грог

Ричард был уверен в том, что умирал. Он так сильно боялся пошевелиться, потому что казалось, будто у него переломано и перекорёжено всё тело, к тому же что-то тёплое грело бок — Окделл крепко зажмурился, не захотев видеть, что и сколько из него вытекало. Но при этом ничего, кроме оглушающей, вынуждающей лежать в оцепенении паники, он не чувствовал — почему не было никакой боли? Так должно быть? Это нормально для умирающего быстрой смертью? Создатель его пожалел и решил, что она ещё и будет безболезненной? Просто Ричард не знал, потому что, ну, никогда не умирал, даже не был на грани смерти вроде как, так что на всякий случай испугался ещё сильнее — мама бы явно не посчитала это достойным концом, а самым неоправданным на свете безрассудством, и была бы абсолютно права... Мама! Мама, Айрис, девочки... Айрис наверняка узнает первой... Может, ничего не болело как раз из-за паники? Может, болевой шок так работал? Или это не про это? Почему он не терял сознание, а продолжал, хоть и краем сознания, но слышать звуки вокруг? Хлопок двери машины, приближающиеся шаги... — Да что ж вы мне все под колёса лезете, уже третий на неделе, — хотя и пробормотали прямо над Ричардом, он ничего не сообразил. Затем позвали уже громче, но с тем же пренебрежением в голосе: — Вставайте-вставайте, чего разлеглись? Что значит «чего разлеглись», с ума сойти, у Ричарда, кажется, позвоночник в трёх местах переломился, а он... а этот... почему он не... Над ухом тяжело вздохнули, а тон вдруг смягчился: — Просто попробуйте пошевелить рукой и убедитесь, что можете двигаться. С вами всё в порядке. Ричард хотел бы возопить вслух, но у него не получалось выдавить ни слова. Он не мог двигаться, нет! Его только что сбили, он отлетел метра на два, ещё и проехавшись и носом, и спиной по дороге, какой тут двигаться, Создатель, ему нужна была скорая, первая помощь, да хоть какая-нибудь помощь, пока он не истёк кровью совсем и не- Окделл коротко пикнул, когда его перевернули на спину. Бесцеремонно, без труда, одной рукой — и он всё ещё ничего не почувствовал, кроме тёплого прикосновения ладони к плечу. Это такая помощь у них здесь?! Если он выживет, то он больше никогда здесь не появится, честное слово, глупость какая, ха-ха, а мама же говорила... Почему Ричарда не выбрасывало, кстати? Или доступ обратно уже был закрыт? Бред, всё звучало как бред, что в этом проклятом месте вообще происходило. — Перестаньте поддаваться панике, послушайте меня, — чужая рука всё ещё покоилась на его плече, несильно обхватив, голос оставался таким же ровным и в меру настойчивым, чтобы попытаться к нему прислушаться. — Откройте глаза. А он... Да, это, наверное, должно получиться. Ричард сначала расслабил лицо, потом попытался приоткрыть один глаз и тут же сощурился, потому что свет больно ударил по нему. Но тем не менее он его открыл и смог увидеть склоняющийся над ним тёмный силуэт — до Окделла не сразу дошло, что дело не в зрении, а просто у водителя смуглая кожа и чёрные волосы, которые пока сливались в одно пятно. Через несколько мгновений получилось открыть второй глаз, и Ричард, лежавший так, что солнце попадало прямо на него, прикрыл лоб рукой, чтобы помочь себе привыкнуть к свету, и сначала не понял, почему водитель слегонца ухмылялся. А потом как понял. Его рука была в полном порядке. Окделл с неверием попробовал пошевелить пальцами и, удовлетворенный результатом, отвёл её от лица, разглядывая: никакой крови, никаких торчащих костей, никаких потертостей или даже царапинок. Он перевёл ошалевший взгляд на водителя, ожидая то ли дальнейших инструкций, то ли объяснений. — Не смотрите на меня так, — в тёмно-карих глазах плескалась насмешливость. — Я же говорю, с вами всё в порядке. Ричард не успел заметить, в какой момент паника схлынула, зато теперь он действовал куда увереннее. Рука сгибалась, вторая тоже, ноги, шея, пальцы — убедившись, что всё тело в целом сгибалось, двигалось и крутилось без боли, он сел. Получилось как обычно — а при переломе позвоночника он бы явно этого сделать не смог. Ричард осмотрел себя: не было ни капли крови, значит, «что-то тёплое» — это всего лишь нагретый уходящим солнцем асфальт, ни ран, ни порванной одежды, — он выглядел так, будто ничего не случилось. Под футболкой тоже не нашлось никаких следов произошедшей минуты три назад аварии. Всё, что могло говорить о ней, так это стоящая рядом чёрная машина старой модели с открытым верхом, разлёгшийся на асфальте Ричард и южанин-водитель, пытающийся ему помочь. Правда, а чего тогда разлёгся-то... Он торопливо