Даменсток, 15 января, 1021 год
Время 14:11
В мастерской Аниты горел свет и звенел смех, – приехал Алексей Позднин, живописец, лучший друг Жюли и любимый преподаватель подруг. Анита с Надеждой в обед встречали их на вокзале из Рабижа, и вот как это было. Из снежного тумана показался паровозий лик, а за ним и сам паровоз. Платформа задрожала, – громоздкая махина остановилась. Кондуктор соскочил и, просвистев, разрешил пассажирам сходить. Подруги оглядывали вагоны и выходивших из них людей, пока не вскричали при виде двух лиц: – Господин Позднин! – Мама! Они бросились приезжим в объятия. – Здравствуйте, мои вишенки, – улыбался Позднин. – Долго ждали? Небось, замёрзли? – Вовсе нет! – воскликнули девочки. Жюли посмеялась. – Ну, что зря время терять? Идём, мы с Анитой для вас множество вкусностей приготовили! – тараторила Надежда, ведя за собой учителя и подругу с её матерью. На доске объявлений колыхалось ветром объявление о пропаже маленького Петра Радова, при взгляде на которое Анита стала белее снега. Внезапно возникнув из тумана, к ним подошёл Равиль с заложенными за спину руками. – Добрый день, сударыни! Извозчик не нужен? – А, Равиль! Ты-то нам и нужен! – Нет, у нас есть свой, – как-то резко отрезал Позднин и слегка нахмурил брови. – Но, думаю, мы не все поместимся, так что вы как хотите, а я поеду с Равилем! – отреклась Надя. – Скидка же всё ещё действует? – Да, сударыня. Страшный оскал прорезал тонкие губы извозчика, когда Анита села не к нему, а к Позднину с Жюли к некому Вальери, – извозчику в белой поддёвке с фиолетовым поясом. Надежда подсела к Равилю, и они поехали вслед за жёлтой машиной живописца. Добравшись до дома Бесонновой, они попрощались со взбешённым, но усердно держащим себя в руках Равилем и отправились распивать чай за беседами в мастерскую. Анита была несказанно рада и угощала гостей различными яствами; Алексей дуэтом с Жюли рассказывал о столице Руинции Рабиже, поражаясь её красотами и показывая им свои маленькие этюды, наброски и сделанные Жюли фотографии. Девушки заворожено слушали их и не могли нарадоваться долгожданной встрече с преподавателем, – так сильно они любили и уважали его. Сыщков положил фотографию Позднина перед Родионом. – Теперь можешь взглянуть на Позднина. Музыкант с любопытством посмотрел на довольно молодо выглядевшего мужчину пятидесяти лет. Слабая улыбка украшала его губы, в больших жёлтых глазах под густыми тёмными бровями царило спокойствие, на подбородке темнела ямочка, на висках – бакенбарды, – от всей его фигуры веяло свежестью. Чёрная шляпа скрывала его короткие блондинистые волосы. Одет Позднин был в белую рубашку с поднятым воротом и бордовым галстуком, красное пальто с чёрными вставками, золотистыми пуговицами и брошью с ладошкой на правой стороне груди, и чёрные брюки. – Похож на Либидина, – вынес вердикт Родион, взглянув на Сыщкова. Тот только удивлённо поднял брови и пожал плечами. – Надо же, какой вкусный кофе вы привезли! – восхитилась Анита, опустошив кружку. Она хоть и улыбалась, но в душе её бушевало отчаяние, смешанное с тревогой. Не могла она спокойно смотреть на своего учителя, потому опускала взгляд в пол. – Руинция очень радует своими напитками. Я вам ещё различные чаи привёз! Но их оставим на потом, – усмехнулся Позднин и обратился к подругам: – Как дела у вас, мои ягодки? – Всё лучше всех! – просияла Надя. – Да, всё лучше всех... – эхом отозвалась Анюта. – Ну, рассказывайте, что нового! Может, у вас появились «музы»? Надя бросилась в рассказы о журналистике и Романе, а Анита молчаливо слушала её с тяжестью на сердце. Когда настал её черёд говорить, она отмахнулась словами, что «у неё всё по-старому и ничего интересного с ней не происходило». – Спустя несколько часов Анита проводила гостей и осталась одна. Не сумев сдержать эмоций, она разрыдалась то ли от горечи, то ли от счастья, – она сама не понимала, что с ней происходит и какие чувства она испытывает. С одной стороны она была рада встретить любимого учителя, с другой – Рамиль не давал ей покоя, и даже в его отсутствии она ощущала его дыхание за своей спиной.***
