Гостеприимность

Доселе в Чайнике Безмятежности единственным живым существом, кроме путешественницы, был очаровательный дух Чайника по имени Пухляш, с которым каждый новый день превращался в размеренное течение времени. Люмин была поражена, что получила в награду за свои труды столько обителей, которые могла украсить, как ей самой вздумается. Ранее казалось, она не имела право на отдых, на творчество, на свободное время, которое могла провести вдали от опасных приключений и беспощадных врагов. Обустройство шло медленно, в перерывах между путешествиями девушка убегала в Чайник Безмятежности, чтобы поручить Пухляшу создать ту или иную мебель, а потом вновь убежать в реальность, где о её маленьком увлечении никто и не догадывался. Некоторые думали, Люмин совершенно забросила работу в Чайнике, но они глубоко ошибались, обустройство шло полным ходом: закончено изучение чертежей, создание мебели, путешественница наконец была погружена в обдумывание интерьера, которым хотела поразить своих гостей. А ведь правда, до того момента, пока работа не оказалась почти завершена, Люмин даже не думала о том, что захочет кого-то пригласить в гости, с кем-то поделиться радостью. Лёгкое ребячество и чувство одиночества одолело путешественницу; в миг товарищи стали такими далёкими, чужими. Боязнь не найти общий язык наедине была слабой, на уровне неприятной щекотки, и всё-таки она была. Нередко Паймон помогала справляться с волнениями, разрядить обстановку, но в Чайнике Безмятежности её не было, только Люмин со своими заботами и сомнительной, непрокаченной гостеприимностью. Изумрудный пик. Путешественница сама удивлялась, как смогла открыть все области с символичными названиями в честь времён года. Главный павильон стоял на весеннем пике, его величию хотелось подражать, как, например, главному зданию сёгуната (хотя от него, скорее, хотелось именно убежать). Девушка замечала за собой странные аристократические повадки, когда выходила на улицу, здоровалась с Пухляшом и прогуливалась по галерее. Следуя совету духа Чайника, с одной стороны Люмин разместила яркое песчаное дерево, с другой — фонтан, и это был прекрасный вид. Безумно правильное решение для «Расписного павильона». Много сил потребовалось, чтобы оградить усадьбу стенами из того же самого песчаного дерева. Спустя время в глазах Люмин оно перестало выглядеть таким красивым только лишь потому, что девушка успела насмотреться на него вдоволь. Однако результат получился даже лучше, чем она ожидала, теперь с превеликим удовольствием и непреодолимой тоской путешественница могла наблюдать за растениями внутреннего двора, как они увядают и растут, как сменяются времена года, как жизнь пролетает незаметно, а Люмин безмятежно, потягивая чашечку чая, остаётся неизменной. Об уютной усадьбе жители Ли Юэ узнали быстро, не без помощи болтливой Паймон, но это не принесло тех проблем, которые Люмин ожидала и тихо боялась. Друзья отнеслись с пониманием, навязываться не стали, но ясно намекнули, что хотели бы посетить Изумрудный пик и провести с путешественницей время. Идея, как принять всех за один раз у Люмин созрела быстро, но для этого ей нужна была помощь. И кто бы мог подумать, что как гром среди ясного неба, на девушку упадёт её давний соперник, неоднозначный товарищ и незабываемый враг — Чайлд Тарталья. Номер одиннадцать из Предвестников Фатуи. «Сборище гурманов» — одна из множественных идей Паймон, которую Люмин с радостью поддержала. В Ли Юэ было много гурманов, многих путешественница знала в лицо и имела возможность вместе преодолевать трудности испытаний и разочарований. Для них Пухляш, по просьбе своей хозяйки, создал столики из дерева и бамбука, разместил витрины, лавки, на которых должны были стоять изысканные