Гостеприимность

«Остров свежести» был раем не только потому, что солнечные берега окружала кристально-чистая вода, но и потому что на нём нередко можно было встретить настоящее сокровище этих мест — Дилюка Рагнвиндра. Сложно было сказать, что на самом деле притягивало его в эти, с первого взгляда, дикие места, где Люмин только-только начала обустраиваться, однако желание помочь давнему товарищу было похвальным и весьма понятным: путешественница была уважаема в Мондштадте, особенно среди знати, которая нередко могла поручить девушке (хрупкой для Дилюка) грязную, отвратительную работу. Место Люмин на поле битвы, считали они, она — воин, она сильна и должна защищать… Должна, должна.. Ненависть к этому слову — одна из причин, почему две неприкаянные души смогли найти общий язык. Мало кто знал, как девушка сияет, изучая полученные от Пухляша чертежи, как ей приятно расставлять мебель, ухаживать за садом, строить жизнь в месте, где никто и никогда не обитал. Найдя вдохновение в этой девушке, некую отдушину, Дилюк в свободное время начал пропадать в Чайнике Безмятежности, на острове свежести. Когда Дилюк впервые оказался в обители путешественницы, первым зданием, что его встретило, стала усадьба Ветров; название вполне в духе Мондштадта, мужчина явно оценил, но вслух ничего не сказал. Внутри было не так богато, как в фамильном доме Рагнвиндров, но дышать от этого было легче: никаких напоминаний о том, что было раньше, никаких слуг и переполоха, никаких обязанностей ни перед кем. Только ты и только с ней, с Люмин, любезно предоставившей Дилюку собственную комнату, на случай, если он решит остаться на ночь (что ни разу не происходило из-за боязни мужчины нарушить личный комфорт путешественницы). Время шло; Рагнвиндр стал появляться всё меньше, общение начало сходить на нет. Оно и понятно: путешествия, приключения, Люмин была вольной птичкой, о которой Дилюк мог иногда вспоминать за обедом и улыбаться, потому что воспоминания, связанные с ней, до щекотки приятные. Прошло какое-то время и на острове миражей, достаточно далёком от усадьбы Ветров, появились небольшие домики, похожие на те, что наполняли уютный, но немного дикий Спрингвейл. Рядом стояла сосновая хижина, около домов — скамейки и столы для трапезы на свежем воздухе. В грудах ящиков из пихты пряталось продовольствие, которое Люмин запасла надолго (видимо, решила остаться в Чайнике, пока дела на поверхности не появятся). Путешественница сама сделала грядки, где выращивала овощи, признаться, в них она не особо нуждалась, но колорит к общей картине они всё-таки добавляли. Еще через время, непосредственно благодаря Дилюку, у Люмин рядом с простым сельским домиком появился пышный «предрассветный сад». И теперь она могла наблюдать, как мужчина засучивает рукава, закрепляет густые красные волосы в высокий хвост и берёт корзину, чтобы собрать поспевший виноград. Рагнвиндр так красив в своей холодности, очарователен, когда улыбается и теплеет от вежливого и доброго отношения к себе. Казалось, всё, что ему в действительности нужно — это уют, забота и немного объятий. Но так лишь казалось. Люмин перестала грезить мечтами завоевать завидного холостяка Мондштадта и просто смирились, что она не сможет заинтересовать его. У Дилюка и так проблем хватает. Зато Люмин впредь не отказывала себе в таком удовольствии раздевать в мыслях этого мужчину, целовать. Иногда, касаясь его плеча, девушка одёргивала руку, чтобы не задержать прикосновения дольше обычного. Замечал ли это Дилюк, она надеялась никогда не узнать, ведь сейчас, когда вид через окно такой соблазнительный, эти вопросы — мелочь, которая решится сама по себе. Впрочем, в последнее время они сильно сблизились: Рагнвиндр помогал с