вонури, 10:02:
со мной всё в порядке, мам, ты тоже отдыхай, и передай бабушке привет
отец ещё не приезжал, если что
очевидно, вону снова выбрал путь игнорирования. в чате ничего нового — несколько сообщений от джуна об очередной пятнице с пятью парами в колледже, два рыжих кота, сидящих под лавочкой на автобусной остановке от джонхана, и селфи с очередным игрушечным тигром от сунёна. что-то вону зачастил проверять чат. а вот сообщения сынквана заставляют вону проморгаться. может, он всё ещё спит? бу абасрался, 2:23: ЧОН ВОНУ только попробуй обидеть гю просто предупреждаю у него не лучшие времена так что не будь зубочисткой а то я тебя отмудохаю «чего нахуй»вонури, 10:06:
сынкван, что
с чего ты вообще взял, что я собираюсь обидеть мингю? мы же с ним подружились, втф
ответа не поступает, потому что, очевидно, сынкван ещё дрыхнет. вону интересна лишь одна вещь: каким вообще образом сынкван решил вдруг, что вону может как-то обидеть мингю. впрочем, нейронные связи сынквана всегда работали в своём, никому, кроме него самого, не понятном режиме. пока вону проводит время в своём чулане мыслей, мингю наконец-то просыпается. ну, пытается проснуться. он ещё минут пять потирает глаза и просто сидит, тупо уткнувшись взглядом в одеяло, которым его укрыл вону. — хён, сколько время? — вону чуть ли не подскакивает на своём стуле, ударяясь ногой об ножку стола, стоит ему услышать чужой голос. — времени, — первым его порывом, конечно же, было включить «внутреннего душнилу» (как говорил сунён) и исправить оговорку, — бля, прости. половина одиннадцатого. мингю, на вонуево удивление, смеётся, а не злится на исправление. он честно старался пропускать чужие ошибки мимо ушей, но, знаете ли, тяжело хорошо ориентироваться в языковых нормах и не исправлять речь людей. за это ему всегда становится стыдно. — всё в порядке, хён, я просто не до конца проснулся, — мингю слегка улыбается, — спасибо, что исправил. вону хочется завыть от глупости этой ситуации. почему вообще он так любит исправлять чужие речевые ошибки? вону знает, что мингю читает раз в пять больше него, поэтому и не сомневается в его знаниях. но оно само. — ты всё это время сидел здесь, хён? — мингю немного неловко усаживается на кровати поперёк, свалив подушку на пол при этом, — ой. вону издаёт звук, похожий на согласие, откладывая телефон. — иди давай покушай что-ли, я пока кровать застелю, — мингю покорно встаёт с кровати, снова зевая, чтобы тут же сесть за стол вону, — давай-давай, кухня в другой стороне. — хён, ты думаешь, я не буду ждать тебя? — мингю потягивается, всё ещё сонный. вону закатывает глаза, но молча продолжает застилать кровать. подождёт и подождёт, чего бубнить-то. — м, кстати, — вону всё же отвлекается от укладывания подушек в рядочек, — а что с рири? — а, да так, — мингю будто бы мрачнеет, начиная перебирать ногами воздух, — ну, ему уже много лет, и мы каждый месяц возим рири на осмотр. мало ли. вону чувствует, что ему недоговаривают. жизнь в этом доме научила его отличать ложь, пусть может и во благо. но он не собирается вытягивать из мингю, что же такого случилось с рири. «это, прежде всего, не моё дело» — понимаю, — вону кивает, заканчивая с подушками, а потом любуется своей работой, — ну, пошли. завтракают они всё ещё пиццей. у них, на самом деле, и выбора не было. а потом они просто сидят, молча, кто где — мингю развалился на стуле за обеденным столом, тыкая куда-то в телефон, а вону стоял, опершись на кухонную тумбу, как обычно думал и попивал холодный вишнёвый сок прямо из обедневшей на цвет упаковки. — хён, — мингю смотрит в экран телефона, и его лицо светлеет, — я могу остаться ещё на пару часиков, если хочешь, мама написала, что они задержатся. — давай, — вону кивает, но у него щемит в сердце. и даже при виде радостной улыбки мингю, это