Аркан смерти

За месяц до основных событий Пот буквально застилает глаза, но не обращаю на это внимания, хотя и стараюсь нащупать свободной рукой полотенце. Холодная вода обжигает, обволакивая всё внутри. Мне тридцать пять лет, а я уже чувствую себя развалюхой. Всё-таки вернуться к занятиям после такого длительного перерыва было идиотской затеей. На дне сумки вибрирует телефон, и меньше всего хочется, чтобы это был кто-то из участка. Нет, я люблю свою работу. Но сегодня мой единственный выходной, который я планировал провести с сыном. Бывшая жена грозится ограничить меня в правах. Достаю полотенце и промакиваю лоб и лицо. Виски всё ещё пульсируют, сердечный ритм не восстанавливается. Мне однозначно стоит завязывать с нагрузками, хотя доктор советует наоборот. Осушив бутылку, всё-таки достаю телефон. На экране высвечивается несколько уведомлений из приложения для знакомств. И зачем я только послушался Брэда? Сообщение от бывшей и… Пропущенный от шефа. Раз, два, три… Какой же он предсказуемый. Игнорировать не позволяет совесть. — Штицхен, чёрт подери! — его голос резонирует по ушам. Ещё только девять утра, а кто-то уже завёл нашего старичка. — Где тебя носит? — Люк, — стараюсь сохранить самообладание и не напомнить ему о том, что у меня выходной. — Я был на тренировке. Если ты забыл, то сам направил меня к тому мозгоправу. Слышу шум в трубке, пока начальник то ли подбирает слова, то ли вспоминает. — Встречаешься сегодня с Тео? — уже спокойнее спрашивает Люк. — Не могу точно сказать, Эмма меняет своё решение каждые пять минут. Что-то случилось? — перехожу сразу к делу, особо не желая говорить о моей недо-семье. — Та гадалка наконец-то ответила, но отказывается ехать в участок. Видите ли, тут аура не та, — пренебрежительно передразнивает высокими нотами. — И? — хотя я уже догадываюсь, к чему он ведёт: выходной заканчивается, так и не успев начаться. — Собирайся и езжай к ней, эта мадам Тру-ля-ля уже ждёт тебя, — коверкает фамилию возможного консультанта в нашем деле. Хотя я с самого начала считал эту идею провальной. Уже даже представляю заголовки газет «Полиция обращается за помощью к потусторонним силам», «С нами не только закон, но и магия», «Полиция в безысходности — помогут только духи». Телефон вибрирует прямо в ухо, и я отодвигаю его, чтобы посмотреть на экран. Только бы это была не бывшая. Не знаю, кому я там так сильно насолил наверху, но это она. Каждый разговор всегда заканчивается упрёками или угрозами — только градус зависит от её настроения. Сегодня я должен был забрать сына на несколько часов, что и планировал сделать после тренировки. Эмма: Я увезла Тео к маме. Перезвони, как сможешь. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. Хотя не могу не признать, что это неплохой вариант развития событий ввиду возникших рабочих дел. — Роб? — голос шефа возвращает меня в реальность. — Хьюстон, у нас проблемы! — этой фразе уже пятьдесят лет, он даже старше её, но вставляет в любой разговор с самым серьёзным лицом на свете. — Да-да, я здесь. Присылайте адрес. — После заедешь в участок, — не прощаясь, Люк прерывает разговор, а я направляюсь в душ.