предрассветным садом, можно сказать, и вырастил его, пока Люмин готовила ужин в знак благодарности каждый раз. В таком случае, может, девушке стоило предложить ему?.. Люмин завертела головой; опять эти ужасные мысли, которые всё труднее контролировать, пока Дилюк рядом. Вот он скрылся за кустами, и сердце успокоилось, но снова пламя его волос выскользнуло из пышной лозы, и путешественница краснеет, места найти себе не может, до чего же стыдно от своей беспомощности перед этим мужчиной. Девушка вдруг заметила, что корзина наполнилась виноградом, и Дилюк остановился, чтобы разглядеть его перед тем, как принести хозяйке на стол. Хоть Люмин и наблюдала за ним со второго этажа скромного сельского домишки, но Рагнвиндр казался намного ближе, должно быть, рукой до шаловливых волос дотронуться можно. Мужчина сдержанно помахал в ответ. Только тогда Люмин заметила, что всё это время держала раскрытую ладонь, прижав к стеклу. Стыдоба какая. Белое платье дрогнуло; путешественница отбежала к дверям, миновала коридоры в поисках лестницы и с барабанным стуком спустилась на первый этаж, растеряв по дороге домашнюю обувь. Люмин хотела встретить его в дверях дома, увидеть вблизи, какой он красивый с этим очаровательным хвостиком, уговорить, чтобы он не распускал пряди обратно. Путешественница просто хотела.. Ах, как эгоистично с её стороны, но, пока эти мысли не доставляли господину Рагнвиндеру дискомфорт, Люмин решила не разгонять фантазии прочь. В конце концов с ними ей было приятнее жить. Блондинка почти влетела в мужчину около лестницы, она не ожидала, что он так быстро окажется в доме. Глаза Дилюка просияли, он начал оглядываться, изучая дом на предмет опасности, но Люмин поспешила успокоить его. Конечно, сбитое дыхание, разбросанные на лестнице и паркете тапки выглядели не очень убедительно, и всё же Рагнвиндру пришлось поверить. Они стояли на расстоянии вытянутой руки, Дилюк был выше на одну голову, от него вкусно пахло, а девушка напротив него выглядела такой вдохновлённой и энергичной, что от всего этого атмосфера вокруг наполнилась чем-то тёплым, личным, что ни за что нельзя показывать на людях. Рагнвиндр не должен был узнать, что Люмин, смотря на него, тонула в глазах и желала приблизиться к ним, потом укусить крепкую шею, чтобы проверить, любит ли завидный жених острые ощущения или предпочёл бы, чтобы возлюбленная нежно провела языком около кадыка? До чего же страстное желание, до одури хотелось. — Что-то случилось? — Дилюк ещё раз прислушался, но ничего подозрительного в доме не уловил. — Нет, я лишь хотела тебя встретить и немного поторопилась. Ох, как неловко, извини. Ты не мог бы?.. — Конечно, — Люмин не успела договорить, как Дилюк повернулся к ней спиной. Убедив взять себя в руки, девушка поднялась, погрузила ноги в мягкие тапочки и снова спустилась по лестнице, но уже шагом. Щёки горели от румянца, а может — от присутствия Дилюка. Рагнвиндр невольно обернулся на шаги; увиденное обдало его теплом, и он улыбнулся, отчего Люмин непонимающе мотнула головой. — Что в твоих мыслях? — поинтересовалась девушка и потянулась к корзине с виноградом. Он был еще мокрый после поливки и выглядел весьма сочным, хотелось незамедлительно погрузить его в рот и сжать стенками, чтобы сок раздразнил сосочки на языке. — На мгновение я представил, что мы с тобой женаты, и ты встречаешь меня после работы в саду. Приятные мысли. — Признаться, тоже как-то подумала про это. Забавно. Позволь помочь с корзиной. — Не нужно, мне не тяжело. Куда нести? — Давай-ка сразу на кухню. Первый этаж, от входа вторая дверь с правой стороны. Или всё-таки Дилюк тоже неровно дышал к ней? Люмин глядела на его спину и не понимала. Возможно, сейчас и не стоило загружать себя