ощущение не проходит. он за это время почти не думал о том, как всю эту их тусню воспринимает мингю. знаете, не до того было. но теперь на сердце как-то тяжело. вону помнит времена, когда объятия и тисканья его за щёки были нормой в их компании. сунён, как самый близкий вонуев друг, постоянно дурачился, хватая вону за руки-лицо-плечи, и ему, в общем-то, было нормально. сынчоль любил постоянно его обнимать, просто так, не только при встрече или прощании. а джонхан и вовсе обожал лежать на ребятах, и, естественно, вону эта участь не обходила стороной. на самом деле, он не знает, почему вдруг все перестали тактильничать с ним. вону даже не помнит, когда это произошло. поэтому он отвык и от объятий, и от любых других прикосновений. «по крайней мере, мне кажется, что я отвык. но это никогда не напрягало меня, наверное потому, что точно было платонически» вону осознаёт, что не может быть уверен в том, что чувствует. ему бы месяцок-другой понаблюдать, просто пообщаться с мингю, понять, что с ним самим происходит. проблема лишь одна. «мингю вряд ли будет ждать, пока я организую все свои эмоции и чувства в мыслительном чулане. через месяц он потеряет ко мне всякий интерес. но это не значит, что я буду сломя голову бежать в отношения» так ни к чему и не придя в своих беседах с шестнадцатью клетками мозга, вону решает просто… наблюдать. иногда участвовать. «никаких спонтанных касаний, я не должен, это было бы неправильно с моей стороны» в общем, пару часов затягиваются. теперь это четыре часа, которые вону и мингю провели за попытками испечь что-нибудь кексовидное, потому что мама вону вернётся завтра, и она очень любит сладкое. — хён, ну же, там написано одно яйцо, — мингю тяжело вздыхает, — а если мы делаем двойную порцию, то и количество яиц тоже увеличивается! это элементарно… — да зачем, — вону бубнит себе под нос: он ничего не смыслит в выпечке, — чего они вообще меняют… — тесто будет слишком вязким, а из-за этого кексы чересчур сухими, — мингю закатывает глаза, — я так понимаю, ты вообще ни разу ничего не пёк в своей жизни? вону кивает, не задумываясь. а что поделать, такова правда. — ужасно, — мингю снова вздыхает, — давай я тогда всё засыплю-залью, как надо, а ты смешаешь? — ладно, — вону поднимает руки в жесте, мол, сдаюсь, — у тебя всё равно лучше выйдет. поэтому-то они и возятся кучу времени с двумя десятками кексов. ванильных. с корицей. вону не уверен, ел ли он что-нибудь вкуснее в своей жизни. — гю, это очень вкусно, — вону готов расцеловать мингю за то, что тот помог. но, конечно, он лишь жуёт кекс, восторженно глядя на мингю. «мама тоже будет в восторге» — я рад, что тебе нравится, — мингю же улыбается самой мягкой на свете улыбкой, — надеюсь, твоей маме так же понравится. когда они заканчивают своё кулинарно-цирковое шоу, точнее убирают до конца его последствия, времени уже почти три часа дня. мингю немного нервно проверяет свой телефон, но тут же расслабляется, видимо увидев ноль звонков от родителей. — ладно, хён! мне уже пора, — мингю убирает телефон в карман штанов, а потом кое-что понимает, — а, ой. я же всё это время в твоей одежде ходил. честно говоря, вону даже не обратил внимания. возможно, мингю просто выглядел слишком хорошо в этих коротких ему штанах и одной из тысяч дурацких футболок вону. к сожалению или к счастью, вонуева одежда остаётся при нём. — всё, вот теперь точно пойду, — мингю теплюще улыбается, немного щурясь от солнца, стоит ему оказаться во дворе, — спасибо, что позволил мне прийти, вону-хён. я это ценю. вону искренне не знает, что такого можно ответить мингю, чтобы случайно не сказать «ты такой хороший, я тебя люблю». это глупо, вону знает. «это просто чувствуется в сто раз сильнее, когда он так улыбается. но это временно, я уверен» поэтому он ничего не говорит, просто раскрывает