется, пока не тронут публикой: у него нет видимых ран или признаков того, что кто-то подошёл к нему слишком близко. Предметы на столе по-прежнему расположены всё в том же идеальном порядке.       Выставка только что открылась, и представление началось всего каких-то десять минут назад.       А это значит, что его всё ещё можно остановить.       Бросив последний взгляд на Фицджеймса — который выглядит красивее, чем когда-либо, в ярком освещении галереи, с блестящими волосами, идеально разделёнными на пробор, и бледной кожей, гладкой, как прекрасный каррарский мрамор, — Френсис поворачивается на каблуках и идёт через галерею.       Кто-то пытается заговорить с ним, кто-то делает ему комплименты, но он их почти не замечает.       Он застаёт Софию мило беседующей с семейной парой средних лет, все трое широко улыбаются, как будто ничего необычного не происходит.       — Френсис, привет… — она замолкает на полуслове. Её лицо меняется от взволнованности к выражению «Я готова к бою» в мгновение ока.       — Прекрати это, — приказывает Френсис. — Прямо сейчас, София, прекрати это…       — Если ты имеешь в виду выступление Джеймса…       — Конечно, я имею в виду его выступление! — Он почти кричит. И мужчина, и женщина стоящие рядом, заметно вздрагивают. Френсису всё равно. — Как ты думаешь, что я имел в виду, если не это, а, Софи?       — Френсис, успокойся…       — Не говори мне успокоиться, когда Фицджеймс прямо в соседней комнате играет со своей жизнью, как безрассудный идиот, которым он и является…       — Френсис.       Они смотрят друг на друга, оба с горящими глазами, как два хищника. Френсис понимает, что тяжело дышит, как будто только что пробежал милю.       София быстро извиняется перед гостями, затем уводит Френсиса, положив руку ему на локоть. Прикосновение у неё властное и решительное.       Он замечает, что она приводит его в свой кабинет, только когда за ними закрывается дверь, заглушая болтовню.       — Как ты могла позволить ему сделать это? — Френсис осознаёт, что почти кричит. — И не говори мне, что это искусство, потому что это не так, это просто безрассудно и чертовски безумно, там пистолет…       — Ты думаешь, я не знаю? — Спрашивает она в ответ. — Ты думаешь, я не знаю, на какой риск он идёт, на какой риск иду я?        Глаза Френсиса наливаются кровью.       — Не смей говорить это о себе, Софи, я клянусь…       — Это не так, — перебивает она его. — И, если ты думаешь, что я отношусь к этому легкомысленно и предпочитаю игнорировать последствия, то ты явно меня не слишком хорошо знаешь, Френсис. Это моя работа, я прекрасно понимаю, что он делает.       — Тогда скажи мне, что это не грёбаное безумие!       — Это не так, — отвечает она жёстко. — Это рискованно и опасно? Да, безусловно. Но это умно и интересно…       — Прекрати эту чушь, он может расстаться с жизнью!       — Это не чушь, Френсис! — Кричит она в ответ. — Это нечто грандиозное, а великие вещи часто опасны, ты же знаешь.       Это невероятно. Такое ощущение, что все сошли с ума в одночасье, и Френсис — единственный здравомыслящий человек, у которого больше нет возможности заставить людей слушать его, потому что все считают его сумасшедшим.       Почему никто не сказал, что это была безумная идея? Почему это вообще происходит? Это не чёртов фильм, это реальная жизнь, а в реальной жизни люди постоянно умирают.       Он качает головой, чувствуя, что вот-вот задохнётся.       — В этом нет никакого смысла.       — Разумеется, есть, — говорит София. — Спроси его об этом завтра, и поймёшь.       — Очень может быть, что завтра для него не наступит, София! — Взрывается он.       Она пристально смотрит на него, постепенно успокаиваясь.       — Я знаю, — говорит она мягче, чем раньше. Она делает неуверенный шаг к нему и кладёт руку на плечо, и Френсис понимает, что его сильно трясёт. Его сердце колотится так, что он чувствует сильную боль.       — Ты знаешь, каковы люди, — говорит он, отчаянно пытаясь заставить её понять, — когда они хотят, чтобы их заметили.       — Да, — говорит она, — это именно то, что я имею в виду.       Он страстно желает, чтобы люди перестали говорить с ним намёками и загадками.       — Пожалуйста, София, — говорит он, сознавая, что умоляет её, — просто закрой выставку, мы можем открыть её снова завтра вечером, у него есть другие исполнители, готовые занять его место, ты это знаешь. Мы можем найти другой способ.       — Это правильный путь, Френсис, — отвечает она. — Мне жаль.       Одна из черт характера, которую он больше всего любил в Софии, когда они жили вместе - это её упрямство, такое же, как у него. Он знает, что она не собирается менять своё мнение по этому поводу.       У него нет времени, чтобы тратить его впустую, не тогда, когда Фицджеймс где-то там, в этой проклятой галерее.       Он покидает её кабинет.                                                             ***       Когда Френсис возвращается в зал для выступлений, его сердце сжимается при виде людей, которые отваживаются приблизиться к Фицджеймсу уже гораздо ближе, чем раньше.       Они продолжают прибывать, большинство сначала останавливаются у входа, удивлённые тем, что Джеймс Фицджеймс стоит неподвижно и предлагает своё тело в качестве игровой площадки.       Поначалу они всё ещё слегка колеблются, но когда понимают, что никто не помешает им прикоснуться к знаменитому Джеймсу Фицджеймсу, становятся более уверенными: начинают трогать его, двигать им, как заблагорассудится, будто он марионетка.       Френсиса тошнит при виде женщины, запускающей пальцы в прекрасные волосы Фицджеймса.       По крайней мере, она не причиняет ему вреда, говорит он себе.       Ему всё так же хочется кричать.       Во всяком случае, люди, похоже, больше интересуются Фицджеймсом, чем предметами на столе, и никто ими ещё не пользовался. Только пара человек отваживается туда подойти, и сердце Френсиса замирает, хотя в основном они смотрят на предметы, осторожно прикасаясь то к одному, то к другому, но в конце концов ничего не берут.       Он снова может дышать, как только они отходят от Фицджеймса.       Слава Богу, никто не сделал ничего безобразного. <i>Пока. Он знает, что это наверняка изменится в ближайшие несколько часов: люди жаждут оказаться в центре внимания, каждый хочет получить возможность говорить: «Я сделал то-то и то-то с этим знаменитым художником! О нет, я не помню его имени, но я воткнул ножницы ему в руку, это было довольно круто».       Френсис пытается привести мысли в порядок и решает оставаться здесь всю ночь, чтобы в случае чего иметь возможность вмешаться.        «Если я останусь здесь, то смогу это контролировать» - мысленно продолжает повторять он.       В качестве наблюдательного пункта Френсис выбирает угол комнаты напротив Фицджеймса и его пыточного стола, откуда ему всё хорошо видно. Он цепляет на лицо худшее из всех возможных выражений, в надежде, что это отпугнёт людей, и оглядывается мутным взглядом, чувствуя себя львом, запертым в слишком тесной клетке.       Первое, что люди начинают делать, — это фотографировать и снимать Фицджеймса на видео, но после того, как пара девушек лет двадцати с небольшим делают с ним селфи - становятся по бокам от него и снимают - они быстро переходят от фотографирования его к фотографированию с ним.       Френсису приходится вонзить ногти в ладони, чтобы удержаться и не оттолкнуть их от него.       Он смотрит на часы: выставка началась всего пятнадцать минут назад.       Осталось пять часов сорок пять минут.       Случиться может всё, что угодно.       Он молится, чтобы это оказалась самая скучная премьера в истории.                                                             ***       Никто ещё не сделал ничего безумного, но Френсис всё равно близок к тому, чтобы рвать на себе волосы.       Видеть, как все эти люди свободно прикасаются к Фицджеймсу, — это больше, чем он был готов вынести, и он не уверен, что сможет наблюдать за этим ещё пять часов, к тому же люди с каждой минутой становятся всё более и более навязчивыми: они начинают играть с одеждой Фицджеймса, задирая рукава его рубашки, обнажая предплечья; кто-то расстёгивает первые три пуговицы его рубашки, обнажая бледную, безволосую кожу.       Они также начинают использовать некоторые предметы со стола.       В этом всё ещё нет ничего ужасного: женщина использует камеру Polaroid, чтобы сфотографировать своего мужа с Фицджеймсом, как будто они были близкими друзьями, мужчина обнимает его за спину, широко улыбаясь в камеру.       Это выглядит гротескно - широкая улыбка мужчины рядом с пустым лицом Фитцджеймса.       Кто-то берёт шляпу со стола и надевает её на голову Фицджеймса, но это такой неправильный образ, что Френсис чувствует, как его собственную кожу покалывает от дискомфорта: Фицджеймс никогда бы не надел её, потому что это испортило бы его волосы, он сказал Френсису об этом однажды, когда шёл сильный дождь, и Френсис предложил ему своё пальто и шляпу. Он принял пальто, но отказался от шляпы.       (Френсис чувствует, как в груди у него теплеет при воспоминании о Фицджеймсе, уютно закутанном в его тёмно-синее пальто).       (Сейчас это воспоминание кажется таким далёким).       Когда мужчина лет тридцати встаёт перед Фицджеймсом и просто смотрит на него, точно так же, как Фицджеймс глядит в стену, Френсис понимает, что больше не может этого видеть.       Всё это кажется слишком неправильным.       Он разворачивается и выходит из комнаты.                                                             ***       Френсис плещет в лицо ледяной водой, не думая о том, что его костюм намокнет.       Он смотрит на свои руки, крепко вцепившиеся в края раковины, с побелевшими костяшками пальцев.       — Мистер Крозье?       Тихий голос Джопсона почти пугает его. Он слишком глубоко погрузился в свои мысли.       — Джопсон, — говорит он, не отрывая взгляда от своих рук. — Грёбаное безумие.       — Это довольно неожиданно и удивительно, я согласен, — мягко говорит Джопсон, словно не желая ещё больше напугать Френсиса.       Он поворачивается, чтобы посмотреть на своего помощника. Джопсон, похоже, не так потрясён, как он сам, но явно погружён в собственные мысли, его брови сдвинуты.       — Что ты об этом думаешь? — Спрашивает его Френсис. — За исключением того, что это совершенно безумно, безрассудно и глупо.       — Я думаю, что это безумие, но не глупое, — говорит Джопсон, удерживая его взгляд. — У него есть цель, поэтому оно имеет смысл.        - Какая цель?       — Ну, — Джопсон осторожно откидывает волосы назад, — я не уверен, но думаю, что мистер Фицджеймс пытается заставить нас чувствовать себя такими же напряжёнными, как он сейчас.       Френсис обдумывает это. Он, конечно, чувствует себя подавленным. Если честно, то просто дерьмово.       Боже, он надеется, что во всём этом есть смысл, и это не просто показуха. По крайней мере, у этого безумия есть причина.       Джопсон смотрит на него пронзительными голубыми глазами и говорит:       — Я бы сказал, что у него получается.       Френсис тяжело вздыхает и вытирает руки насухо.       Он делает глубокий вдох.       — Давай вернёмся.       Джопсон кивает с успокаивающей улыбкой и следует за ним.       Когда они возвращаются в комнату, у Френсиса чуть не подкашиваются колени.       Фицджеймс стоит на том же месте, что и раньше, но кое-что изменилось.       Прежде всего, у него другая поза, а это значит, что кто-то поставил его в такое положение, кто-то прикасался к нему и двигал им, как заблагорассудится, возможно, в шутку, просто чтобы посмотреть, действительно ли он будет податливым в их руках, они, вероятно, даже не подумали о том, насколько неудобно и больно стоять неподвижно с высоко поднятыми над головой руками.       Однако больше всего Френсиса беспокоит то, сколько рук сейчас на Фицджеймсе: руки в его волосах, заплетают их в косы; руки на груди, расстегивают рубашку, а руки на лице наносят на губы помаду, взятую со стола. Женщина, которая это делает, очень осторожна, следуя линии тонких губ Фитцджеймса и покрывая их кроваво-красной помадой. Она стоит очень близко к нему.       Френсис делает глубокий вдох.       По крайней мере, они не причиняют ему вреда, продолжает повторять он про себя, как мантру, которая абсолютно не помогает.       По крайней мере, они не причиняют ему вреда.       Пока нет.                                                             ***       Никогда ещё время не тянулось так медленно.       Френсис постоянно смотрит на часы и обнаруживает, что с тех пор, как он проверял в последний раз, прошло всего несколько минут.       В какой-то момент, когда кто-то разрезает рубашку Фицджеймса на куски ножницами, которые они нашли на столе, оставляя её испорченной, висящей на его теле, Френсису приходится спрятать лицо в ладонях, всего на мгновение, очень быстро, никто этого не замечает, но он должен закрыть глаза и перестать смотреть, хотя бы ненадолго.       Френсис ничего не может поделать, понимая: если он попытается каким-либо образом защитить Фицджеймса, София или Джейн уведут его, чтобы перформанс продолжался, а последнее, чего он хочет, — это быть изгнанным отсюда.       Он должен остаться здесь.       Если он останется здесь, он сможет контролировать ситуацию.       Если он останется, он будет знать, что происходит, и, каким бы ужасным ни было происходящее, это лучше, чем не знать, что случится, не знать, жив ли ещё Фицджеймс или… или уже нет.       Френсис делает вдох, давится им, затем делает ещё один.       Люди давно оставили попытки заговорить с ним. Он игнорирует их всех, и они, похоже, наконец понимают, что сегодня вечером он не хочет ни с кем иметь ничего общего. Он едва выносит Джопсона.       Он наблюдает, как другая женщина берёт со стола тюбик губной помады, красит ею свои губы и оставляет поцелуй на правой щеке Фицджеймса.       Френсис ничего о ней не знает: он понятия не имеет, как её зовут, сколько ей лет, есть ли у неё семья, какая у неё работа; он ничего о ней не знает, она ничего для него не значит, но он всё равно презирает её: она не имеет права так прикасаться к Фицджеймсу, целовать его.       Кем она себя возомнила? Никто из этих людей не знает Фицджеймса, и всё же они позволяют себе вольности, которые Френсис никогда даже не рассматривал, как возможные для себя.       Такое чувство, что он смотрит фильм, который все находят забавным, и он единственный, кто считает его отвратительным, мерзким.       Он в миллионный раз за эту ночь смотрит на часы.       Сейчас 7:21 вечера.       Осталось четыре часа тридцать девять минут.

***

      В какой-то момент темноволосый мужчина в очках с чёрной оправой снимает с Фицджеймса испорченную рубашку, оставляя его с обнажённой грудью. Он бросает испорченную ткань к его ногам, как подношение.       У Фицджеймса широкая грудь и плечи, налитые мускулами. Френсис видит это, но всё, что он чувствует сейчас — это беспокойство и дискомфорт. Для притяжения не остаётся места, особенно когда кто-то другой вот так снимает с Фицджеймса одежду.       Он смотрит, и ему кажется, что его насилуют, он чувствует, что никогда не сможет никому доверить своё собственное тело - только не после этого.       Разве можно сделать это, когда стал свидетелем того, как люди позволяли себе такие вольности по отношению к беспомощному человеку просто ради забавы? Разве можно доверять людям, зная, на что они способны?       Кто-то наконец заставляет Фицджеймса опустить руки. Он делает это очень медленно. Внезапно его плечи опускаются, движения скованны: ему больно.       — Мистер Крозье, — говорит Джопсон ещё более мягким, чем обычно, голосом. Френсис даже не замечает, как он подошёл. — Я принёс вам воды.       Он рассеянно благодарит и принимает стакан, даже не взглянув на него.       Он не может отвести взгляд от Фицджеймса. Если он это сделает, произойдёт что-то ужасное.       Френсис продолжает наблюдать за ним. И не замечает, что какое-то время за ними обоими так же пристально наблюдает невысокая девушка в модном брючном костюме очень простого покроя, который, судя по его виду, стоит бешеных денег, но сидит на ней, как на корове седло. Что, кажется, её вовсе не смущает. Как не смущает и причёска, похожая на воронье гнездо, кое-как собранное из длинных прядей, пепельных и светлых. Вот причёска барышне идёт – она придаёт её в целом ничем не примечательному лицу выражение какой-то ведьминской удали и бесшабашной самоуверенности. Впрочем, всего этого Френсис не видит, занятый исключительно Фицджеймсом и собственными переживаниями.                                                             ***       8:22 вечера.       Френсис уплывает, сам того не осознавая, погружённый в закрученные спиралью мысли, когда его резко возвращает в настоящее вздох и встревоженное восклицание.       Рядом с Фицджеймсом стоит мужчина, одетый в джинсы и повседневную футболку. В руке он держит коробку со спичками, в которой Френсис узнаёт один из предметов со стола.       Мужчина заставляет Фицджеймса согнуть левую руку под углом девяносто градусов, ладонью вниз и чиркает спичкой. В этот момент девица с экзотической причёской подходит к столу, спокойно берёт в руки пистолет и виртуозно заряжает его единственной имеющейся на столе пулей.       Френсис цепенеет от страха. Все его мышцы напряжены. Он готов ринуться вперёд и выбить из рук девицы пистолет. Барышня поворачивается и быстрой уверенной походкой направляется к мужчине, который уже успел поднести спичку к ладони Фицджеймса. Со своего места Френсис видит, как Фицджеймс дрожит, всё его тело дрожит, челюсти сжаты, в то время как он держит руку прямо над пламенем. Он моргает один раз, потом ещё и резко вдыхает.       Френсис бросается к девушке, понимая, что вряд ли успеет помешать ей и внезапно резко тормозит, видя, как она заходит за спину мужчины, который как раз готовится зажечь следующую спичку. Во-первых, он узнаёт в ней Элеонору Франклин, дочь покойного хозяина галереи, которая теперь владеет ею совместно с Джейн, вдовой Франклина. А во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, он видит, как она поднимает пистолет на уровень затылка мужчины и произносит тихо, но твёрдо, голосом, который по неизвестной причине вызывает желание подчиниться:       - Зажигай спичку и подноси её к своей ладони. Пистолет заряжен. Одной пули тебе хватит.       Мужчина дёргается и пытается повернуться к девушке. Но, почувствовав, как упирается в затылок дуло пистолета, замирает, не зная, что предпринять.       