Лаборатория, в которую ушло пол бюджета страны, но ничего хорошего это не принесло

Под завывание метели за окном и тиканье настенных часов вновь клонило в сон. Часы эти висели здесь и до обустройки кабинета под Восьмую Предвестницу. Это был очень старый механизм. Тёмное дерево, тонкие шестерёнки напоказ и огромный, круглый маятник, расписанный золотым узором, составляли всё его убранство, но вот главное достоинство этих часов в том, как точно, секунда в секунду, они били бой. Это был звук… Особенный. Глухой, верно от старости, очень приятный, но в то же время слышный, чем-то напряжённый. В общем — идеал старой модели. Синьора распоряжалась, чтобы всё прежнее содержимое комнаты вынесли, начиная от крупной, потёртой мебели и заканчивая мелкими горшками цветов. Линолеум, обои, оконные рамы, двери — всё сменилось, всё было для хозяйки «старомодно» и «безвкусно». Всё, но только не часы. Их было приказано оставить на месте. Почему? Никто не знал. Прислуга пускала разные сплетни и даже доходящие до безумия мистические теории. Говорили, что у неё под этими часами лазейка есть, где прячет алкоголь или даже психотропы, или что с этими часами связанно процветание Фатуи, или был тот механизм проклят и ещё куча всякого бреда. Ничего из этого не было правдой. Часы банально нравились женщине. Под их тиканье всегда уместно было рассуждать и читать. Никакой мистики и заговоров Фатуи за стеклом не было, а вино и пудру она прятала совсем в другом месте, но об этом я, милый читатель, промолчу, ибо нам это знать ни к чему. Но мы от сути отошли. В этот день, как раз после обеда, в дверь постучали и, с позволения, посыльный Её Высочества вошёл в кабинет, учтиво поклонившись. — Разрешите доложить. — Давай, — Розалина, с виду подписывающая договоры, хотя на самом деле уже наполовину спящая в бумаге, зевнула, обмакивая перо в чернильницу. Приход посыльного её особо не заинтересовал, — Что там опять случилось? — Вчера в N-ом банке произошло массовое убийство сотрудников неизвестным. Женщина закатила глаза. — Мне какое дело? Разве в стране нет следователей? Это не моя работа. Что ещё? — Письмо от Царицы. Пожалуйста. Перед глазами Предвестницы появилось письмо. От кого оно, можно было узнать не только по печати, но и по морозному запаху. Сразу вспомнились ласковые руки Её Высочества. «Надеюсь, ты получишь это письмо во время и я не слишком осложню твою и так утомительную работу. Здравствуй, Синьора. С превеликим удовольствием я бы сейчас начала расспрашивать о том, как ты поживаешь (а я уверенна, что хорошо, ведь прошлое жалование твоё было весьма внушительным) и какая погода в дали от Дворца, но, увы и ах, не могу! Есть у меня прискорбная новость. Вчера я, собираясь на важное мероприятие (о котором ты, разумеется, сама знаешь), решила надеть свои украшения, подаренные мне Педролино на прошлый Новый Год. Но найти их не смогла. Дворец обыскали весь, перевернули всё вверх дном, но ничего. По сему, мы рассудили, что они оставлены были мною в банке на сохранение. Знаешь какие сейчас времена… Слуги будут красть у своего Архонта! Ужас! И подумать страшно… Поэтому я их в банк «положила». Послали в банк. Сказали, что никаких украшений нет! Представляешь? Всё равно украли. Думаю, понимаешь ты, что простому человеку я такое дело не доверю и более того, хочу чтоб подлеца, не побоюсь этого слова, предателя Родины, наказали как следует. Посему прошу тебя взяться за это дело, милая моя. Надеюсь, всё у тебя получится. Жду вестей. Ледяной дворец. Её Высочество Царица.» «Прошу взяться за это» из нежных уст Её Высочества значило: «Приказываю тебе немедленно решить вопрос без права на отказ!», а значит выбора у Восьмой не было. — Свободен, — Чуть сердито и холодно сказала она посыльному, после чего тот хотел уже удалиться. Розалина посмотрела на часы, словно прислушалась к тиканью, а потом резко остановила уходящего. — В каком банке вчера случилось убийство? — В N-ом. Что в резиденции за городом. — Прикажи подать экипаж и шубу! — Она не стала дослушивать. Подскочив изо стола, женщина поспешила завернуть письмо и положить в ящик стола, который она закрывала строго на ключ и никому его не давала, ведь письма от Царицы — вещь, не требующая огласки. — Да, госпожа, — Посыльный среагировал быстро, поклонился и спешно вышел, понимая, что в письме было что-то важное, а злить Предвестницу не стоит. Нужно было ехать в N-ый банк. События, там произошедшие наверняка связаны с пропажей украшений. *** Колёса кареты остро скрипнули по снегу, когда та остановилась у большого, каменного здания. Фыркнули кони. Банк. Зеваки проходили мимо, заглядываясь и желая узнать зачем так много солдат фатуи собралось там и почему стоит такая суета. Розалина вышла из экипажа, подавая руку лакею и, смотря вперёд, направилась ко входу. Взгляд её был серьёзен, хотя бы потому, что вместо тёплого кабинета её ждала морозная улица, засыпанная снегом, и зал с трупами. — Хах, вышли прогуляться? — Но наличие Шестого, курящего возле дверей банка, порадовало. Будет с кем порассуждать. Несмотря на скверный характер, он был человеком бесспорно умным, даже