этими мыслями, она ведь так и не придумала, что будет готовить из винограда, хотя сама говорила, что на втором этаже будет искать книжку с рецептами. Увы, всё это время путешественница наблюдала за мужчиной, собирающим виноград. До сих пор у него на голове весело подпрыгивал хвостик, а руки были открыты. Забавно было наблюдать, как мужчина с каждым визитом в Чайник Безмятежности постепенно отказывался от лишней одежды, предпочитая тёплому сюртуку простую хлопковую рубашку. Дилюк послушался хозяйку и уверенно вошёл в комнату, в которой Люмин предстояло сообразить, что приготовить из целой корзины винограда. В такую жару неплохо было бы освежиться каким-то напитком: соком или радужной астрой, но не слишком ли просто? Да и Люмин не знала, какой вкус приобретёт напиток, если в нём поменять дыню на обычный Мондштадский виноград. Не пойдёт. Может, трёхцветное данго? А любит ли Дилюк заморские закуски? Будет ли вежливо просто поинтересоваться, что ему нравится? — Всё хорошо? — Да, почему спрашиваешь? Этого вопроса не могло не последовать, Люмин ведь застыла около раковины, промывая виноград под ледяной водой, отчего её руки покраснели от холода, начали неприятно покалывать, а щёки лихорадочно покраснели. Можно было подумать, что девушка больна, но Дилюк не высказывал своего предположения, посчитав столь бестактное замечание неуместным, особенно для молодой леди. Тогда мужчина встал и, протянув руку, негласно предложил свою помощь, но Люмин отмахнулась, уверив, что теперь всё нормально, ей просто нехорошо от жары, и Рагнвиндр отошёл; это ведь его Глаз Бога мог быть всему виной, поэтому магнат ретировался в другой конец комнаты, уставившись на колыхающиеся кусты. Он смог ненадолго занять мысли, пока Люмин наконец принялась за готовку. Было решено приготовить простенькие рисовые пирожки с виноградным джемом внутри. Дилюк одобрил эту идею, даже немного воодушевился, желая попробовать блюдо, которое путешественница обозвала «раз-два и готово!» — Райское место, я уже почти привык к нему. Ночью много звёзд на небе? — Лучше один раз увидеть. После такого зрелища не хотела покидать этот дом. Тогда ещё не было ни кустов винограда, ни грядок, ни даже крыши здесь. Небо вмиг стало потолком, до которого я не могла достать, и это стало незабываемым воспоминанием. — И о чём же ты думала в тот момент? — Как раз-таки и ни о чём, — хихикнула Люмин, поправив свой домашний фартук. — Я была так рада впервые за долгое время избавиться от мыслей, пугающих меня. Все мы заслуживаем такого спокойствия рано или поздно. Рагнвиндр раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но осёкся; видно, что к откровениям он не готов, но слова путешественницы он понял, даже задумался над ними вновь. — Лучше расскажи, как прошёл твой день? Чем занимался до того, как попал сюда? — Было несколько интересных собеседников. Они рассказали о прочитанных легендах, и вот одна из них.. Дилюк присел за стол, Люмин подала ему травяной чай и опёрлась бедром о кухонную тумбу. Мужчина рассказывал мягким голосом интересные истории, а путешественница лепила пирожки, кивала и мило улыбалась, всячески ухаживая за своим гостем, даже чересчур дотошно, будто бы он был совсем не гостем, а хозяином, пришедшим после тяжёлого рабочего дня. Минуты, проведённые в компании Рагнвиндра, пробегали незаметно, тянулись, как сладкий сироп, который нельзя было испробовать в полной мере — сладкое слишком вредно для Люмин, и она избегала его вкуса. Скоро Дилюк уйдёт, и девушка останется одна, это неизбежно, ведь каждый гость рано или поздно возвращается в свой дом. Однако глубоко в душе путешественница думала, что этот скромный сельский домишка — то место, куда он может всегда вернуться. К ней. К