Даменсток, 18 января, 1022 год
Время 17:31
Тьма покрыла безоблачное небо. Мороз бродил по улицам и тёмным переулком. В одном из них, судорожно вздохнув, Анита поправляла юбку, а Рамиль застёгивал брюки. – Идём, – хмуро буркнул он и, схватив её за запястье, повёл к пурпурному особняку. Под пристальным взором Красноречовой через лорнетку, первым внутрь зашёл Невесел, вслед за ним Бесоннова. Жар больно ударил её в замёрзшие щёки, а сердце кольнула заметная волна перешёптываний, и эта волна сильно смутила сидевшего в читальном уголке Позднина. Когда Анита подсела к нему, он обнялся с ней и погладил её по голове, отчего девушка испуганно вздрогнула. – Три дня не виделись, – сев в кресло, сказал он, – а кажется, три года. Я за эти дни безумно по тебе соскучился, вишенка моя. – Я тоже очень скучала по вам. Позднин с позволения отряхнул её плечико и улыбнулся. Вторая волна перешёптываний не заставила себя долго ждать и ещё сильнее напугала художницу. – Анют, ты в порядке? Такое ощущение, что ты чем-то обеспокоена. – Нет, просто устала. Весь день работала над новой работой. Хочу проиллюстрировать свои сны. – О, как интересно! – после небольшой паузы он поинтересовался: – Как там Надя? – В порядке, у Романа ночует. – Эх, увидеть бы этого Романа! А то моё беспокойство не уймётся. – Не переживайте, он хороший парень. Мы с ним знакомы. Она со слабой горечью улыбнулась. Спустя несколько партий в шахматы она отпросилась в уборную и поднялась на второй этаж. Между тем Красноречова подсела к удивлённому Позднину и прошептала: – Заметил, как гости отреагировали на Аннет? – Да, – нахмурился он. – Но с чем это связано? – Со слухами про Аннет и Равиля. Это меня очень беспокоит. – Какие слухи?.. – Неприятные, да и Аннет в последнее время выглядит... so bad (англ.: очень плохо). Пожалуйста, поговори с ней и узнай, что происходит, потому что вся эта ситуация меня безумно волнует. Когда на лестнице показалась художница, Скарлетт вспорхнула с кресла, словно птичка, и вернулась в своё общество. Остаток вечера Алексей провёл в мрачных думах за шахматами с Анитой. – На следующий день Позднин писал второй портрет Аниты. Первый, увы, не сохранился, а второй висит у меня в спальне, как напоминание об этом страшном деле. Идём, я его покажу. Родион последовал за наставником и остановился перед портретом. Зрелый и холодный взор опустошённых глаз, от которого по спине пробежалась орда мурашек, смотрел на них и будто молил о помощи. – Как жутко... Она разительно изменилась: блеск в глазах исчез, и вся она стала... неприступной. – Да. Это-то и стали подмечать Позднин с Красноречовой, потому во время портрета Позднин решил поговорить с ней. – Анита, мне нужно поговорить с тобой. Анита застыла при звуке этих слов. – Да? – Я... Я очень беспокоюсь за тебя, – начал он и запнулся, опустив голову и положив палитру на колени. – Ты очень бледна, твои волосы поредели, живость пропала с глаз и, кажется, тебя что-то мучает. Не отворачивайся, я вижу, что с тобой что-то происходит, но что? Это то меня и беспокоит с самого моего приезда. Анита лживо улыбнулась. Сердце толкалось у неё в груди, желая вырваться наружу и рассказать ему