вина, фрукты, неподалёку поставил колодец, спрятанный под тенью цуйхуа. Столько всего предстояло сделать; мора отчаянно звенела в инвентаре, но Люмин не могла остановиться на полпути. И вот, девушка несла тяжеленные мешки с зерном, прогибая под собой, казалось бы, тонкие доски деревянного мостика, соединяющего летний и осенний пик. Впереди уже скрылась рыжая макушка — энергии у нее не было предела — а Люмин стойко продолжала преодолевать это испытание, которое сама и создала. — Напомни, чья была идея тащить всё на осенний пик? — на выдохе произнесла Люмин, и уронила на траву злосчастные мешки. — Ха-ха, Люмин, это была твоя идея! — Чайлд с легкостью положил кувшины, наполненные вином, на свои места. Лавки начали заполняться изысканными вкусностями, от вида которых у парня сияли глаза. — Неплохая, как я думаю. Праздник урожая ведь всегда проводится осенью. На всех, которых я был, богатства, конечно, было побольше, но тут тоже ничего, — Тарталья иронично оценил живописное место, стоящее чуть выше главного павильона. Глаз невозможно было оторвать от этой горной красоты. — Это идеальное место для создания дома. Очаровательное, тихое.. И тёплое. Я бы с удовольствием привёл сюда Тоню, Антона и Тевкра. — Я не так хорошо лажу с детьми, как ты, — прокряхтела Люмин, наконец-то освободившись от невыносимой тяжести, от которой руки стёрлись в мозоли. Обычное состояние для девичьих рук, но в этот раз боль была не то, что приятной, она была предвещающей незабываемое новоселье. — Шутка-шутка, — рассмеялся неловко Чайлд, привычно разведя руками. — Я просто думал, Тоне и остальным понравилось бы проводить время в твоей компании. — Им тоже понравилось бы тяжести таскать? — Оу, нет, думаю, это у меня приобретённое хобби. Люмин невольно хихикнула; сама абсурдность ситуации смешила её. Она, со своим бывшим и, возможно будущим врагом, с Тартальей сидела около собственноручно выставленных декораций, и ей было хорошо. Приятная усталость, как после тренировки, разморила напряжённые мышцы, а жара всё валила, лишь ветерок спасал. — Я, когда увидел, как у тебя дом обставлен, честно признаться, удивился. Особенно с кухни древесного типа, ха-ха, я бы там навечно остался, — Чайлд тоже почувствовал — или девушке показалось — нависшую усталость, и поправил наполовину расстёгнутый пиджак. — Ты всё сама это таскала? Или был еще один наёмный рабочий? — недвусмысленно парень намекнул на себя и вдруг уставился на Люмин. Она тоже посмеивалась, но, словив взгляд Чайлда, напряглась перед ответом. — Нет, сама, — девушка смело показала свои руки; видимо, за долгие месяцы работы над обителью, она успела накачать неплохой бицепс, которым перед предвестником решила похвастаться. — Когда никто не знал об этой обители, помощь как-то не находилась. Я не хотела никого просить, какой смысл? А тут ты, и.. — путешественница замялась, вспоминая эту смешную ситуацию. Тарталья следом хихикнул, оперевшись об деревянный стол, на котором невольно представлял милый чайный сервиз. Разговоры о том, что у Люмин появилась своя обитель, становились ещё громче, почти в полный голос. Синь Янь сама по себе громкая, поэтому какое-то время дробящий звук её инструмента заглушал бессмысленный лепет, однако Паймон добилась своего: поделилась секретиком, от которого живот трубочкой сворачивался. Лучшая компаньонка — после предательства потеряв это звание — не знала, что Синь Янь продолжительное время общалась в письмах тет-а-тет с Чайлдом Тартальей. Новость, конечно, была для Люмин удивительной. Должно быть, после того лабиринта они и спелись, как славно, а путешественница, после всего того, что они вместе прошли, даже строчкой не обмолвились! Занятная ситуация. Синь Янь сама по себе не болтушка, но о чём конкретно ей