сингулярность

      Сакура искреннее ненавидела выходить в ночные смены, особенно вместо кого-то, хоть это и оплачивалось в двойном тарифе. После нескольких таких выходов и смс о зачислении зарплаты Харуно мгновенно забывает о том, что она там ненавидит. Голова гудит не хуже реактора и трещит по швам черепной коробки, отдаваясь дикой болью в висках. Она почти не спала несколько ночей лишь бы дотошливая и придирчивая Цунаде Сенджу была довольна её курсовой работой. Руководительницу не подкупить, несмотря на то, что от капризной бабули Сенджу исходит неистовое амбре из смеси дешевой колы и трехзвездочного коньяка из ближайшего супермаркета. Жизнь бывает той ещё сукой.       А жизнь и так была не особо-то справедливой с девушкой, но что она могла сделать против целой необъятной? Может быть, это вселенский заговор? Или конец света всё так произошёл и по теории вероятности она умерла ещё тогда, болтаясь на люстре. От всех мыслей голова болит, а особенно от тех, что касаются работы. Неведомая сила, мотивирующая её выдвинуться на работу — деньги. Ей было лениво, буквально до слёз. Не хотелось снова возвращаться в этот людный, шумный и требовательный мир. Ей спокойно здесь — в комнате, где её не трогают душные преподаватели и глупые однокурсники.       Если бы не одно «но», называющейся ответственностью, то Сакура бы определённо осталась бы дома, занималась ничегонеделанием и пропускала мимо ушей крики совести. От такого тревожно зудит в груди и спускается в желудок, выкручивая его. Отвратительное чувство, которое не вымыть из себя. Реальная взрослая жизнь в принципе та ещё грязь, она играет с людьми вставляя палки в колёса большего механизма существования всего человеческого рода.       За недлинную жизнь Харуно поняла одно: человек сам виноват в большинстве своих проблем. Сакура, будучи наивной девчонкой нашла решение лишь одной проблемы из ста других. Возвращаться домой означало поражение. Она сквозь расстояние видит, как мать ядовито улыбается, громко сглатывает перед тем, как сожрать её полностью, потому что ебанная-мать-Мебуки-всегда-права. Ведь их отношения никогда не были доверительными и дружескими, как это было у других её сверстников, будто они и не были родственниками, будто бы она не выносила её во чреве своём. Случаи с прочитанным личным дневником, порванными плакатами и выброшенными вещами — стали катализатором развития детской ненависти и подростковой агрессии. Отец, сидящий на диване отговаривался дежурными фразами, лишь бы ему не мешали просмотру вечерних новостей, где он, попивая дешевое пиво критиковал власть, жалуясь, что эмигранты занимают рабочие места.       Мебуки пыталась слепить из Сакуры свои несбывшиеся мечты и возможности, хорошее образование, ровная осанка и занятия по балету вечером. Маленькая Харуно терпит, много плачет и уступает, как настоящая взрослая, а у самой внутри поднимается агрессия с желудка к глотке, и она давится этой гнилью. Сакура закрывает глаза и видит, как тело матери падает на пол от удара кухонного ножа, как хрустят её кости, море крови вокруг. Старшая Харуно обесценивает все труды дочери одним взглядом, ведь всех её усилий недостаточно, чтобы из неё выросло что-то подобающее девушке, истинной леди с ароматом дорогих духов, ровной спиной и умным взглядом. Ведь Сакура слишком капризная, с противным характером, несуразная и неуправляемая. Взросшая в условиях тоталитаризма, она считает, что её проблемам нужно особое внимание, но попав в общество, она отчётливо понимает, что здесь до неё никому нет дела. Стена, которую она лепила кирпичом — рушится. Ей хочется всё переиграть по-другому, вершить свою судьбу и оборвать своё сосуществование на пьяном, молодом зачатии.       Праведная мать учила не досаждать другим людям, и маленькая Сакура приняла это как должное. Она игнорировала одноклассников, отчего быстро стала нелюбимой в классе. Избежала школьной невзаимной любви и отверженных танцев на выпускном вечере, но от себя так и не убежала. Ложится спать и не хочет просыпаться, в мечтах тонет реальность. Кто этот человек в зеркале в ванной? Тело с целой системой, бьющимся сердцем с костями и кожей. Вот она двигает рукой, отдельно пальцами, трогает себя, и почему кожа такая приятная на ощупь? Она покупает пару бутылок вина, иногда плачет. Жизнь играет с ней не почестному, блефует и ловко прячет карты в рукава, отчего она снова проигрывает, замирая «пожалуйста, пусть я умру».       