обо всём, но она держала его в ежовых руковицах. – Всё в порядке... – Нет! – перебил он её, порывисто вскочив со стула. Палитра с кистями упала на пол. – Не ври мне, прошу! Мы знакомы слишком много, чтобы я понимал, когда ты врёшь, а когда говоришь правду. Я не прощу себя, если с тобой что-то случится. Слеза покатилась по побелевшей щеке и достигла посиневших губ. Анита смотрела на своего учителя и не смогла сдержать порыва эмоций, – она зарыдала и одновременно с этим громко рассмеялась. Грудь её тряслась от боли, издавая нескончаемый утробный хохот, пока она от усталости не упала на пол. Позднин с криком подбежал к ней и поднял на руках, смотря в её удивлённое лицо. Это был не обморок, это была усталость. – Простите, господин Позднин... – Анита! Что с тобой?! Ты в порядке?! – Я устала, я очень устала, – прошептала она и прижалась к его груди, слушая бешеный ритм отцовского сердца. – Я просто устала. – Снова ложь? – Нет, не ложь. Я правда просто устала. И, закрыв глаза, она мгновенно рухнула в беспокойный сон. Это было ужасно. Мы поднялись на минус третий этаж и попали впросак: за нами погналось чудовище с топором. Мы бежали что есть мочи. В один момент Утбурд споткнулся и упал. Вий побежал к лучшему другу, приказав другим не останавливаться, пока чудовище, схватив Утбурда за ногу, потащило его в комнату, однако не успел он исчезнуть за дверью, как Вий ножом порезал ему руку и освободил друга из хватки. Мы стремглав побежали дальше, пока не завернули за угол. Все стали спускаться в убежище. Послышался истошный крик. Я обернулась и увидела, как Вия поймало за шкирку чудовище. А дальше всё как в тумане... Спустя время передо мной возникло лицо перепуганного мальчика. Его взор больших распахнутых жёлтых глаз, полных ужаса, я запомню надолго... Я смотрела на него и пыталась освободить от цепей, но тщетно. Вий закричал ещё громче: его рот исказился в мучительных хрипах, глаза стали вытекать из глазниц, превращаясь в мерзкую слизь, белое лицо стало таять, как мороженое в жару. Спустя мучительный час это ужасное зрелище окончилось. Я оказалась рядом с ребятами в убежище, но, оглядевшись, не обнаружила Вия. На мой вопрос девочки вопросительно посмотрели на меня и сказали, что никакого Вия с нами не было и весь путь мы проходили вчетвером. Утбурд выглядел взволнованным и на мой вопрос ничего не ответил. Переждав день, мы вышли наружу и стали исследовать третий этаж. Перекусили, отыскали ещё немного еды и воды и ключи от последней комнаты. Щёлкнул замок, – дверь открылась, представив ребятам огромную залу, стены которой украшали сотни заколоченных дверей с табличками «выход». Сразу перед ними предстала невероятно огромная лежачая голова, созданная из крепкой, но потрескавшейся керамики. Неживое белое лицо с тёмными бровями застыло в ужасе: правый глаз был широко распахнут, и из него лился бесшумный водопад «слёз», а левый отсутствовал: вместо него был тоннель, к которому была подставлена деревянная лестница. Рядом с головой возвышалась странная полосатая красно-фиолетовая пирамида. Пройдя в левую сторону зала, ребята обнаружили гору мусора, окружённую большим потрёпанным кожаным ремнём и большую деревянную лошадку. Осмотревшись, наши путники не нашли ничего интересного и стали подниматься по лестнице в глазницу, что оказалась подъёмом на минут второй этаж. Не знаю, почему мне снятся эти дети, но чувствую, что это что-то важное, потому записываю эти сны. Кажется, Вий погиб и я больше его не увижу. До сих пор в ушах звенит этот пронзительный вопль, полный боли и отчаяния. Давно не видела Четвёртого. Надеюсь, с ним всё хорошо. Очень скучаю по нему.