мудрым и уж точно знающим жизнь. Единственное, что было неприятно — это его длинный, язвительный язык. Если ему что-то не нравилось — он это высказывал в, мягко сказать, грубой форме и даже, когда выгоднее или уже необходимо было промолчать в тряпочку. Но женщина знала другое применение этому языку, о чём мы тоже учтиво промолчим до поры до времени, ибо «не положено знать», да и не так уж для этой истории нужно. — Можно и так сказать. А что вы тут делаете? — Приехал на место убийства. — Будешь расследовать? — Ага, сейчас! Делать мне больше нечего? Просто посмотреть. — Покушать захотел? Не понимая сначала о чём она говорит, Скарамучча смутился, смотря вопросительно, но потом сообразил. На лице его выступило отвращение и даже гнев, а с языка точно вернулся в память вкус мёртвой плоти. — Заткнитесь, бога ради! Мерзость! Просил же не говорить мне больше про это! — Да я шучу. — Шутит она… В гробу я таких шутничков видел. — И то правда, ха-ха. Здесь у меня дело есть… — Достав сигару, Розалина оглянулась по сторонам, замечая, что в суете на двух Предвестников никто не обращает внимание и лишь зеваки, быстро пробегая, с интересом и страхом посматривают на две их важные и холодные фигуры. Женщина наклонила к сослуживцу свою папиросу, как бы прося прикурить. Сигарета задымилась, поблёскивая в белизне метели ярким, красным огнём, становящимся ещё более ярким с каждым вдохом. — Что за дело? — Так не скажу при всех. От Её Высочества. — Вот как… — Надо, чтоб трупы опознали. Шестой усмехнулся. — Ха! Ну удачи, — Слова его были полны легкочитаемого сарказма. — А что там? Хер опознаешь? — Не то чтобы прям фарш, но эта гнида постаралась на славу. Работки там будет… Синьора цокнула, недовольно закатывая глаза. Так хотелось разобраться с этим побыстрее и без лишней грязи и поскорее вернуться в свой особняк пить чай и якобы быть занятой документами. Но делать нечего. Это могло послужить зацепкой в деле Царицы. Докурив, Скарамучча открыл ей дверь, предлагая войти. — Пожалуйте, леди. — Мда, спасибо… От вони свернуло лёгкие. Она поморщила нос и покашляла. Но всё-то лучше, чем в лаборатории Дотторе… Дверь за ними закрылось. Из персонала банка никого не было. Оба остались наедине с кровавой картиной. — Пиздец… — Не гнушаясь брани, Восьмая прошла в глубь залы. Картина действительно была неприятной, страшной, но очень привычной для них и уже точно не пугающей: бездыханные тела лежали на полу; сидели, как могли — упав головой на стол или наоборот, откинувши её назад так сильно, что затылок едва не доставал до поясницы, за рабочими прилавками банкиров; один стоял почти возле самого входа, «нанизанный» грудью на острый, металлический штык, который держал манекен «Рыцаря Снежной» — красивая статуя. Десять трупов. Красивое число. И всё было очень грязно — в густой, уже застывающей на полу крови, ошмётках плоти и выпотрошенных внутренних органах. Но резкий комментарий её был выдан только потому, что работки тут точно было не мало, а не из-за жуткого преступления. Они сами — верх цинизма. — Да, опознать будет сложно… — Синьора заглянула в избитое, изуродованное лицо жертвы. У всех пустые глазницы, вырваны или очень неаккуратно срезаны волосы, губы точно отсечены чем-то острым, что открывало вид на выбитые зубы, или вообще всё лицо разбито, как это говорится «всмятку». Так и не поймёшь, что за человек. Смотря на торчащие кости конечностей от открытых переломов, она выдохнула едкий дым, — Хотя… Все в форме. Можно будет посмотреть, кто из рабочих отсутствует и обзвонить на всякий. Скарамучча оглядел белые как на подбор блузки, теперь уже тёмно-розовые, алые; чёрные брюки и юбки абсолютно одинаковые и плащи, тоже идентичные. — Бейджиков нет? — Обратился он к напарнице. — Нет, вроде. — Жаль, так бы и думать было нечего. Что скажешь? — Было видно, что ему интересна работа женщины. По крайней мере, он был уверен на девяносто процентов, что она придёт к истине, ибо считал её довольно умной и где-то даже уважал, что было для него нехарактерно, но никогда этого ей не говорил. — Из очевидного… Он явно садист… Если бы ему нужно было только совершение кражи, то ни к чему было так изощряться в убийстве. Или он хочет меня запутать… — Кража? — Её Высочество наказала мне найти их украшения. Их украли из этого же банка. — Я вижу, ты в ближайшую неделю точно не будешь свободна, — Шестой приподнялся на носках, хитро укладывая подбородок ей на плечо. Мех шубы мягкий, но мокрый. — Только бы это не затянулось. Если это как-то связано с царскими украшениями — поймаю ублюдка и тогда я сама буду веселиться. — Оу, вы настолько любите Её Высочество, что так сильно волнуетесь за их побрякушки? Тц, мило. — Не в этом дело… Я думала эту неделю ничего не делать и отдохнуть от вас всех. Видимо, не судьба. Под каблуком её что-то зашелестело. Оба Предвестника посмотрели вниз. Свёрнутая бумажка, забрызганная кровью, но не слишком намокшая тут же оказалась в руках Синьоры. «Никогда бы я не подумал (а), что дойду до такого… В любом случае, милая Кручка, надеюсь, что нам двоим будет достаточно весело, чтобы развеять скуку этой метели.»