Стоя сбоку, Френсис видит, как ласково, почти нежно улыбается Элеонора, произнося слова мягким интимным голосом:       - Поджигай спичку.       Это звучит так эротично, что слова Элеоноры можно принять за влюблённое воркование, если бы не заряженный пистолет в недрогнувшей руке. Мужчина колеблется, но ощутив, как дуло сильнее прижимается к затылку, чиркает спичкой.       - Подноси руку, - ласково мурлычет Элеонора. – Так, как ты хотел сделать ему.       Что-то в этом воркующем голосе заставляет мужчину подчиниться, и он нехотя подносит горящую спичку к своей ладони.       - Ближе, - с придыханием шепчет ему Элеонора, плотнее прижимая к его затылку пистолет.       Мужчина повинуется и истошно орёт всё время, пока маленький огонёк лижет его трясущуюся ладонь. На губах Элеоноры играет лучезарная улыбка, глаза сияют, как у влюблённой женщины, которая не может отвести взгляд от своего избранника.       Люди, окружившие их, выглядят напуганными, но, кажется, никто не собирается уходить. Все жаждут досмотреть представление до конца. Френсис пробирается сквозь толпу поближе к Фицджеймсу. Теперь ему отлично видны и сияющая улыбка Элеоноры, и перекошенное от боли лицо мужчины, который, нагнувшись, раскачивается взад-вперёд, схватив руку за запястье и время от времени тряся ею в воздухе.       - Ну, что? – Элеонора по-прежнему держит его под прицелом. – Тебе хватит или ещё разок?       - Ты идиотка! – Шипит мужчина. – Сумасшедшая психопатка! Ты что творишь?       - Использую предмет со стола по своему усмотрению, - цедит сквозь зубы Элеонора.       Взгляд её из лучезарного становится цепким и колючим, а улыбка – злой.       - На нём надо использовать! А не на посетителях! – Истерично орёт мужчина.       - На нём и использую, - усмехается она. - Ограждаю объект от опасных психопатов, которые, пользуясь безнаказанностью, пытаются причинить ему вред в угоду своим патологическим инстинктам. Тебе ведь нравится причинять боль, если за это ничего не будет? Будь добр, почувствуй, что испытывает тот, кому ты эту боль причиняешь.       Френсиса понемногу отпускает. Кажется, он не единственный нормальный человек в этом бедламе. И он чертовски благодарен мисс Франклин – она может себе позволить делать то, на что он сам не способен. Нет, конечно, он готов в случае надобности защищать Фицджеймса всеми силами. Другое дело, что его возможности существенно уступают возможностям Эл Франклин.       Мужчина тем временем делает резкое движение, пытаясь увернуться и выхватить из рук Элеоноры пистолет. Видимо, потому что не знает, с кем имеет дело. Френсис усмехается. Неуловимым для глаза движением девушка хватает парня за руку и заламывает её за спину, не выпуская при этом пистолета, по-прежнему направленного ему в затылок.       - Пус-сти, с-сука… - Хрипит тот.       - Непременно, - ухмыляется Элеонора. – Но при одном условии. Я выпускаю тебя – и ты молча спокойно валишь отсюда на хрен. Одно твоё слово или телодвижение – и я вырубаю тебя до конца этого цирка. Понятно?       Публика окружает их и с интересом наблюдает за происходящим. Поначалу люди шарахаются в стороны, видимо, испугавшись пистолета в руках весьма эксцентричной дамочки. Но теперь снова окружают обоих плотным кольцом. Внезапно Френсис видит, как из толпы появляется Ле Весконт и, подойдя к Элеоноре, шипит ей на ухо:       - Эл, прекрати сейчас же! Ты же не хочешь испортить ему выступление?       - Хочу, - невозмутимо заявляет Элеонора, не глядя на него. – Но не до конца. А лишь в той части, которая непосредственно угрожает его здоровью и жизни. Пока его мажут помадой и мёдом – я не вмешиваюсь. Лапают и фотографируют – на здоровье. Но если ему попытаются причинить боль – извини, я не стану спокойно наблюдать за этим со стороны.       В её тоне явственно звучит: «Я ведь – не ты», и Ле Весконт прекрасно понимает это.       - Отпусти его сейчас же, - требует он, кивая на мужчину, который сопит и бешено сверкает глазами, но, кажется, уже понимает, что вырваться не удастся – каждая попытка приводит к тому, что Элеонора чуть сильнее заламывает ему руку – и он вскрикивает, а после с ненавистью хрипит:       - С-с-сука-а-а…       - С удовольствием, - заявляет Элеонора. – Мне надоело держать это дерьмо. Если оно поняло, что от него требуется – я его обязательно отпущу.       Она снова слегка отводит руку мужчины.       - Ты всё понял?       Тот дёргается и хрипит:       - Да-а…       - В таком случае я тебя отпускаю, а ты медленно и плавно топаешь к выходу. И без глупостей. Не забывай – пистолет заряжен. Кстати, полицию можешь не вызывать. Она, конечно, приедет сюда. Но мои действия будут расценены, как обеспечение безопасности художника. А тебя принудительно направят на освидетельствование к психиатру. Тебе это надо?       Она потихоньку отпускает руку мужчины. Тот выпрямляется, бросает на Элеонору злобный взгляд и медленно идёт к выходу, потирая кисть.       - Пожалуйста, простите её, - говорит ему вслед Ле Весконт. – Давайте замнём этот инцидент.       - Кажется, я не просила извиняться за меня перед всяким дерьмом, - вкрадчиво произносит Элеонора, когда тип в футболке покидает помещение.       - Эл, прекрати, - голос Ле Весконта звучит устало. Напряжение покидает его. Кажется, все могут расслабиться. Хотя бы ненадолго. Публика, постояв ещё немного и убедившись, что больше ничего скандального не происходит, потихоньку рассасывается. Фицджеймс всё так же неподвижен, но теперь на его правой щеке мокрая полоса. Его обнажённый торс прекрасен, и теперь Френсис мог бы спокойно полюбоваться им, когда опасность миновала и напряжение спало. Но вместо этого он давится безмолвным, рвущимся из горла криком. Фицджеймсу больно, а он ничем не может ему помочь.       - Что ты себе позволяешь? – Тихо и возмущённо произносит Ле Весконт.       - То, чего не можешь позволить себе ты, - мисс Франклин презрительно кривит губы. Она едва достаёт Ле Весконту до плеча, но ухитряется при этом смотреть на него сверху вниз – Френсис готов поклясться, что у неё получается.       - Как будто ты не знаешь, что не в моих силах его остановить! – Шипит Ле Весконт, стараясь, чтобы его не услышали посетители.       - Ни остановить, ни защитить, - голос Элеоноры всё так же полон презрения. – Что ты вообще можешь? Если ничего – хотя бы не мешай мне делать то, что я считаю нужным. В конце концов, это – моя галерея.       - Наполовину, - цедит Ле Весконт.       - Этого достаточно, чтобы я оставалась здесь, в этом зале столько, сколько сочту нужным. И никому из вас не удастся выдворить меня отсюда.       Она резко поворачивается к Фицджеймсу и, глядя в его пустые, обращённые в себя глаза, тихо произносит, нежно поглаживая его по щеке:       - Так что, любовь моя, тебе не удастся осуществить свои мазохистские планы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Прости, что порчу тебе праздник. Но и мои нервы стоит поберечь.       С этими словами она привстаёт на цыпочки и целует Фицджеймса в губы, после чего нежно вытирает ладонью мокрую полоску с его щеки, гладит шею, мускулистые плечи, широкую крепкую грудь и кубики пресса на впалом животе. Френсис ощущает, как растёт и ширится в нём ревность. Ревность и зависть к той, которая может себе позволить прикасаться к Фицджеймсу прямо здесь. И не потому, что у неё по слухам, когда-то был роман с Фицджеймсом, пусть короткий и неудачный – но был, а потому, что она смогла защитить его в отличие от Френсиса, вынужденного наблюдать, как подонок издевается над ним и сходить с ума от собственного бессилия.       Элеонора, наконец, поворачивается к Фицджеймсу спиной.       - Мисс Франклин, - Френсис сам удивлён, насколько хрипло и неестественно звучит его голос. – Что здесь происходит? Почему никто не может остановить это безумие?       - Очевидно, потому, что одни считают это весьма интересным экспериментом, на котором можно наварить неплохие бабки. Другие бояться потерять его, потому что наш Джимми никому не простит, если ему помешают осуществить его блажь. И навсегда прекратит общение с тем несчастным, который на это решится.       - А вы? Разве вы не можете положить этому конец?       - Могу. Но… Этот идиот почему-то решил, что для него это важно и необходимо. Ему совершенно наплевать на людей, которым он дорог и которые будут сходить с ума от его экспериментов над собой. Он жуткий эгоист, наш Джимми…       С этими словами Элеонора поворачивается и бросает на Фицджеймса убийственный взгляд, на который то, разумеется, никак не реагирует.       - И, если я сейчас прекращу эти игры, его пожизненная ненависть и презрение мне обеспечены. Поэтому я решила, что останусь здесь и сделаю всё, от меня зависящее, чтобы этого придурка не покалечили и не убили. Даже его ближайший друг и соратник не помешает мне в этом. Не так ли, Данди?       В последние слова вложено столько презрения, что даже Френсис чувствует себя неуютно.       - Полагаю, вы, мистер Крозье, тоже задержитесь здесь до конца.       - Да, - выдавливает из себя Френсис.       - Что ж, скучным этот вечер никак не назовёшь.       У стен расставлены несколько стульев. Элеонора садится на один из них, всем своим видом показывая, что больше не собирается общаться с Ле Весконтом. Пистолет остаётся у неё в руке, скрытый лежащей на коленях сумочкой. Это успокаивает Френсиса. Но Ле Весконт подходит к Элеоноре и требует:       - Эл, верни пистолет на место.       Френсис не отстаёт от него ни на шаг. Ему важно знать, о чём пререкаются эти двое.       - И не подумаю.       - Ты нарушаешь условия эксперимента.       - Мне плевать. На столе достаточно предметов, опасных для его жизни. Я взяла пистолет, потому что по инструкции имею на это право. Может, я сейчас решаю для себя, использовать мне его или нет, - усмехается Элеонора. И у Френсиса по спине пробегает холодок. Есть в этой девчонке какая-то скрытая опасность. Но, судя по всему, не для Фицджеймса – и это его успокаивает.       - Неужели ты думаешь, что тебя одну беспокоит это? – Шипит Ле Весконт.       - Нет, конечно, - нахально ухмыляется Эл. – Вон ещё один обеспокоенный стоит. Готов был броситься на этого урода с голыми руками.       Она, осклабившись, кивает на Френсиса. Ле Весконт поворачивается к Френсису, как будто только что замечает его присутствие.       - Надеюсь, хоть вы не станете мешать его выступлению? – Спрашивает он.       - Не могу обещать, - Френсис смотрит на него с неприязнью. – Если всё зайдёт слишком далеко, я не выдержу.       - Да что вы оба, чёрт возьми, себе позволяете? – Возмущается Ле Весконт. – Кем вы себя возомнили?       - Людьми, которым, в отличие от тебя, не безразлично, что с ним случится, - Элеонора кивает в сторону Фицджеймса, не оборачиваясь к нему.       - По-твоему, меня это никак не беспокоит? – Шипит Ле Весконт, стараясь не привлекать внимания посетителей.       - Судя по тому, что ты хочешь помешать мне – нет, - Элеонора презрительно кривит губы. – Потому что деньги тебя волнуют больше, чем его безопасность.       Ле Весконт бледнеет и тяжело дышит. Эл Франклин невозмутимо смотрит на него нахально-ясным взглядом, доводящим Данди до бешенства. Ах, с каким удовольствием он вышвырнул бы эту маленькую дрянь за дверь! Но, к сожалению, это невозможно – не столько потому, что Эл – совладелица галереи, сколько из-за её физической подготовки.       -- Эл, давай выйдем отсюда, - цедит он сквозь зубы, озираясь на людей, которые начинают с интересом прислушиваться к их тихому разговору в моменты, когда кто-то из них повышает голос. – Нам надо поговорить.       Элеонора обводит взглядом комнату. Кто-то снова фотографируется с Фицджеймсом. Кажется, пока всё спокойно. Она резко поднимается и направляется к заднему выходу из галереи. Френсис бросает обеспокоенный взгляд на Фицджеймса и решает следовать за этими двумя. Он хочет понять, что такого знает Ле Весконт, оправдывающий тех, кто причиняет боль его другу и, по слухам, любовнику. По пути к выходу Френсис вспоминает всё, что он когда-либо слышал или читал об Элеоноре Франклин. Больше слышал, чем читал. Элеонора не была, что называется, публичным человеком, предпочитая оставаться в тени и подогревать интерес к своей личности слухами, а не сообщениями в СМИ и соцсетях.       Френсис знаком с Элеонорой довольно поверхностно. Он видел её очень редко, зато часто слышал о ней от Софии, которая при упоминании об Эл теряла всю свою респектабельность и самоуверенность, зеленела от ярости и превращалась в вульгарную базарную торговку, пышущую злобой и брызжущую слюной, бурно жалуясь на все те гадости, которые привносит эта зараза в их с Джейн жизнь. Френсис никогда не вникал в подробности их конфликтов, но верил Софии на слово. Теперь, глядя на то, как мисс Франклин разговаривает с Ле Весконтом, он убеждается, что София была права и Эл – та ещё зараза. Но сейчас Френсис полностью на её стороне.       Что он знает об Элеоноре Франклин? Став после смерти отца совладелицей его знаменитой галереи, она не слишком стремилась заниматься её делами, возложив эту обязанность на плечи своей мачехи Джейн, совладелицы галереи и её племянницы Софии Крэкрофт – исполнительного директора, не имевшей никаких прав на доходы от этого бизнеса, кроме своей директорской зарплаты, сумма которой устанавливается только по соглашению Джейн и Элеоноры. В этом вопросе Элеонора всегда непреклонна, зато во всех прочих даёт Джейн и Софии полную свободу действий. Дела галереи её мало интересуют, поэтому появляется она здесь нечасто. В одно из таких появлений Френсис и познакомился с ней, после чего они встречались и здоровались всего пару раз.       Все свои силы, время и энтузиазм Эл Франклин отдаёт собственному не совсем обычному бойцовскому клубу, слава о котором известна даже таким далёким от стрельбы и драк людям, как Френсис Крозье. И это при том, что Элеонора демонстративно игнорирует рекламу в прессе, а также в Инстаграм, Фейсбук и любых других социальных сетях. Несмотря на то, что у неё самой и у её клуба нет аккаунтов ни в одной из них, записаться туда можно лишь за год вперёд. Исключение делается для тех, кого выбирает сама Эл – если считает, что человеку необходимы занятия в её клубе. А заняться там было чем. Восточные единоборства, самооборона для обычных людей с использованием подручных предметов, приёмы которой могут пригодиться простым смертным, не обладающим чёрными поясами по карате, стрельба из разных видов оружия, фехтование, бокс… В клубе работают два психолога, которые решают, можно ли соискателю позволить заниматься тем или иным видом деятельности без последующего риска для окружающих. А также помогают обрести уверенность и выйти из тяжёлых жизненных ситуаций тем, кто в этом нуждается. Имеются также массажисты и залы общефизической подготовки, сауна, бассейн и небольшой бар.       Про саму Элеонору известно, что она – один из лучших стрелков Соединённого Королевства, при том, что никогда ни в каких соревнованиях не участвовала. Судя по всему, Эл Франклин ненавидит публичность, популярность и всеобщее признание. Ей хватает того, что она может уложить всю обойму в одну дырку на мишени, одинаково хорошо стреляет из ружья и автомата, владеет ножом, шпагой и приёмами рукопашного боя, позволяющими ей чувствовать себя уверенно практически в любой ситуации. Она умеет всё это сама и может научить других.       Возможно, поэтому Френсис сейчас чувствует себя гораздо уверенней и спокойнее, убедившись, что Эл на его стороне и, кажется, собирается защищать Фицджеймса до конца этого чёртового представления, которое Френсис уже ненавидит всеми силами души. Он прислушивается к разговору этих двоих, стоящих недалеко от выхода, стараясь заглядывать внутрь, чтобы не пропустить того, что может начаться без них в комнате, где остался Фицджеймс. Впрочем, ему хочется видеть выражения их лиц, поэтому иногда он всё же отвлекается, когда разговор приобретает особый накал. Сейчас – именно такой момент. Френсис понимает, что Ле Весконт с удовольствием врезал бы Элеоноре, будь она мужчиной. Но она – женщина, поднимать руку на которую – чревато. Поэтому ему остаётся лишь бешено сверкать глазами да шипеть ей на ухо:       - Не смей говорить мне ничего подобного! Я сделал всё, что было в моих силах, не смей судить меня…       - А то что? – Эл меряет его холодным презрительным взглядом. Её рот искривлён в подобии ухмылки. Френсис физически чувствует, как ей нравится злить и оскорблять Ле Весконта. – А то что, Данди? Что ты сделаешь? Ты ведь сам сказал, что не можешь сделать ни-че-го.       Ле Весконт внезапно сникает. Весь его запал испаряется, и он говорит, глядя куда-то в сторону, устало и безнадёжно:       - Неужели вы оба думаете, что я здесь наслаждаюсь этой грёбаной выставкой, не заботясь о нём? О НЁМ?! И, если бы я мог, я прекратил бы это немедленно. Но я знаю, как много значит для Джеймса его выступление, как долго он готовился к нему и как хотел сделать это. Если я помешаю ему – это будет предательство с моей стороны. И потом… - он смотрит на Крозье. – Чёрт возьми, разве это не идеальный перформанс для выставки под названием «Помечено на теле: травма и жизнь»?       — Меня не волнует эта чёртова выставка, – заявляет Элеонора, и Френсис полностью с ней согласен.       — Но тебя волнует он, - говорит Ле Весконт. – И тебя тоже, - обращается он к Френсису.       Тот нервно прикусывает нижнюю губу, чувствуя, что весь покрывается потом, а сердце готово выскочить из груди.       Эл хранит презрительное молчание. Френсис кивает.       - И лучшее, что вы оба можете сейчас сделать для него – это уважать его работу, - заключает Ле Весконт. — Я знаю, что вседозволенность даёт много свободы и открытых возможностей, но я не хочу останавливать его. Я думал о том, чтобы оттащить его, это могло бы сработать, я знаю, что он не стал бы сопротивляться, по крайней мере, до полуночи, — Ле Весконт грустно улыбается, почти про себя. — Но он никогда бы меня не простил, а я эгоистичный ублюдок. Я не хочу его терять.       Френсис качает головой, чувствуя себя побеждённым, потому что знает, что Ле Весконт прав. И всё же он не может с этим смириться. Элеонора, напротив, не собирается сдаваться. Она смотрит Ле Весконту в глаза и произносит, чеканя каждое слово:       - Я уважаю его грёбаную работу и не собираюсь прерывать этот… - она подбирает слово, очевидно, менее крепкое чем то, что вертится у неё на языке и, не найдя его, продолжает: - Этот… перфоманс. Но если кто-то причинит ему реальный вред или боль, я устрою свой перфоманс, и никто не сможет мне помешать. Тем более что я уже потеряла его. Так что бояться мне нечего. Ты понял меня… Данди?       