Пролог
No fear, no pain Nobody left to blame I'll try alone Make destiny my own I learn to free my mind Myself I now must find Once more Once more Helloween "If I Could fly" Лондон, воскресенье 15 ноября 1981
Прошло уже две недели после исчезновения тёмного лорда, но Британия по-прежнему задыхалась от счастья. Каждую ночь над островами расцветали зарницы фейерверков, а днём, взглянув на небо, можно было увидеть бесчисленные стаи сов. Люди впервые за долгие годы могли не бояться выходить на улицу. Даже разбушевавшаяся гроза не была помехой празднующим волшебникам, наконец-то избавленным от страха перед упивающимися. По всей стране трактирщики наливали отдыхающим магам первую кружку за счёт заведения - в память о героически погибшем семействе Поттеров либо за здравие юного Гарри. И, кажется, только одному человеку во всей Британии было не до веселья. Вспышка молнии вырвала из тьмы кабинета исполинскую мрачную фигуру, сидящую в кресле у окна, оперевшись локтями о массивный почти полностью заваленный документами стол, напряженно рассматривающую бутылку виски. Во вспышках молнии, будто застывший кадр на маггловских фотоснимках, проявлялся внушающий страх мужчина. Если бы какой-нибудь маггл сейчас увидел этого человека, его бы наверняка хватил сердечный приступ: жуткие шрамы, искусственный правый глаз заметно крупнее левого и обрубок носа с выглядывающим из-под кожи краешком кости превращали его в порождение ночных кошмаров. Несколько сглаживала картину выглаженная рубашка, дающая отблески во вспышках молнии за окном, однако все остальное в облике откинувшегося на деловом кресле исполина выдавало в нем бойца. Грубый, потрёпанный даже не жилет, а полноценный нагрудник из бурой драконьей шкуры, плотные штаны из того же материала, ботинок высоким голенищем на левой ноге и выглядывающая из подвёрнутой правой штанины деревянная орлиная лапа с мощными когтями. Впрочем, гораздо сильнее любых шрамов случайного зрителя испугало бы выражение этого лица. Мощная рука, перевитая выпирающими через рубашку мускулами, твердо удерживала на весу стакан огневиски, но разрывающая его изнутри боль, казалось, давно должна была прикончить главу аврората. Один ученик — мёртв, другой — ...лучше бы уж умер. Уже две недели Аластор Моуди носился по всему Альбиону, отчаянно пытаясь наладить хоть какой-то порядок. Для обывателей угроза будто вмиг миновала, все беды остались в прошлом, а преступники, дружно взявшись за руки, начали петь, плясать и поклялись вести жизнь добродетельных и благопристойных граждан. И что хуже, победная эйфория также сказалась на деятельности аврората и Департамента Магического Правопорядка. Преступники, может быть, и присмирели, но о последователях Того-Кто-Страдает-Сифилисом сказать того же было нельзя. Значительная и наиболее адекватная часть остававшихся на свободе упивающихся смертью, убедившись в исчезновении хозяина, тут же побежали сдаваться властям. Все, у кого были какие-никакие связи с властями, деньги, чтобы попытаться договориться о смягчении обвинений, либо кто был не слишком замаран в преступлениях, дружно решили дистанцироваться от борьбы за власть. ещё где-то половина, очевидно, решили попытать счастья за Ла-Маншем и спешно покинули границы Магической Британии. Не то чтобы у департамента Магического Правопорядка и мракоборцев было много возможностей им помешать. Международный розыск через МКМ, конечно, объявили, но шансы на поимку сбежавших были не особенно велики. В мире хватало мест, где террористы и психопаты смогут чувствовать себя вполне вольготно и не особенно опасаться сил правопорядка: Балканы, Средний Восток, Латинская Америка, Африка… То, что часть ублюдков сбежит от ответственности настроения, конечно, не прибавляло, однако они хотя бы станут уже не их головной болью, так что многие и в аврорате, и в остальном министерстве лишь облегчённо вздохнули. Среди прочих, присоединившихся к мистеру Риддлу с целью поправить финансы, попадался самый разный народ от чрезвычайно опасных вампиров и оборотней, поддавшихся на обещания равноправия, сражающихся с волшебниками не первый век и в своей борьбе готовых пойти на многое, до наёмников и мелких преступников со дна Лютного Переулка, согласных с радостью убивать и грабить, но жертвовать собой ради чужих высоких идеалов не желающих по определению. При всех своих недостатках, Риддл был знаменит тем, что всегда держал слово, равно как и тем, что способ, которым он свои обещания выполнял, редко нравился тем, кому он слово давал. Услышав о намерениях уравнять в правах волшебников и оборотней с вампирами, Моуди и секунды не сомневался, что если какое-то равенство им и светит, то исключительно с магглорожденными. Лидеры вампиров и оборотней глупцами отнюдь не являлись, и как только исчезновение лорда стало достоверно установлено, оборвали любые связи с упивающимися. В итоге после пропажи Того-самого основные проблемы министерству доставляла совсем небольшая часть упивающихся, наиболее рьяные и фанатичные, а также те, кто замарался настолько, что не мог рассчитывать даже на пожизненное заключение. Притом, что сам Бешеный Глаз скорее предпочел бы Аваду в лицо или даже поцелуй дементора перспективе кормить тварей остаток жизни, основная масса сторонников красноглазого все же выбирала Азкабан. Боялись, а может быть, решили подождать возвращения Господина, кто знает. Всего пара десятков человек, казалось бы, особо вреда нанести не способны, окончательно сорвавшись с катушек, буквально за две недели причинили ущерба едва ли не больше, чем Красноглазый со всей компанией за весь предыдущий год. Взрыв бензовоза посреди Лондона во время схватки Блэка и Петтигрю, кто бы мог ждать от безвольного рохли Питера подобных способностей, неудачное задержание приспешников Того-Самого, обернувшееся побоищем на окраине Лютного, нападения на магические поместья, включая Лонгботтомов… И всё же, с поимкой последних буйствующих упивающихся, война оказалась окончена. Плеснув в низкий стакан с толстым дном из полупустой бутылки, мракоборец упёрся тяжелым взглядом в старинный дисковый телефон на краю стола. Царящий вокруг мрак, лишь изредка разрываемый вспыхивающими за окном молниями, мог бы смутить даже оборотня или вампира, ему самому не доставлял ни малейшего дискомфорта. Магический глаз легко просвечивал книжные шкафы, занимающие всю стену справа от входа в кабинет, журнальный столик с кушеткой по левую сторону, годами укрытую чехлом барабанную установку, а также кухню тремя этажами ниже, подземелья, маггловскую канализацию, мчащиеся по тоннелям метро поезда и роющегося в мусорной корзине кота в парке на противоположном берегу Темзы. Искусственный глаз не различал цветов и не мог видеть сквозь особенно могущественные заклятья, а также некоторые магические материалы, наподобие гоблинского серебра или драконьей шкуры, но в остальном был почти лишён ограничений. Левый глаз мог двигаться независимо от правого, свободно вращаясь по любой оси, и видеть на расстояние эдак миль в десять на маггловской территории, и всё ближе, чем насыщеннее волшебством пространство вокруг. В любом случае главной сложностью было не увидеть что-то, а заметить и отслеживать на расстоянии. Прошло не меньше двух лет, прежде чем он смог полностью освоиться с функционалом артефакта, а справиться с возросшей нагрузкой на мозг и вовсе было невозможно, и с возникающими при активном использовании глаза мигренями оставалось только мириться. Так или иначе, на фоне тлеющих внутри остатков Адского пламени головные боли являлись лишь незначительной мелочью. Глаз не заменял утраченного в ходе множества боёв здоровья и магической силы, и всё же для противостояния упивающимся хватало и такого подспорья. А вот для Тёмного лорда — нет. Бросив рассеянный взгляд на беспорядочно разбросанные по столу папки с документами, Аластор вновь потянулся за бутылкой. Ни способности видеть сквозь стены, ни магической силы, ни навыков, пожалуй, лучшего боевого мага Британии, если не всей Европы, ни двухтысячелетней школы древнего магического рода не оказалось достаточно для сколь-либо убедительного противостояния Тому Риддлу. Каждое столкновение с ним было подобно стихийному бедствию, а выйти навстречу — равносильно самоубийству. И всё же Бешеный Глаз пытался. Раз за разом Аластор использовал новые проклятия, порой собственноручно изобретённые, продумывал различные, подчас совершенно безумные планы противостояния, иногда не безрезультатно, однако любой трюк против Риддла срабатывал лишь однажды. Десятки засад и сотни покушений, спланированные и осуществлённые им за годы противостояния, неизменно оканчивались провалом. Он перепробовал всё: от вполне обычных способов убийства в виде залпов убивающих проклятий и адского пламени до различных ядов, а также столь экзотические способы устранения, как попытки запереть противника в зачарованной комнате из гоблинского серебра, свёрнутом пространстве, заморозки при помощи нестабильных временных артефактов из Отдела Тайн. С некоторой затаённой гордостью Бешеный Глаз мог признать, что едва ли хоть один волшебник Британии, включая сиятельного Альбуса Дамблдора, был большей занозой в заднице для Томаса Риддла и упивающихся, чем он. Старик безвылазно сидел в Хогвартсе, решив, судя по всему, взять на себя роль экзистенциальной угрозы британскому претенденту на мировое господство, вероятно, пугал, но особенных неудобств противникам не доставлял, а Крауч и Минчум более были заняты тем, что заставляли крутиться в нужном направлении винтики бюрократического аппарата, так что, по сути, на данном поприще у него конкурентов и не было. Печально осознавать себя чирьём в неудобном месте или застрявшим в ботинке камешком, но если война чему-то и научила мракоборца, так это смирению и способности трезво оценивать свои силы. Не совсем в том смысле, как это понимают некоторые личности, претендующие на духовное лидерство, да и ладно, в конце концов, всем не угодишь. Если уж судьба отвела ему такую роль, Моуди приложил все силы, чтоб если и быть нарывом, то таким, чтобы обязательно с перспективой гангрены