Мапо, Сеул
— И я ей, значит, говорю: «Мне двадцать два. Тебе семнадцать. Между нами пять лет разница. Меня не привлекают дети», а она- Сигаретный дым летит прямиком в лицо Минхо, и он морщится, пиная Хёнджина ногой. — Ну блять! — шипит Хван, но, так или иначе, продолжает говорить. — А она давай мне заливать что-то про судьбу и разбитое сердце. Какое к чёрту разбитое сердце, я думаю? Мы разговаривали-то раза два. Причём о её неуспеваемости и пропусках моих занятий, — он цокает, тяжело вздыхая и затягиваясь. Чан вздёргивает брови. — О? Так эта девочка пропускает твои занятия? Может, ей больно смотреть на твоё лицо, — усмехается он. — Смешно тебе, — щурится Хёнджин. — На меня и так всё руководство косо смотрит, мол, соблазняю студентов. Чарую их, мать твою. Ведь я весь такой молодой и ветреный, ныкаюсь по углам и трахаю всех подряд, — он, вздыхая, хватает пепельницу со стола и тушит сигарету. — Мне не нужны сплетни про разбитое сердце первокурсницы — уже сыт по горло предвзятым отношением начальства. Минхо внимательно слушает друга. Сказать ему, если честно, нечего. Не бывал он в такой шкуре — чем помочь не знает. Благо Чанбин и Чан, уж слишком заинтересованные подобными «любовными» интригами, допрашивают Хёнджина детально. Минхо поднимается с места, прежде чем налить себе стакан холодной воды, и суть разговора плавно ускользает от него. Они вновь собрались у Чана, но на этот раз более скромной компанией. И, кстати, несмотря на это, вместо того, чтобы занять свободную гостиную или любую другую комнату, их выбор пал на кухню, не особо вместительную и даже несколько тесную. Впрочем, никто не возражал. Взгляд Минхо падает на настенные часы, показывающие ровно половину десятого. Прежде Чан упомянул, что Джисон присоединится к ним в девять. Да, Ли знает, что он идиот — он проверял время уже раз двадцать. Разумеется, это не то, чем он может гордиться. Однако Минхо не может не ждать появления Джисона. Ему так сильно хочется увидеть Хана, что становится тяжко просто сидеть на одном месте спокойно. К счастью, его ёрзанья никто не замечает. Впрочем, никто из присутствующих и не должен знать, что произошло между Минхо и Джисоном. По крайней мере, Хёнджин точно не в курсе. Просветил ли Хан своих друзей — уже неизвестно. И дело не в том, что это какой-то большой секрет, вовсе нет. Минхо лишь думает, что рассказывать другим — это ни к чему. Просто ни к чему. В любом случае, в их с Ханом развлечении нет ничего серьёзного. Кстати, о нём. В момент, когда раздаётся дверной звонок, и Чан подскакивает с места, чтобы выйти в коридор, Минхо непроизвольно выпрямляет спину. Он чувствует лёгкую необходимость взглянуть на себя в зеркало, но довольствуется тем, что поправляет волосы в надежде на лучшее. Его разрывает от нетерпения, когда он, наконец, слышит громкий голос Джисона, запинающийся звук, скулящее «ой» и хихиканье Чана. Когда Хан, наконец, присоединяется к ним, Минхо может спокойно дышать. Или, кажется, наоборот. Он бегло осматривает массажиста, лишь на секунду сталкиваясь с ним взглядом. — Салют, мужик, — Чанбин перехватывает внимание Джисона, и Минхо с усмешкой наблюдает за тем, как они поочерёдно поднимают друг друга, сжимая в объятьях. Хан весело улыбается Хёнджину и, не заморачиваясь, занимает место рядом с тяжело вздохнувшим Минхо. Что ж, неожиданная приятность. И не то чтобы Ли не рассчитывал именно на это. — Ну, как чувствуешь себя после массажа? Лучше? — интересуется Джисон, закидывая руку на плечо Минхо. Ли разворачивается к нему и обводит лицо массажиста