встал, чуть пошатнувшись, и замер. Земля под ногами была твёрдая, сами они держали крепко, не подкашиваясь, — и, Окделл, выдохнув с ещё большим облегчением, потоптался на месте. Всё нормально. Ничего не болело. Он живой. Он двигался. Он дышал. Прекрасно, здорово, замечательно, как ему нравилось сидеть, стоять, ходить, не думая о том, как без него справится Айрис, но почему. Ричард перевёл взгляд на водителя, который теперь стоял у своей машины со сложенными на груди руками и видом того, кто был готов ответить на все его вопросы. Ну таким, ожидающе-заинтересованно-«я инструктор новеньких на полставки, просто потому что люблю с них, дурачков, хихикать»-насмешливо-уверенным — с его очень южной внешностью выглядело эффектно и совсем не нелепо. Сейчас бы, конечно, грамотно сформулировать и объяснить ситуацию по-человечески, но наука пока не выяснила, способен ли на это Ричард Окделл в послешоковом (или ещё пока шоковом?) состоянии, притом что у него и в обычном получалось далеко не всегда. — Почему я не умер? — Интересный способ самоубийства вы выбрали. Только бестолковый, — водитель тряхнул головой, чтобы длинные курчавые волосы, видимо, легли немного по-другому. Вместе с ними покачнулись и длинные серёжки с кроваво-красными рубинами, которые Ричард сначала не увидел как раз потому, что их закрывали локоны. — Здесь невозможно умереть. Как и пораниться тоже. — Хочешь сказать, — незаметно для себя перескочил Ричард на «ты», только сейчас отметив, что водитель был примерно его возраста, — что совсем невозможно? — Я только что сбил тебя на машине, — он вопросительно вскинул брови так, что они превратились в идеально симметричные дуги. — Нужны ещё доказательства? Окделл немного помолчал, переваривая: до сих пор не верилось, что подобное место взаправду существовало. Смешно, конечно, учитывая тот факт, что его взяли в ГРОГ — компанию, которая создала Сан-Джуниперо и имела самое дурацкое на свете длинное название, поэтому его все сокращали до не менее дурацкой аббревиатуры, — а Ричард здесь был впервые и сильно надеялся, что никто никаких зачётов ему в понедельник устраивать не собирался. Тем не менее, лучше знать, с чем он в теории будет иметь дело. Ему бы действительно стоило вспомнить о том, что это ненастоящий мир, пока он лежал на асфальте. Но всё здесь было настолько парадоксально реалистичным, что... — А если, ну, проткнуть ножом? — быстро заговорил Ричард и зашагал по кругу, пытаясь придумать на ходу самые кровожадные варианты, хотя сам от них же кривился: — Или проткнуть сорок раз, задев все жизненно важные органы? Или сильно обжечь? Или прострелить очередью? А если... Он замолчал и инстинктивно отпрыгнул с коротким вскриком, когда южанин вдруг сорвался с места и подлетел прямо к нему, не сказав ни слова, — однако это не спасло его от... от... Когда тот отстранился, Окделл посмотрел вниз и чуть не свалился в обморок. В боку, под ходящими ходуном ребрами, торчала рукоять ножа. При этом всё, что он почувствовал, — это толчок и, ну, что у него в теле было что-то, чего там быть явно не должно. Ричард хотел уже сам отодвинуть край футболки и посмотреть, что у него произошло с кожей (по крайней мере кровь точно не хлестала — уже хорошо), поднёс дрожащие пальцы, однако водитель резким движением вытащил нож раньше, и тот просто исчез у него в руке. Окделл осмотрел, ощупал себя и выпал в осадок с того, что на боку ничего не осталось. Ни шрама, ни раны — скорее всего она была (в виде дырки, да), но, судя по всему, сразу затянулась. Он глубоко вздохнул, чтобы не начать ругаться в голове, — вслух он вообще не умел. Ни в плохом, ни в исключительно в восхищённо-поражённом ключе, как хотелось сейчас. — Остальные варианты проверять не буду, уж извини. Придётся поверить на слово, что остальное работает точно так же, — водитель лукаво улыбнулся и протянул ему смуглую ладонь. — Росио. Encantada de conocerte. Это был не вопрос, так что вряд ли он просил представиться в ответ — по предположениям Ричарда это что-то вроде «будем знакомы» или «приятно познакомиться». Ох, да, очень приятно, особенно после того, как тебя сбили и пырнули ножом в бочину. Блин, они все здесь такие, или это только особенность южан быть дружелюбными только после этих двух необходимых шагов? Хотя... был ли смысл жаловаться, если Росио никак физически ему не навредил? И так вне зависимости от методов обязательно произойдёт маленький безобидный сдвиг по фазе маленького восторженного программиста из Надора, в котором он бы скорее всего никогда не получил возможность увидеть своими глазами