и ампутации. Том и его прихлебатели оценили. По числу покушений друг на друга они с красноглазым если и не удерживали паритет, какое-то время соревновались за лидерство. Моуди в какой-то момент осознал бесперспективность затеи, а упивающиеся, судя по всему, устали терять людей, так что, за исключением первых двух лет войны, с Риддлом они встречались лишь случайно, в ходе массовых столкновений. Максимум, что мракоборцу удавалось при появлении в поле зрения тёмного лорда — ненадолго его сдержать, сковав боем, дать подчиненным время для отступления и как можно быстрее сбежать. В идеале — целым и без потерь в личном составе, но что первое, что второе было скорее исключением, нежели правилом. К большой удаче, Том Риддл не являлся боевым магом. Он легко учился, с ходу осваивал неизвестные заклинания и даже довольно быстро разобрался в военной тактике, но все так же оставался, по сути, магглорожденным. Чудовищно сильным, способным пережить Аваду и Адское Пламя, но лишенным целостного понимания магии. Чтобы получить знания, для которых потомственному волшебнику пришлось бы разве что заглянуть в семейную библиотеку, Риддл был вынужден исколесить половину мира, красть, предавать, льстить и напрашиваться в ученики, убивать и один только Мерлин знает чем ещё заниматься. Какую-то часть лорду наверняка не могли объяснить наставники, кем бы они ни были, до чего-то он дошел сам, заново изобретая то, что и так известно тысячи лет, а после, вероятно, мистер Риддл проникся собственной гениальностью и уже сам не воспринимал знания, противоречащие сложившимся у него взглядам. Это ничуть не помогало в противостоянии ублюдку на поле боя, но поверхностное знание фундаментальной теории и обширные, однако весьма разрозненные познания в области тёмных искусств последнего давали хоть какой-то простор для маневра. Недостаточный для победы, а при невозможности причинить непоправимый ущерб, постоянно сужающийся, и всё же позволявший держаться первые месяцы войны. К сожалению, запас «фокусов» в рукавах мракоборца довольно быстро себя исчерпал, а доставать из библиотеки ещё неиспользованные чары, изобретать новые и даже импровизировать бесконечно Аластор не мог. Изучать готовое легче, чем что-то придумывать, а учитывая, что ошибка в этом противостоянии оказалась бы фатальной только для одной из сторон, иначе как чудом то, что мракоборцу удалось оставаться в живых на протяжении без малого восьми лет, не назовёшь. За счёт чего Бешеный Глаз все эти годы держался, если ни сила, ни навыки, ни даже тёмные искусства не были в состоянии хотя бы добиться паритета, если не изменить соотношение сил в его пользу? Сам мракоборец подозревал, что все дело в ненависти. Даже не столько к самому Риддлу и его прихлебателям, сколько к собственному бессилию. Тёмные искусства позволяли превратить разрушительные эмоции в магическую энергию, чем мракоборец был вынужден активно пользоваться, но и без того, что ещё могло заставить человека бросаться под проклятья, и будучи израненным, ползти навстречу врагу, чтобы хотя бы вцепиться ему зубами в горло? Чувство долга? Магия дружбы? Сила Любви? Если что-то из перечисленного работало, то явно не в его случае. А вот гнев… гнев всегда был к его услугам. Казалось, за прошедшие годы он испытал все его виды, которые только может испытывать человек. От весёлой злости в почти дружеских потасовках, ещё до того, как упивающиеся смертью взяли себе это название, до сжигающей изнутри, ослепляющей ярости, заставлявшей каждый раз подниматься и драться дальше, даже если вставать придется на одну ногу. Иногда злость оказывалась единственным, что заставляло его продолжать бороться. Впрочем, когда противник способен без последствий принимать на грудь любые проклятья, а тебе достаточно лишь один раз ошибиться, у подобного противостояния может быть лишь один закономерный итог. Насколько бы ни был Бешеный Глаз ослеплен яростью, позволить перевести конфликт в плоскость дуэли, означало для него неизбежную гибель. Смерть его, если когда-то и пугала, сам Аластор за давностью лет этого не помнил. Однако его гибель в тот момент значила бы поражение для министерства и победу Тома Риддла с компанией. Судьба страны равно как и большинства её населения никогда мракоборца особенно не заботила, но слишком много всего случилось за короткий промежуток времени, чтобы отступить, даже возникни у него такое желание. Гибель друзей, собственные травмы и, в конце концов, ответственность за мордредову толпу сопляков, так и норовивших сложить головы во славу старушки-Британии. Кровная месть была распространена у шотландцев с ирландцами, зачастую готовых умирать целыми кланами, лишь бы смыть нанесённые чести рода, или какой-то похожей херне, оскорбления кровью. Его же семья всю свою историю только и делала, что воевала, и Моуди, приплывшие когда-то на острова с сыновьями Рагнара и на тот момент ничем особенно выдающейся и не успевшей себя проявить молодой чародейкой, Хельгой, относились к вопросу смерти много проще. На войне случается некоторое дерьмо, а покойникам месть уже ничем не поможет. Разумеется, бесперспективность силового решения вопроса мистера Риддла пришла к министерству далеко не сразу, а лишь спустя месяцы активных боевых действий на всей территории Магической Британии. Ещё только возглавив аврорат и мысленно прикинув, чем сложившееся положение рискует обернуться, Бешенному Глазу пришлось как следует задуматься о возможном выходе. Собственно, ответ на вопрос «что делать, чтобы победить?», если одолеть тёмного лорда в бою — невозможно, заключался в этом самом условии. Можно быть сколько угодно могущественным волшебником, но в одиночку власть над целой страной не захватить и уж тем более — не удержать, и оставшись без поддержки упивающихся, Том Риддл из общенациональной угрозы, представлявшей опасность по обе стороны статута, мигом бы превратился в обычного преступника-террориста, пугающего, но вынужденного либо держать собственную личность в тайне, либо вовсе скрываться в безлюдных местах, постоянно преследуемый и гонимый. Тогда, в семьдесят четвертом, это было лишь досужими рассуждениями, отчаянной попыткой найти выход из, казалось бы, безнадежной ситуации, однако ни Дамблдор, ни кто-либо ещё из немногочисленных стариков подобного калибра по мановению волшебной палочки решать проблему самопровозглашённого тёмного лорда то ли не захотели, то ли не смогли, а сокращение численности упивающихся являлось хоть каким-то планом. Постоянно отступать перед лицом менее способного в боевой магии противника было унизительно, и весьма болезненно било по самолюбию гордившегося своими навыками мракоборца, но неуязвимость и, похоже, безграничная выносливость тёмного лорда иных вариантов, кроме как ударить изо всех сил и бежать, не оставляла. Чувство бессилия буквально сводило с ума, и многое бы он отдал, чтобы узнать в чем секрет подобной живучести, однако, увы, далеко не всё в этой жизни происходит так, как людям того бы хотелось. Каждый раз сталкиваясь с Риддлом, Моуди отчетливо ощущал предел собственных сил, и чтобы состоялась следующая встреча, приходилось раз за разом его перешагивать. Пожирающую изнутри злобу, разожжённую в том числе не самыми светлыми практиками, приходилось постоянно сдерживать, дожидаясь удобного случая, чтобы дать ей волю. Далеко не сразу, спустя месяцы и даже годы противостояния, сжигавший изнутри мракоборца гнев постепенно превращался в едкую, как кислота, глухую чёрную ненависть. В какой-то момент злоба перестала туманить разум, оставив кристально ясное восприятие происходящего. Было жизненно необходимо относиться что к союзникам, что к врагам, не иначе, как к фигуркам, передвигающимся по доске, потому как что не вовремя проявленное милосердие, что гнев, лишь увеличивали потери. С обеих сторон. В преддверии войны, останавливая дебоши, стычки со сквибами и магглорожденными, и даже погромы, ДМП и мракоборцы по началу старались действовать как можно мягче не только потому, что за белыми масками в большинстве случаев скрывались дети уважаемых волшебников, определяющих жизнь Магической Британии, но и потому, что у них были причины для агрессии. После поражения Гриндевальда министерство под руководством Вильгельмины Тафт начало предпринимать активные попытки сбросить власть Визенгамота. Собственно, данная организация не прекращала пытаться выйти из сферы влияния совета наиболее влиятельных магических семей, и даже перехватить бразды правления едва не с момента собственного основания, но это уже другая история. Созданная для управления нейтральными территориями, регулирования торговли и выработки общих правил администрация, веками боролась за то, чтобы стать настоящей властью и самим получить возможность назначать и собирать налоги, писать законы и вершить суд. Если старые «чистокровные» семьи, уходившие корнями во времена Древнего Рима, Египта, Вавилонского царства, а то и вовсе успевшие повидать Атлантиду с Гипербореей, скопили за тысячелетия существования, безо всяких преувеличений, сказочные сокровища, и бескрайние библиотеки, новому, народившемуся с основанием министерства, поколению «чистокровных» волшебников золота и власти отчаянно не хватало. Во второй половине сороковых им представилась отличная возможность взять, как они считали, своё. Итак, объединившись вокруг Вильгельмины, группа чиновников попыталось опереться на сквибов и магглорожденных, предоставив им преимущество при устройстве на работу, и даже попытавшись ввести для них пособия и профинансировать медицинское обслуживание. Естественно, Визенгамот подобную инициативу не пропустил, поскольку большую часть бюджета формировал вклад заседающих в магическом суде семей, а также предполагалось ввести новые сборы для всех волшебников. Несмотря на это, идея была горячо поддержана теми самими «наименее защищенными». Обстановка постепенно накалялась в течение добрых десяти лет, пока в один прекрасный день Тафт не отравилась сливочной помадкой прямо на рабочем месте, а пост министра «совершенно демократическим путем» перешел к её сыну. Победа в войне вызвала в