нельзя было пробалтываться, она не знала, поэтому в очередном письме написала своему собеседнику: «Я обожаю перекусывать в доках Ли Юэ! Всё такое жирное, много мяса, правда, овощей маловато. Паймон говорила, что у Люмин в обители будет целый остров с этими доками, это же рай! Ты только представь, что весь день будешь наедаться в этих доках, дружище, Люмин знает своё дело!» И Чайлд Тарталья благополучно прибыл в Ли Юэ, видимо, заинтересовавшись не меньше. О том, что Предвестник в пути, сообщила всё та же Синь Янь, не скрывая своего любопытства и радости перед встречей. Ей казалось, Тарталья здорово изменился с их последней встречи, и Люмин даже не заметила, как за ненавязчивым разговором об этом рыжем парне, прошёл весь вечер. У рок-музыкантки душа нараспашку, поэтому так легко она говорила о замеченных в нём лидерских качествах, о красоте и свободе. Образ заморского монархиста Синь Янь безумно вдохновлял, но Люмин видела его абсолютно не таким. Тарталья — волк в овечьей шкуре, его милой и доброжелательной улыбке хотелось верить, но она уже однажды сменилась на оскал, а следом в девушку полетела вражеская стрела. Кто знал, стояли бы они сейчас вместе, в тени дерева, если бы путешественница оказалась чуть слабее? Возможно, Предвестник уничтожил бы её, раздавил, как жалкую букашку. Как можно вообще доверять человеку, который настолько силён, что для баланса своих сил выбирает невыгодное для себя оружие?! И всё для того, чтобы победа над противником была «ещё более захватывающей». Когда Чайлд всё-таки прибыл в порт, Люмин признала своё поражение: её враг действительно изменился, как внешне, так и, — девушка была уверена, — внутренне. То, как Тарталья всех приветствовал, смотрел на давних знакомых, было неспроста. Вежливость сияла в нём для того, чтобы в нужный момент она уступила место чему-то другому, более сокровенному. И это «нечто неизведанное» было обращено на Люмин. Слова похвалы от Синь Янь начали всплывать одни за другими, в итоге, когда все собрались отметить приезд Тартальи, путешественница почти весь вечер молчала, обдумывая то, чем не могла бы поделиться с Паймон. Эти мысли были черны, но безумно привлекательны, не хотелось отвлекаться на что-то другое, но Чайлд сам отвлекал. Своими расспросами про обитель, он окончательно закрепил внутри путешественницы эти фантазии, и она в этот момент смогла наконец вздохнуть полной грудью. Приняв то, что росло в ней самой, девушка набралась смелости, чтобы попросить Тарталью о помощи, и он с радостью согласился. Забавно в этой истории то, что таскание вещей от одного пика к другому, — не то, в чём Чайлд должен был помочь. Зная об этом, Люмин внутри разрывалась от предвкушения. — У нас еще осталась работа? — спросил парень с лёгкой нетерпимостью. — Давненько я тебя в действии не видел. Даже завидно, что жалкие хиличурлы видят твой меч чаще, нежели я. — Они видят его перед своей смертью, ты уверен в своём желании сразиться со мной? — Увидеть твой меч перед смертью я смогу только тогда, когда захвачу мировое господство, так что, я абсолютно не боюсь. Скорее так, я в предвкушении, Люмин. — И то верно, от маленького спарринга вреда не будет, — хмыкнула девушка, даже не заметив, как у Чайлда засверкали глаза. Почему-то он был уверен, что хозяйка обители откажет ему, и неожиданное согласие выбило из колеи. — Только не здесь, хорошо? Обидно, если наши труды превратятся в пыль и щепки. — Люмин, от них просто ничего не останется, — горделиво поправил Тарталья и вышел из тени цуйхуа. — Ох, чёрт, ну и жара. — Соглашусь, — Люмин вытерла мокрый лоб и глянула на парня. Предвестник расстегнул пиджак, но плотная ткань еще держалась на его теле, прикрывая соблазнительный рельеф и упругую грудь. Тарталья встал на