последние (ну, предпоследние тоже — до них всё правда доходило долго) технические разработки. И пока Ричард видел эту возможность в новом знакомом. — Ты кэналлиец? — на всякий случай решил уточнить Окделл и, получив согласный кивок, представился сам: — Я Ричард, — замялся, потому что прозвучало странно, но лучше было виду не подавать. — Дик или Дикон для тебя, но если ты больше не будешь выкидывать подобные фокусы. Пожалуйста. В смысле... мне очень интересно, но это слишком резко... Мягко говоря. — Хорошо, — согласился Росио, заглядывая Ричарду в лицо, и промурлыкал с ласковой улыбкой: — Я буду предупреждать, когда в следующий раз захочу пырнуть тебя ножом. Его выражение лица было как у хитрого сытого кота, а голову он склонял совершенно по-птичьи. Нос птичий, с горбинкой, повадки снова кошачьи, волосы — чистое воронье крыло, и Ричард так и не пришёл к единому мнению, на кого Росио больше похож, но его экзотическая внешность ему определённо нравилась. Да и теперь он куда меньше напоминал более циничную версию себя пять минут назад, может, действительно то ли злился на Окделла как на виновника аварии, то ли ещё тогда не понял, что он здесь впервые, и поэтому решил проявить дружелюбие, — в любом случае, Росио скорее вызывал у Ричарда доверие. Он смутился и ничего не ответил, не зная, как откровенно попросить занять его хоть на один вечер, чтобы понять принцип работы Сан-Джуниперо и что здесь вообще принято, а что нет. Ну, с какой-то же целью он всё ещё был здесь, и Окделлу очень хотелось верить, что для помощи. — Не расскажешь, кстати, что тебя заставило так отчаянно выскочить на дорогу? Ричард покраснел. У него не было стоящих оправданий, просто как увидел пляж, так и понесся сломя голову через проезжую часть. Да, пляж... Он молча перевёл взгляд на золотистый песок, на мерно покачивающуюся водную гладь, в которой блестело оранжевое солнце, отчего волны скорее походили на всполохи огня, и замер не дыша: это невероятно красиво. Ричард никогда не бывал на море, а сейчас оно раскинулось буквально в нескольких метрах от него — и он бы рванул прямо с места, если бы не продолжал смотреть как заворожённый. Росио проследил его взгляд, фыркнул и вдруг понимающе покивал. — Как южанин абсолютно не могу осуждать, — он недолго помолчал и взглянул на взбудораженного Окделла. Да, конечно, он его понимал! И совершенно не собирался странно коситься! — И даже настаиваю, чтобы ты попробовал. Ричард, как только разглядел на чужом лице действительно полное одобрение, просиял и резко сорвался с места. Сначала он помчался по асфальту, а потом, когда пересёк условную линию начала пляжа, стащил кроссовки и набрал такую скорость, что босые стопы не успевали тонуть в песке и солёный прохладный ветер стал обдувать всё тело. Окделл невольно развёл руки в стороны, по-дурацки счастливо заулыбавшись, и резко затормозил у самой воды, чуть не завалившись. Она мягко лизала проваливавшиеся в мокрый песок ступни, и Ричарду так сильно нравилось это чувство, что он наплевал на всё, стянул с себя футболку, бросив её прямо на песок, и зашагал вперёд, на глубину. Она, как оказалось, была не так и далеко от берега: дно почти сразу круто уходило вниз, но Окделл, как опытный, отважный, гордый и повидавший всякое исследователь надорских речек, ничуть не испугался. Как прохладно, как хорошо... Для Ричарда, который думал, что предсумеречная жара здесь сварит его внутренности за несколько часов, температура воды казалась идеальной. — Ди-икон, — разнёсся за спиной вкрадчивый голос, когда он оказался уже по пояс в воде. — Ты потом будешь в мокром ходить? — А куда ходить? — расслабленно отозвался он, опускаясь в воду по шею, потом по рот, чтобы попускать им пузыри. Как в стакане через трубочку, только объем в разы больше. И соль на губах чувствовалась. — А что, ты собрался все пять часов торчать на пляже? Он посмотрел на Росио, который теперь вальяжно полусидел-полулежал на большом валуне. На его лице не было осуждения, только искреннее любопытство, но Ричард всё равно сильно смутился. Во-первых, почему бы и нет, а во-вторых... — Я не подумал. Когда он только зашёл, ему предоставили настоящий гардероб, выбор параметров внешности и времени, но эта возможность, видимо, была доступна только в самом начале. Либо Ричард не знал, как туда попасть снова, и только хотел уже спросить об этом Росио, как он сам поднялся и сказал: — Предупреждаю: сейчас будет фокус, — он широко развёл руки, мол, смотри. Ричард был весь внимание, однако всё равно буквально проморгал момент, когда на Росио оказалась