обществе рост оптимизма и терпимости по отношению к сквибам, в конце концов, тяжело презирать человека, с которым довелось посидеть в одном окопе и тем более того, кто вынес тебя с поля боя израненного на плечах, однако обеспечивать чужое благополучие из собственного кармана среди власть имущих Магической Британии желающих нашлось не особенно много. Игнатий Тафт, осознав, что запахло жаренным, попытался привлечь на свою сторону мракоборцев и ДМП*, а когда ему это не удалось, быстренько вышел в отставку, не досидев на посту министра даже первый срок, в итоге свалив всю эту гору отборного дерьма на голову Нобби Лича. Первый магглорожденный министр магии явно не догадывался, в какую клоаку погружается, однако стоит отдать ему должное, сумел заметно снизить накал напряжения, и даже избрался на второй срок. Увы, сражающимся за власть группам заморозка противостояния и сглаживание противоречий были невыгодны, и в начале второго срока первый магглорожденный министр слег с какой-то неизлечимой магической пакостью. Во внезапном недуге Лича ДМП активно подозревали начавшую к тому моменту складываться радикальную партию чистокровных и Абракаса Малфоя лично, хотя внятных доказательств на тот момент не нашлось. Впрочем, с той же вероятностью от министра могло избавиться собственное окружение, не в меньшей степени заинтересованное в конфликте. Юджина Дженкинс, которую застал на посту министра Бешеный Глаз, была старой прожженной бюрократкой, собаку съевшей на аппаратных интригах, которая прекрасно видела, что дело начало принимать плохой оборот. Помимо разгона демонстраций и периодических погромов, в то время ещё не заканчивавшихся смертями, сильно испортилась криминальная обстановка. То тут, то там с периодичностью в несколько месяцев начали пропадать люди, на первый взгляд никак между собой не связанные, от мелких лавочников до всякого рода второстепенных чиновников из третьестепенных отделов. На тот момент происходящее приняли за разгул криминала и лишь с развитием полноценных военных действий выяснилось, что, как минимум, в случаях с сотрудниками министерства смерти были связаны с заменой чиновников на лояльных определенным чистокровным семьям. В случае владельцев лавок, ферм, мастерских и всякого-разного, что у магглов обобщённо называется бизнесом, даже организовать полноценное расследование было крайне сложно. Моуди каждый день не уставал благодарить Мерлина, что следственные мероприятия не входят в список обязанностей аврората. Ещё Минчум, ругаясь сквозь зубы, вынужден был преследовать лишь непосредственных исполнителей преступлений в данной области, а также в случаях вымогательства и погромов, откладывая списки новых владельцев всевозможных мануфактур в отдельную папку, до лучших времен. И в разгар гражданской войны сменившему его Краучу точно также, сжимая зубы, приходилось следовать примеру предшественника, в дополнение запоминая проводивших имущественные сделки чиновников. Чтобы разгрести эту гору драконьего дерьма пришлось бы пересажать, наверное, половину министерства, включая Департамент Магического Правопорядка, и не менее трети действующего состава Визенгамота, что в сложившихся обстоятельствах привело бы к уничтожению государственного аппарата задолго до начала боевых действий. Возвращаясь к Дженкинс, она, понимая, что следующей, кому предстоит отравиться сливочной помадкой, заполучить неизлечимую болезнь, или даже оступиться на лестнице, по трагической случайности свернув шею, словно угорь начала лавировать между норовившими сцепиться группами, одновременно укрепляя силовиков. Юджина переманила Гарольда Минчума к себе в заместители, а также здорово поспособствовала карьере Барти Крауча, сначала посодействовав в его занятии должности главы ДМП, а затем и поддержав его кандидатуру в избрании Верховного Чародея. По сути, она предала собственную фракцию, отказавшись от планов по перехвату власти, но войны уже было не избежать, и продолжение министерской политики в прежнем ключе лишь подлило бы масла в огонь. Выступления маргиналов набирали с каждым днем обороты, и, соответственно, всё более решительной становилась реакция противостоящих им чистокровных. Удивительное дело, Геллерт Гриндевальд, что сам по себе был отнюдь не безупречного происхождения, в своей политической программе ни разу не упоминал тему чистоты крови и развязал войну, пытаясь установить контроль над маггловскими правительствами, чтобы избежать распространения оружия массового поражения, загрязнения окружающей среды и нехватки ресурсов в маггловском мире. Разумеется, для магглов в представляемом Гриндевальдом чудесном мире предусматривались контроль численности населения, научного прогресса, политической системы, тотальная война и откат в эпоху раннего средневековья, но у него был пусть и чудовищный, но план действий, решавший чётко обозначенный им список проблем. В развязанной Гриндевальдом войне и масштабных жертвах общество винило чистокровных и, соответственно, относилось, как к проигравшим, хотя ни он сам, ни его сторонники, вопросами происхождения волшебников и тем более попытками разделения на сословия не интересовались и не занимались. А вот за призывами Тома Риддла не крылось ничего, кроме демагогии и оголтелой злобы, неизвестно даже, насколько искренней, однако его с одинаковой охотой слушали и умудренные жизнью старики, и обозленная общественным мнением, а также бесконечными нападками по признаку происхождения молодежь. Самого Аластора, равно как и его компанию, что в школьные годы, что после выпуска, подобные общественные настроения задевали мало. Во-первых, происходил он из старой семьи охотников на чудовищ и поступать на государственную службу никогда не планировал, а во-вторых, всегда держал палочку под рукой и ничуть не стеснялся её использовать. Школьные воспоминания отчетливо показывали, что студенты всех факультетов ещё с первого курса в течение пары недель разбивались на группы по признаку чистоты крови, за исключением Слизерина, выступавшего единым фронтом, и почти всегда держались своей компании до самого выпуска. Возможно, дело было не только в снобизме, и не стоило большую часть собственного факультета считать слабаками и неудачниками. Хотя, учитывая последовавшие события… Пожелай того Риддл, он даже при сомнительном происхождении мог бы легко стать в те годы министром магии. Скорее, оно бы даже сыграло ему на пользу, позволив заручиться поддержкой тех самых сквибов с магглорожденными. Однако, судя по всему, получение официальной власти его целью и не являлось. Для чего тогда было развязывать войну? Точно об этом мог знать разве что сам Том Риддл, либо те, кто стоял за его спиной. То ли целью было физически избавиться от политических противников в рядах старых семей, то ли поправить финансовое положение за счет разграбления поместий политических противников, то ли беспорядки вообще должны были служить прикрытием для тёмномагических ритуалов, а угодившие под раздачу вообще были случайными жертвами. Если в первых столкновениях с ДМП и тем более мракоборцами, будущие упивающиеся тут же сдавались, после чего на несколько часов оказывались в камерах временного содержания в министерстве и, оплатив символический штраф, отправлялись восвояси, по мере роста напряжённости в разнимающих стычки сотрудников летели всё менее безопасные заклинания. Аврорат и ДМП в свою очередь становиться мальчиками для битья у золотой молодёжи не желали и отвечали соразмерно. Всё чаще вместо камер пострадавшие со всех трёх сторон конфликта отправлялись прямиком в Мунго, однако до полномасштабной войны дело не доходило. Уже в ходе боевых действий Моуди не раз задавался вопросом, могли ли выступления люмпенов быть не только спровоцированы, но и профинансированы чистокровными радикалами? Все эти пёстрые толпы, перегораживающие улицы с транспарантами, и громогласно выкрикивающие о своих правах, ничуть не уступающие в масштабах погромов своим противникам, на весь мир проклинавшие министерство, и готовые драться хоть с ДМП, хоть с мракоборцами, вмиг развеялись, словно дым на ветру, стоило зазвучать на улицах боевым заклятьям. И речь не о том, что большая часть этих людей действительно верила, будто они добиваются чего-то хорошего, многие из них в последствии вызвались добровольцами в учебку ещё недавно проклинаемых ими силовиков, волонтёрами в Мунго, а кое-кто даже примкнул к ордену Феникса, а вот организаторы этого масштабного, боевого, и активного на протяжении десятилетий движения, мало того, что пожелали остаться неизвестными, так ещё и растворились в воздухе, воистину, мистическим образом! Настоящая война началась летом семьдесят четвертого. В ночь на двадцать четвёртое августа последователи красноглазого одновременно атаковали своих политических противников из Визенгамота, администрацию министра, а также сотрудников ДМП, не находившихся на дежурстве. Первый же удар тогда едва не прикончил министерство. О тёмном лорде и упивающихся смертью говорили едва ли не в каждой семье волшебников, после многолетних нападок на собственные права, свободы, и, что гораздо важнее, доходы, многие чистокровные их негласно поддерживали. По крайней мере, что касается старшего поколения. Среди молодёжи увлечение идеями собственного превосходства и вовсе было едва ли не поголовным, в лучшем случае, лишь один из пяти волшебников в поколении Аластора не поддерживал Волдеморта вслух. К радикализму относились будто к очередному модному увлечению, бесполезным досужим разговорам за ужином о том, как бы старым семьям подняться и указать грязнокровкам на место, отведённое для них природой, и когда камины, а также ворота многих поместий в ночи открылись, пропуская убийц, готовы к схватке оказались считанные единицы. Спастись удалось министру, главам большинства отделов и руководству силовиков, а вот четверти состава магического суда, отдела магического транспорта и половины ДМП к утру не стало. Масштабных войн на территории Магической Британии не было со времен принятия статута, даже при Гриндевальде война шла на континенте, а бомбежки затронули лишь