Его имя в её устах звучит настолько уничижительно, что Френсису на мгновение даже становится жаль Ле Весконта. София права, Элеонора и впрямь – та ещё зараза, умеющая раздавить человека взглядом или интонацией. Но сейчас это умение играет ему на руку, потому что она – единственный человек, способный защитить Фицджеймса от реальной опасности. Кстати, не слишком ли надолго они оставили его одного во власти людей, от которых можно ожидать чего угодно?       - Я понял, - устало отвечает Ле Весконт, совершенно не реагируя на тон, которым разговаривает с ним Элеонора. – Но и ты пойми. Я знаю Джеймса. Знаю, что это выступление значит для него. Как долго и усердно он готовился к нему. И я не могу позволить, чтобы кто-то мешал ему в этом. Даже из самых лучших побуждений.       - Я сказала, при каких условиях буду вмешиваться, - заявляет Элеонора. – Не советую тебе препятствовать мне. Ты ведь знаешь…       - Знаю. Но давай договоримся. Ты не будешь нарушать инструкцию и вернёшь пистолет и пулю на стол.       - Тебе хочется, чтобы ощущения были поострее? – Глаза Элеоноры сужаются, губы делаются тоньше. – Хорошо. Сделаем поострее. Но если найдётся кто-то с реакцией более быстрой, чем у меня…       - Это вряд ли, - усмехается Ле Весконт.       - Надеюсь, - зло бросает Эл.       Френсис смотрит на часы. 8:49 вечера. Он поспешно возвращается в комнату, слыша за собой шаги Элеоноры и Ле Весконта.                                                             ***       Стоя на пороге, Френсис понимает, что в их отсутствие случилось нечто - воздух наэлектризован, и пространство окутывает сюрреалистическая приглушённая тишина. Людей стало меньше, чем раньше: некоторые из тех, кто пришёл сюда в начале ночи, должно быть, уже ушли, но всё равно здесь довольно многолюдно. Тем не менее взгляд Френсиса сразу же находит Фицджеймса. «О, нет!» - вскрикивает он про себя, слыша такой же отчаянный возглас Ле Весконта, но произнесённый вслух.       — Нет, — Ле Весконт почти всхлипывает рядом с ним. — Господи, нет!       Они все втроём бросаются к Фицджеймсу, расталкивая тех, кто не успевал среагировать и уступить им дорогу.       - Дебил, - зло шипит Элеонора Ле Весконту. – Из-за твоих грёбаных душеспасительных бесед… Урод!       Френсис замирает в двух шагах от Фицджеймса. Он видит и слышит всё, точно в замедленной съёмке, при этом каким-то непостижимым образом успевая замечать всё, что говорят и делают окружающие. Пока Ле Весконт бесцеремонно отталкивает от Фицджеймса девушку, которая намазывает мёдом его правую щёку, Элеонора озирается по сторонам, словно хищник в поисках добычи. Но, судя по всему, «добыча» уже успела покинуть зал и, возможно, это к лучшему, потому что Френсис не представляет, на что способна разъярённая Эл Франклин. Теперь взгляд самого Френсиса прикован к неглубокому, но сильно кровоточащему порезу на левой скуле Фицджеймса. Его сердце заходится от боли, когда он в бессилии наблюдает, как Ле Весконт нежно баюкает лицо Фицджеймса в своих ладонях. Френсис отдал бы полжизни за то, чтобы сейчас поменяться с ним местами. Но это невозможно, и Френсис может лишь наблюдать со стороны, как Ле Весконт бормочет Фицджеймсу на ухо:       - Он неглубокий. Всё в порядке, Джас, всё неплохо, всё в порядке, ничего страшного — держись. Я сейчас вернусь.       Ле Весконт идёт к столу — этому проклятому столу, — берёт салфетку из предложенных предметов. Без малейших колебаний, как будто он точно знает, что должен делать, Ле Весконт разворачивает её, затем хватает бутылку джина (ещё один из семидесяти двух предметов), открывает её, выливает приличное количество на салфетку и возвращается к Фицджеймсу.       — Это будет больно, — успокаивающе бормочет он. — Но ты заслужил это за то, что так напугал меня, — говорит он, и в его голосе слышны нежность и беспокойство. — Держись крепче.       Френсис видит, как Фицджеймс слегка вздрагивает от прикосновения салфетки. Его челюсти сжимаются, но в остальном он никак не реагирует. Его взгляд по-прежнему пуст, он едва похож на самого себя.       Френсис наблюдает, как Ле Весконт продолжает бормотать ему нежные пустяки, пока промывает рану, затем, как только заканчивает, он бросает салфетку на стол, разворачивается и выходит из комнаты, почти убегая, словно больше не может здесь находиться.       Френсис наблюдает за всем этим, застыв на месте, не в силах пошевелиться. Он отстранённо думает, что, вероятно, находится в шоке, но не может вспомнить, что должен с этим делать. Он продолжает стоять там, неподвижный и молчаливый, как Фицджеймс, чувствуя себя невидимым, но тяжёлым, как целая гора, словно во сне, когда не можешь ни двигаться, ни делать то, что хочется.       Его мозг перестал работать, он не помнит, как правильно мыслить, потому что боль, которую он испытывает, сильнее всего остального.       Он может только смотреть на вязкие капли крови на высокой скуле Фицджеймса и полосы слёз на его лице. Он не выглядит страдающим: выражение его лица отстранённо, брови приподняты, складки возле рта едва заметны.       Женский голос пробивается к нему, точно через вату. Френсис с трудом улавливает его сквозь гул крови в ушах и пытается зацепиться за этот звук и за слабое нереальное ощущение, будто кто-то касается его руки.       - Мистер Крозье. Эй… Мистер Крозье!       Он поворачивает голову и видит перед собой лицо Эл Франклин. Она крепче сжимает его предплечье и легонько встряхивает его.       - Возвращайтесь, - слышит он её голос и – что это? В нём действительно чувствуются тёплые заботливые нотки или это ему кажется от пережитого шока?       - Не волнуйтесь. Больше я никуда отсюда не уйду. Ни шагу не сделаю, - говорит Элеонора, и это его успокаивает.       - Да… Хорошо… - Рассеянно произносит Френсис, отходя от неё, словно во сне. Он не помнит, как оказывается у стола, рядом с которым по-прежнему неподвижно стоит Фицджеймс. Элеонора неотрывно наблюдает за ним.       Мысли Френсиса всё ещё туманны, он лишь следует своему инстинкту. Взяв со стола красную розу, Френсис отрывает от стебля два маленьких листочка, а после – все шипы, один за другим, придирчиво проверяя, чтобы ни одного не осталось вдоль стебля.       Словно издалека, Френсис осознаёт, насколько сильно он вспотел под пиджаком и насколько странно он ощущает свои руки, как будто они ему больше не принадлежат, но продолжает делать то, что делает, краем глаза следя за Фицджеймсом. К счастью, кажется, что наступил момент тишины: в комнате всего около десяти человек, и никто не трогает Фицджеймса, в основном они фотографируют его или перебирают предметы на столе. Есть даже парень, который яростно строчит что-то в своём блокноте.       Френсис заканчивает отрывать шипы от розы. Он собирается схватить нож, чтобы обрезать стебель покороче, но в последнюю секунду замечает капли крови, оставшиеся на лезвии.       Он отдёргивает руку и берёт ножницы, которыми срезает стебель.       Затем встаёт перед Фицджеймсом, не торопясь смотрит на него, желая как можно точнее понять, что он чувствует, о чём думает и думает ли вообще.       У Фицджеймса вспотел лоб. Кровь на порезе начала сворачиваться. Ле Весконт смыл большую часть крови, но на ране ещё остаётся несколько капель. В ослепительно-ярком свете галереи она кажется тёмной.       К счастью, это не слишком глубокий порез, как и сказал Ле Весконт.       И всё же это порез. Красоту Фицджеймса не испортить чем-то столь тривиальным, но… но его лицо изменилось. Всего час назад он так не выглядел, и Френсис знает, что ему понадобятся швы, так что у него, вероятно, останется шрам, а это значит, что его лицо никогда не будет выглядеть, как прежде.       Фицджеймс не двигается, не смотрит на Френсиса, когда тот поднимает руки и осторожно, очень осторожно помещает розу в волосы, над правым ухом. Он старается не прикасаться к нему, даже если сгорает от желания взять его на руки и заставить свернуться в крошечный комочек, чтобы он мог положить его в нагрудный карман и убедиться, что никто больше никогда не сделает ничего подобного.       Он избегает прямого прикосновения к коже, так как делает это без разрешения Фицджеймса.       Роза остаётся в волосах. Френсис опускает руки, но не отступает.       Он пристально смотрит на Фицджеймса, не в силах понять, о чём тот думает. Вид у Фицджеймса гордый, но усталый: его глаза слегка ввалились, кожа не такая сияющая, как обычно.       Красный цвет розы с одной стороны и красный цвет крови с другой служат почти идеальным обрамлением для его лица, с накрашенными в красный цвет губами в центре, создавая правильный перевёрнутый треугольник.       Френсису хочется крепко обнять его и дать пощёчину.       Но единственное, что он делает, так это смотрит на часы.       — Сейчас 9:14, — говорит он Фицджеймсу. Его голос царапает горло. — Осталось два часа сорок шесть минут.       Фицджеймс молча сглатывает, его единственная реакция - это движение кадыка.       Он дышит ровно, очень медленно, но моргает раз, потом два, и Френсис знает, что был услышан.       Он отходит от Фицджеймса, и тут же появляется кто-то другой, готовый занять место и немного повеселиться с ним. Френсис оглядывается по сторонам. Элеонора, неотрывно следившая за ним всё время, пока он возился с розой, отводит взгляд и твёрдой уверенной походкой направляется к столу. Ловким отработанным движением она вынимает пулю – заметно, что делается это совершено автоматически – и аккуратно кладёт на стол и её, и пистолет. После чего идёт к стулу у стены и усаживается на него, внимательно обводя взглядом посетителей. Френсис тяжело следует за ней и занимает соседний стул.       У него есть сильный союзник в этой чёртовой игре. И они оба никуда не уйдут отсюда. До конца.                                                             ***       Френсис напряжённо следит за каждым, кто подходит к Фицджеймсу – и не скрывает своего напряжения. Элеонора, напротив, расслаблена и спокойна. Она сидит в небрежной позе, но её цепкий холодный взгляд точно так же следит за каждым вошедшим, как и беспокойный взгляд Френсиса.       Вот бизнесмен в дорогом костюме в сопровождении типа, который по виду не тянет на телохранителя, скорее, на помощника и мелкого прихлебателя, останавливается перед Фицджеймсом и оглядывает его оценивающе, как товар. Подойдя к столу, читает инструкцию, окидывает взглядом предметы и, выбрав тюбик с губной помадой, ухмыляясь, подходит к Фицджеймсу. Френсис рад, что этот человек не выбрал ничего колющего или режущего. Но глаза Элеоноры сужаются. Она смотрит на мужчину, как хищник на добычу.       Бизнесмен открывает тюбик и что-то пишет на груди Фицджеймса, в то время, как его помощник снимает всё на iPhone. Элеонора плавно поднимается и мягкими неслышными шагами обходит мужчин сзади. Френсис тоже встаёт и с безразличным видом останавливается чуть поодаль и в стороне. На груди у Фицджеймса большими ярко-красными буквами написано слово «ХУЕСОС». Верхний изгиб первой буквы «С» проходит над правым соском Фицджеймса; нижняя часть буквы «О» оказывается на его штанах, пачкая их губной помадой. Не то чтобы сейчас это имело большое значение. Но кровь Френсиса закипает в жилах. Это, однако, не мешает ему заметить, как пистолет мгновенно оказывается в руках Эл. Одно неуловимое движение, тихий щелчок – и пистолет уже заряжен.       Бизнесмен поворачивается к своему помощнику с довольной улыбкой на лице. Он делает шаг к столу, кладёт на него помаду и поворачивается, чтобы уйти. Элеонора мгновенно оказывается у него за спиной и прижимает дуло пистолета к его затылку.       - Стоять, - негромко командует она.       Мужчина останавливается и пытается повернуться на голос сзади, но чувствует холодный металл, уткнувшийся в его коротко стриженый затылок и замирает.       - Правильно, - Элеонора говорит с ним тем же холодным ласковым голосом, который Френсис уже слышал сегодня. – Это пистолет. Он заряжен.       - А ты хоть умеешь с ним обращаться? – Хмыкает бизнесмен.       - Ты хочешь это проверить? – Усмехается Элеонора.       - Чего ты хочешь? – Мужчина сразу переходит к делу.       - Снимай пиджак, - командует Элеонора.       Бизнесмен смотрит на помощника, спрашивая глазами, действительно ли в руках у этой сумасшедшей имеется пистолет. Помощник молча кивает. Мужчина медленно снимает пиджак, явно прикидывая, как лучше напасть на бешеную бабу, которую он не в состоянии даже разглядеть. Вокруг постепенно собирается толпа любопытных. Кое-кто уже достаёт мобильные телефоны и начинает снимать. Френсис стоит совсем близко от Эл, готовый в любой момент прийти ей на помощь. Но эта девчонка, кажется, не нуждается ни в чьей помощи.       - Пиджак на пол, - командует она.       Мужчина послушно опускает пиджак к своим ногам.       - Теперь рубашку.       Мужчина медленно расстёгивает пуговицы.       - Живее, - говорит она совершенно бесстрастным тоном.       Бизнесмен повинуется. В какой-то момент он пытается развернуться и выбить оружие из рук Эл. Но она готова к этому, а потому бизнесмен, так же, как и «поджигатель» замирает, подавшись вперёд с вывернутой за спину рукой и по-прежнему упирающимся в затылок дулом пистолета.       - Ещё одно телодвижение – и я выстрелю, - спокойно заявляет Элеонора.       - С-сука… - Цедит мужчина.       - Господи, какие же вы все, мужики, скучные и однообразные, - с притворным сожалением вздыхает Эл. – И ругаетесь все одинаково. Никакой фантазии. Сплошное убожество.       И уже совсем другим, холодным и властным тоном добавляет:       - Договоримся так. Я отпускаю твою руку. Ты снимаешь рубашку. Быстро. И без глупостей. Одно неверное движение – и я стреляю. И предупреждаю – я нервная. Так что не зли меня. Ты понял?       Для пущей убедительности Элеонора тычет в затылок мужчине дулом пистолета. Тот молча снимает рубашку, мрачно поглядывая на своего помощника, застывшего напротив и так и не убравшего в карман свой iPhone. Тот отвечает растерянным взглядом, ясно говорящим: «Что я могу сделать?»       - Рубашку тоже можно на пол, - ласково говорит Эл.       «Наверное, этот интимно-задушевный тон больше всего бесит тех, с кем она так разговаривает», - думает Френсис. Он чувствует, что обожает Эл Франклин. Он знает, что в ней сейчас клокочет такой же гнев, как в его собственной груди, но её спокойствие вызывает в нём неподдельное восхищение.       Элеонора бросает быстрый взгляд на стол и обращается к спутнику бизнесмена приторно-вежливым голосом:       - Сэр, будьте так любезны, возьмите со стола помаду, если не хотите, чтобы мозги вашего патрона испортили ваш костюм.       Помощник нерешительно смотрит на шефа. Тот осторожно кивает, словно опасается, что от этого движения пуля внезапно вырвется из дула пистолета. Помощник берёт помаду слегка дрожащей рукой.       - А теперь пиши на нём то же и такими же буквами, - произносит Эл, словно наскучив предметом разговора.       Мужчина вновь испуганно смотрит на шефа. У того глаза наливаются кровью и багровеет шея.       - Ну!       Пистолет с новой силой упирается в затылок бизнесмена. Френсис удивляется. Элеонора – невысокая, даже на каблуках. Она держит пистолет в поднятой руке уже несколько минут – и не проявляет ни малейших признаков усталости. Кажется, рука у неё не затекает и не дрожит.       Бизнесмен молча кивает, сцепив зубы и сжав кулаки. Его помощник нерешительно подходит и начинает дрожащей рукой выводить на его жирной груди слово, которое ярко пламенеет на мускулистой груди по-прежнему неподвижного Фицджеймса. Зрители молча снимают всё на камеры. В душе у Френсиса трепещет мстительная радость.       Закончив, помощник бизнесмена пятится назад, машинально закрывая почти пустой тюбик. Элеонора отходит в сторону, продолжая держать мужчину на прицеле.       - Поворачивайся, - говорит она. – Медленно. И без глупостей.       Бизнесмен повинуется. Эл оценивающе разглядывает надпись на его грузном торсе и, оставшись вполне довольной результатом, произносит уже нормальным человеческим голосом:       - А теперь, душа моя, забирай своё тряпьё и вали отсюда. Полицию можешь не вызывать – в твоих же интересах. Иначе завтра все твои друзья и знакомые будут знать об этой милой надписи.       Мужчина, грязно выругавшись, подбирает с пола одежду и спешит ретироваться под любопытными взглядами вновь пришедших посетителей. Толпа постепенно снова рассасывается. Френсис чувствует себя удовлетворённым. Он с благодарностью смотрит на Элеонору, которая уже успела вновь разрядить пистолет и вернуть его и пулю на стол. Поймав его взгляд, она пожимает плечами и с безразличным видом отправляется на место, успев по дороге небрежно погладить Фицджеймса по щеке и шепнуть ему на ухо что-то, чего Френсис не слышит.       Он тоже бредёт к своему стулу и падает на него, совершенно обессиленный. Господи, когда же закончится этот чёртов вечер?!                                                             ***       Пока Френсис со своего места наблюдает за женщиной, которая, взяв со стола банку с мёдом, опускает в неё пальцы и мажет им лоб и плотно сжатые губы Фицджеймса, другая женщина в длинном платье берёт ножницы, которыми Френсис отрезал стебель розы – той, что по-прежнему алеет в волосах Фицджеймса, точно там, где он её оставил, — и подходит, чтобы встать позади него.       Френсис напрягается; все в комнате замолкают. Всё стихает.       Женщина поднимает ножницы к плечу Фицджеймса.       Френсис не понимает, каким образом сидевшая только что на стуле около него Элеонора успевает метнуться к столу, зарядить пистолет и оказаться за спиной у женщины. Пистолет в её руке упирается в затылок женщины. Рука, как и прежде, не дрожит, уверенно сжимая оружие.       - Пистолет заряжен, - сразу предупреждает Элеонора.       Женщина напрягается и замирает с ножницами, поднятыми на уровень плеча Фицджеймса. Её волосы тоже распущены по плечам, и Элеонора бережно оглаживает их, пропуская сквозь пальцы, отчего по телу женщины пробегает дрожь.       - Красивые волосы, - шепчет ей на ухо Элеонора. Женщина вздрагивает сильнее. – Вы ведь любите свои прекрасные шелковистые волосы, не так ли?       Женщина молча сглатывает.       - Но вы также любите стричь чужие волосы. Может быть, потому, что они красивее ваших и это – просто зависть?       Элеонора говорит это тем самым интимным воркующим голосом, который – Френсис уже знает это – не предвещает ничего хорошего для того, кто собрался навредить Фицджеймсу. Он уже не опасается за него. Напротив, испытывает удовольствие, предвкушая то, что сейчас произойдёт.       Женщина по-прежнему молчит.       - Вы, случайно, не парикмахером работаете? – Ласково интересуется Элеонора, легонько толкая её пистолетом в затылок.       - Н-н-нет… - В ужасе выдавливает женщина. С неё слетает вся самоуверенность, её вид жалок, и Френсис мысленно аплодирует Эл – маленькой, взлохмаченной и выглядящей вовсе не так элегантно, но кажущейся ему в этот момент невероятно красивой.       - А, понятно, - Элеонора продолжает ласково мучить женщину. – Просто любите стричь волосы. Ну что ж… Вам предоставляется такая возможность. Стригите свои.       - Но… - Та издаёт слабый писк и в ужасе замолкает, вновь ощутив толчок холодного металла в затылок.       - Нельзя гасить порывы, идущие от сердца. Стригите, - командует Эл.       Дрожащей рукой женщина медленно, очень медленно подносит ножницы к своим волосам и пытается состричь кончики сантиметра на два. Публика вокруг молча наблюдает за происходящим.       - Ну-у, нет, так не пойдёт, - подаёт голос Элеонора у неё из-за спины. – Вы ведь хотели остричь ему волосы до плеч? Не сдерживайтесь. К чему мелочиться? Думаю, так будет хорошо, - и она проводит пистолетом по волосам женщины на уровне шеи.       Женщину трясёт. Из её глаз начинают катиться слёзы, но она покорно режет свои волосы по уровню, указанному Эл. На секунду Френсису становится жаль её. Но лишь на секунду. Он представляет, с каким удовольствием она бы лишила Фицджеймса его прекрасных волос, видит, словно наяву, как его тёмные пряди падают на пол, мягкими волнами растекаются прямо у его ног. И мимолётная жалость проходит, уступая место горячей благодарности к Эл, которая избавила их обоих от этого ужаса – и его, и Фицджеймса.       Женщина тем временем неловко срезает себе прядь за прядью, продолжая плакать и дрожать всем телом.       - Ну как? – Вежливо интересуется Элеонора. – Приятно вам?       Женщина не отвечает, лишь плачет сильнее.       - Нет? Странно. Зачем же тогда нужно было стричь его? Вам нравится причинять боль и неудобство? Особенно когда за это ничего не будет?       Женщина молчит.       - Режьте-режьте, - зло осклабившись, подбадривает её Элеонора.       Когда волосы с одной стороны острижены, она командует:       - А теперь – ножницы на стол.       Заплаканная женщина молча подчиняется. В её облике не осталось ничего от гордой самоуверенной красавицы, подошедшей к Фицджеймсу с намерением постричь его. Вспотевшие длинные пряди с одной стороны свисают сосульками, с другой топорщатся неровными кончиками, придавая какой-то болезненный вид.       - А теперь вон отсюда, - ласково мурлычет Эл, и женщина почти бегом покидает помещение, стараясь скрыться от посторонних взглядов. Публика громко выдыхает и молча рассасывается, оставляя между собой и ими тремя пустое пространство.       Элеонора оборачивается к Фицджеймсу, гладит его по волосам, пропускает их сквозь пальцы, легонько треплет и тихо говорит:       - Было бы жаль лишится такой красоты… сладенький мой, - очевидно, намекая на то, что он весь перепачкан мёдом.       После чего отправляется на место, привычно вернув на стол пистолет с вынутой из него пулей, как удачно выступивший актёр, сорвавший аплодисменты. Френсис и впрямь готов аплодировать ей стоя. Ему до сих пор страшно от мысли, что Фицджеймс мог лишиться своих удивительных волос, с которыми у него связаны такие воспоминания.       Френсис смотрит на часы. Сейчас 9:37 вечера. Осталось не так уж много. И Эл здесь.                                                             ***       Едва Френсис усаживается на стул, в комнату, точно вихрь, врывается София. Окинув взглядом помещение, она замечает Элеонору и стремительно несётся к ней. Френсис поднимается, берёт стул и демонстративно устанавливает его рядом со стулом Эл. Софию душит гнев, поэтому она не обращает на Френсиса ни малейшего внимания.       - Ты что творишь? – Сходу набрасывается она на Элеонору.       - О, привет, родственница, – Эл улыбается широко и искренне. – Ты чего такая взъерошенная? Что-то случилось?       - Не изображай дурочку! – Чуть не взвизгивает София. Лицо у неё при этом искажается и становится почти безобразным. Во всяком случае, Френсису так кажется. Это особенно бросается в глаза по контрасту со спокойным и доброжелательным лицом Эл.       Господи, а ведь когда-то он думал, что любит эту женщину!       Элеонора сидит на стуле, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди. Она смотрит на Софию снизу-вверх с доброжелательным интересом. София, бледная от гнева, отчего помада на её тонких губах становится неестественно-яркой, не скрывает ненависти. Спокойствие Элеоноры на фоне её ярости выглядит особенно издевательским.       - Софи, детка, - произносит она тем ласковым голосом, который Френсис уже не раз слышал от неё сегодня вечером. – Успокойся. Я понимаю, что это – твоё естественное состояние, но ты постарайся взять себя в руки. Люди ж кругом! Не распугивай посетителей, они и без того в шоке от твоего шоу.       - Я распугиваю посетителей?! – София выкрикивает первое слово и, заметив, как вздрагивают и оглядываются на неё люди, спохватывается и понижает голос. – Ко мне сейчас пришёл посетитель с требованием вызвать полицию! Он в негодовании!       - Это - который хуесос? – Эл оглядывается на Френсиса и откровенно ржёт, подмигивая ему.       Френсис, несмотря на напряжение, не может сдержать ответную улыбку.       - Что? – София смотрит на неё, как на сумасшедшую.       - Бизнесмен в дорогом костюме со своим прихлебателем? – Уточняет Элеонора.       - Ну, да.       - И что он тебе сказал? Как я его обидела?       - Он сказал, что ты угрожала ему пистолетом. И что, если я не вызову полицию и не выдворю тебя отсюда, он устроит скандал, и нашу выставку закроют.       - А он не сказал тебе, что написано на его пузе под рубашкой?       - Что? Какая разница? – София продолжает злиться, но явно без прежнего запала.       - Его помощник написал губной помадой на его теле слово «хуесос», и мужчине это не понравилась. При чём тут я?       - Так. Ясно.       Картина происшествия вырисовывается перед Софией, и она понимает, что вряд ли сможет что-то сделать со своей нахальной родственницей.       - Ну так что? Вызовешь полицию? – Нагло ухмыляется Элеонора.       София молча поджимает губы и с ненавистью смотрит на неё.       - И правильно. Ты ведь умненькая девочка и всё понимаешь.       - Этот тип раздует скандал, и нашу выставку закроют.       - Небольшой скандал нам не повредит, - лениво отзывается Элеонора. – И вашу грёбаную выставку закроют ещё быстрее, если его убьют, - она кивает в сторону Фицджеймса, вокруг которого продолжает толпиться народ. Люди больше не боятся сделать что-то не то, воодушевлённые тем, что с ним уже сделали: между ним и публикой больше нет устрашающего барьера, когда он остаётся с обнажённой грудью, растрёпанными волосами, кровью на лице и разорванной рубашкой у ног. Теперь люди считают себя вправе фотографировать его измождённое лицо, расчёсывать волосы гребнем из слоновой кости, который они взяли со стола, а затем портить его ещё сильнее, выливая на него больше мёда. Френсис, внимательно слушавший разговор между Софией и Элеонорой, пропускает момент, когда какой-то тип колет Фицджеймса булавкой и выжидательно смотрит, как тот отреагирует.       - Мисс Франклин, - зовёт он Элеонору, и когда та поворачивается к нему, кивает на мужчину.       Эл следит за его взглядом и поднимается с места, чтобы, по старой схеме, заставить обидчика причинить себе такую же боль, какую тот причинил Фицджеймсу. София наблюдает за ней, плотно сжав губы. Френсис видит, как на скулах у неё под тонким слоем румян перекатываются желваки.       Выгнав мужчину из комнаты и по обыкновению, положив пистолет и пулю на место, Элеонора возвращается и, остановившись напротив Софии, снисходительно усмехается:       - Вот видишь, здесь каждый развлекается по-своему. Так что не мешай мне, дорогая. Ступай-ка в свой кабинет принимать жалобы обиженных уродов, которым стало бо-бо, когда их заставили почувствовать то же, что ощущает этот идиот. Потерпи, - она кривит губы в притворном сочувствии. - Уже недолго осталось.       София резко разворачивается и так же, не глядя на Френсиса, будто его здесь нет вовсе, молча удаляется из комнаты. После этого Френсис чувствует ещё большее уважение к Эл Франклин. Ибо считает, что человек, способный сбить спесь с Софии Крэкрофт, достоин уважения.                                                             ***       Френсис продолжает неотрывно смотреть на Фицджеймса, пытаясь предугадать действия любого, кто приближается к нему. Он понимает, что можно было бы и расслабиться, полагаясь на реакцию Элеоноры. Теперь Френсис знает – на неё можно положиться. Но он не в состоянии заставить себя ни на секунду оторвать взгляд от Фицджеймса.       Как же ему хочется выпить! Если бы он только мог затуманить мозг парами алкоголя, время пошло бы быстрее, но ощущать то, что сейчас чувствует он в ясном сознании – настоящая пытка.       Френсис расправляет плечи, разминая ноющее тело. Он занимал одну и ту же позицию в течение… Какого времени? Часов? Дней? Он изо всех сил пытается вспомнить, какой была его жизнь, когда в ней не существовало этого удушливого страха, но кажется, он провёл в ловушке навязчивого кошмара целую вечность.       В какой-то момент, около 11 часов вечера, невысокий мужчина с рыжими волосами и самодовольной ухмылкой на лице подходит к столу.       Вокруг него ещё трое, но именно этот человек привлекает внимание Френсиса: он продолжает поглядывать на Фицджеймса и ухмыляется, поднимая почти каждый из семидесяти двух предметов по одному, как будто проверяя их вес в своих руках.       Он берёт пистолет. Френсис ожидает, что коротышка положит его обратно, как и все прочие предметы. Мужчина отходит от стола и встаёт перед Фицджеймсом, держа пистолет в левой руке.       Френсис снова ощущает себя погружённым в странный сюрреалистичный сон, где всё происходит слишком плавно и замедленно, словно воздух вокруг сгустился и стал слишком вязким. Элеонора встаёт со своего места быстро и бесшумно. Она оказывается у стола в одно мгновение, но в сознании Френсиса это мгновение растянуто, словно в замедленной киносъёмке. И только когда его мозг фиксирует, как Эл хватает со стола пулю и прячет в сумочку, иллюзия рассеивается. Френсис снова здесь, на этой чёртовой выставке, задыхающийся, весь покрытый холодным липким потом, застывший, точно каменное изваяние, не сводящий широко раскрытых глаз с Фицджеймса и стоящего напротив него коротышки.       Если бы Френсис не был напуган, ему показалось бы забавным, насколько низкорослым выглядит этот человек рядом с Фицджеймсом, и он счёл бы интересным, насколько сильнее него выглядит Фицджеймс, даже когда он весь в крови, в мёде и с оскорблением, написанным помадой на груди.       Но Френсис в ужасе, поэтому он не находит это ни в малейшей степени забавным. Он отталкивается от стены, готовый броситься вперёд, но кто-то кладёт руку ему на плечо.       — Пистолет не заряжен, — шепчет Джопсон, пристально глядя на невысокого мужчину перед Фицджеймсом, держащего пистолет в руке. — Он просто хочет напугать его.       — Ты уверен? — Спрашивает Френсис с сердцем колотящимся где-то в горле. — Джопсон, ты уверен?       — Да, — говорит Джопсон, едва моргая. — Я наблюдал за ним.       — Зачем?       — Я не уверен… — отвечает Джопсон. — Он мне не нравится.       — Продолжай наблюдать, — инструктирует его Френсис, — я тоже буду присматривать за ним.       Джопсон кивает.       - Пуля у мисс Франклин, - голос Джопсона звучит успокаивающе.       - Да, - отвечает Френсис. Кажется, это стало доходить до него только сейчас. - Ты думаешь, он собирается сделать какую-нибудь пакость?       Прежде чем Джопсон успевает ответить, коротышка приставляет пистолет ко лбу Фицджеймса.       Фицджеймс тяжело сглатывает, Френсис видит это даже отсюда. У него такие большие глаза. Он не моргает.       Френсис начинает двигаться к ним так тихо, как только может, чтобы мужчина не догадался о его намерениях. Ему всё равно, что пистолет не заряжен, а этот рыжеволосый тип просто хвастается: он ему тоже не нравится.       Элеонора застывает в шаге позади коротышки, и это несколько успокаивает Френсиса. За сегодняшний вечер он успел проникнуться полным доверием к её способности защитить Фицджеймса. Но какое-то странное предчувствие заставляет его напрягаться. Френсис чувствует опасность, исходящую от этого рыжего типа, хоть и не знает, в чём она заключается. Поэтому он продолжает медленно приближаться к нему и останавливается в двух шагах от него справа, в то время, как Эл располагается левее.       — Мистер Фицджеймс, рад с вами познакомиться, — говорит мужчина громко и гордо, как будто он проводит конференцию для всех присутствующих. — Видите ли, я сам перформер, как и вы, и я пришёл сюда сегодня вечером, чтобы исполнить свой собственный перформанс.       Краем глаза Френсис видит Ле Весконта на другом конце комнаты: он застыл на месте, бледный, как призрак, с широко раскрытыми и настороженными глазами.       Все, кто находится в комнате, замолкают.       Ле Весконт ловит взгляд Френсиса и после минутного колебания тоже начинает двигаться к Фицджеймсу и мужчине.       — Я ещё не определился с названием, — говорит мужчина, — и подумал, что вы могли бы мне помочь, — произносит он, кладя указательный палец на спусковой крючок. — Поскольку вы являетесь частью этого.       От этих слов сердце Френсиса тревожно сжимается. Всё дальнейшее происходит настолько быстро, что он едва ли успевает осознать случившееся.       Резким неуловимым движением мужчина выхватывает из кармана нож. Пока Элеонора в один прыжок преодолевает расстояние между собой и мужчиной, тот успевает вонзить нож в бок Фицджеймса, прямо под грудной клеткой.       Прерывистый стон Фицджеймса, разнёсшийся по комнате – первый звук, который он издаёт за сегодняшний вечер – отзывается в сердце Френсиса дикой болью. Френсис готов прыгнуть на мерзавца, ранившего Фицджеймса, но в последний момент резко тормозит, понимая, что его вмешательство не потребуется. Коротышка уже лежит лицом в пол и громко кричит от боли в руке, которую Эл выворачивает ему за спину. Он выпускает нож, мокрый от крови, и тот падает на пол.       До этого момента Френсис не слышал звуков. Ему казалось, что всё происходит в гробовой тишине. Сейчас ему из ушей будто вытащили вату, и звуки врываются в его сознание, разрывая мозг. Со всех сторон доносятся голоса, люди разбегаются, раздаётся истерический визг и вскрики. Он видит Ле Весконта, с воплем бросающегося на помощь Эл и слышит свой собственный крик, разрывающий горло.       - Рука! – Голосит коротышка. – Ты сломал мне руку! Кто-нибудь, помогите мне!       Френсис слышит спокойный голос Элеоноры – и это окончательно приводит его в чувство.       - Во-первых, не сломал, а сломала. Во-вторых, не сломала, а лишь слегка подвернула. Но обязательно сделаю это, если ты сейчас же не заткнёшься.       Услыхав женский голос у себя за спиной, мужчина дёргается, пытаясь вырваться, но тут же вскрикивает и затихает после того, как Эл сильнее заламывает его руку.       - Тебя же предупредили, - говорит Элеонора почти ласково. – Не дёргайся. Иначе действительно сломаю руку.       - Господа… Леди… Не нужно быть такими агрессивными, - он оглядывается по сторонам, встречая полные ненависти и негодования взгляды Френсиса и Ле Весконта. – Не стоит ломать мне конечности. Где ваша вежливость? Как я уже сказал, я художник, я просто делаю здесь свой собственный перформанс…       - Ты не художник. Ты больной ублюдок, - спокойно возражает Элеонора.       Френсис завидует её спокойствию. Сам он трясётся от гнева и, кажется, готов бить ногами поверженного на пол мерзавца.       Ле Весконт хватает нож, мокрый от крови Фицджеймса, и тычет им парню в лицо:       — Что это?! Это не со стола. Ты намеренно ранил, ты пытался убить его…       — Ну-ну, это громкие слова, — произносит тот невинным голосом. — Это моё право исполнять свой собственный перформанс, поскольку мистер Фицджеймс недвусмысленно дал своё согласие взять на себя ответственность за последствия сегодняшнего вечера.       — Послушай меня, ты, кусок дерьма, — рычит Френсис. — Ты намеренно ранил человека в общественном месте, ты принёс нож Бог знает откуда, нарушив единственное правило, установленное Фицджеймсом. Ты не художник, ты даже не смог понять текст из трёх строк. Джопсон! — Парень материализуется рядом с ним. — Звони в полицию.       Джопсон кивает, уже держа телефон в руках.       — Джентльмены! — Мужчина пытается улыбнуться. — Это было непонятно! Он должен был…       — Что здесь происходит?       Звонкий голос Софии останавливает их крики.       Френсис поднимает взгляд и видит, что она широко раскрытыми глазами смотрит на Фицджеймса позади него.       — О Боже! — Восклицает она, прикрывая рот рукой. Она смотрит на мужчину, которого Эл по-прежнему вдавливает в пол, и всё её беспокойство мгновенно сменяется холодным самообладанием. — Что он сделал?       — Он его ранил, — говорит Френсис. — Ножом, который он взял хрен знает откуда. Софи, это было не по правилам…       — Да, не по правилам, — она выуживает айфон из вечернего клатча. — Я звоню в полицию. — И добавляет, глядя на них: — Держите его там, я позову охранника.       Наконец-то, думает Френсис, наконец кто-то его слушает.       — Полиция кажется немного чрезмерной, джентльмены, — пытается возражать коротышка. — Как я уже говорил вам, я просто выполнял свою работу. Мы все знаем, что исполнительское искусство может быть опасным, это, конечно, не первый случай, когда кто-то получает травму в процессе, давайте…       Элеонора молча заламывает его руку назад. Мужчина вскрикивает.       - Заткнись. Иначе твоё исполнительское искусство станет для тебя смертельно опасным. Будь уверен, я умею действовать, не превышая пределы допустимой обороны. И бить так, чтоб не оставалось следов. Не вынуждай меня делать это, - спокойно произносит Элеонора.       Она поднимается на ноги, легко встряхивая коротышку, точно тряпичную куклу и ставит его в вертикальное положение. Впрочем, не совсем в вертикальное, - тот согнут пополам и, кажется, понимает, что лучше не дёргаться. Что-то в тоне этой бешеной бабы, которая так неаккуратно обращается с его рукой, заставляет его поверить: всё, что она говорит – правда.       