этой небольшой кухоньке. К этим рисовым пирожкам, которые разнесли по комнате завлекающий аромат. — Золотые руки. Выглядит прекрасно, даже очень аппетитно, — сказал ли мужчина это из вежливости или нет, но на его лице сияла добрая улыбка, а руки тянулись к горячему десерту. — Позволь я первая попробую, — Люмин взмолилась, чтобы пирожки получились вкусные, нет, отменные! Дилюк мог быть чересчур привередливым к еде, но из вежливости съесть то, что ему дали, а девушка так не хотела. Приятнее знать, что мондштадский магнат с упоением поедает стряпню, сделанную собственными руками. Звучало фантастично, но хозяйка надеялась на это. И вот, наконец-то укус, первый — самый важный. Во рту растёкся виноградный джем, чересчур горячий, и Люмин надула щёки. — Что такое? — не выяснив подробностей, Дилюк протянул стакан воды. — Держи, запей. Люмин обожгла язык, но выглядело это со стороны, словно выпечка хозяйки оказалась слишком несъедобной. От этого становилось смешно, и девушка невольно начала посмеиваться, вынуждая Рагнвиндра заулыбаться — улыбка путешественницы была заразной. — Прости, так неловко. Джем ещё горячий, а я совсем не подумала про это. Какая-то я не собранная, когда ты рядом. — Тебе неловко со мной? — Дилюк машинально прижался спиной к стулу, и Люмин замахала руками в знак протеста. — Нет-нет-нет, я не про это! Забудь, в этом никто не виноват. Лучше сменим тему. — Если вдруг я тебе приношу дискомфорт, ты обязательно скажи. Я всё пойму и не стану стеснять. — Всё в порядке, правда, — Люмин ободряюще накрыла чужую ладонь, но тут осеклась, резко потянув обратно. — Так вот, пирожки получились вкусными, можешь пробовать. Чай не остыл? Могу сделать новый. — Отнюдь, в самый раз. Не люблю слишком горячий. Дилюк испробовал напиток, взял салфетку и положил в неё небольшой рисовый шарик с джемом внутри, напоминающий чем-то разросшуюся виноградину. Рагнвиндр убедился, что хозяйка с интересом смотрит на него и медленно откусил, тщательно прожёвывая, и, признаться, хотел тут же похвалить девушку за её старания, ведь вкус получился отменным. — Ты сама не голодна? — заметил Рагнвиндр и обвёл взглядом нетронутую гору выпечки. — Я один всё не съем. — Ешь, я воздержусь. Но, думаю, не прочь попробовать виноград, который ты собрал. — Он еще остался? — Да, немного. Сейчас.. — Люмин слегка привстала. — Давай я принесу тебе, ты сиди. Они взглянули друг на друга слегка ревностно; оба слишком вежливые, хотели всячески угодить, но всё-таки путешественница оказалась быстрее, несмотря на стягивающий движения фартук. Хитро улыбаясь, Люмин настигла корзину с виноградом и перенесла её на стол. Дилюк выглядел немного расстроенным, он явно хотел поухаживать за путешественницей, и она ясно осознала это, когда взгляд гостя поник в кружку. — Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно со мной, вот и всё, поэтому не перетруждайся. Это мне стоит заботиться о тебе. Я лишь об этом думала, а не о соперничестве, — пояснила Люмин и сорвала несколько плодов с ветвей. — Ты права, но я хорошо тебя знаю, чтобы понять такие вещи. И всё же твоя скромность прискорбна, ведь мне так же приятно заботиться о тебе. То, что ты хозяйка — не значит, что стоит брать всё на себя, так ведь? — Не буду спорить. Зато мне безумно идёт фартук. Поверх одежды смотрится очаровательно, жаль, что раньше не носила их, когда готовила. — Не твой цвет. Красный тебе подошёл бы больше, — сказал Дилюк и вновь сделал несколько коротких глотков. Люмин задержала взгляд на его огненно-красных волосах и громко выдохнула; грусть накатила внезапно, и Рагнвиндр это почувствовал, но спросить постеснялся, ведь путешественница выглядела такой увлечённой своими мыслями, хотелось оставить с ними наедине