Хвались завтрашним днем

— Осторожно, осталось еще две ступеньки. Ури поднимался по лестнице спиной, держа Леви за руки. В начале подъема мальчик начал щуриться, а потом и вовсе отвернулся, пряча слезящиеся глаза. Кенни предложил донести его до кареты на руках, но Леви хотел сделать это сам. Он зажмурился и доверчиво позволил вести себя наверх. Дорога заняла в десять раз больше времени, чем обычно, но Леви самостоятельно ступил на поверхность. Ури недолго посидел вместе с ним в тени здания. Мальчик приставил руку козырьком и сумел пару секунд посмотреть наверх. — Ох… А мама говорила, оно белое, — сказал Леви и потер веки. — Небо? — удивился Ури, потому что уже знал: Кенни с сестрой провели детство в столице, пока не началась последняя волна охоты на Аккерманов. — Нет, солнце. — Что ж, это правда. Оно бывает белым летом, в сильную жару. Желтым осенью, как сейчас. В плохую погоду его совсем не видно за тучами. А на закате все небо вокруг становится оранжевым, как свечной огонек, ярко-розовым или даже алым. Леви в восторге приоткрыл глаза, забывая про боль. Он снова посмотрел наверх, будто не веря, что синева может превратиться в нечто столь красочное. Кенни нетерпеливо выхаживал за спиной, закуривая уже вторую сигарету, но Ури не торопил ребенка. Такие моменты случаются только раз в жизни. Сегодня он волновался сильнее, чем перед коронацией. — А когда в следующий раз будет закат? — Вечером, когда мы пойдем ужинать. — Он что, каждый день? — спросил Леви полушепотом, словно не мог поверить своему счастью. — Да, — ответил Ури и теперь его глаза тоже слезились. Если бы он только мог, в Подземном городе не осталось бы ни одного живого существа. Нет человека, который заслужил родиться и умереть под землей, не видя неба. Остров большой, Ури мог заставить всех титанов разорвать друг друга на части и позволить эльдийцам заселить, засеять плодородную землю за стеной Мария. Однако стоило ему только подумать об этом, как шею и руки обжигали ледяные кандалы. В такие моменты Ури казалось, что нет никакого могущества, и сила Прародителя — просто фокус, которому может научиться любой уличный шарлатан. — Мы тут до ночи стоять будем? — снова заворчал Кенни, и на этот раз Ури и Леви его послушали. Леви добирался до кареты крохотными шажками и осматривался с чуть приоткрытым ртом. На самом деле они находились на наименее живописной улице столицы, куда не заглядывали приличные люди, но Леви хватало и того, что есть: тепла, чистого воздуха, ветра, ползущего вверх по зданию зеленого вьюнка. Ури вспомнил, как первый раз спустился в Подземный город. Он думал, что это и есть ад. Оказавшись в обратной ситуации, Леви, наверное, считал Митру раем. Парадизом. Больше всего Леви понравилась лошадь. Ури разрешил ее погладить, но Кенни предупредил, что кобылы кусают, плюются и могут навалить кучу под ноги. Леви принял это к сведению и залез в карету, но все-таки всю дорогу смотрел в окно и вытягивал шею, когда слышал стук копыт. Ури и так хотел подарить мальчику скакуна на День рождения, но теперь решил как можно быстрее подобрать подходящего жеребенка. Кенни закурил. Миниатюрная карета тут же заполнилась вонью, и Ури сказал: — Правило номер два — ты не куришь при мне или покупаешь нормальный табак. — Серьезно? Ты так потратишь желание? — якобы удивился Кенни. — Как будто я не вижу, что ты этого и добиваешься. — О чем вы? — спросил Леви. — Я поставил перед Кенни одно условие. Он согласился, и обещал, как в сказке, исполнить еще три желания, — Ури бросил на капитана косой взгляд. — Учитывая, что он обязан выполнять абсолютно все мои приказы в неограниченном количестве, я не могу назвать это предложение щедрым. — А какое желание было первым? — полюбопытствовал мальчик. — Не называть богатых мудаков мудаками. В лицо, — ответил Кенни, бросил сигарету под колеса кареты и вздохнул. — Ради чего я иду на такие жертвы… — Ради блага страны и счастья Его Величества. — Ты че, о себе в третьем лице заговорил? — У монархов так принято, — ничуть не смутился Ури. — Вам поди корона жмет, отсюда все беды. Твой брат ее, случаем, не примерял? Ури не удостоил капитана ответом. В последние дни они спорили почти без остановки. Кенни принял должность, но назвал большинство нынешних сотрудников придурками, и собирался набрать собственную команду из небесполезных на его взгляд полицейских и друзей-бандитов. Ури до сих пор размышлял над этим предложением. Один раз он доверился преступнику, но кто знает, повезет ли снова. С другой стороны, Кенни десять лет скрывался от Военной полиции, а значит, он в одиночку стоит их вместе взятых и знает, что делает. Хотелось посоветоваться по этому поводу с Родом, но брат до сих пор не отвечал на письма. — Приехали! — сообщил кучер. Леви вышел из кареты последним. Прилив восторга прошел, и мальчика не впечатлил даже огромный золотистый дворец. Теперь Леви больше походил на себя прежнего — мрачного старичка, запертого в теле ребенка. Когда они вошли внутрь, в светлый богато обставленный зал с почти бесконечными потолками, Ури спросил: — Как тебе? Леви принюхался и стремительно приблизился к столику с резными ножками в форме львов. Он казался чистым, но мальчик сунул палец прямо в львиную пасть и заявил: — Пыльно. Прежде чем Ури успел подозвать прислугу, Кенни ответил: — А руки на что? Найди тряпку и вытри. — Но как же… — попытался возразить Ури, глядя, как мальчик с энтузиазмом подбегает к первой попавшей горничной. — Не лезь, его это успокаивает, — сообщил Кенни, и это казалось правдоподобным. Вместе они поднялись в новую спальню. Отец владел титаном двадцать лет, и ровно столько же, со смерти дедушки, комната стояла без дела. Ее быстро отмыли и обставили старой мебелью из особняка Райссов. Ури попросил привезти ее, когда в первую ночь не смог заснуть в новой обстановке. Кенни напомнил, что король прекрасно спал и на продавленном диване в Подземном городе, и на узкой лавке посреди переполненного безродными пьяницами бара. Дело было в чем-то другом. — А без этого дядьки никак? — спросил Кенни, когда увидел портрет Карла Фрица: картина заняла почетное место у двери в спальню. — Ты говоришь о первом Короле стен, — возразил Ури, и ему показалось, что монарх с портрета тоже поглядывает на Кенни с укоризной. — Родственник твой, что ли? — с подозрением пригляделся Кенни. — Разумеется. Разве не похож? — Не смеши меня. Еще недавно Ури бы пришел в отчаяние от этих слов, но теперь подумал, что и не должен быть похожим на кого-либо. Раньше он равнялся на отца, который на самом деле бросил и семью, и страну. Потом его кумиром стал Карл Фриц. Благородный и могущественный человек, связавший потомков позорной клятвой. Ни один из королей не был безупречным. Может быть, Ури станет лучшим из них. — Знаешь, я уступлю тебе еще одно желание, если ты выкинешь этого старикашку. — Да как ты можешь! Он — основатель государства! — Два желания. Ури фыркнул и вошел в спальню. Иногда Кенни вел себя просто кощунственно. Карл Фриц стоил не меньше пяти.