Френсиса уже не интересует, что пытается сказать этот мерзкий маленький гоблин. Он и Ле Весконт бросаются к Фицджеймсу, препоручая коротышку заботам Эл. Фицджеймс по-прежнему продолжает стоять на том же чёртовом месте, несмотря на рану в левом боку, кровь из которой медленно стекает ему на бедро. Он слегка согнулся, его лицо покрывает смертельная бледность, а взгляд всё так же пуст.       — Господи Иисусе, — бормочет Френсис себе под нос. Он думает, что его вот-вот вырвет.       — Джеймс, ты должен остановиться, — убеждает его Ле Весконт. — Всё равно уже почти полночь, ты сделал это, но ты должен остановиться сейчас же, мы должны отвезти тебя в больницу. Рана выглядит нехорошо.       — Он прав, — соглашается Френсис. - Перестань быть таким чертовски упрямым. Мы все под впечатлением от твоей работы и самодисциплины, а теперь остановись.       Фицджеймс по-прежнему не отвечает.       Ле Весконт громко ругается.       София возвращается, ведя с собой охранника галереи, который уводит коротышку из комнаты.        — Полиция будет здесь через минуту, — говорит София. — Этого не должно было случиться.       — Да, — говорит Френсис, пристально глядя на неё. — Этого не должно было произойти.       Она сглатывает и отворачивается. Элеонора не удостаивает её ни словом, ни взглядом. Она подходит к Фицджеймсу и деловито осматривает его рану.       - Ты хотя бы бинтами запаслась на такой случай? – Обращаясь к Софии, Элеонора презрительно кривит губы.       - Нет, - зло бросает та. – Кто же знал…       - Ты должна была предположить подобный исход, - шипит Элеонора, глядя на неё с неприкрытой ненавистью.       София поджимает губы, резко разворачивается и молча покидает комнату.       Все остальные сделали это ещё раньше, в хаосе момента, теперь здесь остаются только Элеонора, Френсис, Ле Весконт, Джопсон и Фицджеймс,       Френсис подавляет страх и ярость и пытается быть практичным в этом вопросе.       Он оборачивается.       - У кого-то есть чистый носовой платок? – Слышит он ясный твёрдый голос Элеоноры и в который раз за вечер успевает восхититься её самообладанием.       Из нагрудного кармана его пиджака щегольски выглядывает кончик платка в тон рубашке. Жаль, что платок небольшой, но это лучше, чем ничего. Он протягивает платок Эл.       - Момент, - говорит она, поднимая с пола испорченную рубашку Фицджеймса и отрезая от неё ножницами низ в виде не слишком узкой полосы, которую, как понимает Френсис, она собирается использовать в качестве бинта.       - Одну секунду, - говорит Френсис, протягивая Элеоноре платок. – Я попытаюсь сначала найти врача.       - Только быстро, - соглашается она.       Галерея уже почти пуста из-за позднего часа и всего того хаоса, который они вызвали, поэтому Френсис быстро идёт ко входу, где ещё толпится небольшая кучка людей.       — Здесь есть врач? Медсестра, что-то в этом роде? — Спрашивает он громко и ясно, несмотря на замирающее сердце. — У нас человек, которому нужна медицинская помощь. Срочно.       Сначала никакой реакции, но затем темноволосый мужчина нерешительно делает шаг вперёд.       — Добрый вечер, сэр, — неуверенно говорит он. — Ну, я ещё не врач, на самом деле я только практикуюсь как…       — Можете ли вы оценить, насколько серьёзна ножевая рана? — У Френсиса больше нет времени, чтобы тратить его впустую.       Он кивает:       — Я думаю, да…       — Пойдёмте со мной.       Френсис берёт его за руку, к чёрту манеры, на это нет времени. Он тащит его через галерею и указывает в сторону Фицджеймса, как только они возвращаются в комнату:       — Пожалуйста, скажите ему вы, что он должен остановиться.       Мужчина рассматривает рану. Не торопясь, опускается на колени, чтобы быть с ней на одном уровне.       — На самом деле, это выглядит очень страшно для того, у кого нет медицинского образования — без обид, — но это не смертельная рана, и, если мистер Фицджеймс хочет закончить своё выступление, я уверен, что он может сделать это без серьёзных последствий для здоровья.       — Чёртов ад! — Ругается Френсис.       — Однако, — мужчина встаёт, — вы должны убедиться, что он обратится к врачу, настоящему врачу в больнице, сразу после окончания этого, немедленно. Рану нужно зашить и продезинфицировать. Я бы посоветовал прямо сейчас вызвать скорую помощь, чтобы кто-нибудь позаботился о нём как можно скорее.       - Перевязка нужна? – Спрашивает Элеонора.       - Можно попробовать.       Вдвоём с Элеонорой они перевязывают рану, в то время, как Джопсон вызывает скорую.       Френсис не может перестать пялиться на рану в боку Фицджеймса. Этот грёбаный ублюдок сделал не один-единственный порез, а несколько порезов, накладывающихся друг на друга, некоторые выглядят хуже остальных. Похоже, он пытался всадить весь клинок в бок Фицджеймса, но у него ничего не получилось.       В общем, это выглядит не очень хорошо, и Френсис чувствует облегчение, когда повязка закрывает рану. Может быть, так Фицджеймс потеряет меньше крови. Он сильно потеет и слегка дрожит, и Френсиса тоже немного потряхивает.       — Они заверили меня, что прямо перед полуночью на улице будет машина скорой помощи, — Джопсон говорит мягким голосом, который, тем не менее, заставляет Френсиса вздрогнуть.       Он резко кивает ему.       Какое-то время никто не произносит ни слова, все смотрят на Фицджеймса, в то время как Фицджеймс не смотрит на них.       Элеонора стоит прямо напротив него, глаза в глаза, словно пытается внушить ему какую-то мысль. Френсис видит её лицо в профиль, но даже этого достаточно, чтобы заметить, сколько злости написано на нём. И он, пожалуй, понимает мисс Франклин, хотя его собственное сердце болезненно сжимается от жалости и беспокойства.       Френсис внимательно прислушивается к дыханию Фицджеймса, ставшему весьма затруднённым. Фицджеймс бледен и потен, его взгляд по-прежнему погружён в этот странный транс, но его челюсти плотно сжаты, и он слегка вздрагивает при каждом вдохе.       — Продолжай изображать статую, если хочешь, — говорит ему Френсис, — но твоё выступление закончено.       Никто, даже Ле Весконт, не возражает ему.       Фитцджеймс молчит.       Сейчас 11:34 вечера.                                                             ***       Когда наконец пробивает полночь, вся поза и поведение Фицджеймса меняются: это всё равно, что наблюдать, как он возвращается к жизни.       Всё начинается с рук: он сгибает их, сжимает в кулаки, вновь и вновь повторяя движения.       Затем его лицо: он моргает, взгляд становится всё более живым, его глаза насторожены, он снова здесь.       Он прерывисто вздыхает, и его широкая грудь расправляется. Он облизывает губы языком, сглатывает один раз, потом ещё. Он медленно поднимает руку, чтобы убрать с лица растрёпанные волосы, и осторожно поправляет розу, которую засунул туда Френсис. Он не вынимает её. Другая его рука тянется к ране на боку. Он дрожит.       Когда Фицджеймс начинает двигаться, последние несколько человек, отважившихся войти в комнату, сразу же убегают из неё. Все, кроме Элеоноры, Ле Весконта, Френсиса, Джопсона и темноволосого доктора, убегают, словно боятся Фитцджеймса, боятся осознания реальности того, что они сделали, что это не было игрой.       Двое парамедиков из скорой помощи, прибывших сюда через несколько минут после звонка, немедленно подходят к Фицджеймсу, приносят инвалидную коляску и помогают ему сесть, измеряют его кровяное давление и жизненные показатели.       Фицджеймс подчиняется без суеты и шуточек — на самом деле он выглядит истощённым до предела — и просто кивает, когда ему говорят, что собираются отвезти его в больницу, чтобы осмотреть раны и наложить швы.       — Эй, — Ле Весконт подходит ближе, как только они заканчивают с самыми неотложными проверками, — Боже, я так рад, что всё закончилось.       — Всё в порядке, — робкая улыбка Фицджеймса не касается глаз. Его голос напряжён и едва слышен, слаб, как птичий щебет.       Звук его голоса оказывается шоком для Френсиса: он внезапно понимает, что убедил себя, будто никогда больше не услышит этот голос, потому что сегодня вечером с Фицджеймсом должно случиться что-то ужасное, но теперь он слышит его снова, потому что Фицджеймс жив, с ним всё в порядке, ну, или так же хорошо, как только может быть у того, кого перед этим пытали с его добровольного согласия.       Френсис подходит к нему, тыча пальцем в лицо.       — Ты безрассудный идиот.       Глаза Фицджеймса расширяются, но его движения и реакции замедлены от усталости и боли, поэтому он молчит.       Ле Весконт пытается вмешаться:       — Крозье…       — Нет, заткнись, дай мне сказать, — он смотрит на Фицджеймса, — Почему из всех вещей, которые ты мог бы сделать, ты выбрал это?       — Сейчас неподходящее время… — слабый голос Фицджеймса заставляет его потерять контроль.       — Для тебя никогда не бывает подходящего времени для объяснений! — Взрывается Френсис. — Я начинаю подозревать, что ничто из того, что ты сделал в своей карьере, не имеет смысла…       Ле Весконт делает шаг вперед.       — Как ты смеешь…       — Всё в порядке. — Фицджеймс пытается успокоить его.       — Это не нормально! — Теперь Френсис кричит. — Ты просто позволяешь людям жечь тебе руку, и резать тебе лицо, и пытать тебя, Джеймс!       Фицджеймс подскакивает на стуле, широко раскрыв глаза, но Френсис не может сказать, потому ли это, что он повысил голос, или потому, что назвал его по имени.       Он чувствует, что не владеет собой, как тогда, когда бывает пьян. Он ненавидит себя за это, ненавидит за то, что кричит в лицо Фицджеймсу, когда всё, что он хочет сделать - это как можно крепче сжать его в объятиях и сказать ему, что он так хорошо справился, он был молодцом, но, пожалуйста, не делай этого снова, никогда больше, он больше не сможет этого вынести, потому что он любит его, вот и всё. Френсис был так слеп, он думал, что влюблён в него, что просто нашёл его привлекательным, и да, да, это так, конечно, это так, потому что Джеймс красивый и, Боже, Френсис хотел бы, чтобы это была простая влюблённость, потому что идея любить кого-то снова приводит его в ужас, он не хочет снова испытывать такую сильную боль, это было бы неправильно, он уже сделал это однажды, неужели ему придётся пережить это снова? Он не может снова страдать, потому что на сей раз знает, что не сможет этого вынести.       Он просто хочет обезопасить Джеймса или, по крайней мере, сделать так, чтобы тот был в безопасности сам по себе, если не хочет, чтобы Френсис сделал это за него. Он возненавидит это, но примет.       Пока Фицджеймс в безопасности, он примет это.       Он смотрит в глубокие глаза Фицджеймса, теперь опустошённые болью и усталостью, и не может найти слов, чтобы сказать всё это. Он уверен, что Фицджеймс всё равно ясно прочитает это на его лице, такова сила чувства, но он ничего не говорит о нём. Фицджеймс продолжает смотреть на него в ответ и при этом выглядит таким же потерянным и испуганным, как Френсис.       Френсис смотрит на дрожащие руки Фицджеймса, на уродливый порез на его скуле, на его снова проснувшийся взгляд, усталый, да, но живой.       — Френсис… — Говорит Фитцджеймс. Его голос хриплый и слабый.       — Я…— У Фрэнсиса в горле сухо, как в пустыне. Он с трудом сглатывает. — Мне нужно идти.       Он разворачивается и уходит, не дожидаясь ответа.       — Френсис, — зовёт его Фицджеймс.       Он не останавливается.       — Подожди, — слышит он, — Френсис!       Он в спешке покидает галерею, не оглядываясь.       Элеонора, всё это время молча стоявшая в стороне и наблюдавшая за ними, быстро подходит к Фицджеймсу и, гневно глядя ему в глаза, произносит:       - Тебя всегда интересовало только то, что ты чувствуешь. Тебе всегда было наплевать на то, что чувствуют те, кто любит тебя. Что ты хотел сказать этим своим перфомансом? Что люди сволочи и что они звереют, ощущая свою безнаказанность? Так это – аксиома, не требующая доказательств. Ты хотел, чтобы мы почувствовали страх за тебя? Тебе это удалось. Насладись нашим страхом. Насладись мыслью, что он, - она взмахивает рукой в сторону выхода, за которым уже скрылся Крозье, - наорал на тебя, а сейчас, выйдя из этой сраной комнаты, сползёт спиной по стеночке, без сил от пережитого ужаса и напряжения. Насладись этим, грёбаный эгоист!       Под занавес в голосе Эл звенят слёзы. Фицджеймс с недоумением смотрит на неё, словно смысл сказанного доходит до него слишком медленно и постепенно. Он приоткрывает рот, словно пытаясь что-то сказать, но Элеонора резко разворачивается и выбегает из комнаты вслед за Френсисом. Никто, никто на свете не должен видеть, как плачет Эл Франклин. А сейчас она действительно не может сдержать злых гневных слёз, внезапно брызнувших из глаз.                                                              ***       Френсис выходит на улицу. Вокруг него смеются и болтают люди, проезжают автомобили. Улица ярко освещена, и в этом свете окружающее кажется Френсису ещё более нереальным. Он хочет уйти отсюда как можно скорее, второпях врезается в кого-то и машинально бросает:       - Чёрт, извините.       — Да всё хорошо, — мягко отвечает тот самый темноволосый доктор. Френсис не может вспомнить, в какой момент тот ушёл. Боже, он даже не поблагодарил его. — С вами всё в порядке?       Френсис пристально смотрит на него и обдумывает вопрос. Он открывает рот, чтобы ответить, но вместо этого дикий смех вырывается из его горла.       Он ловит себя на том, что смеётся и смеётся, не в силах остановиться. Он знает, что ведёт себя истерично, но ему наплевать на окружающих его людей, наплевать на впечатление, которое он производит, чертовски потный, смеющийся над абсурдностью ночи, смеющийся над собой за то, что боялся влюбиться, а затем так быстро влюбился в худший из возможных вариантов, в безрассудного идиота без чувства самосохранения. За исключением того, что на самом деле он не идиот, он умный, умный и заботливый человек, увлечённый тем, что делает, и Френсису всё это нравится.       Доктор не пытается его утешить, а терпеливо ждёт, пока он успокоится.       Когда Френсис в конце концов перестаёт хохотать, он чувствует себя невероятно усталым. Он понятия не имеет, как доберётся домой, у него болит голова от одной мысли об этом.       — Ему понадобятся швы, — мягко нарушает тишину доктор. — На рану неприятно смотреть, но она не слишком глубока и не опасна для жизни. С мистером Фицджеймсом всё будет в порядке. Вам не о чем беспокоиться.       Френсис понятия не имеет, что на это ответить, поэтому просто кивает.       — Спасибо вам за вашу помощь, доктор…       — Добрый вечер. Гарри Гудсир, — говорит он, не протягивая руки. Он спешит добавить, — и я ещё не доктор…       — Вы скоро им станете, — уверяет его Френсис. — Я сожалею об… Этом. И о том, что случилось раньше. Это была действительно долгая ночь.       — Вам не нужно извиняться, я всё понимаю, — говорит мистер Гудсир. — Я бы сошёл с ума, если бы что-то подобное случилось с Силной.       Френсис переспрашивает:       — Силна?       Мистер Гудсир мягко улыбается, его глаза сверкают в темноте:       — Мой партнёр.       Несмотря ни на что, Френсис чувствует, что улыбается этому совпадению.       Знакомый голос, прозвучавший откуда-то сбоку, заставляет его вздрогнуть. Слишком знакомый, ставший за сегодняшний вечер почти родным.       - Мистер Крозье, вас подвезти?       Френсис медленно поворачивает голову на звук и видит Элеонору Франклин. Лицо её по-прежнему непроницаемо, но Френсису кажется, что ресницы мокры от слёз. Впрочем, скорее всего, это ему только кажется. Он не представляет себе эту женщину плачущей. Хотя… Судя по тому, что он видел сегодня, девчонка влюблена в Фицджеймса по уши. Но этот факт почему-то совершенно не беспокоит Френсиса. Он, хоть убей, не может воспринимать Эл Франклин, как конкурентку, после того, как считал её союзницей весь этот бесконечно долгий грёбаный вечер. Занятый этими мыслями, Френсис понимает, что не ответил на её вопрос. Беда в том, что он совершенно не помнит, о чём она спрашивала.       Элеонора внимательно смотрит на него, понимающе кивает и, взяв под руку, аккуратно, но настойчиво ведёт к стоянке, предварительно сказав доктору несколько слов благодарности. Френсис не сопротивляется – у него на это нет сил. Он вообще плохо соображает, куда и зачем его ведут. Главное, что он знает – рядом с ним Эл Франклин, а, значит, всё будет в порядке. И он позволяет себе расслабиться, целиком подчиняясь ей.       Элеонора приводит его к машине, цвет и марку которой он не запоминает, потому что его голова раскалывается от жуткой боли, которую причиняют ему воспоминания о сегодняшнем вечере. Эл усаживает его на переднее сиденье и пристёгивает ремень безопасности, понимая, что сам он сейчас вряд ли в состоянии сделать это.       Усевшись за руль, Элеонора касается руки Френсиса, бессильно лежащей на колене. Тот медленно поворачивает голову, фокусируя блуждающий взгляд на её лице.       - Где вы живёте, мистер Крозье? Куда вас отвезти?       Френсис автоматически называет адрес. Эл кивает и тихонько сжимает его кисть. Почему-то от этого ему становится легче. Она кладёт руку на руль, и машина срывается с места. Френсис не удивлён. Ему кажется, что именно так должна водить машину эта сумасшедшая девчонка – единственная из всех, не побоявшаяся вмешаться в опасный эксперимент Фицджеймса и сделавшая всё, чтобы это выступление стало менее опасным.       Френсис продолжает смотреть не вперёд, а на её профиль. Высокие скулы. Нос с горбинкой чётко очерчен. Такой нос украсил бы мужчину, но на лице Эл он тоже выглядит вполне органично. Элеонора похожа на отца – лицо у неё не столько красивое, сколько породистое. Губы выглядят естественно – Френсис уверен, что к ним не прикасалась рука пластического хирурга. Сейчас они плотно сжаты, взгляд сосредоточен на дороге. Френсис ловит себя на мысли, что она таким образом успокаивается от быстрой езды и от осознания полного контроля над ситуацией. И удивляется, что способен думать об этом, а не о том, что происходило весь сегодняшний вечер. Он отворачивается от Эл и тоже смотрит вперёд, заставляя себя сосредоточиться на бешеной гонке по ночным улицам, понимая, что скорость и мелькающие по сторонам огни приносят некоторое облегчение не только Эл. Ему даже немного жаль, когда она резко тормозит у его дома – он хотел бы продолжить этот сумасшедший ночной полёт.       