Прикасаясь ко льду губами

*** 53:4 Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; А мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничтожен Богом. *** - Искупил, не спорю. - - Тогда в чём сомнения? - - Хочу сделать их ещё и счастливыми. Как можно больше. - - Люди свободны в своем выборе. Ты Сам так задумал. Если они свободны, то вольны сами решать, хотят быть счастливыми или нет. Как же сие решить? За них? - Альфа и Омега задумалось лишь на миг. - Нет. Люди не одинаковы. Я люблю создавать средь них исключительных. Они становятся как путеводные звезды, что ведут за собой миллионы и делают их счастливыми. - - Принял решение? - - Да. Эта звезда будет ярче остальных! - Задумчивость. - Чтобы ярко гореть, нужно сгорать без остатка. Это породит у Неё страдания, ведь без них нет меры жизни. Только пребывая в муках, звезда сможет гореть так, что за ней потянутся другие, лицезря Её сияние. Ценой тому будет Её саморазрушение. И ты сделаешь это? - - Уже. Из хаоса рождается совершенство. - - Что ж... да будет так... - *** Август 1973 год, город Москва, СССР. Мужчина облокотился спиной о стену, широкая ладонь прикрывала глаза. Женщина сидела на потертой табуретке, пальцы сначала нервно заламывались где-то на уровне кухонного стола, затем скрылись под ними и сплелись в замок. Оба молчали. Напряжение делало воздух тяжелым, оказывая давление на голову. - И что теперь делать? Ты думала об этом? А может, уже решила? За нас двоих! - забасил глава семейства. Во взгляде читался укор. Женщина виновато опустила глаза, но оправдываться не хотела. - Почему ты молчишь? Я спрашиваю! - внутри начинала клокотать злоба, раздражение. Он хотел понять, не ушло ли время и что можно предпринять в сложившейся ситуации. Наконец-то она подняла глаза, сквозь очки они казались ещё больше. Снова пауза. Давление его взгляда выдержала. - У товарища Зинина жена работает врачом. Я попрошу его помочь, попрошу, чтобы они организовали ВСЁ скрытно. Партия не должна узнать! - Что организовать?! - она обомлела, возмутилась, испугалась и разозлилась одновременно. Он дернул плечами, предпочел не отвечать на её вопрос прямо. - Нам не нужен ЭТОТ ребенок. Я говорил тебе! Ты предпочла не прислушиваться к моему мнению и соврать! ОН будет нас обременять! - закипел мужчина. - Что ты хочешь попросить у него организовать? Боишься назвать вещи своими именами? Аборт! - по-грузински темпераментно она вскочила с табуретки и буквально впилась в него глазами. Голос на него она повысила, пожалуй, впервые в жизни. Он замялся. Слово «аборт» было таким резким и пугающим. Мужчина боялся и его, и будущего, которое ожидало его многодетную семью. - Этот ребенок родится! Я не позволю тебе заставить меня сделать аборт! - повышенный тон разбудил спящих в соседней комнате детей. Мужчина замахал руками, тем самым пытаясь отмахнуться от этого «аборта». Будучи мужем своей жены много лет, он и не подумал бы рассуждать о таком раньше, но теперь времена были тяжелыми: наличие пятого ребенка пугало своей бесперспективностью, особенно если родится девочка. «А может, мальчик?» - мелькнуло у него в голове. Женщина слегка побледнела - разговор давался ей с большим трудом. Муж протянул к ней руки, попытался усадить обратно на табурет, но она увернулась. Спустя пару вздохов она расстроенно села самостоятельно. - Гогий, зачем ты так со мной? А с НИМ? Разве мы можем вот так просто решать, жить ЕМУ или умереть? Считаешь, отсутствие большого богатства оправдает нас перед глазами Господа за этот страшный грех? - потирая лоб, мужчина сел напротив жены и тяжело вздохнул. Не важно, с какими трудностями сталкивалось его семейство, - он старший и должен обеспечивать безопасность. - Хорошо. Буду стараться брать дополнительные смены в цеху, если разрешат, - констатировал он. Она вздохнула и сама не поняла, был ли этот вздох вздохом облегчения. Мужчина по-хозяйски набрал воду в чайник и поставил на плиту. Взяв в руки спички, он зажег одну из них и задумчиво посмотрел на тлеющий в его пальцах уголек: - Как давно? - Уже три месяца. - Как три месяца? Уже так долго? И ты скрывала? - возмутился он, и догорающая спичка обожгла кончики пальцев. Она пожала плечами: - Боялась признаться. - Какая же ты глупышка, Этери, ей-богу... - вздохнув, пробасил её муж. На кухне московской квартиры закипел чайник, окна были распахнуты настежь. Лето было мягким, но ночи становились холоднее: август двигался к своему завершению. Месяц подготавливался к осенне-зимнему сезону, и, как только спустя полгода студеные морозы 1974 года стали менее трескучими, голубоглазый февраль с любопытством заглянул в окно роддома и облегченно вздохнул. - Ну, здравствуй, дитя...