изучающим взглядом. Жаль, конечно, но он знает, что вряд ли хоть кто-то из друзей пропустил его дрогнувший кадык. От Джисона как всегда прекрасно пахнет. И, чёрт, даже вблизи его лицо выглядит так соблазнительно для поцелуев. — Определённо лучше, — Минхо, наконец, отвечает на вопрос. Он признательно хлопает Джисона по бедру и скромно оставляет на нём свою ладонь. — Что ж, я рад, — Хан кивает и устраивается удобнее, прижимаясь к Минхо. Они едва не сталкиваются носами. Навевает воспоминаниями. Ли отводит от него взгляд только тогда, когда слышит неловкое покашливание Хёнджина. Он возвращает внимание другим парням и щурится, замечая Чана, удивлённо вздёрнувшего брови, и, словно в замедленной съёмке, видит, как Чанбин набирает воздух, выпячивая грудь с намерением обсыпать Минхо поддразниваниями. Благо его вовремя прерывают: — Так… О чём вы болтали без меня? — Джисон спасает ситуацию и вытаскивает их обоих из бездны тупых вопросов. Минхо осторожно поворачивается к нему. Хан подмигивает и сжимает его плечо, кивая в сторону друзей с лёгким намёком. — Мы говорили о том, нужны ли людям мизинцы на ногах или нет, — напоминает Чан, и Минхо, кажется, даже не удивляется тому, насколько быстро Джисон вливается в их спор. Вечер протекает замечательно. В Минхо едва не просыпается его частая спутница — гипербдительность. Всё настолько хорошо, что кажется, что кто-то вот-вот это испортит. По крайней мере, все семейные сборы именно так и проходят. Сейчас же одно присутствие парней ненамеренно успокаивает его, и Ли в который раз ловит себя на мысли о том, что не хочет, чтобы время с этими людьми заканчивалось. Минхо солжёт, если скажет, что Джисон — не главная причина подобных мыслей. Всё это время Минхо отчётливо чувствует, как Хан ласково жмётся к нему, как прислоняется лбом, пока сгибается от смеха, как сжимает пальцы на плече — это невозможно игнорировать. Не тогда, когда его кожа горит от прикосновений, жаждя большего. И это, признаться, не единственное, что заставляет мозги Минхо плавиться. Когда разговор вытекает в русло старых жизненных историй, Чан решает поделиться тем, как впервые признался кому-то в любви: — Я растерялся, когда узнал, что её родители дома. Но всё же смог. Джисон наклоняется к Минхо, прижимая ладонь к его уху — так, чтобы никто не услышал, о чём он говорит. Хан шепчет что-то вроде «смотри, какой храбрый, знал бы ты, как он трясся перед этим» и хихикает. Ли второй раз за вечер теряет нить разговора. Всё, на чём он может сконцентрироваться прямо сейчас, — горячее дыхание и это чёртово «хи-хи-хи». Минхо поворачивается к нему, чтобы взглянуть на чудесную улыбку и глаза-полумесяцы. Он часто моргает, но всё же отворачивается и старается сфокусироваться на признании Чана, пока его поведение не вызвало ни у кого подозрения. К слову, это повторяется не раз. Джисон дополняет рассказы друзей, раскрывая все правдивые вещи прямиком в уже стабильно красное ухо Минхо. Несмотря на собственное растерянное положение, Ли находит это очаровательным. Время в такой компании летит незаметно: Чан успевает угостить всех каким-то дивным китайским чаем и приторным фисташковым мороженым, Чанбин упрямо пристаёт с настолками и, отмахиваясь от оправданий, заставляет друзей играть, Джисон, не умея управлять собственными ногами, едва не падает с места около четырёх раз, хватаясь за Минхо, и… Хёнджин. За весь вечер он выкуривает только две сигареты — Минхо не без радостных чувств подмечает это. Похоже, такое времяпровождение не только ему идёт на пользу. Ли не может сдерживать