Сакура снова бежит, розовые очки жмут в висках, а потом лопаются стеклами. Переезжает ближе к столице без лишней копейки в кармане. Квартира, еда, сигареты — давит морально, нежели физически. Не у кого остановится, просить помощи и совета. Огромные ступни города намеривались раздавить её как ничтожное насекомое, и она упорно шла на казнь. Заработанных денег едва хватало на маленькую комнату, Харуно даже не стала распаковывать вещи, не собираясь задерживаться там дольше, чем на месяц. Гордость, сидевшая в глотке, не позволяла брать звонки от матери, разговоры с ней сущий ад, язык с тяжестью вязало, будто он прилип к нёбу, словно разговаривать она вообще не умеет. Сакуре бы скорее впасть в эмоциональную кому, чем пытаться построить жизнь правильно.             — Хватит скулить, — высказывает Карин, такая тошнотворно дорогая для Сакуры, что под рёбрами что-то тянет, — Ты сама согласилась выйти, так и не ной, — продолжает свою триаду Узумаки, а Харуно уже жалеет вовсе, что решилась прийти.             — Не начинай, твои крики просто невыносимы, — бурчит в ответ Сакура, наблюдая, как подруга гневно поднимает и сводит брови.             — Думаю, сегодня будет скучная ночка, — Карин деловито пропустила замечание подруги мимо ушей, — Конан сказала, что здесь собираются посидеть небольшой компанией, а Ино нарисовала по съёбам, — недовольно мычит Узумаки, скрестив руки на груди. Карин надоело прикрывать задницу Янамаки, которая серьезно потеряла чувство не то совести, не то самосохранения. Их не так много, и они не справляются.             — И какая программа на этот раз? — скептически вздёрнула бровь Сакура. Ей совершенно не хотелось работать, ей хотелось лечь спать и обнимать подушку, предварительно выкурив пару сигарет, купленных на последние деньги и доделать отчёт для Ли. Последнее, между прочим, делать тоже не хотелось, но дружеский долг просто обязывал её.             — Набухать всю компанию в нюни, — смело заявила девушка, бодро махнув кулаком, — Будто ты и не знала, станцуешь пару танцев, покрутишь своей костлявой жопой, всё как всегда, — Сакура улыбнулась, — Ебани водочки для лёгкой походочки, — бурчит Узумаки.             Сакура хмыкнула, пить она явно не собиралась, ударит ей в голову местная текила и буянить тут уже будет она. Карин завиляла сочной задницей в сторону гардеробной, Харуно же взволновано предвкушала. В прошлый раз, когда тематика заведения была в честь приближающегося Хэллоуина, она одна вытанцовывала в коротком халате медсестры перед мужиком за тридцать. Он тяжело дыша учил её жизни в этом душном помещении клуба, говорил ей запомнить, что любви не существует в природе, рассказывал про молодую любовницу, нежную и ласковую как зверёк, а также про жену, которую не уберёг. Она слушала, но не вникала, потому что это был вечер пятницы и круглосуточный книжный неподалёку от дома.             — Ну и где же он, — недовольно ворчит Карин, а после облегчено вздыхает, когда находит нужное, — Вот! — торжественно заявляет подруга, вытаскивая перед собой непонятный сгусток материи, Харуно недоверчиво щурится и тянет руку вперёд, но подруга тут же отдёргивает вещь обратно с хитрыми жгучими глазёнками, — Нечего тут рассиживаться как на базаре, бери и переодевайся, — Сакура недовольно хмыкнула и чуть ли не вырвала костюм из рук Узумаки, которая цыкнув языком вышла из комнаты. Блять-Пиздец-Просто       Харуно готова заключить с преисподней клятву на крови и поспорить, что Узумаки специально выбрала этот ужасный наряд для неё, прекрасно зная, что та дичайшим образом ненавидит латекс. Верх костюма был интимно прилегающим, показывая всю тонкость и без того хрупкой фигуры, красивое декольте, плиссированная короткая юбка, и «любимые» колготки в мелкую сетку. Так банально.       Харуно кидалась из крайности в крайность между тем, чтобы громко выть белугой, а также убийством подруги. Карин же ехидно ухмыляясь, готовилась к танцам на пилоне, и она прекрасно понимала, что Сакура непременно отвесит ей своей тяжелой рукой, но это было последнее, о чём она волновалась. Харуно будучи параноиком пыталась скрыть внезапно непослушные, к тому же длинные волосы за париком, а это было довольно трудно. Руки настырно шастали по ящикам в поиске маски, в блондинистом парике уже красовался ободок из грёбанных зайчих ушей. Как мерзко. Мерзко-мерзко-мерзко.       