маггловскую часть страны. У чародеев не было даже единой системы предупреждения на тот момент, и о провалившейся попытке захвата власти многие, даже в аврорате и ДМП узнали лишь с утра, по выходу на работу. Мракоборцев, возможно, ожидали перевербовать, всё же традиционно в аврорат шла, если можно так сказать, элита магического мира. В кого пальцем ни ткни, сплошь «древнейшие и благороднейшие», с вереницей таких же «древнейших и благороднейших» предков длиной в пару десятков поколений минимум. И даже не потому, что магглорожденных или просто не особенно родовитых волшебников не подпускали к «престижной» работе, а по причине возможности столкнуться по долгу службы с вампирами, оборотнями и прочими существами высшей категории опасности. Ни семи лет в Хогвартсе, не говоря уже о более мелких школах, ни профессионального образования под эгидой министерства для выживания в подобных ситуациях попросту недостаточно. Если для любой более-менее серьёзной должности в министерстве требовалось лишь сносно владеть окклюменцией, то мракоборцам же нужен был в дополнение определенный уровень магической силы, а также скорость восприятия и достаточно развитые физические кондиции. Последнего, в принципе, можно было добиться при помощи зелий, но для любого магглорожденного и большинства волшебников из не специализирующихся на боевой магии семей даже подготовка к сдаче нормативов обернулась бы сущим кошмаром. Требования максимальных оценок по ТРИТОН для поступления отсекало случайных людей, попутно снижая нагрузку на бюджет и смертность в аврорате, однако возмущенный гвалт по поводу дискриминации, начавшись с тихого ропота в пятидесятых, с каждым годом звучал всё громче. Так или иначе, мракоборцев в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое погибло лишь немногим более дюжины, из состава охраны министра и наиболее приближенных чиновников из администрации. Окажись министерство на тот момент обезглавлено, и кто знает, как бы дело обернулось. Найдись у Риддла ещё человек тридцать-сорок сторонников, которых бы он отправил за головой Дженкинс и её ближайшего окружения, тогда аврорату оказалось бы просто некого защищать. Казалось бы, мелочь, в резерве у Того-самого наверняка нашлась бы и сотня сторонников в тот момент, однако, планируя нападение, упивающиеся посчитали, что хватит именно таких сил, и этой соломины оказалось недостаточно, чтобы переломить хребет министерскому верблюду. Впрочем, руководящий состав аврората практически полностью перебили в первые же месяцы войны. За исключением снабженцев, охраны Азкабана, и ещё нескольких вспомогательных служб, в течение осени за старшими мракоборцами была развязана самая настоящая охота, руководители отрядов выбывали каждую неделю, а каждый месяц сменялся глава. Война волшебников мало похожа на маггловскую в связи со слабой зависимостью чародеев от инфраструктуры. Нет ни линии фронта, ни баз снабжения, ни какой-либо логистики в привычном для магглов понимании. Есть лишь несколько укреплённых пунктов, охраняемых мракоборцами, а именно: магические поселения, Мунго, Министерство, Косой Переулок, Азкабан, и, пожалуй, на этом всё. Мракоборцы при поддержке ДМП в основном занимались охраной и реагированием на сигналы о помощи, а противостояние сводилось к выявлению сторонников Тома Риддла, организации засад и штурму их поместий. Живущих изолированно и не пользующихся каминной сетью война вовсе не затронула. Также повезло скрывшим жильё при помощи чар Доверия, впрочем, далеко не каждому волшебнику они были по силам, а среди магглорожденных они даже теоретически могли быть известны считанным единицам. Так дни и потянулись; упивающиеся организовывали террор, а ДМП с мракоборцами разрывались между охраной, реагированием на тревожные сигналы и попытками выжить в ходе начавшейся на них охоты. Потери были чудовищные, и старики оказались попросту неспособны приспособиться к новым условиям. Не считаясь с опасностью, ветераны отправлялись по тревоге и всеми силами прикрывали новичков. Хорошие люди, руководствующиеся правильными мотивами… проклятые глупцы были попросту неспособны понять, что, действуя согласно старым привычкам, лишь играют противнику на руку. Мракоборцы и правопорядок могли компенсировать потери, призывая ветеранов из отставки, благо, волшебники живут и сохраняют дееспособность значительно дольше, чем магглы, и большая часть воевавших во времена Гриндевальда всё ещё оставалась вполне боеспособна. Закидывать противников мясом было бесперспективно, но мордредовы тупицы сами не видели войны по-другому и не желали менять тактику в соответствии с обстоятельствами. Моуди оставалось лишь, ругаясь сквозь зубы, «тянуть лямку», чередуя дежурства по охране важных объектов и реагирования на сигналы о помощи. Чудесный период, сопровождавшийся бурным карьерным, мать его, ростом. Меньше, чем через месяц, он уже возглавлял отряд, а всего через полгода дорос до должности главы аврората в связи с отбытием более заслуженных коллег в лучший из миров. Не то чтобы подобный «взлёт» был даже напрямую связан с какими-то особенно выдающимися навыками, лидерскими качествами, полководческими талантами или ещё чем подобным. Скорее, его выживание в тот период было связано со слепой удачей и наличием в списке упивающихся более крупных целей. Приговорив очередной стакан, Бешеный Глаз убрал со стола опустевшую бутылку к батарее товарок и, немного посидев, слушая отдаленные раскаты грома, потянулся к следующей. К моменту, когда очередь заправлять авроратом дошла до него, слово «катастрофическая» в описании ситуации было бы изрядным преуменьшением. Добрые две трети личного состава занимали вернувшиеся на службу отставники, каждая вторая группа, отправлявшаяся на сигнал о помощи, попадала в засаду и несла потери, а каждая пятая — пропадала без вести. Крауч и занявший пост министра Минчум зашивались на работе, но всё что они могли — бросать в бой постоянно сокращающиеся ряды добровольцев. И даже если их троих в последствии будут проклинать, именно Моуди первому пришло в голову, как можно победить казавшихся неодолимыми упивающихся. В своей массе старики были готовы сложить головы до последнего, оберегая покой простых граждан, вот только физическое уничтожение мракоборцев и сил правопорядка автоматически открыло бы Риддлу с приспешниками дорогу к власти и развязало бы руки творить вообще всё, что только заблагорассудится. Как бы мерзко это ни звучало, каждый сохранивший жизнь мракоборец был ценнее для министерства любого обывателя. Первый — даже потерпев поражение, может продолжать сражаться и спасти кого-то в следующий раз, и, хотя само министерство за счет сбора налогов с простых гражданских и существует в конечном счёте, приоритет безопасности служащих повышает безопасность и для мирного населения. Идея в рядах мракоборцев старой закалки понимания, мягко говоря, не встретила, и продавить её стоило большого труда даже при полной поддержке министра и Верховного Чародея. От нового устава и правил организации реагирования на сигналы тревоги, требовавших отправлять сначала в ближайшую безопасную точку разведку и выдвигаться лишь получив соответствующие разведданные, что продлевало время реакции, но снижало вероятность попадания в засаду. Фактически, это означало оставить большую часть волшебников без защиты и предоставить заботу о собственной безопасности в их руки. В других обстоятельствах подобные изменения не были бы приняты мракоборцами, а окажись подобные инструкции достоянием общественности, его бы и вовсе на клочки разорвали, однако в сложившихся условиях даже самое твердолобое старичьё было вынуждено принять новые правила. Народ ругался, плевал за спиной, но, видя, что проигрывают войну, они в конечном итоге смирились. Стоит отдать должное, что перед мракоборцами, что перед Визенгамотом, большую часть огня взял на себя Минчум, и Бешеному Глазу от восторженных подчиненных прилетало лишь за поддержку «бесчеловечной инициативы», а не за авторство. Люди умеют удивлять в даже, казалось бы, самых безнадёжных ситуациях. Эти самые битые Гриндевальдом и жизнью ветераны прекрасно видели, что долго продолжаться так, как все идёт, не может, но самим им не хватало яиц, чтобы начать делать то, что нужно, а стоило кому-то принять непопулярные меры, и тут же пошли разговоры о том, лучше ли министерство своих противников. К счастью, смена стратегии довольно быстро начала приносить плоды в виде снизившихся потерь, и Минчуму удалось удержаться в кресле. Моуди же пришлось доказывать свое право на лидерство весь следующий год. К добру или к худу, весь магический мир — одна сплошная огромная деревня, в которой все друг друга знают. Многие из вернувшихся в строй стариков воевали ещё с дедом Аластора, кто-то сталкивался с промышлявшим охотой на чудовищ отцом, пока они с матерью не отправились в джунгли Южной Америки, из которых уже не вернулись, так что какое-никакое представление о его возможностях имели, да и «Мировое турне» в компании школьных приятелей создало ему определенную репутацию среди охотников на чудовищ, но это совершенно не значило, что кто-то станет охотно подчиняться двадцати пяти летнему сопляку, по их меркам, едва ли не вчера окончившему школу. Чтобы добиться хоть какого-то подобия дисциплины, в те времена ещё просто «Бешенному» Аластору приходилось буквально вбивать приказы в головы подчиненных, и ни стоящие за спиной Крауч с Минчумом, ни целый Визенгамот для престарелых кретинов авторитетами не являлись. Понадобился целый год войны, чтобы остатки старого аврората признали за Моуди право командовать. Хотя, возможно, на расторопности коллег сказалась даже не столько наработанная репутация, сколько близкое знакомство мракоборца с Адским пламенем, сожжённый до кости нос и потеря глаза. В лицо ему возражать рисковали исключительно по делу и в первые дни, а вот шепотки за спиной прекратились лишь когда окончательно стало ясно, что министерство держится. С начала войны и до второй половины семьдесят пятого Министерство активно пыталось расправиться с самопровозглашённым тёмным лордом, благо упивающиеся