Какое-то время они молча сидят в машине, постепенно приходя в себя. Потом Эл роется в бардачке и, достав оттуда визитку, даёт её Френсису со словами:       - Мистер Крозье. Тут координаты моего клуба. Приходите. Иногда человеку нужно выплеснуть переполняющий его негатив. И я не знаю лучшего способа для этого, чем пострелять или подраться. Приходите, когда вам вздумается. Для вас двери моего клуба всегда открыты. Желательно предварительно позвонить. И вот ещё что…       Она внезапно отводит руку с визиткой, которую Френсис собирается взять совершенно автоматически, просто потому, что у него нет сил отказаться. Торопливо достав из сумочки ручку, Эл что-то пишет на визитке.       - Я написала вам свой личный телефон. Звоните, когда захотите. Мы с вами оба – люди, пострадавшие от любви к этому блистательному засранцу. Нам, таким, надо вместе держаться. И помогать друг другу. Впрочем, у вас есть все шансы быть с ним. И вы можете не рассматривать меня, как конкурента.       Элеонора протягивает Френсису визитку. Тот берёт её и машинально кладёт в карман. Ему интересен этот разговор. Что она там говорит про его шансы? И про любовь к «этому засранцу»? Но у него слишком болит голова. И нет сил пошевелить губами и издать хоть какой-то звук. Его хватает лишь на то, чтобы пробормотать:       - Спасибо. За всё.       - Всё будет хорошо, - отвечает Эл. – Мы пережили сегодняшний вечер. А дальше всё будет в порядке. Вам помочь? Хотите, я пойду с вами?       - Нет, спасибо. Вы и так…       Френсис ловит себя на мысли, что ему мучительно хочется, чтобы Эл пошла с ним. У него нет ни малейшего желания переспать с ней или ещё чего-то в этом духе. Он чувствует, что нуждается в ком-то, кто понимает его и может утешить, дать облегчение. Френсис чувствует, что Элеонора – именно такой человек. Друг и товарищ по несчастью. Но он не имеет права злоупотреблять её временем и терпением. В сущности, кто он такой для неё?       Элеонора роется в сумочке и суёт ему в руку пластинку с лекарством.       - Выпейте дома. Успокоит, снимет головную боль, поможет уснуть.       - А вы? Вам ведь тоже пригодится? – Френсис не решается взять таблетки.       - У меня есть ещё.       - Спасибо.       Френсис на автомате отстёгивает ремень и вылезает наружу. Элеоноре хочется выйти из машины и пойти вместе с ним. Но она не собирается навязывать своё общество человеку, которого совсем не знает и которому, возможно, нужно сейчас побыть одному. Она ждёт, пока за Френсисом закрывается дверь подъезда. Его сгорбившаяся спина и опущенные плечи говорят о полном душевном изнеможении. Эл понимает его. Сама она чувствует себя не лучшим образом. Но у неё есть неплохое лекарство для приведения себя в форму.       Когда Френсис скрывается за дверью, Элеонора резко срывает машину с места и несётся в свой клуб. Охранник на входе не удивлён. Он пропускает Эл в помещение со словами:       - Добрый вечер, мэм.       - Добрый вечер, Уильям.       Элеонора знает своих сотрудников по именам. Она стремительно проходит в свой небольшой кабинет, достаёт из сейфа пистолет, патроны и ключи от тира. Она знает, что нужно делать. В тире перед ней всего одна мишень. Эл Франклин проецирует на неё воспоминания обо всех, кто сегодня причинял Джеймсу боль или унижал его. И кладёт пулю за пулей в лоб каждому, кого видит перед своим мысленным взором. Все – в одно отверстие на мишени. Этого достаточно, чтобы успокоить нервы и прийти в себя. Ей хватило для этого одного магазина. Пятнадцать патронов. Беретта - отличное успокоительное. Теперь можно отправляться домой. Жаль, она не предложила Крозье поехать с ней. Возможно, это и ему помогло бы поскорее прийти в норму. Интересно, как он? Мучается и не спит?       Френсис падает в постель, как только возвращается домой. У него едва хватает сил раздеться и выпить лекарство, пластинку с которым он обнаруживает у себя в руке. Френсис долго не может уснуть и, когда наконец ему это удаётся, он погружается в пучину кошмаров, кишащую образами предыдущей ночи. Рыжеволосый коротышка вонзает нож в бок Фицджеймса, лезвие ножа прочерчивает длинную косую линию через левую скулу Фицджеймса, женщина подносит ножницы к его волосам, и они падают на пол мягкой тёмной волной, а безликий тип в дорогом костюме пишет помадой слово «ХУЕСОС» на его обнажённой груди.                                                             ***       В течение двух дней после памятной встречи с матерью Фицджеймса у него дома, Френсис чем-нибудь пытается занять себя, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Он хочет отвлечь себя работой. Беда в том, что у него нет работы. Всё, чем он занимался в последние несколько месяцев, вращалось вокруг этой чёртовой выставки – их совместной с Фицджеймсом – и теперь, когда она состоялась, у него нет ничего, чем он мог бы продолжить заниматься. А начинать что-то новое у него нет сил.       Поэтому Френсис с маниакальной настойчивостью убирает дом. Сверху донизу. Не пропуская ни одного уголка, ни единого дюйма в этой чёртовой квартире. Ему нужно довести себя до такого уровня физической усталости, при котором на мысли уже не останется сил. Нептун удивлённо взирает на Френсиса, сбитый с толку происходящим, но неизменно составляет ему компанию. Следуя по пятам из комнаты в комнату.       Когда квартира сияет чистотой и становится похожей на гибрид музея и операционной, Френсис принимается отвечать на электронные письма, все, которые скопились в его почтовом ящике. Занятие скучнее скучного, но это именно то, что ему нужно.       Он очень старается не думать о том, какой приятной работой оказалось отвечать на скучные электронные письма, когда он делал это рядом с Фицджеймсом, развалившись на модном зелёном диване в его студии, в то время как Фицджеймс сидел в другой комнате, работая над своими собственными вещами («Мне нужно всего полчаса максимум». «Что означает, что это займет у тебя по меньшей мере час». «Ты сомневаешься в моих навыках оценки времени, Френсис?» «Конечно». «…Может быть, ты прав». «Конечно, прав. Не торопись, я приготовлю кофе»).       Как же ему не хватает всего этого!       Он смотрит на экран ноутбука, пока в глазах не затуманится, а затем ещё немного.       Он пропускает ужин и продолжает пялиться в телевизор, не видя его, глубоко за полночь, когда наконец тащится в постель и падает без сил и отвратительно спит вторую ночь подряд.                                                             ***       Странно, но воспоминания об Элеоноре Франклин отходят куда-то на задний план. Боль от предательства Фицджеймса, от его лжи и лицемерия, заставляет Френсиса на какое-то время забыть о дерзкой девчонке, столь яростно защищавшей это «сокровище». Френсис вспоминает о ней на третий день, поражённый внезапной мыслью, на которую вначале не обратил внимания. Что сказала ему Эл тогда, в машине, отдавая визитку? «Мы с вами оба – люди, пострадавшие от любви к этому блистательному засранцу. Нам, таким, надо вместе держаться. И помогать друг другу». Она тоже пострадала от любви к Фицджеймсу. Интересно, что между ними произошло? Почему-то Френсис был уверен, что Фицджеймс – стопроцентный гей. Но, если у них что-то было с Элеонорой, возможно, он такой же, как сам Френсис? И если они расстались не из-за её пола, тогда почему? Френсис внезапно понимает, что ему нужно это узнать. Срочно. Ему нужно знать всё, что касается этого чёртового Фицджеймса.       Френсис торопливо разыскивает визитку Эл Франклин и дрожащими руками набирает её номер.       - Алло, - слышит он знакомый уверенный голос.       - Добрый день. Это Крозье, - говорит он.       Голос в трубке мгновенно теплеет. Или это ему только кажется?       - Добрый день, мистер Крозье.       - Мы не могли бы встретиться с вами? – Спрашивает он, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал его нетерпения.       - Да, конечно. Когда и где вам удобно?       Френсис называет тихое кафе с уютной верандой, где никто не помешает их разговору.       - Да, я знаю, где это, - отвечает Эл.       - В два часа вас устроит?       - Вполне, - слышит он голос, который удивительным образом его успокаивает.       - Благодарю вас. Тогда до встречи.       - До встречи.                                                             ***       Френсис приходит в кафе за двадцать минут до назначенного времени. Ему нужно подумать в спокойной обстановке. Сейчас, когда первый порыв прошёл, он чувствует неловкость от предстоящего разговора. Он не знает, что скажет Элеоноре, о чём будет спрашивать её. О её отношениях с Фицджеймсом? Но есть ли у него право на такие расспросы? И захочет ли она отвечать? Впрочем, если не захочет, он в любой момент может распрощаться и уйти. А если она будет откровенной, у него есть шанс узнать о Фицджеймсе что-то, чего он не знает.       Эл появляется на веранде минута в минуту. Да, она не похожа на обычных женщин, вечно опаздывающих и заставляющих себя ждать. На ней обтягивающие джинсы, бежевый топ и короткий кожаный жакет, на ногах – кроссовки. И эта одежда смотрится на ней гораздо более органично, чем тот костюм на выставке. Волосы Элеоноры свободно распущены по плечам. Небольшая сумочка на длинном ремешке в тон кроссовкам и топу довершает образ. «А у неё есть вкус», - с удивлением отмечает про себя Френсис. Видимо, Эл Франклин идёт лишь та одежда, которую она носит с удовольствием. И Френсис подозревает, что максимально комфортно она чувствует себя именно в джинсах.       - Добрый день, мистер Крозье, - Эл улыбается, ставит сумочку на столик и усаживается в лёгкое плетёное кресло.       Френсис, вставший при её приближении, тоже улыбается, и, к его удивлению, это получается у него совершенно непринуждённо.       - Добрый день, мисс Франклин, - говорит он и тоже усаживается на своё место.       - Вам не кажется, что «мисс Франклин» - это слишком длинно и официально? – Эл по-прежнему улыбается, с интересом глядя на него.       - Ну-у…       Френсис несколько смущён. Что за дурацкая манера задавать вопросы, на которые собеседнику трудно ответить? Если он скажет: «Да, кажется», она может обидеться. Если ответит: «Нет» - может подумать, что он не хочет сокращать дистанцию между ними. А Френсис как раз не против этого.       Улыбка Элеоноры становится шире, пока она наблюдает за борьбой, явственно написанной у него на лице.       - Думаю, вы вполне можете звать меня Элеонорой. Или просто Эл.       - Только если вы согласитесь называть меня Френсисом. Или просто Фрэнком, - с облегчением выдыхает он.       С формальностями покончено. Почему у неё так потеплели глаза? Или он принимает за теплоту насмешку? Наверное, он покраснел и у него на щеках выступили веснушки. Дурацкий вид, вот она и улыбается во все тридцать два, не стесняясь хихикает над ним. Но в её голосе вовсе нет насмешки, когда она говорит:       - Отлично, Фрэнк. Что будем заказывать?       И углубляется в листок меню, лежащий перед ней. Если в первые минуты Френсис и испытывает какую-то неловкость, то сейчас он напрочь забывает о ней. Ему кажется, что с Эл они знакомы сто лет и знают друг о друге всё. Хоть на самом деле это совсем не так – они не знают друг о друге ничего. Во всяком случае, он о ней.       Когда официантка, приняв заказ, отходит от столика, Элеонора сама заводит разговор, который Френсис не знал, как начать.       - Вы были у него после той ночи? – Спрашивает она.       - Да.       - И как он?       - Думаю, неплохо.       - Думаете? – Элеонора чуть склоняет голову и искоса поглядывает на Френсиса. – То есть, вы с ним не виделись?       - Нет.       Повисает пауза, во время которой официантка приносит заказ. Элеонора продолжает внимательно вглядываться в лицо Френсиса, ожидая, пока они вновь останутся одни.       Френсис нервно теребит в руках салфетку. Назначая эту встречу, он рассчитывал узнать, что ей известно о Фицджеймсе, о его семье, о матери… Вместо этого он начинает рассказывать ей всё, что произошло на следующее утро. Про дурацкий куриный суп, который он сварил для Фицджеймса и потащил к нему ни свет ни заря. Про женщину, открывшую ему дверь и представившуюся его матерью. А самое главное, про тот разговор, случившийся у них во время подготовки к выставке, когда Фицджеймс сказал ему, что его мать умерла давным-давно. Френсис старается говорить небрежно, словно случившееся никак не задевает его, а вызывает лишь недоумение – зачем Фицджеймсу нужно было врать и придумывать этот душещипательный эпизод с матерью? Элеонора слушает бесстрастно, не проявляя эмоций, но почему-то Френсис точно знает – она понимает всё, о чём он молчит и что в действительности чувствует.       - Я не стал дожидаться, пока он выйдет из душа и ушёл, - заканчивает Френсис.       - И после этого не отвечал на его звонки, смс и письма, - констатирует Эл, сама не замечая, что переходит на «ты».       - Да, - подтверждает Френсис и залпом выпивает полстакана сока, стоящего перед ним.       - И теперь ты пытаешься понять, зачем он соврал тебе, - раздумчиво произносит Эл.       - Я, кажется, понял, - с трудом произносит Френсис.       Ему очень хочется сказать о том, что Фицджеймс, скорее всего, просто искал способ сблизиться с ним, а потому выбрал ту болевую точку в душе Френсиса, которая была известна всем – потеря любимого человека.       Фицджеймс просто поменял мёртвого любовника на мёртвую мать - почему бы нет? Одно работает точно так же, как и другое, кого волнует, любовник это, родитель или друг?       Конечно, не Фицджеймса. Его заботит лишь собственная работа и желание всегда быть в центре внимания, в разговорах людей, и, если для достижения этой цели потребуется месяцами лгать своему коллеге и другу, что ж, это нормально, разумеется, всё в порядке.       При мысли об этом Френсиса начинает привычно подташнивать. Он понимает, что никогда не сможет озвучить свои мысли ни перед кем. Тем поразительней звучат для него слова Эл:       - Наверное, он хотел стать ближе к тебе, показать, что тоже переживал боль от потери кого-то, кого он любил?       Господи, ну какая же она умница! Френсис с благодарностью смотрит на Элеонору. Она почему-то прячет глаза. Френсис отмечает про себя, что такое случается довольно часто – Эл в разговоре старается не смотреть на собеседника и обычно отводит взгляд в сторону. Отчего? Ведь она кажется искренней и понимающей. Кстати, вспоминает Френсис. В тот злополучный вечер она не отводила взгляд от тех, кто пытался причинить боль Фицджеймсу. Её взгляд был холоден и твёрд. Почему же теперь она старается не смотреть ему в глаза? Что пытается скрыть от него Элеонора Франклин?       - Эл, что ты знаешь о его матери? – Без обиняков спрашивает Френсис. – Ведь у вас, кажется, был роман? Что он рассказывал о себе, о своих родственниках? Ты встречалась с ними?       Элеонора горько усмехается и делает глоток кофе из стоящей перед ней чашки. Пирожное на её тарелке до сих пор остаётся нетронутым, как, впрочем, и чизкейк Френсиса.       - Наш роман длился очень недолго, - она произносит это с видимой горечью. Френсису понятно, что Эл трудно в этом признаваться. – Он был, скорее, недоразумением. Мы познакомились на выставке – и я влюбилась сходу, с первого взгляда, до умопомрачения, как только может влюбиться дурнушка в самого красивого и эффектного мальчика в классе. Впрочем, у меня было больше возможностей для сближения, чем у обычной школьницы – серой мыши, - усмехается Эл. – Всё-таки, я совладелица галереи, в которой он устраивал выставку, да и я уже вышла из школьного возраста. Хотя тогда была ещё довольно молода... Он стал второй большой любовью всей моей жизни.       Элеонора усмехается и умолкает. Френсис ждёт, затаив дыхание. Он понимает, что Эл вряд ли делится подобным со всеми подряд. Тем ценнее её теперешнее откровение.       - В общем, мы познакомились, немного поболтали, потом на каком-то бесшабашном подъёме отправились в бар и там изрядно нагрузились. Он всё время подкалывал меня, я отвечала тем же. Это было, как на соревнованиях по фехтованию – мы кололи друг друга, не причиняя вреда. А потом я набралась наглости и пригласила его к себе. И там мы поцеловались… Наверное, всему виной был алкоголь, но меня это не смущало. Я считала его стопроцентным геем. И, когда он ответил на мой поцелуй и проявил заинтересованность, я сделала всё, чтобы последовало продолжение.       Эл снова замолкает.       - Не знаю, из каких соображений он сделал это. Очевидно, что-то его заинтересовало, потому что наши встречи продолжались какое-то время… Даже на трезвую голову, - она снова усмехается так, будто извиняется перед Френсисом. – Мне пришлось проявить максимум инициативы, чтобы он оказался у меня в постели. И всегда действовать активно, в то время, как он позволял мне себя любить. И мы никогда не говорили о родственниках. Ни о моих, ни о его. Его вообще никогда не интересовало, чем я живу, что у меня внутри. Какое-то время ему нравилось, что я влюблена в него до одури. Видимо, это льстило его самолюбию. Поначалу приятно чувствовать, что тебя обожают. Видимо, потом ему это наскучило. Однажды он просто не пришёл на свидание. Отправил смс, что не придёт. Ни сегодня, ни вообще…       Френсис представляет, что получил такое сообщение от Фицджеймса во время подготовки к выставке и проникается сочувствием к Эл.       - И ничего не предвещало разрыва? – Спрашивает он.       - Ну-у… - Эл, наконец, берёт вилку, отламывает кусочек пирожного и отправляет в рот. – Когда мы с ним были вместе, он постоянно поддёргивал меня. Критиковал моё неумение одеваться, отсутствие вкуса и нелюбовь к публичности. Я отвечала, мы ругались. Сначала в шутку, потом уже с озлоблением. Первые ссоры приводили к бурному сексу и примирению. Потом это перестало работать. Мы слишком разные. Он – яркий, как экзотическая птица. Всё напоказ. Я – серая мышь, предпочитающая всему на свете свою уютную нору. Птица не может жить в норе. А мыши неуютно на дереве.       Помолчав немного, Эл добавляет:       - Хотя сейчас я думаю... Моя ошибка в том, что я не понимала - ему нужно постоянное одобрение, внимание, комплименты. Я хотела этого от него, а он ждал от меня. Впрочем, моё восхищение вряд ли удержало бы его надолго. Я ведь действительно восхищалась им - только не вслух, не громогласно. А ему, как я теперь понимаю, нужна постоянная поддержка.       Они молчат. Элеонора с аппетитом ест пирожное. Френсис пытается ковырнуть чизкейк. Есть ему не хочется.       - Прости, что ничем не смогла тебе помочь, - говорит Эл. – Ты ведь надеялся узнать от меня что-то про Джимми. Но я сама мало что про него знаю. Кроме того, что он хорош в постели.       Френсис чувствует некоторую неловкость. Откровенность Эл никак не вяжется с тем, что она по-прежнему старается не смотреть на Френсиса. Кажется, ей самой неловко, несмотря на её небрежный уверенный тон.       - Тебе очень не хватает его? – Спрашивает Эл.       