месте, глядя на ступор Люмин, и не мог понять, откуда взялась почва для этого задумчивого взгляда. Но всё было очень просто и без слов. — Знаешь, наверное, Чайник сейчас на солнце стоит, вот и нагрелся. Нам бы выбраться и переместить его в тенёк, а то расплавимся. Спарринг отложим на вечер, хорошо? Как раз я планировала пригласить ребят на новоселье, — Люмин, казалось, совершенно не чувствовала этой жары, мысли её были ясны, а тело наполнялось лишь редкими капельками пота. — Ты ведь хочешь покрасоваться перед всеми? — Я не хвастун. Но идея с публикой мне нравится, по крайней мере, если что-то пойдёт не так, две руки не смогут удержать меня, а вот больше — кто знает, — хитро ухмыльнулся Тарталья и снял с рук половинчатые перчатки. — Сними верх, легче станет, — Люмин сглотнула и беззаботно продолжила: — Знаешь, завидую мужчинам в этом плане. Им можно просто снять вверх и сказать, что им жарко. Никто не осудит, никто… — В чём проблема? Просто сними тоже. Они застыли, молча глядя друг на друга. Чайлд снял верхнюю одежду, смело стрельнув глазами в Люмин, чей взгляд стал еще задумчивее, чем он был. Такое ощущение, что Чайлд — хищник, он испытывает свою жертву или же глупец, если берёт путешественницу на слабо. Стоя с голым торсом, парень не выглядел уязвимым, скорее, он так бросал вызов, пока два тела стояли под палящими лучами, исходящими откуда-то далеко сверху. У Люмин, увы, не было времени думать о том, что задумал Тарталья, она была озабочена своими мыслями и откровенными наблюдениями, которые более нельзя было оправдать задумчивостью, девушка в прямом смысле пялилась и никак себя не контролировала! — Я думаю, ты прав. Никакой проблемы нет, чтобы раздеться. Девушка завела руки спину; они что-то старательно нащупывали, расстёгивали, пока янтарные глаза бегали в смущении, однако чёлка мастерски скрывала это. Тарталья не мог понять, волновалась ли путешественница, действительно ли она сейчас разденется перед ним, но солнце вдруг начало печь сильнее, и разум Предвестника не вовремя растёкся от мыслей, как лужа. Где-то внутри себя он уверился: она блефует. Да, сейчас Люмин всё переведёт в шутку, и они спокойно пойдут к Пухляшу, чтобы тот выпустил их обратно. На траву упало светлое платье, девушка переставила ноги и совершенно освободилась от пут одежды. Люмин осталась в нижнем белье и сапожках, второе выглядело слишком инородно, и путешественница наклонилась к застёжке, намереваясь обнажить ещё и ноги. Тарталья думал отвести взгляд, но разве было что-то плохое в том, что он смотрел? Девушки могли быть в купальниках на пляже, в банях, Чайлд видел тела женщин неоднократно, почему именно это должно его как-то взволновать, смутить? Должно быть, и Люмин думала так же, хотя, когда её лицо прикрывала чёлка, об её эмоциях можно было только догадываться. Всё, отступать глупо! Девушка взяла в руки одежду и в одном белье прошла мимо Тартальи, который всеми силами пытался сдержать себя, чтобы не провести фигуру путешественницы взглядом. Чайлд никогда не задумывался, какое тело ему может нравиться. И нравится ли ему вообще думать о людях в таком приземлённом смысле? Вот и Люмин не знала, поэтому отложила наступление, выбрав другую тактику. Когда вещи оказались на каком-то столике, девушка предложила: — Знаешь, я уверена, что Паймон скоро переложит Чайник Безмятежности в тень. Перед тем, как мы попали сюда, она уходила посоветоваться с Кэ Цин кое о чём. Лучше посидим под деревом, рядом с колодцем, чем пешком по жаре пойдём. — Боишься сгореть? Жару не переносишь? — Да не то, чтобы прям не переношу, — хмыкнула Люмин беззаботно, как будто на ней всё ещё была одежда. — Но она меня разморила, признаю. Хочу быть в трезвом уме, если вдруг ты нападёшь на меня, одиннадцатый из