не красная шёлковая рубашка, а белая, ещё более широкая, чем та, но такая же полурасстёгнутая. Ещё мгновение — и он стоял (постоянно перебирая руками и прямо-таки модельно крутясь на месте) уже в светло-голубых штанах и заправленной в неё полосатой поло, потом — в джинсовых шортах чуть ниже середины бедра, короткой белой футболке, которая заканчивалась где-то под рёбрами и открывала полоску смуглой кожи, и лёгкой курточке с ярким набором цветов: бирюзовый, фиолетовый, розовый и жёлтый. — Что тебе больше нравится? К Ричарду вернулся дар речи, но не сразу и явно не в полном объеме. — На... на тебе? — Ладно, можешь не говорить, — Росио махнул рукой, белозубо оскалившись. — По лицу вижу, что слишком сложный выбор, — он снова оказался в той одежде, в которой был изначально, и присел обратно на камень, закинув ногу на ногу. — Вылезешь попробовать? Или тебе ещё кое-что сначала показать? Ричард, поколебавшись, подплыл поближе и всё с тем же смущённым, но заинтригованным выражением лица попросил: — Покажи. Росио молча пересел на непонятно откуда взявшееся покрывало, которое он даже не расстилал, и похлопал рядом с собой ладонью в приглашающем жесте. Очевидно, что без Ричарда рядом кино не будет. — Это такой же безопасный фокус? — уточнил он скорее чтобы показать, что принял правила игры, а не потому, что действительно боялся, тем временем подбираясь обратно к берегу всё ближе и ближе, потому что фокус внимания постепенно смещался. Росио поднял ладонь и с наигранно важным видом сказал: — Даю слово, что он понравится тебе больше всех остальных. Вот так просто и незатейливо Ричарда, который собирался провести в воде хотя бы час-два, выманили из неё. Он, не сводя глаз с Росио, присел рядом на песок. Тот снова по-птичьи склонил голову, почему-то оценивающе порассматривал его с лёгким прищуром, особенно голову, пока не спросил: — Ты уверен, что эта панамка тебе подходит? Окделл нахмурился и уже было открыл рот, чтобы спросить, какая к кошкам панамка, как Росио потянулся рукой к макушке и, не касаясь даже волос, как будто бы снял с него головной убор и теперь демонстрировал Ричарду со всех сторон. Действительно панамка, простая, бежевая, похожая на рыбацкую — только он её никогда в жизни не видел и понятия не имел, откуда она взялась. Но это было ещё не самым удивительным: она вдруг начала меняться в руках Росио на другие панамки, кепки, шляпы разных фасонов и цветов, а сам он постоянно примерял их к Ричарду и оценивал, насколько подходит. Тот пытался уследить за его руками, лёгкими и ловкими движениями, спросить, как он это делал, но в итоге просто с открытым ртом мотал головой туда-сюда, как котёнок, перед которым махали чем-то залипательным. Всё стало ещё больше походить на фокусничество, когда Росио вдруг остановился на высокой чёрной шляпе и сказал: — Сейчас, подожди, давай посмотрим здесь... Он с усилием потянул за что-то внутри и достал за уши плюшевого зайца. Ричард коротко охнул и беззвучно засмеялся, когда игрушка попала ему в руки, посадил её себе между скрещенными ногами и стал наблюдать дальше за тем, что ещё Росио доставал из шляпы: — Да как ты это делаешь? — Росио поднял на него взгляд, но ничего не сказал, а лишь молча пошарил рукой в шляпе и достал оттуда ромашку на коротком стебельке. Он наклонился к Ричарду, который хотел поймать момент и вырвать головной убор из рук, однако не вышло: кэналлиец, засмеявшись, успел её убрать подальше. — Росио, ну дай посмотреть! Он продолжал канючить и в конце концов вместо шляпы получил ромашку за ухо, а сразу после до него дошло довольное: — На-шёл. Для тебя самое то. Тем самым оказалась желтая панама с чёрными круглыми глазами, утячьим клювом и маленьким хохолочком на макушке — её Росио гордо водрузил Ричарду на голову и очаровательно заулыбался, снова показывая ровные белые зубы. Тёмные глаза игриво поблескивали: он явно был доволен такой оживлённой реакцией. Окделл немного поправил панамку и, слегка надувшись, спросил: — А теперь расскажешь? — Обычно фокусники своих секретов не раскрывают знаешь ли, — загадочно бросил Росио, хмыкнув, и протянул Ричарду шляпу, мол, убедись, что самая обычная. Тот фыркнул, но послушно осмотрел её, а когда вернул взгляд на кэналлийца, то снова замер. В его руках уже было два бокала: один, судя по всему, с молочным коктейлем, другой — просто с каким-то цветным, алкогольным, скорее всего. Росио, невозмутимо мурлыкая себе что-то под нос, взял горсть песка в кулак и поднёс к бокалу с молочным коктейлем — и между пальцев стал просачиваться не песок, а цветная