Чёрт возьми, конечно, ему не хватает Фицджеймса! Не хватает их встреч, разговоров, совместной работы… А главное, не хватает надежды, которая появилась у него в ходе этих встреч, и которая вдребезги разбилась, столкнувшись с ложью Фицджеймса.       Френсис молча ковыряет чизкейк, не поднимая головы.       - Мне его тоже не хватает, - слышит он голос Элеоноры. – Несмотря на то, что он – самодовольный эгоистичный засранец. Разница между нами в том, что у тебя с ним ещё может всё получится. А у меня – уже нет.       Френсис медленно качает головой.       - Я не хочу больше слушать его ложь. Он знал о моём самом больном месте и без зазрения совести использовал это в своих целях.       - Знаешь, у Джимми много недостатков, - говорит Эл. – Но он никогда не был ни подлецом, ни подонком.       - А я и не говорю, что он подонок. Просто… так получилось.       - Поехали ко мне в клуб? – Внезапно и без всякой связи предлагает Эл. – Может быть, найдём для тебя способ отвлечься.       «Почему бы и нет?» - думает Френсис. Делать ему всё равно нечего. А взглянуть на клуб Эл Франклин стоит даже из чистого любопытства. Слишком громкая слава ходит о нём, слишком много восторженных отзывов он слышал. Опять же, несмотря на полное отсутствие рекламы в соцсетях и СМИ.       - Поехали, - говорит он вслух, чем вызывает довольную улыбку на лице Элеоноры.       Они расплачиваются и выходят из кафе. Машина Элеоноры припаркована на стоянке за углом. Они усаживаются в неё и Эл легко, будто играючи, выводит автомобиль с парковки, после чего рывком трогается с места. О том, что мисс Франклин любит скорость, Френсис помнит ещё с той ночи. Он расслабляется и пытается получить удовольствие от быстрой езды. И это ему удаётся. Френсис в который раз отмечает для себя, что рядом с Эл Франклин многие вещи, казавшиеся невыносимыми, становятся простыми и вполне переживаемыми. У него теплеет на душе от предчувствия – кажется, в его жизни появился хороший друг.                                                             ***       Бойцовский клуб Элеоноры Франклин носит не совсем подходящее, по мнению Френсиса название «Афина» и занимает довольно большую площадь в Сохо, районе, в котором его расположение кажется Френсису неуместным. Для него понятие «бойцовский клуб» ассоциируется с тяжёлыми металлическими или бетонными конструкциями и угрожающим внешним видом. Нечто этакое мрачное и неприветливое, настраивающее на агрессию и скрытое напряжение. Но клуб «Афина» подобных эмоций у него не вызывает. Это комплекс из нескольких сооружений, в которых располагаются залы для занятий различными видами боевых искусств, а также боксом, фехтованием и самообороной. Большие окна зданий создают ощущение лёгкости и простора. Кроме того, имеется обычный тренажёрный зал и зал для занятий фитнесом. Территория между зданиями засажена деревьями и декоративными кустарниками и напоминает парк со скамейками и дорожками для пробежек.       Элеонора проводит для Френсиса небольшую экскурсию, показывая ему и эти залы, и небольшой бассейн, и сауну, и массажную комнату. Френсис поражён размахом предприятия. По сравнению с клубом галерея Франклина выглядит вовсе несолидно. Управлять ею и этим заведением – две большие разницы, думает он.       - Если хочешь, посидим здесь, - говорит Эл, показывая Френсису небольшое уютное кафе с барной стойкой и несколькими столиками, расположенными в помещении с экзотическими растениями, словно в зимнем саду. – Если нет, покажу тебе тир.       - Давай сначала тир, - говорит Френсис.       Не то чтобы его сильно интересует место, где можно пострелять. Просто нет настроения на посиделки в кафе. К тому же ему любопытно взглянуть, где Элеонора оттачивает своё мастерство и репутацию классного стрелка.       Они спускаются в подвал. Он достаточно велик, чтобы разместить в нём несколько стоек, позади которых располагаются шкафы для хранения оружия и приспособлений. У стоек молодая девушка и мужчина средних лет под руководством инструкторов целятся и стреляют по мишеням. От громких звуков выстрелов Френсис морщится.       - Линия мишеней работает автоматически. Самое современное оборудование, - поясняет Эл. – Ну, технические подробности тебе неинтересны… Пострелять хочешь?       Френсис хочет. Ему интересно, что чувствует человек, держащий оружие в руках. Элеонора уводит его в соседнюю комнатку и начинает объяснять, как целиться, как держать руку и спускать курок. Френсис внимательно слушает, задаёт уточняющие вопросы… Кажется, он всё понял. Ему хочется реализовать полученные знания на практике. Они с Эл возвращаются в тир. Элеонора надевает наушники и даёт такие же Френсису. Перед ним на стойке пистолет. Френсис вопросительно смотрит на неё. Эл кивает – он заряжен. Френсис берёт пистолет осторожно, словно примеряется к нему. Он взвешивает пистолет в руке, прислушиваясь к ощущениям, которые вызывает в нём холодная тяжесть оружия. Придаёт ли она ему уверенности? Не сказал бы. Френсису просто интересно. И он поднимает руку, вспоминая всё, что только что слышал от Эл в соседней комнате.       - Не напрягай руку, - говорит Эл. – Рука должна быть твёрдой, но не напряжённой.       Френсис старается следовать этим правилам. Он не знает, насколько хорошо у него получается. Френсис прицеливается, прищурив глаз и совмещая мушку с прорезью так, как рассказывала Эл. Затем нажимает спусковой крючок. Рука дёргается и судорожно подскакивает вверх. Эл смотрит в окуляр.       - Не так уж и плохо для первого раза, - улыбается она, приглашая Френсиса взглянуть на результат. Он заглядывает в глазок и с трудом разыскивает дырку где-то сбоку мишени.       Френсис делает ещё несколько выстрелов. Пули ложатся врассыпную. Одна совершенно случайно оказывается почти в центре. У Френсиса просыпается азарт – ему хочется улучшить результат. Эл стоит рядом и время от времени корректирует его действия.       - Не думай о результате, - внезапно советует она. – Представь, что ты ковбой и просто постреляй в своё удовольствие.       Кажется, это срабатывает. Френсис расслабляется, заставляет себя подумать, что это просто игра – и результат значительно улучшается. Френсис оглядывается по сторонам. Он не заметил, как ушли предыдущие посетители тира. Сейчас за соседней стойкой он видит пожилого мужчину с седой бородой, который с видом знатока стреляет из ружья и не обращает на них с Элеонорой никакого внимания.       Когда Френсис заканчивает и кладёт пистолет на стойку, Элеонора нажимает на кнопку, и мишень подъезжает к ним.       - Смотри-ка, совсем неплохо, - улыбается Эл.       - Это получилось случайно, – Френсис отнюдь не питает иллюзий по поводу своих стрелковых навыков.       - Случайность – частный случай закономерности, - назидательно изрекает Эл с серьёзнейшим видом.       После секундной паузы она улыбается, и Френсис улыбается ей в ответ. Кажется, ей удалось заставить его расслабиться. И ненадолго позабыть о том, что мучает его в последние несколько дней. Правда, Френсис не уверен, стрельба ли позволила ему снять напряжение или просто общение с Эл. Но, в любом случае, он ей чертовски благодарен.       - Покажи, как ты стреляешь, - просит Френсис. – Об этом ходят легенды. Хочу увидеть это собственными глазами.       Элеонора пожимает плечами, ловким незаметным движением меняет магазин, легко поднимает руку с пистолетом и без всякой предварительной подготовки делает несколько выстрелов по мишени. Френсису кажется, что она не целится вовсе и палит наобум, чтобы отвязаться от него. Но, когда её мишень подъезжает к ним, в ней всего одна дырка – большая, в самом центре.       Френсис молчит, поражённый увиденным. На несколько мгновений он лишается дара речи. Всё так легко, небрежно, будто нехотя… и такой результат. Он восхищён, но не находит слов, чтобы выразить своё восхищение. Элеонора улыбается, сначала слабо и извиняюще, потом всё шире и насмешливей.       - Однако… - Наконец выдыхает он.       - Как-то так, - пожимает плечами Элеонора и кладёт пистолет на стойку.       - Сколько времени понадобилось, чтобы научиться так стрелять?       - Не помню точно, - отвечает она. – Но, кажется, не больше недели.       - Давно это было?       - Давно. И не здесь. Когда я начинала, у меня не было ни этого тира, ни всего этого клуба.       Френсису хочется расспросить её подробнее. Что заставило её заняться стрельбой? Откуда пошла её любовь к оружию? И, насколько он знает, не только к оружию. Эл Франклин, по слухам, владеет многими боевыми искусствами. Всё это, а также её манера водить машину и полное равнодушие к своему внешнему виду, соцсетям, вкупе с решительным дерзким характером делают её похожей на мужчину. А внешность Эл вступает в серьёзное противоречие с её внутренней сущностью. Френсису очень интересно узнать обо всём этом побольше, но он не считает себя вправе задавать Элеоноре такие вопросы.       Поэтому, когда она подзывает служителя тира и тот уносит оружие и патроны, чтобы спрятать всё в сейф, они просто выходят наружу и поднимаются в кафе.       - Тебе понравилось? – Спрашивает Эл.       - Не скажу, чтобы я испытал восторг, - честно отвечает Френсис, - но на какое-то время это отвлекло меня. И, когда стало получаться, я ощутил некоторое...удовлетворение.       - Можешь приезжать сюда в любое время и стрелять, сколько хочешь. Я дам охране соответствующие указания. Назовёшь имя при входе – и проходи. Если надумаешь поплавать, подкачаться, сходить в сауну или на массаж… Ну, или заняться всё-таки чем-то для самообороны – предварительно звони мне. Я всё устрою.       - Я слышал, в твой клуб запись на год вперёд, - усмехается Френсис.       - Да, это так.       - А почему тогда мне не нужно ждать год?       - Потому что это – МОЙ клуб. Для тех, кого я считаю своими, он открыт в любое время. И это я решаю, кто будет ждать в очереди, а кому двери клуба откроются сразу. А ещё – кто не попадёт сюда ни при каких обстоятельствах.       - А что, есть и такие?       - Разумеется. Это, во-первых, люди, мне неприятные. А во-вторых, те, кого отсеют мои штатные психологи. С каждым желающим вступить в мой клуб, предварительно работают психологи. Они выясняют, не станет ли человек, получивший здесь навыки ведения боя, использовать их для нападения и совершения преступлений.       - И что, это можно выяснить заранее, просто беседуя с человеком?       - Для этого есть отличные методики. А мои ребята – настоящие профессионалы. Кстати. Если тебе нужны услуги психотерапевта…       - Нет, спасибо. У меня есть свой проверенный врач, который помог мне выбраться, когда я был на самом дне. Помогла…       - Ну, хорошо, - кивает Эл. – Ещё без очереди у меня идут актёры, которым надо подготовиться к съёмкам, чтобы не выглядеть профанами в драках или исторических битвах. Кстати, как раз сейчас один учится биться двуручным мечом со специальным тренером. Знаешь, почему мой клуб пользуется такой популярностью?       - Почему?       - Потому что все мои специалисты – профессионалы высочайшего класса. И ещё они обладают душевными качествами, которые устраивают лично меня.       После первых слов Элеоноры Френсис чувствует укол в сердце и растекающееся в груди приятное тепло. Чувство это растёт по мере того, как Эл говорит, и Френсис совершенно невпопад спрашивает:       - Значит, я – «свой»?       Он знает ответ, но ему хочется услышать его снова.       - Конечно, - улыбается Элеонора. – После той ночи… разве может быть иначе?       Френсис улыбается. Теперь он абсолютно уверен, что обрёл в лице Эл Франклин настоящего друга. И, что самое удивительное, он абсолютно не ощущает ревности, хотя точно знает, что она влюблена в Фицджеймса. И совершенно отчётливо осознаёт, что сам испытывает к нему такие же чувства. Вместо ревности он почему-то чувствует солидарность с Эл. И такое положение вещей удивляет его самого.       Когда Элеонора отвозит Френсиса домой, он неожиданно для себя предлагает:       - Зайдём ко мне? Покажу, где я живу. И с Нептуном познакомлю. Кстати, его ещё нужно будет выгулять…       Она соглашается просто и спокойно.       - Тогда давай заедем купим чего-то пожрать, - предлагает она. – Пиццу или бургеры. У тебя дома есть что-то из еды?       Френсис пытается вспомнить, какие продукты завалялись у него в холодильнике. Последние несколько дней он перестал фиксировать на этом внимание. Поэтому Элеонора заезжает в пиццерию, где кроме пиццы они берут с собой пасту и соус.       - Я люблю поесть, - признаётся Эл. – Поэтому мне приходится много и интенсивно заниматься спортом, чтобы не растолстеть.       Реакция Нептуна удивляет Френсиса. Обычно невозмутимый пёс спокойно относится к его редким гостям. Но при виде Эл Нептун поднимается, помахивает хвостом и, подойдя к ней, садится напротив, глядя в глаза.       - Привет, Нептун, - улыбается Эл, ничуть не опасаясь огромного пса. – Ах, какой же ты красавец!       Она гладит Нептуна по голове, тот закрывает глаза и сильнее машет хвостом. Кажется, ещё минута – и он заскулит от удовольствия.       - Быстро вы подружились, - произносит Френсис с некоторой долей ревности.       - Животные меня любят, - отвечает Элеонора.       Френсис отводит её на кухню, а сам отправляется выгуливать пса. Вернувшись, он убеждается, что Эл отлично освоилась у него на кухне – всё разогрето, стол накрыт, на плите закипает чайник. Френсис насыпает корм в миску Нептуна, моет руки и садится за стол. Ему нужно кое-что выяснить, и он задаёт Элеоноре вопрос, весьма важный для него.       - Послушай, Эл. Что ты можешь сказать о Ле Весконте? Или его ты тоже плохо знаешь?       - Когда мы познакомились с Джимми, он уже был его помощником. Я не знаю, были ли они на тот момент любовниками. Мне показалось, что нет. Кажется, они тогда только начинали работать вместе. Во всяком случае, Джимми не терзался угрызениями совести по поводу того, что у нас с ним случилось. Но, думается, Данди уже тогда положил на него глаз и хотел более близких отношений. Потому что он возненавидел меня. Сразу. Сходу. И не скрывал этого. И, наверное, сразу после нашего разрыва поспешил занять место в постели Джимми.       Они молчат какое-то время.       - Во всяком случае, ему, наверное, больше нравится, когда о нём заботится кто-то более сильный и мужественный, чем «серая мышь». Наверное, ему так спокойнее. Несмотря на то, что «серая мышь» может обеспечить ему гораздо большую безопасность, чем мускулистый мужик. Но тут, видимо, играют роль и его гендерные стереотипы.       - Серая мышь – это ты? – Спрашивает Френсис.       - Ну а кто же? Конечно, я.       - Неправда. Никакая ты не мышь.       - Ну, по сравнению с ним – точно мышь, - усмехается Элеонора.       - По сравнению с ним все мы мыши, - бормочет Френсис.       У него нет никакого желания затащить Эл в постель. Они болтают, как друзья, как брат с сестрой, постоянно повышая градус откровенности – и это нравится обоим. Кажется, они знают друг друга всю жизнь. Френсис рад, что сегодня утром набрал её номер. В её присутствии ему легче – обида и боль от обманутого доверия почти не ощущаются. Френсис с удовольствием оставил бы Эл ночевать, но не потому, что хочет её, а потому что чувствует – как только она уйдёт, боль вернётся. А с ней – пустота и ощущение бессмысленности существования. И тоска…       Элеонора, кажется, понимает, поэтому засиживается допоздна. Но всё равно ей приходится вставать с дивана, куда они переместились после ужина и прощаться.       - Приходи в клуб в любое время, - говорит она на прощание. – Только предварительно звони. И вообще… Звони, когда захочется. Не думай, что надоешь мне или будешь в тягость. Мне хочется продолжить наше общение. Ты мне нравишься.       Она говорит это просто, не задумываясь. И Френсис не испытывает ни малейшего смущения. Он искренне рад тому, что может сказать то же самое:       - И ты мне нравишься. С тобой спокойно.       - Тем более. Не будешь стесняться? Звони, когда захочется. Хоть завтра.       - И это не будет наглостью с моей стороны?       - Отнюдь, - Эл широко улыбается, и Френсис понимает, что это – чистая правда.       - Смотри, не рискуй так. А то ведь и правда позвоню.       - Испугал ежа голым задом! – Элеонора откровенно скалится. – Вот возьми, и позвони.       - А тебе самой слабо? – Френсиса забавляет этот незатейливый диалог. – Почему бы тебе самой не позвонить?       - Ну, ты нарвался! Я ведь могу позвонить в неудобное тебе время.       Френсис делается серьёзным.       - Звони в любое время. Я всё равно ничем не занят. То есть, абсолютно.       - Договорились.       Эл уже тоже совершенно серьёзна. И их договорённость почему-то успокаивает Френсиса. Он понимает, что у него есть твёрдое обещание Элеоноры, а значит, они обязательно встретятся вновь. И эта определённость вносит хоть какое-то подобие порядка в его пошатнувшуюся жизнь.                                                             ***       И они встречаются. Сначала нечасто, словно боясь показаться назойливыми. Элеонора звонит ему буквально на следующий день после их разговора. Френсис не сразу отвечает на её звонок. Дело в том, что он держит свой телефон в беззвучном режиме, чтобы не дёргаться от звонков Фицджеймса и не реагировать на его сообщения, которые регулярно удаляет, не читая. Именно в такой момент Френсис обнаруживает пропущенный от Эл и тут же перезванивает ей, объясняя, почему не взял трубку сразу.       Правда, сейчас звонков от Фицджеймса стало меньше, чем в первые дни. И Френсис испытывает от этого не только облегчение, но и странное огорчение. Однако звонки всё-таки продолжаются, и он старательно игнорирует их.       Элеонора, услышав его объяснение, говорит:       - Хорошо. Я не стану больше звонить тебе. Звони сам, когда захочется. Но сообщения всё-таки проверяй, ладно?       И регулярно отправляет ему смс, делясь совершенно неожиданными мыслями, никак не связанными с Фицджеймсом или с её клубом. Поначалу это немного раздражает Френсиса, но вскоре он понимает, что эти сообщения отвлекают его, выбивают из потока мыслей о Фицджеймсе и его лжи. Уже через пару дней он с нетерпением ждёт каждого сообщения от Эл.       «Знаешь, сколько мышц в ухе у кошки? 32! Идеальный локатор!»       «Ты любишь море? Как думаешь, куда лучше поехать в этом году – в Испанию или в Ниццу?»       "Как поживает Нептун? Передай ему привет от меня».       «Я собираюсь в магазин. Что тебе купить из продуктов?»       «Попробовала в «Глории» офигенный новый коктейль. У них всегда самое вкусное молоко для коктейлей, а теперь они добавили туда шоколад и солёную карамель. Хочешь попробовать?»       