Иногда музыка... случайно убивает

Ваня

Смотрит

На

Свои руки

Кажется, они все сейчас в крови.

Кажется, тело перед ним лежит бездыханное, да?

Это Серёжа? У него сломан хребет? Кровь на спине? Это что…

Он сделал?

Это…

Ваня сделал?

Если подуть в дырочки на микрофоне, оттуда брызнет чья-то кровь, но чья же?

Неужели Пешкова?

Да нет

Быть не может

Но труп и нервный тик в руках говорит сам за себя, Дип, не так разве, разве не так?

Сломай себя

Ты сломал себя

Сломал

Сломал

Сломал

Сломал Сломал Сломал

Сломал.

Тело не сдержалось. Месяцы, годы тренингов, сдерживания и веры

Прошли

Зря

Он жуткий монстр. Он просто жуткий монстр. И даже сейчас, поправляя последний раз панаму на красивой взлохмаченной голове, Ваня думает лишь об одном: А ведь только-только признался. Никаких признаков жизни, одна лишь усталость. Никогда бы не пришёл сюда, зная, что услышит ту песню.

Никогда.

***

      Ваня сел и, хватая Серёжу за руку, широко улыбнулся, отпивая из стакана мохито. Глаза Жожо были уже чуть мутными, и на Ваню он смотрел так по-доброму, что он не мог не повторять за ним. Ему было тепло, и эти эмоции, исходящие от его друга — они будто грели душу, заставляя тысячи мелких фибр вертеть внутри органы всё сильнее и сильнее. Парень пригладил тёмные кудри так нежно, как только мог. Он слишком хотел, чтобы тот кое-что наконец-то понял: всё, что Пешков чувствует — всё это взаимно. И вкус мохито хотелось удвоить, хотелось коснуться губ. Песня последующая очень хорошо помогла ему это показать. Дипинс косился, напевая строки всё больше и больше и, когда друг обернулся лицом к нему, сразу же заключил зрительный контакт, даря приливы любви. Бросил микрофон в сторону, потянулся вперёд и в ошарашенно приоткрытые губы выдохнул: — Это так негаданно, когда смотришь в глаза человека и разрываешься. Я люблю тебя. У них тёплые руки, они сплетаются, нет — сплелись. Ваня чувствовал чужие губы на губах, таял, умирал от чувств, улетал до звёздочек и так любил Жожо в этот момент, что по щекам лились невидимые слезы. И они отстранились, они улыбались друг другу, обнимались, они себя до безумия в этот момент счастливо чувствовали. А потом Бессмертных поднял голову, и посмотрел на микрофон. Поднёс тот к губам, удовлетворённо закрыл глаза и приготовился было петь следующую песню, как услышал… Услышал эту песню. Он стал в этот миг

Будто мёртвым.

      Сознание стало молочно-мутным, он стал словно мешок. Мешок с засаленным маслом, мешок с грязью. В голову полилась волна гадкая и сточная, расквашенная. Да и сам он расквашенный, он клоун раскрашенный. Дипинс сдох просто в одну секунду. Его руки затрясло. Его всего затрясло. Его ранило, это было мерзко, противно. Это был

Чёртов

триггер

Ему нужна сейчас скорая. А дальше не понимал ничего, не знал, что сейчас делает, сделает.       Хрящики разорвались, микрофон был тяжёлым, твёрдым, хорошо по спине прошёлся, раз, два, три, всё больше и больше, ломая кость, Серёжа кричал что-то, он матерился — ему было больно, а Ваня ничего не слышал. Он ничего не видел.       У него в глазах было темно, было страшно. Жаркая паника крутилась по коже, ползла мелкими червями, возвращая в свои адские круги, из которых она когда-то его вытащила. Он рычал, бил, хотел сказать:

Блять

Спасите

Мне холодно.

Мне больно и холодно

Спасите меня.

Остановите.

Это моя остановка?

Стойте, подождите!

Видите, я упал на колени, я захлёбываюсь в своих слюнях.       И вот Иван смотрит на лежащее в руках чужое тело, и глотает свои слёзы, видя вокруг кровь и потухшие грёзы, что ушли вместе с Пешковым.

А на губах всё ещё остаётся вкус

мохито

И та самая песня в ушах

Что его убила