руки для объятий. мингю, конечно же, обнимает, по-глупому хихикая. вернувшись в пустой дом, вону чувствует ничего. внутри как будто кошки скребут, но он знает, что ни одна кошка с ним бы так не поступила. «это был хороший день, да, хороший» вону снова вспоминает об этом в самый спокойный, даже может счастливый, момент. и снова листает ленту твиттера, потихоньку сходя с ума из-за новостей. ему всё ещё не верится, что люди способны на такое, несмотря на прошедшие четыре месяца. его хаотичные чтения новостей прерывает звонок. на экране написано одно слово, нет фотографии, и у вону, стоит ему увидеть имя звонившего, начинают трястись руки. «отец» вону спешно отвечает на звонок, еле попадая пальцами по экрану: — алло? — он всеми силами старается сохранить спокойствие в голосе, вроде, даже получается, — здравствуй. — вону, — голос отца звучит устало, но вону ни капли не жаль его. от этого становится стыдно, — можешь передать трубку маме? вону застывает. — нет, — он говорит тихо, но твёрдо, — её нет дома. и не будет в ближайшее время. чего ты хочешь? возможно, прозвучало немного грубо, потому как отец на том конце чуть заметно вдыхает, будто сдерживает злость. вону знает, к чему это идёт. — она бросила тебя в самый тяжёлый момент, — отец фыркает, — хороша мамаша, ничего не скажешь. вону хочется выцарапать отцу глаза. — чего ты хочешь? — вону повторяет, уже громче. сил препираться нет никаких. — я зайду через пару часов, заберу кое-какие вещи, раз уж твоя мать не собирается разговаривать со мной, — вону почти физически чувствует злость отца. «он не посмеет срываться на меня, я отвечу» — хорошо, — вону даётся это слово ужасающе тяжело. они даже не прощаются. вону не знает, кто сбросил звонок первым. «плевать. я открою ему дверь и больше мы не пересечёмся» вону сразу же строчит сообщение маме, игнорируя несколько сообщений от сынквана.вонури, 16:23:
мам, отец звонил, сказал зайдёт через пару часов, хотел, чтобы ты с ним поговорила, а не я
и сразу же откладывает телефон. он честно не хочет знать, что ему ответит мама, чего добивается отец, как на это реагирует вся остальная семья. вону хочет спать. слишком много всего за эти дни произошло в этом доме. но он не позволяет себе уснуть. мало ли, что решит вытворить отец, если ему не откроют вовремя. когда вону открыл ему дверь, всё внутри сжалось в напряжении. как себя вести? что говорить? может, лучше молчать? отец даже не посмотрел на него, прошёл мимо, словно он пустое место. в голове снова всплыло «да лучше бы он вовсе не рождался…», и вону в этот раз не в силах отогнать воспоминание. ему тогда было пятнадцать. занятия в школе закончились, а вот дополнительные отменили из-за болезни педагога, поэтому он вернулся домой раньше, чем обычно. ему казалось, это должно обрадовать родителей. нет. он слышал лишь их крики. никто не обратил внимания на хлопок двери. — ты правда такая тупая, или притворяешься? — голос отца звучит по-незнакомому яростно, будто ему вцепились в шею, — он безнадёжен. — что ты несёшь? — мама же тверда и спокойна, но вону тоже не узнаёт её, — у него идеальные отметки, он трудится целыми сутками. — это неважно, если бы оно давалось ему само, тогда другое дело, а зубрить все умеют, — отец закатывает глаза, отмахиваясь от мамы как от мухи, — да и какой же из него мужчина, скажи мне? — замечательный, — мамины губы сжаты в тонкую полоску, а ногти впиваются в руку, — уж точно не такой грубый мужлан как ты. отец начинает часто дышать, будто сдерживает гнев: — да лучше бы он вовсе не рождался, чем был таким нюней! — отец всплескивает руками. вону так и не заметили в тот день. после этих слов он не мог взяться за уроки ещё три часа. «какой смысл, если этого не ценят?» вону вздрагивает, услышав хлопок входной двери за спиной. ему тоже стоило бы зайти в