улыбку. Он действительно в своей тарелке. — Кстати, — прокашливается Чан, привлекая внимание к себе. У него это почти получается, если не считать недовольного Чанбина, пыхтящего из-за того, что ему приходится отдавать последние деньги за аренду в связи с попаданием на территорию Минхо. — Что у вас по планам в субботу? Как оказывается, в этот день свободны все, кроме двух работяг, Джисона и Хёнджина. — Вам обязательно стоит присоединиться. Было бы здорово — вместе поехать загород и пожарить мясо, — все одобрительно гудят на это предложение. — Так или иначе, я буду свободен к вечеру, поэтому, полагаю, всё в силе, — раздумывает Джисон. — То же самое, — соглашается Хёнджин. Чан хлопает в ладони и ликует: — Вот и славно! Он обговаривает некоторые детали поездки, и все сходятся на мнении о том, чтобы обсудить это ближе к делу. Они ещё недолго говорят об этом, пока Хёнджин не окликает друзей, с удивлением глядя на настенные часы. — Думаю, пора закругляться. Минхо сдувается внутри. Он не знает, глупо это или нет — испытывать такие чувства, но всё, что он хочет, — остаться. Задержаться, несмотря на то, что отчасти хочется спать. В его жизни не так много моментов, подобных этому, спокойному и пропитанному комфортом, поэтому и отпускать приходится с сожалением. Чан и Чанбин предлагают Джисону остаться, но тот отказывается, намереваясь вызвать такси. Минхо становится невольным слушателем. — Я могу подвезти тебя. — О? — Хан вздёргивает брови, мягко улыбаясь. — Было бы здорово. Они быстро прощаются с Чаном и Чанбином, и Минхо удивлённо округляет глаза, побывав в крепких объятьях каждого из этих двоих. — Я засыпаю на ходу, поэтому не обессудьте, но заднее сидение моё, — заявляет Хёнджин и разваливается в автомобиле, не оставляя Джисону выбора. В отличие от своего друга, теперь Минхо чувствует себя как никогда бодрым. Он стеснённо оглядывает Джисона, скользя взглядом по его фигуре. Естественно, Хан не оставляет это просто так — он игриво вздёргивает бровь, хмыкая: — Так нравлюсь? Ли ухает, прочищая горло. — Вообще-то, — он уверенно наклоняется вперёд, и теперь Джисон — тот, кого вгоняют в неловкое положение. — По всем правилам дорожного движения ты обязан пристёгиваться, — Минхо дёргает ремень и пристёгивает массажиста, прежде чем откинуться на водительское кресло, усмехаясь. Джисон драматично распахивает глаза и рот, чтобы что-то сказать, но его обрывают на самом вздохе: — Мы едем? Или вы собираетесь флиртовать, пока меня не стошнит? — едва членораздельно бубнит Хёнджин, сонно мыча. Минхо закатывает глаза, но выруливает с парковки, позволяя Джисону выбрать музыку. Хан включает «Boogie Wonderland» с довольным визгом, и Минхо не может не съязвить, говоря, что теперь они словно в какой-то второсортном мюзикле, но искренне хохочет, когда массажист хлестает его по руке. Поначалу они совсем не разговаривают, наслаждаясь музыкой и видом пустых дорог, освещённых яркими фонарями и магазинными вывесками. Лишь тогда, когда с задних сидений начинает раздаваться тихое сопение Хёнджина, Минхо и Джисон начинают перешёптываться, больше не боясь того, что они могут потревожить сон Хвана. Они не перестают болтать, скача с одной темы на другую, беспрерывно обсуждая всё возможное: от кинематографа двухтысячных годов до несбывшихся мечт, от подростковой пухлости Минхо до его любви к горячим ваннам, от трипофобии Джисона до его нездорового пристрастия к документалкам с животными дикой природы. — Я не могу поверить, что ты осуждаешь меня! — Прости, но я даже не буду оправдываться. Кому