Волнительно и судорожно выдохнув, она выходит из импровизированной комнаты отдыха, уверенности прибавляло лишь то, что она ничем не выдает себя настоящую. Тяжелый вздох. Сакура проводит по волосам, довольная Карин быстро толкает её в нужном направлении, указывая пальцем на и вправду небольшую компанию, по крайней мере, она увидела только двоих, те по виду веселы и уже знатно напившиеся сами вытанцовывают за столом. Харуно же думает, а зачем ей тогда туда идти, раз всё само разрешилось, но Узумаки с силой выталкивает её вперед, и Сакура обещает ей обязательно отомстить за это. Девушку слегка потряхивает, эта неделя морально выжила из неё все жизненные силы, к тому же она давно нормально не спала, не ела и даже не курила, а о выпивке так вообще речи не шло. Нагрузки, возлагаемые на неё, валили с ног своей тяжестью, хотелось начать жить, а не существовать. Харуно не перестает думать о том, чтобы повернуть обратно, она не готова, совершенно не собрана и к тому же достаточно трезва. По помещению мерцают огни, всякие разные, разноцветные и прыгающие, музыка глушит почти любые разговоры, однако чем она ближе к нужной компании, тем отчётливее слышится смех. Соберись ссыкуха. Возьми яйца в кулаки блять. Ты мать-королева.             — Скучайте, мальчики? — насмешливо интересуется Сакура. Всё пропитано наигранностью. Глаза, много ёбанных пронзающих и опьяненных вонзаются в неё одну, хрупкую и волнительно забитую внутри себя. Харуно облизывает большой палец, прикусывает нижнюю губу и тянется до ближайшей бутылки, — Будь хорошим мальчиком, открой рот, — она обращается к первому, попавшемуся под её глаза мужчине, тот проводит языком по губам, ерошит блондинистые волосы и тянется к ней навстречу. Слишком быстро и податливо. Играй свой сценарий             — Давай, станцуй, — весело просит Наруто, когда оказывается рядом. Блондин хлопает по бёдрам и пьяно улыбается, он уже достаточно напился, чтобы хоть как-то адекватно соображать. Сакура хмыкает и берёт наглеца за скулы, тянет ближе к себе и буквально заставляет присосаться к горлышку бутылку губами, тот жадно отпивает и отстраняется, закусывает кислым лимоном. Будет он ей тут условия ставить, ага, щас.             — Конечно сладкий, — улыбается Харуно, отстранившись. Она статно поднимается, ставит бутылку на стол, максимально выгнувшись в спине, после проводит руками по тонкой талии вверх до груди. Черный латекс переливается разными цветами, распущенные волосы сияют в неоне. Хочется пригубить и послать всё на хуй.       Блондин заливается смехом после очередного шота, он устало скидывает тяжёлую голову на плечо друга, не отрывая глаз от загадочной танцовщицы. Гибкая, на данный момент чертовски сексуальная и притягательная, она крутится вокруг них такая вся недоступная, что скулы сводит от напряжения. Саске сидящий рядом разделяет мнение на пятьдесят процентов, если не меньше, он не хотел идти, но неугомонный Узумаки, будто с шилом в заднице тянул его за собой, словно мамочка. Танцовщица, заметив скучающий взгляд мрачного, просто до пиздецкой жути на первый взгляд раздражающего брюнета тянется к нему, тот от неожиданности дёргается в сторону и смотрит в хитрые глаза с недоумением, с таким же взглядом её сопровождает сидящий рядом блондин, в его лице мелькает интерес. Сакура опивает с его стопки, сдуру жмурится, но не отступает, отчего улыбается и облизывает щёку мужчины, Саске удивлённо таращится на неё.             — Выпей со мной, — тянет ему на ухо, невесомо, почти соприкасаясь губами с ушной раковиной, изящным движением колена раздвигает ему ноги. Саске в замешательстве, будто он девственница перед первым сексом, — И ты, — она невесомо проводит рукой по щеке Наруто и он машинально тянется ближе к ней, тот весьма смущён, но также еле держится, чтобы не заржать в голос с взъерошенного вида друга. Учиха до чёртиков раздражён. Все они определённо охуели.             — Развлекайтесь? — насмешливо раздаётся из-за спины, Харуно разворачивается в пол-оборота на приглушенный громкой музыкой голос. Мужчина смущённо разглядывает полуголую, то ли полуодетую девушку. Цепкий взгляд замирает на скрытых юбкой бёдрах, скользит по узкой талии и переходит на скрытое лицо. Весьма соблазнительное зрелище. Учиха, брошенный от такой дерзости невъебически раздражается. Одним простым взмахом крепкой руки разворачивает танцовщицу обратно к себе и принуждает смотреть в глаза, Харуно вздрагивает и внезапно кусает того за нижнюю губу, легко, но достаточно больно, Саске шипит, а Узумаки вот-вот готов заржать, в то время, как подошедший к ним Джуго удивлённо наблюдает, ничего не понимая. Всем пиздец.       