кондитерская посыпка. Как же сильно Ричарду нужны были ответы, но Росио с каждой минутой вызывал всё больше вопросов. — Ты можешь делать то же самое. Просто подумать — и всё появится. Подумать ещё раз — и всё, что ты вообразил, исчезнет, — с лёгкостью сказал он, протянул Окделлу бокал, над которым только что сыпал «песок», и пожал плечами. — Оно же ненастоящее. Ричард окинул взглядом коктейль со всех сторон, однако пока пить не стал, в отличие от Росио — себе он, конечно, забрал яркую красивую бурду, однако Окделл ничуть не жаловался, потому что совершенно не любил ни вкус, ни эффект алкоголя. — И... чего и сколько можно наколдовать себе? — Сколько угодно и что угодно, — Росио немного отпил, подумал и кинул себе в бокал ещё один кубик льда. — Точнее только то, что уже изобретено в то десятилетие, в котором мы находимся. Последний смартфон ты себе здесь не наколдуешь, но всё остальное — на здоровье. Сколько угодно. Что угодно. Из ничего? Серьёзно? И Росио это только что доказал? Вау. Вау. — То есть правда можно вообще всё? Любых размеров? И вся техника будет работать? Можно даже незаконное? — Росио сначала немного опешил от такого количества посыпавшихся вопросов и в итоге сказал «да» на всё сразу. — А что-нибудь живое? А деньги? А что-нибудь серьёзно очень большое вроде дома? Кэналлиец наклонился к нему, завёл руки за спину и неторопливо накинул Ричарду на плечи зелёное махровое полотенце, таким образом прерывая поток его вопросов. Хотя и ощущение, что ему снова десять и он с роднёй на речке, было странноватым, Окделл не стал жаловаться: обсохнуть уже быстро не получалось, потому что солнце садилось, и он до этого момента просто игнорировал своё сопение и лёгкую дрожь от холода. Он бросил короткий взгляд на Росио, который улыбнулся ему, и почему-то подумал, что они вели себя так, будто уже давно знакомы. И Ричард бы не сказал, что ему это не нравилось. Он успел вставить своё «извини», прежде чем кэналлиец стал отвечать по порядку: — Пью за того, кто сказал, что будет нельзя создавать живых существ, иначе я бы не выдержал присутствия детей и в Сан-Джуниперо, — он чисто символически поднял свой коктейль, не отпив, и Ричард хихикнул. — Ты не встретишь здесь ни одного — на вид по крайней мере — потому что модуль продают с совершеннолетия, а лазейки искать мало кто рвётся по нескольким причинам: как правило, в семьях это строго контролируется, потому что здесь есть всё то, чего хорошие мамы и папы не одобряют. К тому же, как показывает статистика, некоторым банально неуютно в настолько далёкое от них время, так что они даже не пытаются. Про контроль Ричард знал не понаслышке, это правда: мама тоже рассказывала столько ужасов, что долгие годы самому не хотелось, — ну, до определённого момента. — Здесь только до... — Окделл припомнил список, который видел в подобии меню тире гардеробе, — нулевых, верно? А дальше делают? — Да, просто это занимает какое-то время, — Росио звонко постучал ногтем по стеклянной поверхностности, коротко посмотрев куда-то за плечо Ричарда, однако когда взгляд вернулся на большие внимательные глаза, уголок его губ приподнялся. — Деньгами здесь не пользуются. Смысл усложнять процесс, если ты и так можешь получить всё, что хочешь, из воздуха? В том числе и дома. Знаешь, это работает как в симуляторах жизни, только тобой никто не управляет. Ричард покивал и стал слегка покачиваться из стороны в сторону, как обычно делал, когда в голове активно крутились шестерёнки. — А я могу забрать что-то с собой? — Прекрасный вопрос, Дикон, — похвалил Росио, но непонятно, то ли искренне, то ли немножко с иронией, и выставил вперед длиннющий указательный палец, как будто хотел ткнуть им Окделла в нос. — В том-то и загвоздка: отсюда ничего нельзя забрать в реальный мир. Как и принести. К сожалению или к счастью, — Ричард почему-то до сих пор сидел и продолжал хлопать глазами, и тогда он добавил: — Но ты всё равно попробуй-попробуй, тебе понравится. Окделл бросил на кэналлийца короткий взгляд, немного подумал, прикинул и, решив, что ни один из известных ему цветов не подойдёт, захотел попробовать создать по памяти веточку каких-то тропических, названия которых он не помнил: белые такие, с жёлтой серединкой и пятью лепестками. Простые, но красивые. Росио должны были подойти. Ричард неуверенно вытянул руку перед собой, и прошла буквально секунда, прежде чем на ладони появился целый ворох этих цветов, — так... так просто? С ума сойти, получилось! Он просиял, коротко засмеявшись, и протянул ладонь кэналлийцу в молчаливой просьбе