***

Вывеска на крыльце мерцает так, что чуть ли не вызывает у меня приступ тошноты. На месте соседей, из дома напротив, я бы давно разбил её. Уже несколько минут топчусь на крыльце магического салона мадам Труфальди. Интересно, они заканчивают какие-то специальные курсы по придумыванию псевдонимов? Правда, в смс от Люка указаны её настоящие данные. Что ж, Вероника Бергальм, посмотрим, чем вы нам поможете. Не звонок, а мелодия из «Баек из склепа». И к чему эта вся мишура? И какого чёрта я всё-таки здесь стою? Отец с детства посвятил меня в одну простую истину — никакой мистической херни не существует. «Есть люди, которые идут и делают, Роберт, а есть лентяи, которые молятся, продают душу и верят во что-то там. Ты моей крови, а значит, всего добьёшься сам». А теперь я стою на крыльце магического салона и чувствую отвращение к самому себе, будто изменил принципам. Напоминаю: цель визита — работа, консультация, зацепки. И ничего личного. За дверью не слышно никаких признаков жизни. Сверяюсь с часами — пунктуальность это то, чего мне не занимать. Тем более эта гадалка сама назначила время. Разминаю шею, хочется содрать никотиновый пластырь. Жму на звонок ещё раз и тут же нетерпеливо повторяю жест. Наконец-то слышу движение внутри. Цепочка противно лязгает и со скрипом отворяется дверь. Лишь благодаря годами выверенному самообладанию сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться в голос. Напротив в проёме стоит невысокая женщина, немногим старше меня. Чёрные волосы с фиолетовыми перьями, вплетёнными в тонкие косички у ушей, огромные серьги, в тон им — бусы, обмотанные в несколько рядов и свисающие чуть ли не до пупка, который, кстати, открыт. Мадам Труфальди — клише образа гадалок, который транслировался в фильмах. Короткий топ на перекрученных бретелях, широкая юбка — всё чёрное. На руках вьются, как змеи, несколько десятков браслетов разных толщины и цвета. — Здравствуйте, детектив, — гадалка втягивает табачную смесь, забитую в узорный мундштук, и выпускает дым прямо мне в лицо. — Проходите, — жестом приглашает внутрь, открыв шире дверь. — Детектив Роберт Штицхен, полиция Тотспела, отдел по расследованию убийств, — представляюсь, соблюдая процедуру, и показываю значок, который не вызывает интереса у Труфальди. — Следуйте за мной, — она закрывает дверь, и мы идём в её рабочий кабинет. Это вообще применимое словосочетание для гадалок? Труфальди отодвигает портьеру, в нос ударяет резкий запах жжёных трав. Не удивлён — тёмная комната с круглым столом, покрытым чёрной скатертью, что свисает до самого пола. На нём хрустальный шар, прямо как в фильмах, расставленные без подставки свечи, разноцветные камни, разбросанные карты. По обе стороны — кресла в тон. С потолка в разные углы расходятся отрезы ткани, верёвки с высушенными пучками трав. У стены за спиной гадалки стоит невысокий комод, загромождённый книгами, часть из которых очень старые, судя по потрёпанным корешкам. Чувствую себя не уютно — обстановка давит. Будто я участник какого-нибудь дурацкого телешоу. — Присаживайтесь, детектив, — отвлекает голос Труфальди от разглядывания помещения. — Чем могу быть полезна? — она не сводит с меня взгляд, говорит, растягивая слова. — Департамент полиции Тотспела сейчас занимается расследованием двух убийств, — захожу издалека, хотя хочется ответить честно, что ничем. Что эти карты, камушки, свечи — полнейший бред. Что надо всего лишь подмечать детали, что, кстати, она и делает, буквально сканируя каждое моё движение, и красиво заливать лапшу в уши. — Я видела новости, — она театрально охает, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу. — Это так ужасно, бедные люди, — тянется к кисету, закреплённому на ремне юбки. — А этот маньяк, — делает паузу, пока забивает табак в трубку, — больной псих, возомнивший себя палачом и вершителем судеб. Слушать то, как она распыляется, я не намерен, да и вообще сомневаюсь, что получу хоть какую-то информацию. И поэтому, пользуясь моментом, пока она подкуривает и растягивает трубку, продолжаю. — Да, отдел сейчас активно занимается Тарологом, — мысленно даю себе оплеуху, озвучив прозвище, которое мы дали в отделе, но отмечаю, что зрачки гадалки расширились, и она немного наклонилась вперёд. — Тарологом? Вы думаете, — затяжка, — он из наших? — из её рта выбивается облачко густого дыма. Неприятно свербит в носу. Что она, чёрт возьми, там курит?! — Дело в том, — открываю папку и начинаю раскладывать перед ней фотографии, — что он не только оставляет тела жертв в непривычных позах, а воссоздаёт какие-то сцены, — глаза Труфальди округляются, она берёт несколько изображений, и, поморщившись, внимательно разглядывает. Специалисты постарались и укрупнили детали, в частности карты. — Вам ничего это не напоминает? Может быть, возникли какие-то ассоциации? Я не удостаиваюсь ответа, и мы некоторое время