нравится смотреть на то, как ебутся мадагаскарские тараканы? Джисон возмущённо вздыхает, складывая руки на груди. — Видишь, тебе даже сказать нечего, — указывает Минхо. — Нет, я просто!.. Просто в шоке! Я поделился с тобой частью своей жизни, — Хан подключает актёрские данные. — А ты… Да ты в душу мне плюнул. — Я сожалею. Джисон лишь фыркает и отворачивается к окну. Так или иначе, Минхо всё ещё видит его широкую улыбку. Они оба поглядывают друг на друга на протяжении всего оставшегося пути и кусают губы в моменты, когда неловко сталкиваются глазами. Пока, в конце концов, Минхо не сворачивает с дороги, подъезжая к дому Хана. — Приехали, — констатирует Ли, заглушая музыку. Минхо разворачивается корпусом к Джисону, и тот делает то же самое, упорно глядя в ответ. — Это был хороший вечер, — тихо произносит Хан и поднимает руку. Минхо пристально следит за его движениями, уже будучи осведомлённым, насколько массажист может быть непредсказуем. Джисон поправляет скрученный рукав футболки Минхо и едва заметно сжимает его бицепс, пробегаясь пальцами по тёплой коже. Ли слегка щурится, наклоняя голову. — Но мне пора идти. Спасибо. Джисон выбегает из автомобиля, и Минхо провожает его взглядом до того момента, пока массажист не скрывается за дверью. Ли смотрит в одну точку, всё ещё ощущая мнимое присутствие Хана, благодаря оставшемуся приятному запаху, пока его не выдёргивает из мыслей невнятный бубнёж: — Что? Приехали?***
В четверг Минхо проводит первый детский мастер-класс. До этого на протяжении нескольких дней он был заключён в четырёх стенах своей квартиры, не желая выходить куда-либо, кроме студии и обязательных боксёрских тренировок. Минхо проводил индивидуальные занятия, тренировался сам, причём не только физически, но и морально, таким образом пытаясь положительно настроиться на предстоящее. Обычно он поддерживал связь только с Хёнджином и чуть реже с Сынмином. На этот раз Минхо получал сообщения не только от них. Чан добавил его, Хёнджина и Сынмина, который не смог прийти на их недавнюю встречу, в чат «Мужички», созданный Чанбином с целью обсудить вопросы, касающиеся выходных: кто собирается купить мясо, закуски и выпивку, где встречаться и куда ехать. Ли впервые застал себя за тем, что так долго клацал в телефоне и смеялся — это как минимум непривычно. Более того, единожды он даже порывался написать Джисону лично, но вовремя остановил себя. Ему нужно ещё немного, чтобы понять, что он расценивает их игру правильно. Вернон вырывает его из раздумий, хлопая по плечу: — Порядок? Минхо кивает. — Порядок. Зал постепенно начинает заполняться: поначалу это только родители, пытающиеся выбрать место поудобнее для того, чтобы провести час в комфорте, и чуть позже это дети, резвящиеся и корчащие рожицы перед зеркалами. Некоторые из взрослых всё же подходят ближе, чтобы поздороваться с Минхо и даже поболтать. Ли, конечно, улыбается им. Никто ведь и не узнает, что за его нервной улыбкой скрывается тяжело стучащее сердце. — Добрый день, меня зовут Гарам, — дама протягивает ладонь, и Минхо вежливо пожимает её. — К сожалению, у меня не получилось присутствовать в прошлый раз, но моей дочери безумно понравилось. И я очень рада на самом деле. Вы, похоже, действительно удивительный человек, поскольку прежде моя девочка наотрез отказывалась куда-либо ходить, — она ярко улыбается, оглядывая студию. Ли издаёт стеснённый смешок, кивая головой, и замирает, удивлённо округляя глаза. Мунвон подбегает к только что представившейся девушке и обнимает её за ногу. — Мама! — Да, солнце? — Гарам