посмотреть. Несколько цветов из-за этого упали в песок. Рот Росио сначала округлился, а когда Окделл взял один и осторожно скорее положил, чем закрепил, за чуть заострённое ухо, растянулся в улыбке. Вроде... вроде не перегнул, но Ричард всё равно смутился и прибрал руки поближе к себе. — Прекрасная работа, — отозвался кэналлиец, любуясь своим отражением в круглом зеркальце, и коснулся пальцами цветка, который тут же окрасился в чистый яркий красный. — Но так немного лучше, — он бросил взгляд на Ричарда, и в его глазах на несколько мгновений всполохнул тёплый оранжевый отблеск. — Спасибо. Не то чтобы у Окделла имелся большой опыт в оценивании красоты людей — обычно он сам ничего вслух на этот счёт не говорил, а если кто-то и спрашивал его мнение, то в ответ не получал ничего внятного, максимум — сухое неуверенное согласие — но от Росио правда было сложно отвести глаза. Ричард никогда не встречал людей, чьи взгляды и движения так сильно приковывали его внимание и заставляли мыслить слишком много мыслей, от простого «вау» до «Создатель, как отпечатать тебя на сетчатке, я же сам не объясню Айрис, как рисовать». Хотя... а можно же ведь... Только у Окделла в руке появилась знакомая серая коробочка, как он сообразил, что не сможет забрать хотя бы фотографию себе. Блин. Обидно. Зато от камеры — чистые восторг и удовольствие. — Удивлён, что ты знаешь, как выглядит полароид этих лет. — А? Да, — не сразу сообразил увлёкшийся перепроверкой картриджа Ричард. — Отец любил собирать всякое «ретро-барахло», как говорила мама. Я маленький был, но он мне не запрещал смотреть и даже сам что-то показывал. Он просиял и навёл объектив на Росио. Тот понял его без слов, немного сменил позу на более открытую и обаятельно улыбнулся — Ричард щёлкнул. — А сейчас что? Он не сразу понял, что его о чём-то спросили: фотография получилась, и получилась просто потрясающей, забирая всё внимание себе. — А? — А сейчас что? — повторил Росио. — Ну, его не стало, когда мне было десять, — Ричард вздохнул. — Там... странная история. Кэналлиец немного помолчал, всё ещё смотря Окделлу прямо в лицо, когда как тот продолжал перекладывать в руках снимок. — Мне жаль. — Да ничего, уже редко грущу из-за этого, — Ричард в принципе не соврал: накатывало нечасто, зато от всей души, потому что с ним всё могло бы быть проще. Росио покивал с какой-то блуждающей улыбкой на лице и перевёл взгляд на фотографию. — Давай я себе оставлю, — мягко сказал он и протянул Ричарду руку. — Потом как-нибудь домой привезу. — О, у тебя есть дом здесь? — оживился Окделл. — А зачем? Ты же... как я? — Что как ты? — спросил Росио, оторвав взгляд от снимка. Он немного подумал, как бы сказать это корректно, и в итоге пришёл к варианту: — Живой. Ну, здесь же можно как-то остаться навсегда, а есть те, кто... — Я тебя понял, — дружелюбно перебил кэналлиец и пояснил: — Я тоже турист. И ты турист. Как ты понимаешь, мы можем здесь проводить всего пять часов в неделю по пятницам, а те, кто переехали — жители — действительно живут здесь постоянно. — И как можно переехать? — настороженно уточнил Ричард, хотя на самом деле уже догадывался об ответе. — Эвтаназия, — будничным тоном ответил Росио. — Или естественная смерть, если тебе повезет быть доставленным в больницу ещё в предсмертном состоянии. Но на такие случаи обычно пишут согласие. Тогда твоё сознание загружают в систему и... — Ой. Лучше буду фокусничать, — неловко пробормотал Ричард, пытаясь перевести тему, потому что со своей любовью к жизни не хотел обсуждать смерть, сделал большой глоток коктейля, который стоял у него в ногах, снял с плеч полотенце и встал. Вода уже не стекала, но было прохладно, так что Окделл сначала нашёл взглядом на песке свою футболку — далековато, лениво, ещё и вытряхивать песок, поэтому он забил и «оделся» в другую, бежевую с горами и надписью про путешествия, которую носил дома. Менять одежду оказалось тоже несложно. — Это не так страшно, как кажется, — задумчиво сказал Росио, а потом спросил: — Дикон, а ты здесь зачем? Ричард замер со стаканчиком мороженого в руках. Вообще у него было три причины: одна связана с папой, другая — с новой работой, третья — очень личная, и в итоге выдал он четвёртую, которую только что придумал: — Просто пробую новое. В жизни я бы вряд ли увидел что-то подобное, — он бросил взгляд в сторону моря, подумав, что отчасти это правда, отделил ложечкой с четверть шарика и положил себе в рот. Мороженое, к его разочарованию, целым снова не стало. — А с едой как работает? — Только если новое наколдовать, — ответил Росио, который