чувствовали себя вполне вольготно, и их даже не нужно было как-то особенно усердно искать. И лишь убедившись в невозможности противостояния Красноглазому военным путем, фактически, присвоившие себе власть над страной Гарольд Минчум, Бартемий Крауч и Аластор Моуди смогли выработать стратегию по борьбе с Тем-кого… Собственно, все, что они могли — попытаться выбить из-под лорда поддерживающую его базу. Точный список упивающихся был, разве что, в распоряжении самого Того-самого, однако примерно выходило где-то около трех дюжин внутреннего круга, сотни с небольшим — внешнего, и ещё до двух тысяч «сочувствующих» в виде откровенных бандитов и тёмных существ. На стороне официальных властей выступало в тоже время около двух тысяч сотрудников ДМП и до шести сотен мракоборцев. Также немногим позднее Дамблдор собрал Орден Феникса, с боевым составом ещё человек в сорок, но это уже отдельная история. В совокупности, на стороне Министерства было даже некоторое преимущество в силах, только стоит учитывать, что ДМП и мракоборцы должны были защищать множество объектов и посменно заниматься дежурством, а упивающиеся могли сконцентрировать все силы в один кулак и проводить массированные удары. К счастью, минмаг обладало каким-никаким мобилизационным резервом, вербовало наемников и могло увеличить набор обучающихся в аврорат и ДМП. Снизив потери до, хм, приемлемого уровня и сведя противостояние к войне на истощение, Министерство сделало бы поражение упивающихся неизбежным. Бешенный Глаз предпочел бы, чтобы подобные решения принимал кто-то другой, особенно, из разряда отправлять вчерашних выпускников навстречу бандитам и террористам, а ещё лучше, если бы внезапно из ниоткуда возник какой-нибудь добрый мудрый волшебник и взмахом волшебной палочки все наладил, увы, не всегда чудеса случаются даже в волшебном мире. Так или иначе, план был разработан и приведен в исполнение. Вообще, мракоборцы - скорее армия магического мира, совмещенная со службой спасения, а не охрана, или аналог маггловских бобби. В мирное время расследования вели либо различные отделы департамента магического правопорядка, либо специальные комиссии Визенгамота, а мракоборцы занимались охотой на чудовищ, устранением проклятий, охраной Азкабана и лишь в исключительных случаях осуществляли задержание наиболее опасных магических преступников, причём исключительно с санкции Визенгамота. Небольшой отдел разведки в аврорат входил и даже не особенно пострадал в первые дни войны, в отличие от боевого крыла и управленцев, но когда служба безопасности магического правопорядка, призванная следить за сотрудниками министерства, оказалась скомпрометирована, налаживать работу контрразведки пришлось Бешенному Глазу, на тот момент слабо представлявшему не то что работу министерского аппарата или СБ, но и слабо знакомого даже с деятельностью самих мракоборцев. Как волшебник из древнего семейства, пусть и потерявшего место в Визенгамоте, он имел определённые преимущества перед магглорожденными или магами неблагородного происхождения благодаря домашнему образованию, но практических навыков управления коллективом более, чем из четырёх человек у Аластора не было совершенно. Увы, на момент его рождения дом Моуди состоял из четырёх чародеев, самого Аластора, а также его деда, отца и матери. В лучшие времена, когда Моуди могли в любой момент собрать пару сотен боевых чародеев, а призвав к оружию всех, способных сражаться, выставить и тысячу волшебников, и долгое время после, по мере угасания, века до девятнадцатого, Дом содержал собственную разведку, как внешнюю, так и внутреннюю. Аластор читал дневники, заучивал правила, по которым строятся подобные организации и даже располагал десятком-другим флаконов с воспоминаниями занимавшихся подобной деятельностью предков, но, во-первых, знания это были сугубо теоретические, а во-вторых, служба безопасности крупного рода, это далеко не одно и то же, что СБ, пусть и карликового, но все-таки государства. Учиться приходилось буквально в перерывах между боями, а ценой каждой ошибки служили жизни соратников и подчиненных. Стоит признать, Риддл хотя и практиковал откровенно чёрную магию, все же предпочитал работать чисто и убивать быстро. Некоторые его сторонники с удовольствием пользовались проклятиями, заставлявшими людей буквально гнить изнутри, неотвратимыми и растягивавшими мучения на недели, месяцы и даже годы. Бывшими мракоборцами, обреченными доживать остаток дней, прикованными к постели, в Мунго было забито целое отделение, и лучше бы уж рассыпаться горкой пепла или испустить дух от авады, чем угодить в руки к Долохову, Лестрейнджам, или тем же сестрёнкам Кэрроу. Даже располагая всеми ресурсами министерства, удалось восстановить биографию Тома Риддла лишь урывками, и даже из них складывалась какая-то грёбанная трагикомедия. Дата рождения, сведения о приюте, более подробно о школьных годах, успеваемости, школьных наградах, звании старосты. Итак, Том Риддл — ублюдок Меропы Гонт от маггла, Томаса Риддла, и в данном случае это не оскорбление, а констатация факта. Уже на старших курсах его учебы появились первые тревожные сведения о деятельности будущего Тёмного Лорда: гибель Миртл Уоррен с последующим обвинением Рубеуса Хагрида, убийство семьи Риддл и заключение некоего Морфина Гонта в Азкабан, а также, уже по маггловским источникам, удалось установить массовую пропажу детей из приюта Вула, где и провел свое детство будущий главный жупел всея Британиии. В смерти семьи Риддл обвинили Морфина, но, как впоследствии выяснил Моуди, даже на тот момент большинство обвинителей и судей сомневались в способности едва-едва умудрившегося наскрести проходной бал СОВ Морфина хотя бы один раз применить убийственное заклятие, даже если у Гонтов каким-то чудом сохранилась библиотека, где он мог бы его почерпнуть. Авада была не то чтобы слишком сложна в исполнении, или требовательна к силе, её в теории мог выполнить почти любой ученик старших курсов, вот только требовала определенного самоконтроля и дисциплины ума, а лучше — хотя бы каких-нибудь навыков окклюменции. Непростительные можно было выполнить и просто желая кого-то подчинить/причинить боль/убить, но для неподготовленного волшебника — лишь находясь на грани умственного помешательства, и уж точно не дюжину раз подряд. Больше трёх десятков трупов на счету ещё до выпуска из школы и само по себе достижение сомнительное, а если, как подозревал мракоборец, Том убил семью собственного отца и прервал род Гонтов, подставив дядю, то кроме как ублюдком и предателем крови его и назвать нельзя было. Не потомственным, которым позорное клеймо досталось по наследству от далеких предков, а самым что ни на есть эталонным. После окончания Хогвартса Риддл, согласно министерским выпискам, устроился в «Горбин и Бэркс» помощником, и вот здесь появились основания называть его биографию не только ужасами, но и трагикомедией. Гоблины не отчитывались перед министерством о движении финансов на счетах банка, а вот заключенные с привлечением нотариусов договора купли-продажи и дарения в архивах хранились. Будущий тёмный лорд проработал у Горбина всего пару лет, и за такой ничтожный срок юный гений коммерции сумел сколотить фантастическую сумму почти в сотню тысяч галлеонов и разжиться парой десятков магических артефактов, часто являвшихся чьими-либо семейными реликвиями. Учитывая, насколько дёшево покупал различные безделушки Риддл, по каким ценам их продавал и как часто получал от клиентов ценные подарки, можно было бы предположить, будто он просто накладывал на клиентов заклятье подвластия, вот только потому магические договора и составляются, что заключить их можно лишь при ясном уме и по собственной воле. Навязать кому-то невыгодный договор угрозами и шантажом было можно, но не опоив или подчинив заклятьем. Разгадка, в чем крылся подвох, пришла к мракоборцу далеко не сразу. Просто опросить заключавших сделки волшебников он не мог, поскольку никаких явных преступлений совершено не было, и даже официально инициировать расследование возможности не представлялось, поскольку всякого рода следственные мероприятия, во-первых, находятся в ведомстве департамента правопорядка, во-вторых, министерство одно время просто кишело кротами, и даже в лучшие времена не было гарантии, что информация не просочиться наружу, и заинтересованные лица не начнут «зачищать концы». Бешеному Глазу пришлось лично разгребать архивы, сидеть над бумагами, и даже без толку опрашивать нескольких участников сделок, пока не сообразил, что и в договорах, и в личном общении ему попадаются лишь не самые молодые и, скажем так, «давно увядшие» волшебницы. Само по себе это ещё ни о чем не говорило, и не доведись Аластору в свое время вдоволь попутешествовать по свету в компании друзей, вплотную столкнувшись с обеими сторонами жизни, скорее всего, ему бы и в голову не пришло, что речь идет о мужской проституции. Для предъявления в Визенгамоте доказательствами не могли служить ни легелименция, ни воспоминания, ни даже показания, полученные под клятвой или действием сыворотки правды, да и не подвергались «аморальные» действия в волшебном мире уголовному преследованию, однако представься мракоборцу такая возможность, на веселые похождения Тома Риддла в бытность продавцом в ломбарде он бы без сомнения поставил оставшиеся глаз и единственную ногу. Также из подозрительного была гибель Хепзибы Смит, незадолго до смерти регулярно навещавшей лавку «Горбин и Бэркс», с соответствующим заявлением от родственников и внушительным списком пропавших вещей. Ко времени, когда Моуди начал перетряхивать архивы ДМП с гибели старушки прошло уже больше двадцати лет, но совпадение, безусловно, интересное. Таким образом, если рассматривать биографию Тома Риддла до момента, когда он покинул Британию в поисках мистических знаний и духовного просветления, в кратком описании получался настолько стереотипный грязнокровка, что даже перекидывающиеся за ужином анекдотами чистокровные радикалы изрядно удивились бы, что подобные личности действительно существуют. Подумать только: незаконнорожденный сын маггла, отцеубийца, предатель крови, мошенник, вор, и, как будто бы всего этого мало, жиголо, ублажающий старушек за деньги и старую рухлядь. При иных обстоятельствах можно было бы надорвать живот от смеха. К сожалению, поделиться удивительной биографией Тома Марволо Риддла с широкой общественностью не представлялось возможным. Старые семьи, даже противоборствующие друг другу в Визенгамоте, отлично знали, с кем имеют дело, главы многих из них учились в Хогвартсе одновременно с будущим тёмным властелином, а дети многих из них обожали маскарад с безликими белыми масками, и распространение информации по официальным каналам с легкостью могли зарубить. Организовывать же утечку в прессу было бессмысленно вдвойне: во-первых, среди редакторов не так-то много самоубийц, а во-вторых, ни одной действительно самостоятельной газеты или журнала в Магической Британии не было. Да и не остановило бы змеемордого падение популярности. На поддержку населения он и не рассчитывал, преступники поддерживали любого, кто позволит безнаказанно грабить и убивать, а у получивших занятное тату на предплечье обратного пути уже не было. Увы, все, для чего годилась биография Риддла в данных условиях - быть поводом для все менее смешных шуток в компании ближайших подчиненных и орденцев. Война, тем временем, шла своим чередом. Аластор, несмотря на должность главы, скорее выполнял роль тяжёлой артиллерии, большую часть времени мотаясь по тревоге и отсыпаясь в кабинете начальника, предоставив разбираться с бумагами опытному в этом деле Скримджеру. Руфус, бывший на пару лет старше, как положено, прошел обучение на мракоборца после выпуска, начал службу ещё в конце шестидесятых, с самого начала угодив на административную должность, и к началу активной фазы противостояния дослужился до заместителя главы. Когда в аврорате началась чехарда с едва ли не еженедельной сменой начальства, именно на него легла основная тяжесть организации правильного документооборота в условиях гражданской войны. Без шуток, заслуга Скримджера в том, что аврорат, а за ним и министерство не развалились, едва ли была меньше, чем у Крауча, Минчума, или Бешеного Глаза. Аластор всегда был склонен недооценивать бюрократов, считая их своеобразными паразитами, ворьём, предателями и разгильдяями, и регулярно получая рапорты от СБ, в целом, в своем мнении лишь укреплялся. Однако не мог не признавать, что без этих троих, за время противостояния едва ли хоть раз обнаживших палочки для борьбы, мистер Риддл захватил бы власть в течение месяца. Без самого Моуди, скорее всего, продержались бы год, а не будь Скримджера — до первой невыплаченной зарплаты или просроченных счетов в Мунго. Крауч, совмещавший должности верховного чародея и главы ДМП и очень любивший всякого рода правила и процедуры, нередко здорово осложнял работу. Но, окажись на тот момент в кресле главы ДМП кто-либо иной, и далеко не факт, что ситуацию в стране удалось бы удержать от полноценной войны всех против всех, с использованием Адского Пламени, Чумы и Мерлин знает, чего ещё. Чрезмерная приверженность Верховного Чародея букве закона проявлялась не в отстаивании справедливости, попытках докопаться до сути каждого мутного дела или в чем-то подобном, вовсе нет. Стоит отдать должное, Барти не злоупотреблял полномочиями в личных целях, и уже только за это его стоило уважать, но подчас ради того, чтобы получить какие-либо политические дивиденды мог действовать по сговору со сторонниками неназываемого в Визенгамоте. На решения суда напрямую Крауч влиять не мог, зато имел возможность выдвигать более легкие обвинения как руководитель Департамента Магического Правопорядка. Также Барти крайне тщательно следил за репутацией ДМП и аврората, порой «спуская на тормозах» откровенные злоупотребления и даже преступления подотчётных структур, лишь бы не выносить ссор на всеобщее обозрение. С точки зрения Крауча Министерство должно было быть залогом общественного спокойствия, и потому любые сомнения в чистоте властей уже сами по себе несли угрозу порядку. Понятное мнение, во многом даже обоснованное, но только пока дело не касалось мракоборцев. Если на счет внутренней кухни ДМП Аластор предпочитал не лезть не в своё дело и вмешивался лишь когда силы правопорядка начинали мешать аврорату, то по поводу самих мракоборцев приходилось постоянно конфликтовать, в том числе с Руфусом. Не то чтобы Моуди требовал от подчинённых кристальной чистоты нравов или ещё чего в таком духе, что, кстати, вполне мог затребовать Визенгамот. Нет, ему были нужны бойцы, которым можно доверить спину. Одно дело, если отряд мракоборцев выпотрошит и продаст на сторону нападавшего на поселение волшебников монстра, как охотник на чудовищ он сам считал ситуацию, когда ребят отправляют сражаться с существами высшего класса опасности, а доходы с продажи тел присваивает верхушка отдела контроля магических популяций, откровенным свинством. Нормированный рабочий день, стабильный заработок и медицинская страховка, конечно, немного сглаживали положение, однако с учетом того, что за один удачный трофей, охотник на чудовищ способен выручить больше, чем мракоборец за несколько лет службы, даже при не самых низких зарплатах, желание набить собственные карманы, а не людей, к опасности не имеющих никакого отношения, как минимум, было понятно. И совсем другое, если речь идет о гражданской войне. В этой ситуации любые нарушения дисциплины оказывались чреваты. Если озлобленный потерями боец начинает мстить или, тем более, проявлять садистские склонности — повышается вероятность, что он нарушит приказ, и ринется в бой, подставляя товарищей. Имея родственников на противоположной стороне конфликта, может предупредить их или поднять шум во время операции сорвав облаву. Но хуже всего, когда мракоборцы в обход основной работы начинали вести свой маленький бизнес, втихую приторговывая министерским имуществом, или присваивать небольшие трофеи. Даже если не брать в расчёт моральную сторону подобной деятельности, попади эта информация в третьи руки, могла бы, как нанести непоправимый урон репутации всего министерства, так и стать превосходным поводом для шантажа. Если для гражданского населения воровство считалось мелким преступлением и каралось обычно небольшими штрафами, общественными работами или, в крайнем случае, парой недель Азкабана, для министерских служащих, в случае раскрытия, хищение означало конец карьеры с невозможностью устроиться даже полотером в самом убогом гадюшнике, какой только найдется в стране, и от полугода в знаменитом на весь мир морском курорте. Потому, совершивший даже несколько мелких преступлений, мракоборец становился великолепной мишенью для шантажа, а потребовав от него, для начала, что-нибудь безобидное, скорее всего, шантажист с каждым разом начнёт требовать все больше, и в конечном итоге дело закончится откровенным предательством. За время службы Моуди не раз и не два сталкивался с подобным. Иногда, особенно в самом начале войны, когда в аврорате творился полнейший хаос, у него самого возникало искушение, узнав о злоупотреблениях подчинённых, а также чиновников из других отделов хотя бы того же Магического Транспорта, вместо того чтобы давать делу ход, придержать компромат, а затем его использовать по своему усмотрению, добиваясь личной лояльности. Увы, как следует всё обдумав, пришлось признать, что знание о прегрешениях подчиненных, в случае бездействия, для него самого гораздо опаснее, чем для преступников. И ладно бы карьера, Мордред с ней, если бы была польза в борьбе, вот только возглавлять аврорат больше было некому. Руфус — неплохой администратор и с должностью зама вполне справлялся, даже с учетом обстоятельств, но не вести людей и, тем более, выстоять в бою против Того-Самого, в аврорате, равно как в министерстве в целом, не мог никто, даже в лучшие годы. Краучу легко давались аппаратные игры, переговоры с различными фракциями министерства и Визенгамота и жонглирование законами, но едва ли он смог бы повести в атаку хоть кого-то, даже из собственного департамента. Бартемия ценил, как специалиста, уважали за твёрдость и последовательность взглядов и даже побаивались подчиненные, но вне рамок кабинетной работы ему не слишком-то верили. Способствовала тому как история карьерного восхождения Барти, не брезговавшего в свое время ни аппаратными интригами, ни откровенным подсиживанием коллег, так и его говнистый, иное слово и не подберешь, характер. Существовали люди, умевшие втереться в доверие и водить окружающих за нос, скрывая свою гнилую суть. Крауч был не таков. По одному его виду, даже самый недалекий человек тут же понимал, что ради своих амбиций Верховный Чародей Визенгамота и руководитель ДМП с легкостью и без сожалений переступит через кого угодно. Что он, что Минчум не были совсем уж полными ублюдками, но и до героев в сияющих доспехах обоим было ой как далеко. Как это ни смешно, обладавший репутацией бунтаря и едва ли не маргинала, получивший должность в обход академии аврората, по меркам большей части коллег, лишь вчера окончивший школу Моуди гораздо легче сходился с людьми и, что более важно, был способен их вести за собой. И дело здесь даже не в особенностях характера, человек, ещё в школьные годы обзаведшийся прозвищем Бешенный, едва ли имел право называться душой компании. Да, имея мастерство и получив звание грандмастера от Международной Лиги Защиты от Тёмных Искусств не достигнув и двадцати, Аластор мог проводить мастер-классы по боевой магии если не для всего наличного состава одновременно, то вытереть пол любым отрядом на выбор — запросто, вот только популярности среди подчиненных что боевые навыки, что продвижение по службе в обход общего порядка ему вовсе не прибавляли. Как минимум, пока не придется кого-то вытаскивать из западни. Даже после того, как их вытащили из задницы, кое-кому недосуг понять, что способности с неба ни на кого не падают. Особенно тупые готовы были хвататься за любое объяснение, врожденные таланты, чистоту крови, тайные знания, скрываемые тысячелетиями, и любую другую