Предвестников. — Твои опасения не беспочвенны, я даже польщён. Что ж, спарринг отменяется, мы будем сидеть под деревом и ничего не делать, так? Ну и скукота, — ирония и разочарование смешались в голосе Тартальи, который медленно двигался под тень раскидистого дерева. — Мы могли бы провести время за беседой. — Нет ничего скучнее, чем пустая болтовня. — И, тем не менее, ради пустой болтовни ты согласился таскать кувшины и другие тяжести. Или не поэтому? — Нет, не поэтому. Они уселись в тени на неком расстоянии друг от друга, слушая шелест листвы над собой и журчание неподалёку стоящего колодца. В этом месте не хватало птиц, животных — жизни в общем-то. Гости и люди — конечно, хорошо, но Люмин вдруг поняла, что это место не такое уютное, как леса Ли Юэ или Мондштадта, и всё из-за отсутствия живности. Путешественница пообещала самой себе подумать над этим после, как закончит со всеми делами. А дел у неё ещё было по горло. Люмин присела на колени и сдержанно выпрямила спину, ветерок обдувал её тело, находившееся в завидном спокойствии. Ни одна эмоция на лице не подрагивала, а осанка была недвижима, воля — непреклонна. Тарталья опёрся затылком о кору дерева, было приятно почувствовать, что кто-то удерживает от падения, но не более. Парня больше интересовало, что будет предпринимать Люмин — после неожиданного нападения она вдруг затихла, и это неприятно насторожило. Чайлд ощутил, что за ним наблюдают, а у него нет возможности уйти от этого пожирающего взгляда. И всё-таки они сидели вдвоём полуголые, без какого-либо желания двигаться по жаре и с полной уверенностью, что они просто поболтают в тени дерева цуйхуа. — Мне стало легче, не так жарко, как было, — призналась Люмин, взглянув на глубоко дышащего Тарталью. — Я рад за тебя, но не от всей души, — съязвил он и привстал, будто намереваясь уйти, но вдруг прохладная рука легла ему на грудь, и кожа в мгновение покрылась мурашками. — Эти шрамы. Они выглядят не зажившими и.. болезненными? — девушка подняла взгляд на красное лицо Чайлда. Он задумчиво изучал пальцы на своём теле и млел от их прохлады. — Они не болят, но жгут иногда, потому что нанесены пиро стихией, и напоминают о моей слабости перед этим воином, — парень шикнул и произнёс как будто заученный текст, который всегда помогал ему избавиться от дурных мыслей: — И победа, и поражение — бесценный жизненный опыт. Воин всегда должен быть готов встретить любой вызов с мечом в руке. — Есть вещи, которые сильнее людей, и ты это знаешь. Да хотя бы жара. Неужели, она не сможет победить тебя? Неужели мороз на твоей родине не способен убить человека? Но есть и нечто другое, — Люмин подвинулась совсем близко, видя, что парень совершенно размяк и послушно внимает её словам, ощущая ласкающие движения на своей груди. — В людях есть нечто чёрное, вязкое. Оно растёт, и это похоже на животный инстинкт. Ты чувствовал когда-нибудь подобное? Чтобы всё внутри тебя горело от непреодолимого желания и фантазий. Похоже на болезнь, от которой есть только временный эффект. — Это проявление слабости. Поэтому чёрное вязкое существо я всегда игнорирую. — Последствия, которые он может принести — ужасающие. Только мы вдвоём можем выдержать мощь друг друга, и ты это знаешь. Одна из причин, почему ты всё-таки пришёл сюда — понаблюдать, как я смогу обуздать то, что ты держишь уже многие годы, не так ли? — Тц, какой тебе в этом смысл? Даже если ты и права, то я никогда вслух не признаю, ты прекрасно понимаешь, что из этого ничего не выйдет. Тьма на то и тьма. — Если ты доверишь это дело своему врагу, готов удивиться тому, что получится? — Исключено, однажды ты уже увидела меня слабым. Больше я этого повторять не хочу… Чайлд прерывисто вдохнул; на своём теле он почувствовал чужое, оно