какое-то время. В своей задумчивости утонул и Дилюк, так комната наполнилась некой гармонией и приятной тишиной, разрываемой звуками посуды, трапезой и прибывающими на берег волнами, игриво шелестящими, словно листва. Приятно находиться в том месте, где всё размеренно и близко сердцу, но рано или поздно всё равно придёт момент неизбежного расставания. Дилюк поднял взгляд на окно и увидел, как двор наполнился розовыми красками — закат. Неужели так быстро? Люмин поймала взгляд Дилюка и объяснила: — В Чайнике Безмятежности время движется в два раза быстрее. Здесь вечер близится, а там — только-только обед. Но, если ты устал, то.. — Я рад побыть с тобой подольше. Мне приятна компания, которую ты мне оказала, воистину тёплую и безумно домашнюю. Не могу отделаться от мыслей и фантазий, что мы — молодожёны, купившие домик на берегу моря, подальше от всего: суеты, работы, даже друзей. — Ты бы хотел так жить с.. — из уст Люмин чуть не вырвалось «со мной», но она прокашлялась и договорила: — Со своей женой? — Да, хотел бы. Встречаться на кухне вечером, обнимать друг друга, рассказывать, как прошёл день и знать, что тебя выслушают. Наблюдать за закатом, — Дилюк посмотрел на Люмин и улыбнулся розовым бликам на улице. Девушкой явно была затронута приятная тема для разговора, и мужчина аж растёкся от приятных покалываний. — Мне нравится, что ты одета по-домашнему, что ты позаботилась обо мне сегодня. Я всего лишь принёс корзину винограда, а ты сделала мой день намного лучше. Это несоизмеримые вещи, и я от всей души хочу как следует отблагодарить. Не знаю, что бы без тебя делал. Искренность от Дилюка… Это была точно она, не простая лукавая вежливость, которой он нередко одаривал своих недалёких собеседников, а самая настоящая искренность, которой хотелось взаимно ответить. Но то, что вертелось на языке Люмин весь день, не смогло бы принести столько тепла мужчине, сколько он принёс девушке. Путешественница взяла под собой стул и под внимательным, выжидающим взглядом Рагнвиндра пересела поближе. Плечи могли вот-вот столкнуться, но Дилюк отодвинулся корпусом, прожигая фигуру блондинки, ища внутри себя ответы на те вопросы, что она молча задавала ему. Люмин почувствовала своим телом неловкость, вызванную желанием посмотреть на собеседника, и это вылилось в румянец, не сочетающийся со смелыми словами путешественницы. — Если ты не против, я бы тоже хотела искренне поблагодарить тебя за всё. Знаю, что ты не любишь близкий контакт, но я бы очень хотела сейчас обнять тебя. — Для чего? Мужчина подпёр рукой подбородок и уставился на хозяйку, ожидая, как она выкрутится. Как будто для объятий был весомый повод, не озвученный ни одной из сторон, но ожидающий своего выхода в свет. — Нам станет легче. — Почему ты так уверена? Это был неуместный допрос, но Люмин с гордостью держалась, отвечая всё более очевидные вещи, не отводя от магната янтарных глаз. — Потому что ты открылся мне, и я хочу открыться тебе. — Почему именно с помощью объятий? — А если я по-другому не умею? В ступоре был теперь Дилюк; он задумчиво хмыкнул, стуча ногтем по деревянному столу, и думал, много думал… В конце концов мужчина, не смотря на путешественницу, расправил руки. В мыслях вертелось «Да кто я такой, чтобы осуждать человека за его искреннее желание сделать мне хорошо?», но мандраж от предвкушения чужих касаний не проходил, отчего Рагнвиндру пришлось ненадолго зажмуриться, пока Люмин пододвигала стул ещё ближе. Путешественница коснулась щекой светлой рубашки, притёрлась, как кошка, готовящаяся ко сну и обхватила торс мужчины, невесомо касаясь сначала спины, потом чуть ниже. Дилюк раскрыл веки; он удивился, что не чувствовал отвращения, страха и желания поскорее прекратить