херню, кроме самого важного и обязательного условия обретения мастерства: «Чтобы чему-то научиться, нужно въёбывать до кровавых мозолей». Причем в какой-то момент любого мастерства все-равно окажется недостаточно. Отставив на край стола опустевший стакан, Бешеный Глаз расслабленно похрустел шеей, после чего медленно откинулся на спинку кресла. Каждый раз даже на секунду промелькнувшие воспоминания об аврорате в первые годы войны вызывали волну глухого раздражения, и чтобы успокоиться после них приходилось прикладывать существенные усилия. После семьдесят шестого ситуация выровнялась и оставалась стабильно-тяжелой до самого конца войны. Гибли гражданские, гибли мракоборцы, погибли связавшиеся с Альбусом близнецы Пруэтт, но Министерство могло восполнять потери, а упивающиеся — нет, и с каждым боем последние лишь приближали собственное неизбежное поражение. Случилось несколько серьезных провалов ближе к концу войны; оказался практически полностью выбит боевой состав Ордена Феникса, весьма эффективно помогавшего отражать нападения упивающихся, в восьмидесятом всё же сорвался Минчум, то ли не выдержал нагрузки, то ли все же угодил под проклятие, но, когда он в тайне от Моуди и Крауча затеял перестановки в Азкабане, пришлось его срочно снимать с поста. Новым министром Визенгамот решил поставить Милисенту Бэгнолд, впрочем, к военным решениям она вообще отношения не имела, а всё остальное была вынуждена согласовывать с Верховным Чародеем. Фактически, ее стоило бы называть не министром, а очередным секретарем Барти Крауча. Так, совершенно неожиданно, все основные рычаги управления в министерстве сосредоточилась в руках всего двух людей. Это была далеко не диктатура, всё же любой конфликт с Визенгамотом рисковал окончательно опрокинуть центральную власть, а Барти на каждом совещании приходилось извиваться, будто ужу, чтобы максимально угодить всем, с кем только можно договориться, но любой вопрос, касающийся войны или внутренней политики Министерства, решался буквально по щелчку пальцев. Сейчас, в восемьдесят первом, падение самозваного тёмного лорда безусловно оказалось решающим моментом противостояния, окончательно определившим его исход, однако даже в худшем случае речь шла не о грядущем падении Министерства, конечно, если бы Риддл в очередной раз не выкинул что-нибудь совсем уж неожиданное, а, скорее, о продолжительности военных действий и количестве жертв. Почти три четверти упивающихся обживали уютный замок на морском побережье ещё к началу осени. В конце концов, война длилась почти восемь лет. И если в семьдесят четвёртом, развязав боевые действия и в одну ночь перебив едва ли не половину своих противников в Визенгамоте, упивающиеся имели все шансы захватить власть, то к концу войны горстке остававшихся на свободе последователей Того-Самого противостояла опытная и крайне мотивированная армия злых и не намеренных отступать бойцов. Наиболее влиятельные после исчезновения хозяина заявились в министерство с повинной, те, кто поумнее, но не имел возможности откупиться, либо чьи преступления были доказаны постарались скрыться за границей. Даже Грейбек, почуяв, куда дует ветер, растворился со своей бандой оборотней в лесах, но были в рядах последователей темного мага и совершенно отбитые наголову фанатики, для которых исчезновение хозяина означало лишь исчезновение наброшенного на шею поводка. Каким бы злодеем и кровопийцей ни был мистер Риддл, террор и хаос он развязывал лишь там, где считал это необходимым, но никогда не делал их своими целями сами по себе. Неторопливо вращая наполненный виски стакан перед лицом, Бешеный Глаз тяжело вздохнул. Не первый раз он пытался забыться при помощи алкоголя, однако забвение все не приходило. Возможно, за последние три года его организм настолько привык к огневиски, что алкоголь совсем перестал действовать. Чем больше аврор пил, тем сильнее проклятые мысли лезли в голову. За семь лет борьба с Риддлом и упивающимися стала для него призванием и смыслом жизни, и когда вся страна испытывала облегчение и радовалась возможности, наконец, без страха начать смотреть в будущее, Моуди всеобщей эйфории не разделял. Какое, мать его, будущее, может быть у выбравшегося из могилы покойника? Все, кто когда-либо были ему дороги покоились на кладбище близ Годриковой Лощины, и ни боль, ни пожирающая изнутри злоба никуда не делись. В последние недели лишь добавилось постепенно нарастающее чувство разочарования. Это глупо, но после того, как Риддл убился об годовалого младенца, Бешеный глаз ощущал себя грёбанным карапузом, у которого отобрали единственную конфетку. Остановить необоримое зло и уйти на вершине славы в окружении поверженных врагов и пускающих скупую слезу союзников было, может быть, не самой высокой целью, способной принести лишь краткое моральное удовлетворение, все же стало бы хорошим финальным аккордом к собственной жизни и двухтысячелетней истории семьи охотников на чудовищ. Сука! Охота за Орденом длилась больше года, Маккиноны, Боунсы, Доркас... а собравший их вместе Дамблдор все сидел в Хогвартсе и загадочно улыбался, словно сраная Мона Лиза. Альбус не мог не знать, что в рядах Ордена затесался предатель, но при этом незадолго до нападения выпросил у Джеймса мантию-невидимку. Возможно, это паранойя, но все выглядело так, будто директор сознательно подставлял членов Ордена под удар. На правом углу стола лежал листок, исписанный датами смерти различных орденцев, и, если судить по ним, предатель завелся в ордене после семьдесят восьмого, а это были либо Джеймс, либо Сириус. При всей неформальности организации, конспирация в ордене все же была налажена, и кто-то не из боевого крыла Ордена просто не мог знать адресов тех же Эдгара, Карадока или Мидоуз. Глава аврората подходил к старому пауку ещё после первых неожиданных налетов, но в ответ услышал лишь: «Пусть тебя это не тревожит, мой мальчик». И после всего случившегося куда-то пропал младший Поттер. Дамблдор сказал, что он в безопасности, но мракоборец ещё во время учебы не доверял старику ни на кнат. Моуди чувствовал вину перед мальчишкой, в конце концов, именно он оказался недостаточно хорош, чтобы научить Джеймса быть готовым к удару даже от лучшего друга. — Проклятый Блэк, — стоило мракоборцу вспомнить ученика, и ему захотелось сжечь полгорода, — как он мог? Болезненно поморщившись, Аластор тяжело вздохнул. За почти восемь лет войны ему довелось повидать много дерьма. Коллеги, передающие сведения о местонахождении тех или иных волшебников в руки упивающихся, среди встреченного им были сущей мелочью. Бьющие друг другу в спины братья, мужья, отдающие собственных жён и дочерей пьяным от крови подонкам в надежде сохранить свои жалкие жизни, а затем рвущие на голове волосы и проливающие слезы в Департаменте Магического Правопорядка, дети, приводящие убийц в дома собственных родителей, а затем оглушительно рыдающие на похоронах. Много-много дерьма о том, что на войне верить нельзя никому, мракоборцу постоянно напоминал сожженный до кости нос, при каждом вдохе которого будто все ещё тянуло паленым, и стеклянный шар в глазнице. Причем, чтобы помнить не нужно было даже смотреть в зеркало, ожоги, оставленные адским пламенем, вот уже пять лет не давали забыть о себе ни на минуту. В общем, Аластор имел определенные основания полагать, что неплохо разбирается в людях. В предательство Джеймса поверить можно было бы. Даже лучших из людей отчаяние порой могло толкнуть к не самым благовидным поступкам. Страх за жену и ребенка мог быть такой причиной. Но Блэк… Назвать Сириуса Блэка хорошим парнем было бы сильно ему польстить, как, впрочем, и Джеймсу. Наглый самовлюблённый высокомерный заносчивый мудак, пожалуй, оказалось бы гораздо лучшим определением. И к тому же болван, в общем, Блэк ему напоминал самого себя времён окончания Хогвартса. Сириус был скор на решения и не слишком разборчив в методах, но однажды определившись со стороной он едва ли ее сменил бы. Блэка едва ли интересовали судьбы магглов, а также магглорожденных, но ни одной весомой причины переходить на сторону упивающихся у него попросту не было. Родственники… в начале войны семья действительно могла стать причиной выбора той или иной стороны конфликта, но Блэк с Поттером попросились «добровольцами» к Дамблдору как только окончили школу, ещё в семьдесят восьмом, и после трёх лет непрекращающихся боевых действий, с гибнущими на руках соратниками и друзьями, едва ли у Блэка дрогнула бы рука, даже встреть он под маской упивающегося родного брата. Конечно, гипотетическая возможность, будто Сириуса готовили к шпионажу и будущему предательству не представлявшего на тот момент никакого интереса Поттера, сохранялась, но всерьез предполагать подобное было бы несколько чересчур даже для прославившегося своей паранойей мракоборца. Впрочем, подобная слава стала водиться за ним далеко не сразу, как и привычка ожидать самого жуткого дерьма, которое он только сумеет представить. Если уж парню хватило пороху разругаться с самой древней богатой и влиятельной семьей Волшебной Британии, своей собственной, если что, то идти на поклон к ряженным психопатам он уж точно не стал бы. Ни деньгами, ни обещаниями, ни угрозами купить его не могли. Собственными детьми Блэк если и обзавелся, то едва ли о них догадывался, семья, в силу очевидных причин, как способ давления не подходила, а из остального… Блэк вообще в войну-то ввязался скорее от скуки, а также ради Джеймса, желавшего отомстить змеемордому за родителей. Как ни пытался мракоборец мысленно уложить воедино картину недавних событий, одно никак не сочеталось с другим, и тут же противоречило третьему. Означать подобное положение вещей могло ровно две вещи: либо было что-то ещё, от его внимания ускользнувшее, либо какая-то часть известной информации не соответствовала действительности. С другой стороны, если директору нужна была встреча Поттеров с Волдемортом, вполне можно ожидать чего-то вроде Империуса, конечно, это наверняка было нечто более тонкое и изощренное, вероятно даже прямая работа с сознанием, но в деле Сириуса Блэка определенно