сидим в тишине. Гадалка раскладывает фотографии, собирает обратно, повторяет это несколько раз. Крутит их, снова смотрит, откладывает и, откинувшись на спинку кресла, длительно затягивается. Её щёки немного раздуваются, различаю, как краснеют глаза. — Честно признаться, я думала, что вам нужны мои услуги несколько другого рода. Например, я бы могла сделать расклад на причину смерти или выяснить жив ли человек. Да, в моей практике есть даже поиск пропавших. Но это… — Труфальди тяжело вздыхает, — я не была готова. — Как вы могли заметить, убийца оставляет рядом с телами карты Таро, именно поэтому полиция вышла на вас. Реклама салона, столько лет практики — мы надеемся получить хотя бы крупицу информации, которая поможет понять Таролога или даже выйти на след. Это его почерк. Кто-то забирает украшения жертв, какие-то личные вещи, одежду, другие делают фотографии или срезают локон волос. В нашем случае — это не случайно брошенные карты. В каждом из эпизодов преступник оставлял по одной на глазах убитых. Всё, что мы знаем — это карты из колоды Уэйта — самой распространëнной, которую может купить кто угодно. — Вот здесь, — остро сточенным и наманикюренным ногтем она тычет в одно из изображений, — у него в руках «Башня». И первое, о чём я подумала, это разрушение, быстрое, значит, смерть наступила неожиданно. Но зачем оставлять карту, когда убийство само по себе и представляет деструкцию? А здесь, — палец перемещается на другое фото, — карта «Солнца». Одна из позитивных карт в раскладах. Я вообще не вижу логики, если только ваш убийца не похвалил сам себя. — Как это? — абсолютно не понимаю хода её мыслей. — «Солнце» говорит о благоприятном исходе дел. И если речь об убийстве, что мы условно назовём делом, то смерть — это хороший исход, для убийцы, конечно же, ведь он достиг цели. Но я всё равно не вижу никакой связи между картами. Может быть, на них было что-то написано с обратной стороны? — Нет, вы видите их такими, какими были оставлены на местах преступлений, — я даже не разочарован тем, что Труфальди не пролила света вообще ни на что, а Люк её чуть не лучшей в округе назвал. — Может быть, вам скажет о чём-то эта карта? — вспоминаю в последний момент, что в телефоне есть фото с того дня, когда курьер принёс в участок конверт без указания конкретного получателя и, естественно, без отправителя. Смахиваю шторку уведомлений, листаю галерею и протягиваю гадалке гаджет. — Туз кубков, туз кубков… — повторяет как считалку себе под нос и встаёт. — Минуточку, — достаёт из-под стола блокнот и ручку, делает какие-то пометки. Ни черта не понимаю в её шёпоте и поэтому жду, когда она закончит с записями. — В каком порядке вы находили карты? — уточняет. — Сначала эту, — указываю на изображение в телефоне, потом башня и солнце. На последнем слове откуда-то сверху раздаётся звук гонга, отчего я чуть ли не подпрыгиваю и не седею прямо на месте. — Простите, детектив, — гадалка встаёт с кресла и закрывает блокнот. — Время сеанса окончено, я перезвоню вам, когда отработаю несколько версий. Мне надо немного времени, которое для меня — деньги. Через пять минут здесь появится следующий клиент. Возражать не имеет смысла, мне уже изрядно надоело торчать в этом месте. Дождусь, что она там насооброжает. — У вас есть номер участка, позвоните, как будете готовы поделиться информацией. И, да, это дело особой деликатности, и вы понимаете, какую ответственность несёте. Распишитесь здесь, — торопливо достаю из папки бланк, — о неразглашении деталей следствия, в которые я вас посвятил. Труфальди оставляет подпись в нескольких местах и чуть ли не выталкивает меня из комнаты. — До встречи, детектив, — доносится за спиной. От свежего воздуха чуть ли не кружится голова. Испытываю почти детскую радость от того, что наконец-то покинул пристанище мадам Труфальди. Все эти удущающие запахи, мрачное освещение — дешёвый антураж чего-то запредельного, мистического. Люк будет недоволен отсутствием результата, а я недоволен сейчас: мало того, что выходной полетел к чертям, Тео увезли к бабушке, так ещё и вместо того, чтобы реально заниматься делом, проторчал столько времени в салоне. Сейчас от меня будет больше толку в кабинете у стены с имеющейся информацией и работой с тем ничтожным количеством улик. Уже на подъезде к участку я был готов выбросить чёртов надрывающийся от звонков Эммы телефон. Бывшая жена с каждым годом становится невыносимее. В такие моменты я не жалею, что мы развелись. Но укол совести заставляет ответить — вдруг что-то случилось с сыном. — Штицхен! — отодвигаю руку с гаджетом в сторону. Сейчас эту фурию можно услышать на расстоянии ста миль. — Зачем тебе телефон, если ты никогда не отвечаешь с первого раза? — Я на работе, — коротко, без эмоций. Сейчас главное — дать ей понять, что вывести меня точно не удастся. — С Тео всё в порядке? — Вот об этом я и хочу поговорить.