это. Девушка застыла, осторожно дыша, давая гостю привыкнуть и вот — он опустил ладони на её плечи, коснулся осторожно, дёрнулся, как от холодной воды и уже смелее обвил хозяйку своими крепкими руками. Обоим стало теплее. Солнце спряталось за горизонтом, на улице и в комнате стало темно, а две фигуры продолжали сидеть, слушая своё размеренное дыхание, наблюдая за проснувшимися светлячками в лампе, мечтая о том, чтобы это объятие наконец согрело их. Люмин прижалась теснее и, не почувствовав сопротивления, выпрямила спину, уткнувшись мужчине в ключицу. Чужое дыхание пощекотало кожу, и Рагнвиндр напрягся; он иногда, зачастую отвлекаясь от работы, мог представить моменты уединения со своей женщиной, но это не означало, что они не могли взбудоражить, выбить из колеи. Тыльной стороной ладони Дилюк ощутил, как кожа Люмин стала горячее в тех местах, которых он касался. Должно быть, мужчина ненадолго потерял контроль над Глазом Бога и немного обжёг девушку. Однако ни замечаний, ни просьб с её стороны Рагнвиндр не слышал, лишь мог ощущать дыхание рядом с собой, от которого пахло виноградным джемом. — Прости, нам нужно прекратить. Это не потому что мне неприятно, не подумай, просто ты вся горишь. Моя вина, отвлёкся, — Люмин не отреагировала на слова мужчины, и он взял её лицо в свои ладони. Голыми руками он ощутил, как теплы девичьи щёки, красными глазами взглянул в её — светлые, блестящие, горящие в темноте сильнее, чем загнанные в банку, светлячки. — Ты себя хорошо чувствуешь? Я могу принести холодной воды, если тебе плохо, — девушка лишь покачала головой, но ладони так и не отпустили её щёки. — Точно? Ты можешь мне сказать, тебя никто не осудит. Если я что-то могу сделать, ты скажи, не стесняйся. — Я правда могу рассчитывать на тебя сейчас? — Всё, что угодно, ты знаешь. Тебе правда плохо? Извини, это было плохой идеей, мне стоило подумать, прежде чем… Люмин сделала вид, что вновь хочет обнять мужчину, но вдруг поддалась вперёд и чмокнула, куда успела, попав чуть выше подбородка. Из-за роста так неловко получилось, девушка еле сдержалась, чтобы не прикрыть лицо руками — такой стыд! Дилюк непонимающе взглянул на хозяйку, держась за место поцелуя и ощущая едва мокрый след от девичьих губ. Он всё ещё держал плечи, и путешественница ясно ощутила, как пальцы сильнее сжали её и притянули вперёд. Рагнвиндр закончил начатое, и поцеловал сам, но уже по-настоящему, точно в губы и безумно нежно, не пугая ни себя, ни собеседницу. Однако излишняя осторожность как раз и напрягала, Люмин боялась сделать что-то не так, а Дилюка её робость будоражила лишь сильнее, словно в один момент доблестный воин превратился перед ним в мягкого и мурчащего кота. Уста медленно ласкали друг друга, чмокая в такт капающей воде, девичьи руки уверенно взялись за мужскую горячую шею, а Рагнвиндр опустил свои на напряжённую талию, которую аккуратными движениями хотел расслабить, но делал только лишь хуже. Люмин думала, от этих томных ласк можно с ума сойти, а прекращать их ни в коем случае не хотелось, Дилюк мог в любой момент одуматься и прекратить — это страшнее всего! Мужчина всё-таки отстранился и заботливо взглянул на путешественницу; она выглядела ещё краснее, но от этого невозможно милой и нежной, какой её мало кто видел. Рагнвиндр хмыкнул и, уверенно взяв Люмин за руку, помог обойти стулья и повёл в темноту коридора. В нём сиял лишь пиро Глаз Бога и витал запах хвои, всегда напоминающий о Дилюке, и вдруг — темнота закончилась, свет от лампы заставил глаза на миг зажмуриться и увидеть перед собой очертания комнаты. Они пришли в гостиную, которую Люмин показывала во время экскурсии, но она и не надеялась, что мужчина приметит её. Дилюк ловко прикрыл дверь, отодвинул