дом. на пороге вону, поддавшись семилетней обиженке в своей голове, нарочно двигает отцовскую обувь подальше в угол. и, оказывается, вселенная не схлопнется, если вону доставит немножко неудобств отцу. «он заслужил» это малейшее, что может сделать вону. но всё остальное в руках судьбы. вону не следует за отцом, предпочитая остаться в своей комнате. но дверь не закрывает — мало ли. с отцом всегда «мало ли». с ним нельзя расслабляться, думать, что ты в безопасности. рано или поздно тебя обругают. накричат. лишат чего-нибудь, телефона например. этого не происходило уже полтора года, но вону всё ещё боится сильно раздражать отца. вону, будучи в своих мыслях, не замечает, как отец покидает дом. он слышит лишь звон металлической калитки, и всё встаёт на свои места. вону снова берёт телефон, больше не находясь в таком напряжении. там сообщение от мамы: чон муён, 18:17: вону-я, всё хорошо? он забрал вещи? вону решает зайти в родительскую комнату, но там ничего не изменилось. всё лежит на своих местах, и, должно быть, отец не шарился в маминых вещах.вонури, 18:36:
да, мам, в комнате вроде ничего не изменилось, но он ушёл
он вместо отец звучит инородно в их переписке, но вону может заставить себя назвать этого мужчину отцом. мама не отвечает. вону видит несколько сообщений от мингю, и внутри него что-то шевелится. «лишь бы там не было ничего плохого, молю» кажется, молитвы вону были услышаны. гюгюгю, 17:02: хён!!! я дома если что родители ещё нет но мама писала что они почти доехали спасибо что был рядом я обещаю тебе что буду самым хорошим другом которого ты сможешь найти <3 вону слабо улыбается. «другом… я не уверен, что хочу этого. я, блять, вообще ни в чём не уверен»вонури, 18:42:
гю, тебе спасибо, что остался, я правда благодарен
и ты уже самый хороший друг, которого только можно найти
вону не знает, стоит ли ему использовать сердечко в конце. будь это сунён или сынкван, было бы проще. он бы просто послал это дурацкое сердечко, и ещё десяток, сотню таких же. «нет, пожалуй, не стоит» как же тяжело разбираться со своими и чужими чувствами одновременно. кстати о сынкване. его сообщения всё ещё остаются не прочитаны, потому что вону не уверен, что найдёт силы ему ответить. что бы там ни было. сегодня вону ложится спать пораньше, пока ещё не растерял своё спокойствие и может уснуть, не думая о том, что он один в доме. вону улыбается, стоит ему оказаться во сне. они сидят за столом в какой-то библиотеке, и вону подтягивает под себя ноги, чтобы сесть удобнее. человек-апельсин («мингю» — очень хочется сказать вону, но он знает, это — не совсем мингю) по-дурацки сидит, поджав под себя одну ногу, и так же по-дурацки улыбается теплющей улыбкой. прямо как настоящий мингю. его лицо почти полностью различимо, но вону всё ещё не может запомнить его черты. — я тебя люблю, — «мингю» улыбается сильнее после своих слов, не спеша придвигаться к вону. вону застывает камнем. «блять, нет, что я должен ему сказать» наверное, глупо думать, как выкручиваться перед выдумкой твоего мозга за то, что вряд ли сможешь ответить на их чувства, но вону никогда не говорил, что он умный. но вместо почти оправданий из вонуевого рта вылетает тихое «я тебя тоже». он всё-таки не хозяин своим снам. сознание делает всё так, как хочет. человек-апельсин смеётся мингюевым смехом и притягивает вону в объятия так сильно, что тот чуть не падает со стула. вону просыпается с пермаментным ощущением непонимания. «а какого хуя только что было, я извиняюсь. мы же друзья, должны быть по крайней мере» он продолжает себя в этом убеждать. сон ведь ничегошеньки не значит, верно? вону кажется впервые не может успокоиться после сна. все его мысли заполнены вопросами, на которые он, честно говоря, если б постарался, то и сам смог бы ответить. но стараться сложно, у вону лапки.