кланяется Минхо и уходит со своей дочерью. Это, конечно, не меняет дело, но, да, теперь Ли знает, как выглядит подруга Джисона. И лучше бы ему избавиться от таких мыслей прямо сейчас. Никакого Хан Джисона. По крайней мере, на рабочее время. Мастер-класс проходит хорошо. Более чем, если Минхо будет честным. Очевидно, это и есть результат его стабильной упорной работы. Дети были очень взволнованы, красуясь перед родителями и стараясь выполнять указания со стопроцентной точностью. Самое главное — они не шумели. Похоже, слова Вернона о том, что у Минхо есть какой-то определённый «пугающий и успокаивающий одновременно» взгляд, — правда. — Вы такой красивый. Я вас люблю, — кудрявая малышка дёргает его за футболку, смущённо пряча взгляд. Минхо хохочет, замечая удивлённый взгляд отца этой смелой сердцем девочки. — Ничего себе. Многие подходят поблагодарить его: и родители, и дети. Минхо теряется от большого количества похвалы и ищет поддержку, глядя на Вернона, наблюдающего за происходящим с другого конца зала. Ли мягко улыбается, замечая его понимающий взгляд и большой палец, поднятый вверх. «Вот видишь. У тебя прекрасно получается».***
«Мужички»
Гений: купите сладкого! Плейбой: напиши, что конкретно купить. Миллионер: я уже купил, не парьтесь. Филантроп: Минхо, ты будешь на машине? Или я? Или лучше нам обоим? Хёнджин: парни, я всё ещё не могу запомнить, кто из вас кто… переименуйтесь, я вас умоляюПользователь «Гений» сменил ник на «Джисон» Пользователь «Плейбой» сменил ник на «Сынмин» Пользователь «Миллионер» сменил ник на «Чанбин» Пользователь «Филантроп» сменил ник на «Чан»
Минхо: вау, Сынмин, я многого о тебе не знал… Сынмин: ха-ха-ха, пошёл ты Минхо: грубиян! А насчёт машины, думаю, стоит быть за рулём нам обоим. Если будет одна машина, кому-то придётся сидеть на чьих-то коленях Чанбин: я могу сесть на Джисона Джисон: пардон? Предлагаю везти Чанбина в багажнике Чан: не вариант, там будет еда Джисон: чёрт, точно Чанбин: я ненавижу вас всех Хёнджин: можешь сесть на меня, Чанбин Чанбин: всех, кроме тебя, Хёнджин, спасибо Минхо: я всё ещё говорю о том, что нужно ехать на двух машинах***
— Чёрт возьми, сколько же у тебя этих костюмов? Минхо забирает Джисона прямиком от его последнего на сегодняшний день клиента. Хан решил, что будет проще, если он возьмёт с собой запасную одежду и переоденется в доме Чана, чтобы не возвращаться к себе и не тратить время зря. Ли оглядывает массажиста, оценивая его красную рабочую форму. Это, блять, так горячо. Минхо сглатывает, сжимая кулаки. Руки так и тянутся прикоснуться, обласкать фигуру. — Как тебе? — Джисон крутится перед Минхо, прежде чем встать в позу, хвастаясь костюмом. — Мой любимый — красный. Обожаю. — Очень даже… — Ли делает вид, что задумывается. — Неплохо. Хан весело фыркает, закатывая глаза. Минхо открывает багажник и протягивает руки, забирая сумки массажиста. — Кстати, отвечая на твой вопрос, если честно, у меня не так много костюмов. Этот, два чёрных, голубой, белый, тёмно-зелёный, сиреневый и розовый, — перечисляет Джисон. — Ну, ладно, может быть, много. Минхо закрывает багажник и переводит взгляд на задумчивого Хана. Он лишь кивает на его слова, никак не комментируя богатую коллекцию костюмов. Он также молчит о том, что хотел бы увидеть Джисона в каждом из них. Правда, хотел бы. Искренне. Сначала бы посмотрел, оценил, одарил комплиментами и только потом раздел, ещё раз одарил бы комплиментами и… Ему пора остановиться. Они, наконец, садятся в машину. Джисон, поджав губы, осторожно спрашивает, можно