шторы, впуская в комнату немного лунного света и вновь, убедившись в безопасности и комфорте для девушки, подошёл к ней и приобнял за талию, ища пальцами бантик от кухонного фартука. Люмин поняла, что Рагнвиндр хочет снять его и потянулась к узелку за шеей, но мужчина взглядом остановил её; ему хотелось самому вкусить эту сладость, именуемую прелюдией, и путешественница принялась терпеливо ждать. — Ты всё ещё горишь, — заметил Дилюк и уложил фартук на тумбу неподалёку. — Мне нужно быть внимательнее, чтобы не сделать тебе больно, — пальцы опустились на тугие пуговицы, с которыми мужчина легко, одна за одной, справился. — Поэтому не переживай. Можешь сесть на край постели? Люмин повиновалась; войдя в лучи лунного света, кожа её тут же побледнела, а сама девушка стала напоминать чистое полотно, на котором ни за что нельзя было оставлять грязные отметины. Рагнвиндр опустился на колени и с ювелирной осторожностью стянул со ступней домашнюю обувь и принялся стягивать платье. Люмин ощущала себя модельной куклой, которую ни в коем случае нельзя сломать, и это чувство подавляло желание поскорее накинуться на мужчину и зацеловать (он мог просто не позволить и не вынести такого натиска), девушка впредь терпеливо ждала и предвкушала последующие ласки, укладываясь всем телом на кровать. — Ты не будешь раздеваться? — с надеждой спросила Люмин, на что получила снисходительный смешок. — Могу снять рубаху, но не более. — Почему? — Дилюк навис сверху, медленно расстёгивая пуговицы на себе. — Потому что ты решила положиться на меня, а никак не наоборот. Лучше лежи и постарайся остыть. Немного лицемерно было сказано, ведь ни одна девушка не могла остыть, когда перед ней разделся Дилюк Рагнвиндр и элегантно оставил свою рубашку в стороне. В каждом движении словно мелодия, и Люмин прикрыла устало глаза, вслушиваясь и впитывая каждую ноту. Руки мужчины и правда были горячи, на грани, но он контролировал это, не давая девушке обжечься. Должно быть, от внутреннего волнения, которое не могло спрятаться на какое-то время, но лучше уж так; благодаря, казалось бы, обычным ладоням, Люмин узнала, что не безразлична мастеру Дилюку. Хоть ближе уже нельзя было быть, они всё равно стремились будто раствориться друг в друге. Касаниями пытались нащупать проход, губами найти неровности, за которыми могла скрываться потайная дверь, им начало нравиться исследование, в котором утонул и смысл, и тревоги. Снаружи было глухо. Воины сохраняли и чтили эту тишину, шепча тихонько приятные слова. — У тебя очень приятные губы, — произнесла Люмин, когда Дилюк вновь поцеловал её. — Позволь мне.. Снять с тебя бельё, — не ответил мужчина, явно находясь в трансе от предвкушения. Внешне это заметно не было, но глаза отчётливо заблестели, и зрачки расширились. — Вот так, хорошо. У тебя прекрасное тело, жалко, что шрамы не смогли обойти его стороной. — Они ужасны? — Нет, они тоже красивы. Я могу их попробовать? Люмин сглотнула, не в силах ответить. Тогда Дилюк наклонился к первому шраму и чмокнул его, потом слегка облизнул, пустив по телу путешественницы холодные мурашки. Девушка впервые почувствовала его язык и не могла отделаться от фантазий, в которых Рагнвиндр полностью покрывает девичье тело мокрыми поцелуями. Словно слыша мольбы партнёрши, мастер продолжил находить незначительные порезы и залечивать их, дразня всё больше и вынуждая машинально хотеть скрестить ноги, между которыми как раз и был Дилюк. Ощущая, как Люмин напрягается, он коротко глядел на неё и невозмутимо продолжал своё дело, заставляя девушку намокать и выпрашивать хнычущими звуками более откровенной ласки. — Ты уверена, что я могу зайти дальше? — Люмин произнесла невнятные слова согласия и шустро