Моя милая Дора

Она узнала кто это был..Лоуренс..? — Нет!!! Нет!! Мой дорогой Ренси!!!! Голос задрожал, глаза наполнились слезами, от чего девушка видела все размыто. Она бросилась к своему другу, заливаясь рыданиями. Истерика взяла над ней верх. Она грохнулась возле тела и взяв его за руку стала говорить: — Очнись..прошу тебя, мой милый..очнись..! Друг никак не реагировал. Она стала ощупывать пульс, дыхание, но все тщетно. Лоуренс Бенедикт Баркли был мертв. Дыхание девушки сбивалось и переходило в кашель из-за удушающих слез и запаха крови, который вызывал рвоту. Спустя около получаса истерики и душераздирающих криков, Тео немного стала приходить в себя. Заметив, что солнце почти опустилось за линию горизонта, она поднялась с земли, но ноги ее не удержали, и она рухнула наземь, сдирая ладони об мелкие острые камешки. Тёмно-карие глаза заметно опухли от слез, лицо приобрело красноватый нездоровый оттенок. Журналистка недовольно поморщилась от резкой и колкой боли в руках и выругалась себе под нос. Вдалеке, у реки, сидели немецкие солдаты и пели песни на своем родном языке. Природа была спокойна и словно вместе с девушкой оплакивала потерю. Друга больше нет. Он больше не обнимет ее, не назовет каким нибудь очередным прозвищем, не позовет ее гулять поздно ночью лишь для того, чтобы нарвать цветов с клумбы. Больше ничего этого не будет. Его не будет. Эти мысли застилали разум Теодоры, не позволяя нормально вдохнуть хоть немного, хоть капельку, такого необходимого воздуха. Женщина услышала приближающиеся шаги. "— Немцы...!" — подумала испуганно она. Так и оказалось. Навстречу ей вышли два молодых солдата немецкой армии и один заметно постарше. Сначала они говорили между собой на немецком, а когда подошли к девушке, заговорили на английском. — Извини, красавица, не могла бы ты подсказать где здесь какая нибудь ближайшая таверна? Звучало это галантно, но что-то подсказывало девушке что за этой "приличностью" кроется что-то страшное. И если Дора не ответит — пожалеет об этом. Нужно было вскакивать и бежать куда подальше оттуда, но ноги не слушались. И даже если бы она и могла встать, то от страха все конечности бы онемели. — Я..я не особо местная, я не знаю, извините. Вам стоит спросить кого нибудь из тех, кто тут живёт Голос дрожал. Руки предательски затряслись, как и все остальное тело. Это было не очень заметно, но зато ощущалось очень хорошо. — Ну ничего страшного, поищем вместе — Что, простите? — Со слухом плохо? Вместе поищем, говорю С ней разговаривал старший солдат. Те, что молодые были — стояли чуть поотдаль, примерно в трёх шагах. Они явно не хотели чтобы сейчас произошло что-то плохое. Это было видно по их смущенным и слегка встревоженным лицам. — Извините пожалуйста, но мне нужно похоронить друга. Ваши сослуживцы убили его, и я собираюсь убрать его тело Собеседник неприятно нахмурился. Женщина осознала что сказала только тогда, когда она произнесла последние слова. — Похоронить, значит...Дамочка, все равно мне на то, кого вы закопать хотите, хоть Альберта первого. Когда я говорю, меня надо слушать, ясно? Женщина вдруг так покраснела от злости, что несколько капилляров в глазах полопались. — Да плевать я хотела на то, кто вы и что вы говорите! Ваши дружки убили моего друга! Что был мне как родной брат. Я не буду ничего делать, вам ясно? Убивайте, если хотите. Я своего друга как положено похороню Молодые военные были весьма удивлены вольному поведению девушки, но не обронили ни звука, не смея нарушить хрусталь тишины. Старший из них не на шутку разозлился. Схватив девушку за высокий ворот платья, он поднял ее с земли и потащил за собой. Теодора кричала, вырывалась, спотыкались о камни, но солдат не замечал этого. — Куда вы меня тащите?! А ну-ка, пустите!! — Сейчас я тебя к нам в часть приведу, там тебя научат разговаривать с военными Немецкой армии. Как следует На его лице расплылась гадкая усмешка. Его завуалированное выражение о том, что сейчас ждёт женщину, вызвало очередной позыв рвоты. Через минут пять мужчина притащил девушку в их часть. Словно ненужную тушку кинул на землю и свистом подозвал солдат к себе. Два молодых солдата, которые все это время еле поспевали сзади, увидев то, что старший собирается сделать, чуть не заплакав — убежали. Убежали.. Никто больше не способен был помочь Теодоре. Она вся сжалась как ёжик, живот неприятно скрутило, голова раскалывалась от боли. Ноги щипало от частых царапин. Ткань платья превратилась в оборванные тряпки. В голове проносились сотни мыслей о том, что сейчас сделают с ней. "— Спасибо если просто изнасилуют...