ли ему вновь выбрать музыку, и Минхо удивлённо заглядывает в его большие глаза с одной единственной мыслью: «Ну, неужели он действительно думает, что я могу отказать ему?». Отказать ему было бы сложно, и Ли не хочет даже пробовать. Как минимум из-за той самой сладкой улыбки Джисона, которая расплывается на его лице в то же мгновение, когда Минхо пожимает плечами и разрешает делать всё, что вздумается. Дорога до Хёнджина и Сынмина, которых также свесили на Минхо, проходит в достаточно комфортной тишине. По крайней мере, на этот раз Ли уже не беспокоится о том, стоит ли ему завести разговор о погоде или ещё что-то наподобие этого. Он видит, как Джисон наслаждается собственным плейлистом, и решает, что, да, всё действительно в порядке. Чуть позже Хан помогает установить ему правильное направление до дома Чана на навигаторе. И, кстати, с появлением Хёнджина и Сынмина в машине больше не может идти речи о тишине. Они оба решили, что скачать игру шашек на телефон, чтобы устроить турнир против друг друга, который включал в себя оры и взаимные оскорбления, — отличная идея. Минхо, ругающийся на них всю дорогу, даже не заметил, как они, наконец, добрались до загородного дома Чана, несмотря на то, что он вообще-то водитель. — Вы вовремя, — облегчённо выдыхает Чан. Он обнимает каждого из парней, и Минхо, приятно удивляясь самому себе, не имеет ничего против этого. — Чанбин пытается сжечь дом. — Эй! Я, блять, здесь и всё прекрасно слышу! Минхо тихо смеётся. Он ещё не знает, что на данный момент не сможет отдохнуть должным образом. А хотелось бы. Поначалу, кстати, никто не отдыхает вообще. Ну, может быть, кроме Джисона — единственный, кому удалось избежать хлопот и кого сразу отпустили принять душ после работы. Минхо со вздохом следит за убегающим красным силуэтом, прежде чем, закатав рукава, начать помогать Чанбину с мангалом. — Боже, ты просто лучший, — Чан, ранее беспокоившийся за свой дом, наконец, выдыхает. — Я думал, что умру из-за Чанбина. Мы немного бесполезны. Прости за это. — Говори за себя! Я почти всё сделал! Что за клевета! Минхо с усмешкой наблюдает за развалившимися парнями: Чанбин успевает пить пиво, Чан мажется кремом, Сынмин фотографирует открывшиеся виды. Единственный, кто хотя бы создаёт видимость работы и пытается помочь, — Хёнджин. — Давай, встань красиво. Тебя тоже сфотографирую, — командует Ким, заставляя Минхо оторваться от мяса и модельно попозировать. — Господи. Что с лицом? — Ли натягивает улыбку, показывая средний палец. — Так ты и готовить умеешь? Минхо ойкает от неожиданности и отвлекается на внезапно подбежавшего Джисона. Хан подходит к нему и мягко кладёт подбородок на плечо. Ли замечает, что тот переоделся в чёрные спортивные штаны и чёрную футболку, накинув куртку. Ах, неужели он во всём выглядит хорошо? Его волосы мокрые после душа, и это отвлекает Минхо, заставляя его хмуриться. — Разве тебе не стоит высушить волосы? В конце концов, сейчас осень. Минхо, конечно, хоть и сам одет в одну лишь толстовку, но ему тепло как минимум потому, что он жарит мясо. Вряд ли Джисону и его мокрым волосам это поможет. — Какой заботливый, — улыбается Джисон, встряхивая волосами. — Я просто хотел сказать, что нахожу очень сексуальным, когда мужчина умеет готовить, — он невинно хлопает глазами и разворачивается на пятках, скрываясь в доме. Минхо чувствует, как горят его уши. Он неловко поглядывает на остальных парней, которые, естественно, всё слышали. Широченная улыбка Чанбина говорит сама за себя, впрочем, как и удивлённые лица Чана и Хёнджина. Сынмин — тот, кто разряжает обстановку. — Ты сильно-то не обольщайся. У него самого просто руки из задницы, поэтому он и считает, что уметь готовить — это какой-то дар небес. Ладно, может, он не совсем разряжает обстановку. Скорее, портит всю романтическую ауру, нависшую над Минхо. Так или иначе, Ли игнорирует его. Что значит «не обольщайся»? О, он ещё как обольстился. И не просто так — ещё успел кое-что для себя подметить. Может быть, на будущее. Кто знает, куда жизнь повернёт. Правильно? В любом случае, Чан отвлекает заинтересованных парней, призывая их, наконец, накрыть на стол. Минхо остаётся в тишине, нарушаемой треском дров и редким щебетанием птиц, пока Чан, Чанбин, Сынмин и Хёнджин туда-сюда носят еду из багажника. Вскоре к ним подключается Джисон, бегущий навстречу с пушистыми волосами, но на самом деле большую часть времени он просто кружит вокруг Ли и болтает что-то вроде «похоже, не у одного меня волшебные руки, да?». Не то чтобы Минхо вообще имел хоть что-то против этого. За столом Джисон вновь занимает место рядом с Минхо, сокращая расстояние между ними до минимума. Ли чувствует себя крайне хорошо. Прекрасный вечер. Всё, что они делают, — разговаривают, пытаясь узнать друг друга лучше. Минхо делает вид, что всё нормально, когда подкладывает еду Джисону, помогая разрезать мясо, и категорически игнорирует неравнодушные взгляды парней, когда Хан делает то же самое для него. На мгновение он даже теряет нить разговора, когда Джисон тихо окликает его: — Вот. Это так вкусно, тебе нужно попробовать. Минхо, не моргая, пялится на него. — Куда ты смотришь? — Джисон робко толкает его. — Я говорю не о своём лице. — Я… Ли не успевает ответить. Его толкают с другой стороны — на этот раз Сынмин, призывающий послушать Чана. Чан усмехается: — Я лишь хотел сказать, что удивительно — то, как легко мы смогли найти с вами общий язык, ребята. — Да. Действительно удивительно. Джисон просто поражает меня, — поддакивает Чанбин. — Не поймите неправильно, но это чудо, — он тычет палочками в сторону пыхтящего Хана. — При первой встрече вгрызается в глотки. По крайней мере, с нами так и было. Джисон протестует: — Эй! Я меняюсь, понятно? Сынмин тоже обращается к Чанбину: — Вообще, я бы поспорил. Я имею в виду, не то чтобы в этот раз Джисон смог легко поладить с людьми. По крайней мере, с Минхо. Хёнджин мягко улыбается — да, он, похоже, единственный, с кем Хан не цапался. Джисон тяжело вздыхает, намереваясь ответить Сынмину, но Минхо опережает его: — В основном это моя вина, — признаётся он. Ким кивает, ведь, конечно, он знает это как никто другой. — В любом случае, пусть даже с таким началом, это всё равно приводит к чему-то хорошему. К вашей дружбе, — Ли указывает на Джисона, Чана и Чанбина. — И… нашей, — теперь он смотрит только на Хана. Ладно, теперь он назвал Джисона своим другом. Фактически. Отчасти он сомневается в своих словах, поскольку, ну, чёрт его знает, а настолько ли они близки? Наверное, нет, но ему же надо было сказать что-то более разумное, так? Впрочем, все дурные мысли испаряются, благодаря улыбке, которую Джисон дарит ему вместе с мягким утверждающим кивком. Проходит около получаса, когда парни решают, что им больше не стоит проводить время на улице — становится очень холодно. Хёнджин предлагает посмотреть фильм, и все соглашаются с ним. Сынмин также решает, что сначала им стоит хотя бы немного убраться, чтобы после не возиться с засохшей едой на посуде. Чанбин включает первый попавшийся плейлист с песнями Криса Брауна и Питбуля, заставляя всех