закивала. — Нетерпеливая. Хорошо, тогда погоди ещё чуть-чуть, — Рагнвиндр взял подушку с другого края и сладко, немного хрипло зашептал: — Я возьму твои бёдра… Вот так. С подушкой тебе будет комфортнее. Теперь раздвинь ножки. Умничка, — Люмин готова была застонать в любой момент от нетерпения, когда Дилюк обвил пальцами её ноги, сжимая до дрожи в коленях, но Рагнвиндр будто готовил девушку к невероятному потрясению. — Тебе лишь нужно получать удовольствие, договорились? Хорошо. Люмин содрогнулась всем телом, когда клитор накрыл горячий язык, немного шершавый, с напряжённым кончиком. Не сдержав голос, девушка, извиваясь, взглянула на Дилюка, который явно вошёл во вкус. Язык постепенно расслабился, а к медленным, но глубоким поцелуям, прибавились пальцы, массирующие половые губы. Это больше походило на безумие, от которого путешественница не в силах была убежать, сама себе бы не позволила! Разве можно убегать от невероятного удовольствия, заставляющего ноги трястись, голос срываться в стонах, ласкающих слух Рагнвиндра? Совершенно нет! Но чувствительному комочку нервов никак не объяснишь, что пора сбавить обороты и не отправлять импульсы по всему телу, от которых позвоночник прогибался, а в ушах начинало звенеть. — Почти на грани? Притормози, я могу делать тебе приятно, сколько хочешь. Мне остановиться? — Нет, продолжай, — выпалила Люмин, наконец в состоянии услышать собственный голос. — Я никогда ничего подобного не испытывала, это с непривычки, только и всего… Дилюку польстило, что он у неё первый и вновь прильнул к женскому естеству, собираясь закончить начатое, с гордым чувством первенства и превосходства. Язык нащупал нужную точку и с помощью проб и ошибок, приносящих только лишь удовольствие, нашёл правильный напор, с которым облизывал и оттягивал клитор, повторяя цикл всё быстрее и быстрее. Дилюк желал сохранить самообладание, но где-то глубоко внутри себя понял, что не мог, поэтому отпустил дрожащие ноги, вложил все силы в удовлетворение путешественницы языком и наконец до его ушей донёсся сладостный стон, прерывистый, плохо сдерживаемый из-за неповторимых ощущений, похожих на лёгкое удушение. Люмин скрестила дрожащие ноги, приятно прогнулась в спине, в экстазе уставившись на растрёпанную огненную макушку и блеск собственной смазки на губах Рагнвиндра. Это окончательно добило девушку, и она свалилась на подушку, прижав к себе мокрые ладони. Не описать словами, какой спектр эмоций испытала Люмин за это время (она даже была не уверена, сколько его прошло на самом деле), на улице всё ещё было темно, но былой непроглядной ночи уже не наблюдалось. Часик-другой, и начнётся рассвет, в который погрузится остров свежести и скромный сельский домишко. — Я сделал всё так, как ты хотела? — спросил Дилюк, накидывая на плечи слегка смятую рубашку. Девушка что-то промямлила, отчего неловко хмыкнула, чем насмешила подсевшего ближе мужчину. — Уже двух слов связать не можешь. Нормально себя чувствуешь? Я могу вновь обнять тебя, чтобы ты почувствовала себя лучше, хорошо? — путешественница согласилась и прильнула голым телом к мужчине. — Да ты вся трясёшься. Я точно не сделал ничего ужасного? — Нет, всё правда в порядке. Говорю же, с непривычки и от удовольствия, — сонно произнесла Люмин, закрывая тяжёлые веки. — Я не пожалела, что положилась на тебя. Спасибо огромное, мне стало намного легче. — Мы можем полежать так. Не бойся уснуть, я разбужу через часик. — Прости. Какая же из меня хозяйка, заставляю своего гостя присматривать за мной. — Брось, ты не заставляешь, — Дилюк заботливо погладил пушистые пряди. — Обсудим это потом, за порцией пирожных и чая, договорились? Будь умничкой, отдохни до полного восстановления. Можешь вновь положиться на меня.