оседлало его бёдра, и приятное ощущение тяжести захотелось совместить с абсолютной близостью. Люмин всё ещё держалась на расстоянии, касаясь вытянутой рукой мокрой груди, но нередко приближалась лицом, чтобы шёпотом сказать маленькие откровенности, от которых Тарталья не стеснялся возбуждаться. Парень чувствовал внутри это чёрное вязкое существо: оно буйствовало, а хозяин держал его в узде, тогда Чайлд думал, что он силён, но нет. Лишь оттягивая неизбежное, ему сложнее было справиться с монстрами из этой Бездны. — Словами никогда не поймёшь, что мы чувствуем друг к другу. Но сейчас есть возможность честно во всём признаться, обуздать наших существ, не удачно ли? — Люмин вновь сократила расстояние между ними, бёдра случайно поёрзали, и Чайлд ощутил, что его естество пылает и зудит от нетерпения. — Я не буду называть твоего имени, и ты не называй моё. Забудь обо всём, просто расслабься. Это будет тот же бой с победителем и проигравшим. Люмин встала на четвереньки и коснулась рукой мужского торса, который вздрогнул от неожиданного прикосновения. Должно быть, пальцы её — как острый нож, холодное оружие, которое приносит чувство адреналина своим прикосновением, и Чайлду это безумно нравилось. Он удобнее уселся, оперевшись о дерево, наблюдая, как девушка, чьё имя на время он должен был позабыть, расстёгивала молнию на его штанах. Смущаться из-за собственного возбуждения парень не стал, а вот Люмин знатно нервничала, но не выдала этого. Опять эта злосчастная чёлка. Предвестник вытянул руку и собрал волосы девушки в одну копну, она подняла воистину сладостный взгляд на Фатуи, и хватка парня невольно сжалась. Как чувствовали себя внутри чёрные вязкие существа, Чайлд знать не знал, но сам он медленно превращался в податливое тесто, из которого Люмин могла слепить всё, что хотела. Была ли тому виной жара или абсурдность ситуации — его враг так мягко ласкал его член — или даже воля Богов, к чему догадки? И всё-таки Тарталье невыносимо хотелось узнать, отчего так дрожат его бёдра, когда путешественница обхватывает пальцами его член и водит вверх-вниз. Вместе с ним твердело и желание Чайлда вновь усадить Люмин на себя, чтобы вставить на всю длину и взглянуть на некогда спокойное и даже холодное лицо. Вот оно, теперь Предвестник чувствовал это существо. Люмин могла лишь догадываться, как делать это правильно, но кто-то внутри ей ненавязчиво подсказывал, шепча сладко на ушко, отчего разум не мог выдать ни одну рациональную мысль. Девушка прикрыла глаза, от стыда не желая встречаться с голубыми очами парня, и провела головкой по приоткрытым губам, слыша прерывистый вдох. Пальцы в волосах сжались, и Люмин почувствовала приятное натяжение. Это не только её волосы, так же терпение Чайлда было на пределе, и она решила окончательно порвать эту мешающую нить. Мокрые губы увлажнили головку, язык подразнил уздечку, а дальше дело за малым — вводить медленными круговыми движениями, давая надежду, что путешественница вот-вот возьмёт член полностью. Терпение Предвестника с треском порвалось. Чайлд надавил на макушку девушки, но не думал, что она разом сможет взять его член. От неожиданности парень громко простонал, стыдливо прикрыв рот. Дыхание сбилось и всё, что он дальше мог чувствовать, как приятно путешественница пробует его на вкус, медленно смакует, прикрыв веки. Разве не безумие? То состояние, в которое погрузился Предвестник, сложно назвать собранным, ничто так не будоражило его в последнее время. Даже битвы, столь однообразные и предрешённые, приносили только лишь усталость. Люмин была права: близость, укрощение этого чёрного существа — та же самая битва, и Тарталье следовало с уважением наблюдать, как напарница борется со своим, параллельно принося врагу