пританцовывать во время уборки. Проходит ещё некоторое время, прежде чем они, наконец, располагаются на диване, пытаясь найти компромисс и выбрать фильм. — Прости, но что ты имеешь против мелодрам? — Хёнджин драматично вспыхивает. Благо он не один — Чанбин на его стороне. — Ничего, — защищается Сынмин. — Но те фильмы, которые ты предлагаешь, откровенно говоря, так себе. Они втроём продолжают спорить, кроме Чана, продолжающего что-то убирать, и Минхо с Джисоном, занятых друг другом. Они теснятся на кресле, толкаясь локтями и коленями с целью устроиться поудобнее, пока Хан не хватает Минхо за руки, пытаясь занять как можно больше места. Ли чувствует себя главным героем тех самых мелодрам, которые отчаянно отстаивает Хёнджин. Он вырывается из рук Джисона и сам хватает его, пока они оба не начинают безумно хихикать. — Не хочешь пойти на улицу? — внезапно предлагает Хан. — На улицу? — Да. Думаю, мы не скоро начнём смотреть фильм, — он кивает в сторону спорящих друзей. Минхо пожимает плечами, кивая. На самом деле всё, что они делают, — стоят на крыльце под крышей, наблюдая за начинающимся дождём. Вокруг пахнет сыростью, недавним костром и травой. Минхо чувствует, как этот микс разбавляет слабый парфюм Джисона, и вдыхает глубже. — Повернись ко мне, — в какой-то момент просит Джисон. Он делает это для того, чтобы поправить волосы Минхо, заправляя выбивший локон за пылающее ухо. Но в любом случае они остаются именно в таком положении: стоя друг напротив друга, прожигая взглядами. Минхо хочет сказать, что между ними достаточно расстояния, чтобы быть уверенным в том, что ничего не произойдёт, но Джисон делает смелый шаг вперёд, заставляя Ли сглотнуть. Ещё один шаг, и голова Минхо пустеет. Все мысли, подобно тараканам при включённом свете, разбегаются по углам. Довольно быстро они оказываются в ещё более компрометирующей ситуации: между ними едва можно найти сантиметр пространства, ладони Минхо на талии Джисона, руки массажиста сцеплены за его спиной. Минхо впитывает в себя каждую секунду. Его тело невольно запоминает запахи, звуки и, хотелось бы, вкус. — Быстро же мы перешли к таким отношениям. — Я не возражаю, — Джисон качает головой. Минхо не закрывает глаза, когда Хан дёргается вперёд. Он не целует. Лишь кусает за подборок и смеётся. Одному весело, а у другого сердце удары пропускает — надо же так. Не зря Минхо решил, что он главный герой мелодрамы. Он даже не успевает потянуться к Джисону, чтобы сделать то, чего они оба хотят — он уверен в этом, чтобы, наконец, поцеловать его, когда входная дверь открывается, и Чан высовывает свою голову в проём. — Я… Ой, ебать, ого. Простите, меня отправили за вами. Парни выбрали фильм и… Да. Но я могу сказать, что вы заняты. В принципе. Почему нет? И, ага. Я пойду. Чан хлопает дверью, и Джисон прижимается к Минхо с сердитым стоном. Ли «бодает» его своим лбом. — Не то чтобы атмосфера разрушена, но я знаю, что эти придурки сейчас будут болтать о нас, — фыркает Хан. — Должны ли мы предотвратить это? «Должны ли мы просто остаться и целоваться? Пожалуйста». Но, так или иначе, Джисон тянет его обратно в дом. Внутри тепло — Минхо даже не заметил очевидную разницу и то, как холодно было на улице. Что ж, он был занят. Минхо стягивает обувь и выпрямляется, собираясь идти в гостиную, но Джисон останавливает его, упираясь ладонью в грудь. — Мы ещё вернёмся к этому. — Я- — Мать вашу, вы долго там? Я этот фильм полчаса отвоёвывал! Давайте быстрее, засранцы. Вам потом никто пересказывать сюжет не будет, поняли?! Щёки Минхо болят от улыбки.