уже вытянулся на покрывале и жмурился от самых последних лучей солнца, попадавших на смуглое острое лицо. Кот, самый настоящий кот. — Это же не имущество, скажем так, поэтому восстанавливаться не будет. Ричард щёлкнул языком. Эх, а так хотелось себе бесконечное ведёрко мороженого или кусок пиццы... — Стоп, а остальное восстанавливается? А как? — Попробуй что-нибудь разбить, — посоветовал Росио, подмигнув. — И всё увидишь сам. Через секунду раздумий Окделл уже держал в руках обыкновенную тонкую стеклянную вазу и искал взглядом что-нибудь, обо что бы её можно было раздолбать. Вариантов оказалось не так много: валун один, валун два, валун три — пришлось выбрать с более острым углом и помолиться, что из Ричарда потом не придётся вытаскивать осколки. — Просто тресни её для нача- Не услышал — ударил по каменному выступу со всей силы и тут же зажмурился, закрывшись руками, потому что ваза разлетелась на маленькие осколочки. На несколько секунд повисла тишина, и тогда Ричард, поняв, что ему ничего не угрожало, выпрямился и осмотрелся: ваза лежала целая на песке рядом, никаких осколков не было. По крайней мере, пока Окделл на них не наступил, хотя уже изрядно потоптался на месте. — Ты что-то говорил? — Нет-нет, ничего. Развлекайся, — Росио махнул рукой, видимо, поняв, что Ричарду давать советы бесполезно: всё равно же сделает по-своему. — Извини, но ты был бы ужасным родителем, — почему-то вырвалось у него спустя короткое молчание. — Вот поэтому я планирую заводить детей примерно никогда. Ричард усмехнулся и покрутил вазу в руках: действительно ни сколов, ни царапин... Интересно, как бы Росио отнёсся к идее разнести всё, что Окделлу придёт в голову, к кошкиной матери, просто так, забавы ради? Он всё-таки, находясь под впечатлением, не стал долго думать и спросил вслух, на что кэналлиец сначала рассмеялся. — Я так обычно стресс снимаю, — ответил он, и Ричард принял это за одобрение. — И как? Помогает? — Даже лучше, чем алкоголь и три больших ведра мороженого. — Для себя одного? — Окделл фыркнул и вернулся поближе к покрывалу. — В тебя столько влезает? Росио пожал плечами. — Если каждый раз откатывать чувство голода назад, то всё получается. Глаза Ричарда уже в который раз полезли на лоб. — А так тоже можно? — Можно регулировать любой биологический показатель, — объяснил Росио таким тоном, будто это было самой очевидной вещью на свете. — Голод, жажду, усталость. Даже степень опьянения. — То есть можно вообще игнорировать любые биологические потребности? Он кивнул. — Можно. Но люди привыкли получать удовольствие от вкусной еды, напитков и сна, поэтому такой возможностью пользуются только тогда, когда эта самая потребность или состояние мешают развлекаться. Создатель, вот бы здесь жить. Кажется, Ричард даже шепнул себе это под нос. Он решил попробовать с усталостью: вышло, но какой ценой — он вдруг почувствовал, что отключается, и чуть уже было не завалился в песок спать, как вовремя вернул своё состояние в норму. И всё равно упал бы, если бы Росио не успел вовремя подловить. Они пересеклись взглядами — довольно-смешливым и явно несерьёзно скептичным. Ага, ага, значит, он и таким мог пользоваться. Ричард вдруг округлил глаза так, как когда что-нибудь гениальное приходило в его светлую голову. — Росио-о, — шепнул он, поднялся и немного помолчал, покачав головой. — Я хочу огромный костёр. — Зачем? — Ты со мной? Ричард посчитал, что его вопрос имел больше значения, поэтому ждал ответа. Кэналлиец подумал и в конце концов развёл руками. — Послежу, чтобы ты не убился в месте, где невозможно умереть. Ричард улыбнулся ему во весь рот, поправил панамку и ускакал куда-то вперёд, поближе к воде.

•••

— Дикон, sonríe, — проворковал Росио (то ли «снимаю», то ли «смотри сюда», то ли ещё что — в любом случае Ричард просто с улыбкой посмотрел в камеру и больше никаких просьб не услышал), нажимая кнопку, потом вытащил напечатавшуюся фотографию, оценивающе взглянул и сказал скорее себе: — Удивительно, что снова получилось. Ричард приподнялся, почти прижимаясь макушкой к чужой руке, чтобы посмотреть. Давно он не фотографировался где-то, кроме официальных мероприятий, и сейчас даже немного удивился, что может быть на снимках таким... счастливым. — Да, хорошая, — он поднял взгляд на Росио, совершенно не обращая внимания на сильно сократившееся расстояние. — Тоже оставишь же? — Да. Будет моей в пару, — сказал он таким тоном, будто это очень почётно. Ричард, удовлетворившись ответом, лёг обратно на спину и прикрыл глаза. Когда он вдоволь навозился и в песке, и в