Сакура ненавязчиво скидывает мужские руки, которые настойчиво тянутся под юбку, она лишь легко подмахивает ею, не позволяя себя касаться. Наруто пытается ухватить её скулы губами, он успевает жарко шептать на ухо что-то нечленораздельное, но в танце ему не удается сказать ей многого. Учиха же наблюдает за этим со стороны, в глазах какое-то презрение, но кого это сейчас волнует? Это её ёбанная работа. Она медленно, но верно спаивает их, как только может, даже с неким интересом. Узумаки быстро отправляется в нокаут от фирменного коктейля Суйгецу, Харуно танцует последний танец, её лимит на сегодня окончен, ноги нещадно болят и трясутся от ебучих каблучищ, хочется спать. Краем уха она слышит, как те собираются расходиться, девушка мигом растворяется в толпе и заваливается в гардеробную, там находит в кармане куртки последнюю пачку сигарет и выходит. На улице странно свежо и прохладно, в ебанном латексе это ощущается ещё сильнее, отчего она корит себя, что не додумалась накинуть на себя кофту.       Всё подозрительно спокойно и тихо, какая-то волшебная обстановка, Сакура с наслаждением растягивает свои дешевые непонятно-фруктовые сигареты и тяжело выдыхает вязкий дым в воздух, так неестественно хорошо. Из клуба доносится приглушенная музыка, невъебенно вайбово на душе, и как-то приятно даже. Город затянут кромешной тьмой, от охрового освещения фонарей становится уютно, на окнах мерцают гирлянды, по округе много горящих вывесок. Утром она определённо пожалеет, что согласилась работать, но сейчас ей почему-то, несомненно приятно. На мгновенье музыка становится громче, после до ушей доходит хлопок двери, Сакура ёжится, вся эта изумительная атмосфера пошатнулась с приходом Учихи, из-за которого она чуть не вывернула позвоночник. Тот остановился рядом с Харуно, задержал на ней короткий взгляд и принялся на поиски зажигалки, он мучительно медленно водил руками Сакура бы хотела послать того на хуй, ибо он долго шнырял по карманам, что неимоверно раздражало. Смачно плюнув на свои принципы с высокой колокольни, она достала необходимую зажигалку из пачки с сигаретами, а после вытянула руку, Учиха благодарно кивнул своей непутёвой пьяной головой, его волосы красиво шелохнулись следом, то, что он изрядно накидался было видно по его покачивающейся туше.             — Благодарю, мадмуазель, — с внезапной веселящей нотой произносит парень. Харуно закатила глаза. И какого чёрта он решил выйти именно сейчас? Ну, точно издевается, — Как такую прекрасную даму занесло в такое заведение? — интересуется брюнет, пронзительный пьянеющий взгляд упирается в Сакуру.             — Так получилось, — выдыхает Харуно. Сигарета будто специально стала медленнее тлеть, девушка раздраженно повела плечами. Поскорее бы домой. Обычно молчаливого Учиху внезапно понесло на разговор, он обворожительно улыбается, из-за чего на его щеках выступают блядские ямочки, посему мысленно начинает тлеть уже Сакура. Она отводит взгляд в сторону, пытаясь спокойно докурить. Ей не удалось нормально рассмотреть его в помещении, но сейчас он казался ей ебанной ожившей картиной из Лувра.             — Меня Саске зовут, — голос у него хриплый, тянущийся из грудины, но одновременно такой мягкий, пьяный и зазывающий. Гниющее сердце под рёбрами сладостно пропускает удар. Харуно хмыкнула, бесполезная для неё информация, определённо. Она облегчённо выдыхает, испуская последнее пятно дыма, потушенный об мусорку окурок летит по направляющей вниз, она готова развернуться и идти до бара ватными ногами, ей самой неплохо вдарило в голову, — Некультурно с Вашей стороны не назвать своего имени, — ехидно подмечает Учиха. И с каких пор он такой интеллигентный и галантный? Пьяная душа с трепетом ждёт ответа от танцовщицы, та медленно разворачивается на трясущихся ногах, раздражённая она приближается. Уверенности ей явно не занимать на данный момент, отчего она притягивает его к себе и прижимается губами в уху, снова. Тот, не сопротивляясь легко поддаётся вперёд.             — Оставим это в секрете? — тихо с издёвкой произносит Сакура, опьяненная одним единственным шотом, опрокинутым из-за принципиальности. Учиха усмехается, губы расползаются по лицу. Его это забавляет, ну до чего же осмелевшая девчонка. Харуно будто предугадав следующие действия, еле увернулась от крепких рук, — Проспитесь, месье, — бросает напоследок изумлённая Харуно, быстро скрывшись в клубе. И чего только доебался?