небывалое наслаждение. — Никогда не знаешь, что от тебя ожидать. Твои таланты не знают границ, но этот будет моим самым любимым, — Чайлд позволил себе пошутить, и Люмин тут же прекратила. Только он хотел возразить, как девушка заткнула его, оседлав бёдра. Всё ощущалось острее, влага на трусах липла к твёрдому члену, вставшие соски, выпирающие через майку, приковывали взгляд, не знающий, за что ему в конце концов зацепиться. Путешественница оттянула ткань нижнего белья, не решившись разом снять, и Предвестник почувствовал, как горячие половые губы ласкают его головку, призывая новую волну дрожи. Люмин будто априори заняла позицию доминанта и, как привычно для него, вырвала новый сладкий стон неожиданной лаской. Девушка побеждёно склонилась над грудью Чайлда, ведь совершенно не ожидала, что член войдёт так туго, а стенки сожмут его, не давая пройти дальше. Конфуз был очевиден, но лицо Тартальи оставалось столь же расслабленным и возбуждённым, ему, стало быть, приятно, и Люмин это успокоило. Предвестник ощутил всю тяжесть ноши девушки и прижался к ней, заботливо уложив руки на бёдра. — Я позабочусь о тебе, сиди на месте, — произнёс Чайлд удивительно спокойно и, сжав партнёршу в своих руках сильнее, оттянул зубами лямку шёлковой майки. У Люмин кожа белая, иногда выглядела даже болезненной, но в тени, на удивление, приобрело фарфоровый блеск или — Тарталье это сравнение нравилось больше — ледяную корку. Перед тем, как сломать её, парень любовался: выглядывал своё отражение, мягко касался руками, даже языком, интересуясь, какова же на вкус морозная стихия, но холода не чувствовал. Всё верно, девушка — совсем не лёд, она легко согревалась в чужих руках и так же легко холодела. Тогда она термальный камень. Чайлд расслаблял её тело, освобождал от лишней одежды, которой не было место здесь и сейчас, перед его глазами, целовал, нередко пошло причмокивая. Тарталья знал, что мог открыть свои желания, как и Люмин — свои, поэтому в один момент прикосновения стали теплее и увереннее: Предвестник не стеснялся оценивать физическую форму задницы партнёрши, а она — щекотать ноготками спину и зарываться пальцами в густые медные волосы — ах, как они были красивы и вкусно пахли. Люмин прижалась к ним, когда Тарталья ласкал её шею, нетерпеливо, мокро, и мычала в макушку, ощущая, что член проходит всё легче, а игру уже ведёт Чайлд. Он определённо заинтересовался этим соревнованием, в котором — он был уверен — пока что лидирует. Неясно, какие критерии победы были в его голове, но ощущать власть над Люмин, нет, над этой безымянной девушкой, ему жутко нравилось. — Это ощущается совсем по-другому, — выпалил Чайлд, непроизвольно выдавив рык. — Когда ты влажная, в сто раз приятнее. Можешь ещё? Хочу ещё, давай.. — Ты так говоришь, как будто это от меня зависит. — Не начинай со мной перебранку, просто сделай, как. Я. сказал, — на каждое последнее слово Тарталья сделал резкий толчок, вырывая из Люмин не стоны, а какие-то обрывки голоса, растекающегося во что-то неимоверно сладкое. Чайлд взял в руки девичье лицо и поцеловал приоткрытые губы. — Мы единственные пошляки, которые делают нечто подобное на улице, представь, если здесь были бы люди. Тарталья взял подбородок Люмин и развернул к столам и частично пустым стеллажам. Словно по приказу самого Предвестника, перед глазами возникли друзья путешественницы из Ли Юэ, они общались, смеялись, перекусывали, но вдруг заметили то, чем занимается хозяйка обители с горе-героем неоднозначного романа. Люмин почувствовала, как член внутри неё напрягся, и сама вся сжалась; желание распутать ниоткуда образовавшийся комок стало одержимостью, от которой девушка жалко хныкала, подвластная сильным рукам Чайлда. — Они все смотрят на нас, как ты скачешь