воде, солнце уже совсем село, однако даже поздним вечером здесь было довольно светло, к тому же вдоль дороги позади них горели фонари. Окделл не мог припомнить ни дня, который бы настолько сильно был переполнен впечатлениями — эти несколько часов бы вряд ли сравнились даже с первым временем пребывания в столице, а Ричарду тогда аж физически поплохело от переизбытка эмоций. Сейчас у него, к счастью, ничего подобного не наблюдалось, могла бы быть жуткая усталость, но он её регулировал и всё ещё чувствовал себя бодрым. Вот эта особенность Сан-Джуниперо — чистый восторг, потому что он мог носиться сколько угодно и где угодно, не боясь, что потом потянет в сон или в край сдадут лёгкие. Нет, не боясь в принципе ничего, зная, что ты мог делать всё что угодно под девизом «в любом случае я не умру» и радоваться жизни. Здорово. Свободно. Комфортно. Потрясающе. Особенно с Росио. Он тоже лёг рядом, прижавшись тёплым бедром и предплечьем к Ричарду, случайно задев его руку мягкими чёрными кудрями. — Где ты такого фантастического кошмара понабрался? Он смущенно промолчал и не стал рассказывать, что иногда посматривал очень странного вида научпоп. Смотреть на то, как под водой поджигают тысячу непотухаемых спичек, бестолково, конечно, но было интересно, насколько далеко способна зайти фантазия людей. — Да там... неважно, короче, — промямлил Окделл, засопев. Росио с лёгкой улыбкой отвернулся. В руке он теребил фр... фанж... франп... короче, цветок, который ему наколдовал Ричард, и тот не выглядел убитым, несмотря ни на что: возможно, кэналлиец его «оживлял» каждый раз. Очень мило. — Тебя никто не потеряет? — М? В смысле? — Бывает, что когда люди выпадают из жизни на весь вечер, их начинают искать. Окделл помотал головой. — О, нет, я один живу. И, ну, вряд ли меня кто-то будет искать. — Почему? Ричард повернулся к Росио. Тот смотрел на него с любопытством, но не выпытывающе. — Просто я общаюсь только с сестрой, — тихо ответил он, помолчав. — А она по вечерам пятниц сильно занята, я точно знаю. — Старшая? — Младшая, просто она учится. У нас всего четыре года разницы. Росио кивнул и положил голову на сложенные руки, продолжая лениво болтать ногами в воздухе. Снова ненадолго повисло молчание. — А тебе сколько? — Двадцать два. Я выпустился недавно. — И уже попортил отношения со всей семьей настолько, что общаешься только с сестрой? — кэналлиец засмеялся, Ричард же сильно смутился. — Не обижайся. Я понимаю. — У меня сложная семейная ситуация, вот, — нашёлся что ответить Окделл и с наигранной гордостью отвернулся, сложив руки на груди. Росио фыркнул. — Поделишься? Можно придумать что-то на две головы. Ричард не стал долго думать: во-первых, это не такой уж секрет, а во-вторых... у него впервые появился человек, с которым ему хотелось бы дружить. И пока что он искал подходящий момент, чтобы спросить, разовая это акция или Росио тоже не против в следующий раз снова провести время вместе. Окделл не сомневался в том, что ещё вернётся сюда, — хотя бы ради него и моря. — Я не думаю, что это так быстро можно решить. Я... сбежал из своего города в Олларию. Вместе с сестрой, оставив ещё двух младших там, но это на время, — он улыбнулся, потому что не воспринимал произошедшее как трагедию: всё-таки здесь было даже лучше, чем он себе представлял и тем более лучше, чем ему расписали дома в красках. Та растерянность, которая постоянно соседствовала с ним первое время, понемногу уходила, и Ричард искренне верил в то, что всё наладится. — Мне кажется, моя мать меня прокляла за такую выходку, и я надеюсь, что со временем, когда я встану на ноги, она перестанет так сильно злиться и поймёт, что это было к лучшему. Вот и всё. — Паршивенько, — выдал свой вердикт Росио, немного помолчав. — Но я думаю, что отойдёт, потому что она твоя мама, какая-никакая. Вот и Окделл так думал. — А про себя расскажешь? — Там мало интересного, — нехотя отозвался Росио, сел и грациозно потянулся. — У меня даже сестры никакой нет, чтобы хоть когда-нибудь искала. — Ну так нечестно-о, — жалобно протянул Ричард и чуть пододвинулся, чтобы заглянуть ему в лицо. — У меня же тоже скучно! — Прямо-таки, — вскинул брови Росио и, получив в ответ неопределённый жест руками, ухмыльнулся. — Уверен, что будет интереснее, если я тебя покатаю по Сан-Джуниперо в оставшийся час. Хочешь? Времени не очень много, так что... Глаза Ричарда снова возбуждённо заблестели. — Но ты всё равно так просто не отвертишься! — многообещающе бросил он, пока поднимался на ноги, и, конечно, оказался у машины Росио быстрее, чем он сам.