Френсис хочет, и они отправляются в «Глорию» пить коктейль. Френсис снова испытывает облегчение в обществе Элеоноры. Она опять затаскивает его в тир, где он пробует стрелять из пневматической винтовки. К собственному удивлению, ему это нравится. Здесь более надёжная опора, рука не так напрягается, и результат значительно лучше.       - Я тебя не задолбала своими смс-ками? – Интересуется Элеонора.       - Нет, - улыбается Френсис. – Наоборот. Если их долго нет, я начинаю беспокоиться.       - Всё равно я не стану присылать их тебе чаще, - усмехается Эл. – Даже не проси. А то разбалуешься.       - Тогда я буду доставать тебя звонками и спрашивать, где мои положенные смс, - шутливо угрожает Френсис.       - Звони. Может быть, я как раз этого от тебя и добиваюсь.       - Так вот в чём твой коварный план… Ну, берегись. Теперь моя очередь доставать тебя звонками.       В такие моменты отсутствие Фицджеймса в жизни Френсиса ощущается им менее остро. Хотя всё возвращается, как только Френсис остаётся один. Поэтому их общение с Эл становится более частым и доверительным.       В какой-то момент Френсис совершенно неожиданно для себя выкладывает ей всё – про свои отношения с Джеймсом, про его болезнь и смерть. Про то, что он чувствовал в те моменты и как переживал потерю. Про то, как не мог заставить себя назвать Фицджеймса по имени, но в конце концов доверил ему эти свои переживания. Эл слушает внимательно. Френсис знает, что ей ничего не нужно объяснять. Она понимает, что он испытал тогда, когда понял, что Фитцджеймс воспользовался этим признанием. И что продолжает испытывать сейчас. Френсису действительно легче в её присутствии. И он уже не боится показаться ей навязчивым. Поэтому они встречаются каждый день, без какого-либо намёка на сексуальную близость.       Элеонора редко говорит о себе. Чаще они болтают об искусстве, о кино, о живописи, о любимых книгах, о животных… Эл терпеть не может сплетни из жизни звёзд. Она ненавидит гламурные журналы. Зато очень тонко чувствует произведения искусства на эмоциональном уровне и высказывает суждения, которые трудно ожидать от неё, если ориентироваться лишь на внешний вид и общеизвестные интересы этой женщины.       Но иногда завеса, скрывающая внутренний мир Элеоноры Франклин, всё же приоткрывается. И тогда перед взором Френсиса предстаёт существо, совершенно не похожее на сильную, дерзкую и самоуверенную Эл. Существо нежное, ранимое и застенчивое.       - Я с детства была жутко стеснительной, - говорит она. – Для меня всегда было мучением выступать перед аудиторией, отвечать урок перед всем классом… Да что там… Даже просто разговаривать с малознакомыми людьми или покупать что-то в магазине. Но в какой-то момент я поняла, что так жить нельзя. Нет, я не стала обращаться к психологу, - она улыбается, предвидя вопрос Френсиса. – Самостоятельно обратиться к психологу я бы не решилась. А отец не считал это проблемой и думал, что с возрастом всё пройдёт само. Он любил меня и не хотел замечать моих недостатков…       Френсис весь обращается вслух. Нечасто услышишь такие признания из уст Эл Франклин.       - Я решила, что буду бороться с этим. Не стану сутулиться и вжимать голову в плечи, проходя мимо компании хохочущих сверстников, когда мне кажется, что смеются они именно надо мной. Не стану отворачиваться, чтобы тем, кто смотрит на меня, был виден мой профиль, этот жуткий горбатый нос. Я стала одеваться вызывающе, чтобы не прятаться от людского внимания, а, наоборот, привлекать его к себе. Я давала себе задания – подойти к такому-то человеку и спросить его о том-то. Больше того… - Эл усмехается. – В качестве тренировки я выходила на улицу и громко пела песенки не совсем приличного содержания. И именно тогда я записалась на курсы самообороны.       - И результат превзошёл ожидания, - улыбается Френсис.       - Ну-у… Не совсем. В некоторых ситуациях я действительно чувствую себя уверенной. Но я так и не смогла преодолеть комплекс «серой мыши» - и Джеймс это отлично понял. А ещё, как ты, конечно, заметил, я так и не смогла преодолеть себя и в разговоре смотреть прямо в глаза собеседнику. Я почти всегда отвожу взгляд, даже с теми, кого считаю «своими». И даже больше с ними. Потому что на тех, кого я терпеть не могу, я смотрю своим особенным «фирменным» взглядом, он у меня отработан и появляется автоматически. А вот обычный будничный взгляд… Он почему-то всегда стремится отползти в сторону.       Эл виновато улыбается. Френсис ободряюще похлопывает её по руке:       - Это ничего. Те, кто тебя знает, понимают, что ты не врёшь. А кто не знает…       - Это как «естественный отбор», - подхватывает Элеонора. – если человек «мой», он переступит через это и проявит понимание. Если нет – хорошо, что он отсеется.       - Я же, вот, не отсеялся, - улыбается Френсис.       - Ты - нет…       «А он – да». Френсис понимает, что она сейчас подумала именно об этом. А он, Френсис, сам «отсеялся» от Фицджеймса. От его лжи. Но как же ему при этом больно! И как не хватает этого яркого блестящего засранца…       У Френсиса масса свободного времени. Он старается не появляться в студии, где всё напоминает о Фицджеймсе, об их совместной работе… Диван, на котором он сидел, кружка, из которой пил кофе - та, с чёрно-белыми полосками… Дни сменяют друг друга, а он продолжает удалять все до единого сообщения Фицджеймса, не читая их.       Френсис выгуливает Нептуна по три-четыре раза на день. Иногда два, когда не может заставить себя встать с постели. Но в такие дни он хватается за телефон, как за спасательный круг, выискивая в нём сообщения от Элеоноры и продолжая методично удалять смс от Фицджеймса, не читая их. Как же он скучает по нему! Френсис ненавидит себя за это.       Он едет в клуб. Упорно отказываясь заниматься боевыми искусствами, Френсис, тем не менее, признаёт, что стрельба иногда помогает ему снять напряжение. Он предпочитает пистолету пневматическую винтовку. И с каждой тренировкой его успехи становятся заметнее. Элеонора хвалит его. Иногда они плавают в бассейне. Пару раз Эл буквально заставляет его посетить массажный кабинет. Всё это действует благотворно до тех пор, пока Френсис не возвращается домой. А дома на него наваливается тоска. Он ненавидит себя за это, но ничего не может с собой поделать.       Френсис пытается работать, но его новые произведения выглядят, как скверные копии старых работ. Встречи с Эл для него становятся необходимыми, как воздух. При этом ни он, ни она не чувствуют сексуального притяжения. Им нравится проводить время вместе, болтать обо всём. «Родство душ»… Кажется, Френсис понимает, отчего у Эл ничего не вышло с Джеймсом. Она – прекрасный друг. Но не вызывает желания затащить её в постель. Тем более, у Фицджеймса, который, судя по всему, всё же тяготеет к представителям своего пола.       Френсису часто снится Фицджеймс. Он мечтает о его глубоких глазах, он мечтает заставить его улыбнуться, чтобы его широкий рот открылся в неудержимом счастливом смехе, полном жизни.       Он мечтает о том, как вплетёт цветы в его прекрасные длинные волосы, сохранившие свою прелесть благодаря Эл. Никто его не порезал, не изуродовал. Френсис — единственный, кто может прикоснуться к нему.       У него на коленях целый букет ромашек и фиалок, и он медленно вплетает их одну за другой в длинную косу Фицджеймса.       Во сне у него нет ни пореза, ни шрамов на скуле и под грудной клеткой. Он всё такой же, каким Френсис его помнит: красивый, как мраморная статуя, внушительный и привлекательный, как кинозвезда, но добрый и забавный, как близкий друг.       Френсис заплетает ему волосы в косу, шепча на ухо, что он действительно храбрый маленький лев, и это заставляет Фицджеймса нежно хихикать.       Иногда в этих снах присутствует Джеймс, хотя Френсис редко видит его, в основном он просто знает, что Джеймс там.       Он просыпается.       Чаще, чем ему хотелось бы, ему снятся сны и кошмары о представлении. Ему снится, что его заставляют смотреть, как безликие люди делают всевозможные отвратительные вещи с Фицджеймсом, который плачет в полной тишине, как современный святой, и на его теле видны священные знаки мученичества.       В какой-то момент в середине июля Фицджеймс перестаёт ему звонить.       Френсиса злит, что он одновременно испытывает облегчение и разочарование по этому поводу.                                                             ***       На часах десять вечера. Летняя испанская ночь великолепна. Элеонора сидит за столиком в кафе на набережной, чутко улавливая запах моря чуть трепещущими ноздрями. Их компания шумная и весёлая, за выкриками и смехом Эл не слышит шороха волн по песку. А разноцветные фонарики над головой делают невидимыми тысячи звёзд на мягком бархате южного неба. Рядом с ней дышит в ухо Джордж, англичанин, с которым она познакомилась здесь. Его губы близко, слишком близко. Возможно, Эл проведёт с ним сегодня ночь. Но не факт. Она ещё не разобралась, приятны ли ей эти губы у её виска. Внезапно звонит телефон. Она могла бы не брать трубку. Но Френсис… Он может позвонить ей в любое время, как и она ему. Эл смотрит на экран. Это действительно Френсис. Элеонора движением большого пальца дёргает шторку и подносит телефон к уху.       - Привет, Эл. Я помешал? – Спрашивает Френсис.       - Ничуть.       Его голос звучит как-то странно, и Элеонора осторожно интересуется:       - Что-то случилось?       - У тебя есть время выслушать меня? – Спрашивает он. – Если ты сейчас занята, не отвлекайся, это не срочно.       Френсис слышит звуки музыки и весёлые выкрики на заднем плане. Ему совестно, что он отвлекает Эл от отдыха в приятной компании.       - Для тебя я всегда свободна, ты же знаешь.       Элеонора поднимается с места и идёт к морю, не обращая внимания на недовольную мину на лице Джорджа. Впрочем, никто, кроме него, кажется, не замечает её ухода. А на Джорджа ей плевать.       Эл медленно бредёт по песку к морю, слушая взволнованный голос Френсиса.       - Эл, он пришёл ко мне. Сегодня. Сам.       На пару секунд она теряет дар речи. Джеймс всё-таки решился на это. Значит, Фрэнк ему действительно не безразличен.       - Вы поговорили? – Спрашивает она.       - Да.       Элеонора присаживается на один из шезлонгов, которые смотрители пляжа нарочно не убирают на ночь для тех, кто желает полюбоваться ночным морем, посидеть в обнимку под шум прибоя, поцеловаться, выпить шампанского или просто заняться любовью не на песке. Слушая Френсиса, Элеонора достаёт деньги из сумочки, чтобы заплатить смотрителю за своё место под звёздным небом. Смотритель приносит ей плед, и это весьма кстати – ночной ветерок становится прохладным. Элеонора дышит полной грудью, наслаждаясь плеском волн почти у самых ног и потрясающим звёздным небом над головой.       Френсис говорит быстро и взволнованно. Элеонора представляет себе этот разговор в лицах. Они оба стоят у неё перед глазами, как живые – Фрэнк и Джимми, её состоявшийся друг и несостоявшийся любовник. Кажется, у них всё идёт на лад, и она рада этому. Френсис не разглашает подробностей личной жизни Джимми – он обещал. Но понятно главное – Джеймс не лгал ему насчёт своей матери. Оказывается, та женщина, о которой рассказывал Фрэнк – приёмная мать Джимми. А в разговоре с ним он вспоминал о матери биологической. Только и всего…       Она слушает Френсиса, который говорит, как ему стыдно за себя и каким он был ослом. Оттолкнув Фицджеймса и не дав ему сказать ни слова в своё оправдание, он сделал как раз то, чего тот больше всего боялся. Элеонору внезапно заливает горячая волна сочувствия к ним обоим. Она знает, как страдал Фрэнк всё это время. Теперь понимает, что Джимми, которого она всегда считала чёртовым эгоистом, страдал не меньше. И почему на своих выступлениях стремится причинить себе боль, тем самым доводя себя до предела.       - Он рассказал мне, почему, - голос Френсиса кажется чужим. Эл вздрагивает и поёживается.       - И почему же?       - Он сказал, что в этих выступлениях он сам устанавливает правила – свои собственные. И это создаёт у него иллюзию полного контроля, из-под которого ничто не выйдет. Если он устанавливает эти чёртовы правила, ничего необычного произойти не может. Повторяя одно и то же действие в течение нескольких часов, он может сосредоточиться на нём… сосредоточиться на страдании. Он превращает это в искусство, потому что это его жизнь и больше у него ничего нет. Он хочет, чтобы другие почувствовали то, что чувствует он, потому что боится переживать это в одиночку…       Голос Френсиса прерывается. Эл слышит в трубке его тяжёлое дыхание. И ощущает в груди тяжесть, мешающую ей произнести хоть слово. Господи… Она обзывала Джимми чёртовым эгоистом. А за его перфомансами скрывалось это…       - Он назвал себя трусом… - Слышит она голос Френсиса.       Ком в горле по-прежнему не позволяет Элеоноре говорить.       - Эл? Ты здесь?       - Да, - выдавливает она.       - В общем… Он ушёл. А потом написал мне электронное письмо. Если коротко – я пригласил его на выставку в Serpentine Galleries в следующий четверг. И он согласился.       - Поздравляю! – Голос Эл звучит радостно, и это не притворство. Она действительно рада за них обоих. Вот только к этой радости примешивается лёгкая (совсем лёгкая) зависть. И… жалость?       Сердце Элеоноры всё ещё сжимается от боли при воспоминании о том, что рассказал ей Фрэнк. Ей нужно обдумать услышанное.       - Спасибо.       По голосу слышно, насколько Френсис взволнован. Ему будет трудно дожить до четверга, особенно теперь, когда у него нет возможности встретиться с ней лично, чтобы, как обычно, облегчить душу.       - Фрэнк…       - Да?       - Всё будет хорошо.       - Надеюсь. Ты когда возвращаешься?       - В субботу.       - Боже. Почему так долго?       - Потому что здесь море. А я его люблю.       - А меня?       - И тебя люблю. Поэтому условия прежние – ты можешь звонить мне в любое время.       - Что, прямо совсем в любое? – Кажется, Френсис искренне удивлён.       - Думаю, совсем. Но, на всякий случай, не злоупотребляй.       Только сейчас Френсис додумывается взглянуть на часы.       - Боже мой, Эл… Я что, сорвал тебе свидание?       - Отнюдь. Наоборот, избавил меня от общества одного неприятного нахала.       - Тем не менее… Прости. Я совершенно не подумал… Вот кто у нас чёртов эгоист.       Голос Френсиса звучит виновато.       - Все мы немножечко эгоисты, когда речь заходит о сердечных делах. Но я правда рада, что ты мне позвонил. И что у вас с Джимми всё налаживается.       - Поплюй, - то ли в шутку, то ли всерьёз говорит Френсис.       - Тьфу-тьфу-тьфу, - улыбается Эл. – И стучу по дереву.       - Спасибо.       - Надеюсь, ты мне ещё не раз позвонишь до четверга. Потому что потом, чувствую, времени на меня у тебя не останется.       - Эл, - укоризненно бросает Френсис.       - Шучу, - усмехается она, понимая, что в каждой шутке есть доля шутки.       - Эл, спасибо тебе, - слышит она голос Френсиса. – Доброй ночи.       - И тебе доброй ночи, - отвечает она.       Как только Элеонора отключает телефон, что-то грузное плюхается рядом с ней на шезлонг.       - Какого чёрта, Эл, - слышит она притворно-недовольный пьяный голос Джорджа. – Ты бросила меня, чтобы столько времени провисеть на телефоне? Кто тебе звонил? Муж? Любовник?       - Не твоё дело, - спокойно отвечает Элеонора. – Я не обязана отчитываться тебе.       - Ну, ладно, - Джордж ни капли не обижается. – Пойдём, что ли?       - Сегодня – без меня, - заявляет Эл, вставая.       Ей нужно обдумать услышанное, осмыслить причины, заставляющие Джеймса делать то, что он делает. Ей нужно понять те стороны его личности, которые она не смогла рассмотреть, находясь вблизи и которые он тщательно скрывал от всех, в том числе и от неё, очевидно, не испытывая к ней ни малейшего доверия. Вот почему они расстались – из-за отсутствия доверия. А значит, и чувства защищённости, которое было ему необходимо. Она бы могла дать ему это чувство. Вполне. Ей это по силам. Но он не понял, что она способна на это. Просто не захотел разбираться. А теперь уже поздно.       Элеонора направляется в номер, не слушая недовольное пьяное ворчание Джорджа за спиной. Как можно вытерпеть в постели кого-то после того, как делила её с Джеймсом? Счастливый Фрэнк… Они обязательно будут вместе – это и ежу понятно. К гадалке не ходить. Эл рада за них. Правда рада. Но чувство брошенности, ненужности, отверженности с каждым шагом всё сильнее наполняет её душу. В глазах закипают слёзы.       Придя в номер, Эл падает на кровать ничком и утыкается в подушку. Сейчас бы оказаться в тире, пострелять всласть, чтобы успокоиться… Но её пистолет остался в Лондоне. Да если бы он и был при ней… Слишком это хлопотно – выбираться куда-то за город, чтобы «расстрелять эмоции». А она так устала. Кажется, силы полностью покинули её. И единственное, на что она способна – это плакать. Что она и делает какое-то время, пока не погружается в сон. А то, чем она занимается во сне, оказывается слишком необычным и приятным, чтобы оставаться в плохом настроении до утра. Ей снится, что она проводит ночь в обществе этих двоих – Джимми и Фрэнка, утопая в их ласках и исходя блаженством и благодарностью за то, что творили с ней их руки, губы, языки и члены.       Проснувшись утром, Элеонора ещё долго приходит в себя, вспоминая подробности сновидения. Они оказались настолько живыми и красочными, что вовсе не производят впечатление сна. В отличие от обычного сновидения, Эл запомнила всё – от запахов, звуков до тактильных ощущений и пережитых эмоций. Это было так потрясающе-необычно, что она долго лежит в постели, боясь пошевелиться, прокручивая в голове детали, чтобы не забыть ни одну из них.       Встать, однако, всё же приходится. Элеонора стаскивает джинсы и блестящий топ, в котором провела вчерашний вечер и за который наверняка выслушала бы поток ядовитых замечаний от Джимми. Туалет, душ… Она возвращается в комнату полностью обнажённая и падает на кровать, вспоминая подробности сна. Эл закрывает глаза. Руки, которыми она ласкает себя – уже не её руки. Это руки Джеймса, доводящие её до умопомрачения. К ним присоединяются его губы и ещё чьи-то руки и губы… Френсис. Фрэнк… Элеонора изгибается, раздвигает ноги… В её распоряжении только две руки да её собственной горячее воображение – но этого достаточно, чтобы довести себя до экстаза.       Когда последняя волна оргазма сотрясает её тело, воображение отключается. Рядом уже нет этих двух мужчин, которые вскоре сделают счастливыми друг друга. И которым она, по сути, совершенно не нужна.