на моём члене. Должно быть, они шокированы. Или они такие же извращенцы, как и ты? Ах, чёрт, как мокро и узко.. — Тарталья опустил руки к девичьим бёдрам и сильно сжал их, держа на месте и вдалбливая в том темпе, в котором мог. — Я не понимаю, почему мой голос так влияет на тебя, на твоё чёрное существо, но моё вот-вот взорвётся. Ты тоже чувствуешь это? Ответом было невнятное мычание; на мгновение Люмин перестала чувствовать всё в этом мире: боль, жару, даже приятные ощущения. Что-то лопнуло в ней, похожее на стекло, тонкое и нагретое. Девушка от страха прижалась к Тарталье, обхватила его за шею, внизу сжалась непроизвольно, дрожа, как осиновый лист на ветру, следом задрожал и Чайлд, а после внутри путешественницы всё потеплело. Резкий выброс энергии сменился тягучим наслаждением и сладостными вздохами облегчения, даже Тарталья не остался тихим и непроизвольно выдал несколько возбуждающих рыков, но, как бы сильно они не прельщали и не делали из парня еще более соблазнительного мужчину, Люмин не могла более противиться усталости. Путешественница хотела слезть, но Тарталья, удивительно крепко, удержал её. Откуда в нём столько сил, на этот вопрос ответа не нашлось, и девушка осталась в том же положении, обнимая рыжую макушку. Лицом Чайлд прижался к мокрой груди и вслушивался в биение сердца, отсчитывал удары. Тук. Тук. Медленно оно приходило в норму, и их сердца вдруг стали биться в унисон. — Кажется, Паймон отнесла Чайник в тень, — пролепетала Люмин. — Уже не так жарко, тебе не кажется? — Впредь мне трудно понимать тебя через слова. Что ты хотела этим сказать: или отвела тему от всего произошедшего или же начала мёрзнуть? Почему мне всегда нужно гадать? Зато теперь я знаю, что хотя бы твоё тело честно со мной. — А вдруг оно слишком искусно врёт? — Я телом не смог соврать. С чего вдруг ты сможешь? — И то верно, — Люмин подалась назад и взглянула в голубые ясные глаза. Тучи над ними развеялись из-за бури сомнений, вызванных путешественницей. Теперь, отыскав истину, это море спокойно игралось с волнами. — Тебе стало легче? Навязчивые мысли в голове успокоились, в животе уже не тянет. Это ведь то, о чём я говорила. — Временная мера, — ответил Чайлд и вежливо передал девушке её одежду, в которой она вдруг стала выглядеть непривычно и уж слишком закрыто. — Да, ты права, в этом что-то действительно есть. Что-то захватывающее, приятное и сумасшедшее. Как адреналин или, нет, как экстремальный вид спорта или даже.. — Это место я назвала «сборище гурманов». Уже отправила письма первым гостям, которые посетят мой Чайник Безмятежности. Немного приготовлений и это место станет чем-то незабываемым и родным для жителей Ли Юэ. Ты хоть и не житель, но.. — довольно протянула Люмин, натягивая через голову шёлковую майку. — Если хочешь, приходи. — Ты показала мне прекрасный способ снять напряжение, и я не могу не отблагодарить тебя, не уважить, порадовав своим присутствием. И всё же зря ты проявила такое великодушие, очень зря. — Почему? — Я теперь не знаю, как мне обходиться без этого, понимаешь? Это чем-то похоже на Глаз Бога или Глаз Порчи — мне неважно, что из этого, главное, чтобы оно делало меня сильнее. А ты вдруг помогла успокоить это чёрное существо во мне, хотя я понятия не имел, что это возможно, особенно.. — Чайлд сглотнул, не желая договаривать эту унизительную откровенность. — Особенно благодаря тебе. — Ты всегда можешь прийти вновь и обратиться ко мне, не как к Люмин, а как к обычной девушке, что удовлетворит тебя и твоё внутреннее Я. В конце концов ты тоже мне помог, одна бы я не справилась. Напарник, — в конце хихикнула путешественница, протянув Предвестнику кулачок. — Я приду вечером, — стукнул он уверенно в ответ. — За ещё одной порцией лекарства.