а не убьют. А может и убьют. Хотя, это будет лучше, чем видеть как они по-извращенски издеваются над моим телом..." Из-за угла маленького сарая вылетел чей то силуэт и девушка мельком разглядела знакомые черты. Но их тут же закрыли тела тех, кто все же захотел сделать что-то с ней. — Ну что, дорогуша, позабавимся? Один из них присел перед Теодорой и приподнял ее лицо за подбородок. Второй рукой он замахнулся и...Шлёп! Удар по щеке. Сильный. До жути неприятный. Глаза защипало от подступающих к горлу слез. Красный след растекся по щеке, плавно переходя в багровый, от силы удара. — Не трогайте ее!! Знакомый голос. Надежда. — Поддержите-ка ее Тело журналистки в этот же миг перехватили грубые, твердые и жилистые руки и поволокли в сторону. Она хорошо слышала спор тех, кто сейчас был готов подраться за нее. —...такой хорошенький что даже сексом не занимался ни разу, бедненький. Мужик хочет — мужик берет — Настоящий м-мужчина не обидет женщину. Хочешь быть нас-стоящим мужчиной — н-не трогай ее Дора была готова потерять сознание, но знакомый акцент и заикание заставили ее прийти в себя. "— Фридрих!!!" На лице появилась незаметная улыбка. Чьи то руки стали опускаться на талию и ниже. — Не трогайте меня!! Уберите свои руки! Девушка стала трепыхаться в попытках вырваться из стальной хватки, и это почти получилось. Она рухнула на землю сильно ударившись ногой. — Ауч..твою мать.. Лагерь разбитый немцами на мгновение замолк, но затем послышались звуки ударов. Драка. Женщина подняла глаза и увидела, что Фридрих наносит буквально шквал ударов на своего соперника, но и в ответ не хило получает. Кровь потекла из треснутой губы сероглазого юноши. Остальные солдаты как можно быстрее разбежались чтобы не попасть под раздачу. Журналистка огляделась в поиске того, чем бы можно было бы вырубить противника. Она увидела лопату и незаметно ринулась к ней. Подойдя к Фридриху спереди так, чтобы он ее видел, девушка показала ему жестом дать ей ударить. Он незамедлительно выполнил указание и хлоп! Глухой удар об голову. — А теперь — бежим! Теодора схватила Фридриха за руку, переплетая их пальцы и они рванули вперёд, чтобы их не поймали. Отдышавшись, пара села у фонтана. Молодой солдат придвинулся ближе к журналистке и коснулся ушибленной щеки. — С-сильно болит, Дора? "— Дора.." Наконец, это прозвище. Она услышала его. Так, как ей хотелось. В ответ на этот вопрос из девичьих глаз полились слёзы. Боль и невообразимая печаль выходили из тела истерикой. Парень обнял девушку словно убаюкивая, а она уткнулась ему в грудь, громко разрыдавшись. Слёзы впитались в солдатский китель, а крик впитался в воздух и кожу юноши. Когда Тео немного успокоилась она посмотрела на Фридриха. — Спасибо тебе..ты снова спас меня.. Она всхлипнула, вытирая слёзы грязным рукавом платья. На лице появилось несколько грязных разводов. Парень вытащил из кармана чистый белый платок и чуть нагнувшись назад намочил его в прозрачной воде фонтана. Чуть выжал и принялся отмывать кровь, грязь, слёзы и обиды с нежной кожи бережными движениями. Все это время журналистка молча наблюдала за своим спасителем. Когда он закончил умывать девушку, произнес: — Я не дам вас в об-биду, Дора Он ласково улыбнулся глядя на свою спутницу. Ее каштановые волосы разлеглись по хрупким плечам, приобретая слегка багровый цвет, за счёт крови и пыли. Женщина ловко выхватила из руки солдата платок и перевернув его чистой стороной стала вытирать кровь с разбитой губы юноши. — Я рада что встретила тебя, Фридрих — Эт-то взаимно Он по-прежнему улыбался. Девушка осторожно подалась вперёд, касаясь своими губами губ немца в нежном, лёгком поцелуе. Отодвинувшись, она увидела как парень покраснел. — Спасибо, что ты есть