нужно будет разобраться. А Риддл? Бродили слухи, что Гарри отразил Аваду, но кому, как не главе аврората, знать, что смертельное проклятие ублюдка не берет? И тела не нашли, а значит тварь, возможно, просто затаилась. Поморщившись, будто ощутил тонкий аромат высокой политики, Аластор залпом опустошил стакан виски, и тут же выплеснул в него остаток бутылки. От всей этой истории за милю несло дерьмом, и если мракоборец что-то усвоил за годы службы, так это то, что желающих разгребать авгиевы конюшни днём с огнём не найдешь. Искалеченный телом и сломленный духом, больше всего он, пожалуй, хотел просто закрыть глаза и никогда больше не просыпаться. Но куда-то в неизвестность пропал лишившийся родителей годовалый младенец, а далеко на северном море, на обдуваемой всеми ветрами скале, вполне возможно, замерзал окруженный дементорами, невиновный человек. — Сукины дети, чтоб вас… — не договорив до конца мысль, мракоборец со злостью запустил пустой стакан в стену. Вешать на себя все это дерьмо у него не было ни малейшего желания, но также он прекрасно понимал, что добровольно ввязываться в это никто не будет. А если кто бы и захотел, едва ли кому-то хватило влияния. — Мордредовы ублюдки, будьте вы оба прокляты! Виски мракоборца прострелило болью. С очередной вспышкой молнии мир будто замер и раскололся надвое. Как бы то ни было, Альбус точно знал, что делает, и, определенно, не подыгрывал красноглазому. Даже если членов Ордена Феникса сливали намеренно, отрицать результат было бессмысленно. Темный лорд повержен, даже если не уничтожен полностью, а у главы аврората был не один десяток причин подозревать обратное, у Дамблдора наверняка был план как решить эту проблему окончательно. Вмешавшись, он мог бы лишь помешать, а то и дать Красноглазому шанс на победу, с другой стороны… По мнению мракоборца, мистер Риддл был однозначным злом. Не потому, что рвался к власти и не чурался насилия, отнюдь. В разной степени тем же самым занимается почти любой политик, особенно если речь идет об успешных. И даже не потому, что при первом знакомстве со свежесформованными упивающимися смертью последние были не слишком вежливы и проявили ничем не обоснованное высокомерие. Не для охраны покоя её Величества, Елизаветы, или умостившейся в кресло министра Магии задницы. Дорвавшийся до власти Том Риддл был угрозой не только для магглов, сквибов, гоблинов, кентавров или тех, кто недостаточно чистокровен. Даже сумей он захватить мир, обратить в рабство либо истребить все «неправильных», по его мнению, разумных, в выстраиваемой Риддлом системе все-равно кто-то должен был находиться внизу. Сначала нашлись бы волшебники с неправильной формой носа или ушей, не того социального статуса, а затем, в конечном итоге, все закончилось бы поиском недостаточно благонадежных. И даже сто поколений волшебных предков не стали бы защитой, вздумай кто отказаться кричать и прыгать, когда укажут. Сколько себя помнил, Аластор жил в поместье под опекой деда, вдоволь навоевавшегося с другим, более успешным тёмным лордом, и по совместительству, известным борцом за Общее Благо, Геллертом, мать его, Гриндевальдом, и даже оставившего инферналам руку в окопах под Нурменгардом. Если уж последний сам себя Тёмным Лордом не называл и старался изо всех сил привлечь на свою сторону как можно больше волшебников, независимо от происхождения, и все, на что его в итоге хватило: построить совершенно ублюдочную, людоедскую систему, едва не сожравшую человечество; ждать лучшего результата от господина Риддла было бы больше, чем оптимизмом. Осторожно сбросив двумя пальцами со стола угодивший на него осколок в урну к покоящемуся на её дне в окружении клочков бумаги ордену Мерлина Второй Степени, Бешеный Глаз до хруста сжал перед лицом кулаки. Что бы там ни говорил Дамблдор, и какие бы риски не кону ни стояли, нужно было разобраться в ситуации самому, и лично посмотреть, как там Гарри, нельзя отдавать старому интригану ещё и ребенка. Хватит с него и Джеймса.***
1 В связи с тем, что горячие обсуждения по поводу того, стоит ли фразу «тёмный лорд» писать с маленькой, или же с большой буквы не торопятся утихать, автор (то есть, я) вынужден высказать своё мнение. Итак, в случае, когда речь идет об этом понятии, как своего рода титуле для конкретного человека, писать стоит с прописной. Если же разговор касается самого явления, и под «тёмным лордом» может подразумеваться кто угодно, хоть Экриздис, хоть Герпий Злостный, хоть Грин де Вальд — с маленькой. В данный момент, хотя и имеется в виду исчезновение вполне конкретного Тома Риддла, у автора существуют догадки, что исчезновению любого другого тёмного лорда, творящего бесчинства в Британии (или где-либо еще) радовались бы точно также. Благодарю за внимание)) 2 МКМ — Международная конфедерация магов. Своего рода аналог Организации Объединенных Наций. 3 Гоблинское серебро — общее название для множества применяемых гоблинами металлических сплавов. Для оружия, брони, бытовых предметов, в ювелирном деле, а также для чеканки монет, очевидно, используются различные материалы. Волшебники, в своем большинстве, с металлургией дела не имеющие, любые серебристые металлы, используемые гоблинами, называют обобщенно «гоблинским серебром», специалисты, разумеется, прекрасно осведомлены, что это различные сплавы, обладающие самыми разнообразными свойствами. 4 Красноглазый — споры о внешности Тома Риддла до момента его развоплощения в доме Поттеров ведутся едва ли не с момента формирования фандома, и автор полагает, что Волдеморт был мало похож на человека уже тогда. Так, в книге «Гарри Поттер и философский камень», Хагрид во время диалога в Косом Переулке объясняет свои сомнения в гибели тёмного лорда тем, что он проводил над собой некие ритуалы, и сомневался, что в том осталось хоть что-то от человека. Поскольку лесник в компанию упивающихся едва ли был вхож, о существовании хоркрусов не знал, да и экспертом в тёмной магии Рубеус, очевидно, не является, остается только сделать вывод, что изменения в Томе Риддле были заметны внешне. PS В связи с тем, что Том Риддл наложил заклятие на свой творческий псевдоним, позволяющее отслеживать тех, кто его произносит, волшебники вынуждены были прибегать ко всякого рода эвфемизмам для обозначения данной личности, и логичным будет предполагать, что те, кто ему противостоял, заменяли имя темного лорда отнюдь не хвалебными эпитетами. «Вы-знаете-кто» и подобное подойдет для испуганных обывателей, а вынужденные по несколько раз на дню поминать темного лорда мракоборцы и фениксовцы, наверняка, старались использовать что-то гораздо менее благозвучное. 5 ДМП — аббревиатура, Департамент Магического Правопорядка, на момент описываемых событий возглавляемый Барти Краучем. 6 В данном случае подразумевается не формальная политическая партия, а то, что подразумевалось под этим словом изначально. Группа людей, объединенных общими интересами, и совместно добивающаяся общих целей. 7 В ночь на 24 августа 1572 года в Париже произошло историческое событие, так же известное, как Варфоломеевская ночь, или Резня святого Варфоломея. Учитывая, что статут о секретности был принят более века спустя, выбор даты начала расправ выглядит символичным. Естественно, AU, в оригинальных книгах суть происходящих во время первой войны событий толком не раскрывается. 8 Согласно лору поттерианы предполагается, что в Соединенном Королевстве существует лишь одна магическая школа. Однако, даже если предположить, что в Хогвартсе на каждом курсе обучается даже сотня человек, или ~25 на каждом факультете (чего в книгах не наблюдается, даже на pottermore Роулинг писала о сорока), выпускаться каждый год будет ровно все та же сотня человек, и если население +- стабильно, в близких пределах должна быть смертность. Если сравнить с демографической статистикой, получится, что при рождаемости в сотню человек в год, по грубым прикидкам, в Британии проживает не более 10 тысяч волшебников, а при каноничных 40 - ~4000. Вопрос о том, какая такая гражданская война на десяток лет возможна, как может существовать аристократия, министерство магии с несколькими тысячами сотрудников, газеты, радио, музыкальные группы, пабы, торговые кварталы, квиддичные команды, а также стадион, который на протяжении года возводили 500 волшебников, и способный вместить сотню тысяч, невольно повисает в воздухе. Автор (то есть, я) предполагает, что население Магического Соединенного Королевства никак не менее 150000 человек, и действует там, как минимум, два-три десятка школ, кроме Хогвартса. С одной стороны, это все ещё население небольшого города в масштабах Британии, но уже не настолько мало, чтобы всех волшебников можно было собрать в одну деревню или расселить в десятке домов на лондонской улице. Даже при таких обстоятельствах министерский аппарат будет чрезмерно раздут, но это уже хоть как-то можно логически объяснить высокой производительностью труда волшебников, и необходимостью чем-то занять население. 9 Как известно, Кэрроу — близнецы, а поскольку Амикус никогда мужественностью не выделялся, мракоборцами и младшим составом Ордена Феникса были причислены к списку некрасивых женщин, а не женоподобных мужчин. 10 Бубонная чума, она же, Чёрная Смерть — в рамках книжной серии вопрос истории Средних Веков практически не освещен, так что то, что волшебники использовали для выяснения отношений в том числе биологическое оружие - очередное авторское допущение. Вероятно, распространению на территории Европы различных эпидемий в ту пору способствовало распространение магических школ и общий рост уровня образования среди волшебников. Также данный момент способен дополнить ответ на вопрос?: «Что будет в случае тотальной войны между простыми людьми и волшебниками?», мнение автора в данном случае — на конец XX века в случае глобального противостояния, маги способны уничтожить человечество, обойдясь практически без потерь. Сообщество волшебников долгое время находится в состоянии стагнации, и со временем положение может измениться, однако на момент описываемых событий дело обстоит так.