вонури, 20:18:
не за что, гю, правда, мне было весело
вону резко задумывается: мингю был необычно тихим, и он ещё не настолько хорошо его знает, чтобы сказать, почему. но узнать хочется.вонури, 20:20:
а можно вопрос?
гюгюгю, 20:20: да хён конечновонури, 20:20:
почему ты сегодня весь день молчал? что-то случилось?
если что, можешь не отвечать, правда, я пойму
гюгюгю, 20:20: нет всё в порядке просто эм гюгюгю, 20:22: я думаю мне начинает нравиться человек и ну. сейчас не самое подходящее время все дела я боюсь что с ним что-то случиться это так смешно но я правда напуган ещё и так глупо всё АААААА прости вону застывает. «всё ещё хуже чем я думал, ха. у меня нет ни шанса. хотя не то, чтобы я вообще надеялся. я забуду свою ломанную влюблённость через пару месяцев»вонури, 20:23:
хей, не извиняйся, гю, я всё понимаю
мне кажется наоборот, сейчас самое время обретать связи
ну, в смысле, в одиночестве тяжелее пережить плохие времена, и, что бы не происходило, поддержка всегда важна
и я уверен, что с этим человеком всё будет хорошо
:)
вону не получает ответа ни через минуту, ни через час. сегодня он лёг спать вовремя и даже выпил таблетки. желание позвонить психологине усилилось в три раза. «прошла ебучая неделя с начала каникул, поздравляю, чон вону» сегодня ему снова снился человек-апельсин. в этот раз они опять были на том же поле, но вону лежал не на колосьях, а на коленях этого человека, как в первом сне. лицо стало различимо, и вону казалось, это лицо мингю. он не будет удивлён, если так на самом деле и есть. честно говоря, после сегодняшней ситуации это даже не успокаивающе, скорее наоборот. тем не менее, человек-апельсин сегодня не сказал ни слова. вону тоже. наверное, это неправильно, проецировать свою обиду на выдуманного человека из сна, но у него нет ни малейшего желания думать о правильности и неправильности его выборов. поэтому он игнорирует человека из сна. а потом, всё так же не сказав ни слова, его обнимают, крепко-крепко. и он просыпается, почти поверив, что слышал всхлип. на улице темно и, скорее всего, сейчас снова пять утра. вону тянется к телефону, проверяет время: так и есть. единственное необычное — это десяток сообщений. и все они от мингю. вону нервно пялится в экран, боясь открыть их. но опять же, психологиня учила его быть уверенным в себе. гюгюгю, 1:51: хён а ты спишь наверное уже я не знаю просто сегодня как то. странно весь день как будто ретроградный меркурий хыхы может я просто слишком эмоциональный я правда не знаю гюгюгю, 1:54: но мне кажется что ты мне нравишься ну. романтически и я писал о тебе ну три часа назад это глупо я понимаю мы типа. знаем друг друга три дня хаха и мы оба парни можешь меня ударить при встрече гюгюгю, 2:09: и ещё я не понимаю тебя ты такой тихий но видно что у тебя много чего на уме я хотел бы знать что может я путаю интерес с симпатией мне тяжело разобраться в себе но я хотел бы проводить с тобой больше времени прости что я тут так растёкся тебе наверное вообще ничего из этого не нужно хаха прости вону гюгюгю, 2:34: я наверное удалю это утром потому что запаникую извини «чего блять?» вону многое понимает в этом мире. как работает инфляция, почему происходит перенаселение, как помочь человеку во время панической атаки и оплатить счета. но что происходит с мингю он не понимает. и не знает, нужно ли ему ответить что-нибудь или, может, позволить мингю жить с ложной мыслью, что вону не читал ни одного его сообщения. вону уже хочет открыть в гугле приложение с монеткой, чтобы решить, что делать, когда вспоминает то, о чём ему говорила психологиня насчёт постоянных недолговечных влюблённостей: — возможно, тебе стоит просто попробовать рассказать об этом самим объектам твоей влюблённости. если это взаимно, скорее всего влюблённость будет уже не такой хрупкой. так что.вонури, 5:04:
мингю я ни за что тебя не ударю
мы можем проводить столько времени вместе сколько ты хочешь
когда его пальцы уже печатают слова «ты тоже мне нравишься», все шестнадцать клеток его мозга протестуют. вону не уверен, он не может сказать точно и не хочет давать ложную надежду. поэтому решает написать по-другому:вонури, 5:06:
ты хороший человек, и мне хочется тебе доверять
:)
вону тут же откладывает телефон, не решаясь задержаться ещё хотя бы на минуту, боясь ответа мингю. «лишь бы он не обиделся, я не переживу этого» в следующий раз вону просыпается уже утром, как обычно, около десяти часов. но он не берёт в руки телефон. вместо этого вону начинает день с заправленной постели. а потом продолжает завтраком, снова в одиночестве. в этот раз нет даже записки. «день начинается дерьмово» вону ест свой суп, чувствуя, что если случится ещё что-нибудь, он заплачет. поэтому вону старательно откладывает от себя телефон, лишь один раз случайно увидев снова кучку сообщений. но мир, видимо, думает иначе. к часу возвращается мама. отца с ней нет. — вону-я, — она непривычно притихшая, снова нервная, — нам нужно поговорить, солнце. вонуева душа упала прямо в пятки и не собирается возвращаться. — понимаешь, мы с твоим отцом… — мама начинает твёрдо, но к середине скатывается почти до хрипа, — мы разводимся. вону плачет. «что за хуйня, почему так резко, почему всё так неожиданно, я не готов к этому, пожалуйста» он рыдает, скрючившись в объятьях матери, которая на голову ниже его. но сейчас вону сжимается до крошечных размеров, цепляется за мамины плечи, как в детстве, когда его ругал отец. — солнце, всё хорошо, — мама словно сама готова заплакать, хотя вону уверен, что она уже проплакалась, — всё хорошо, всё в порядке. «нихуя не в порядке, мама, мой мир рушится кирпич за кирпичиком, и я ничего не могу сделать» он знал, что рано или поздно это случится. знал, что маме невыносимо тяжело жить так. знал, что отец не будет терпеть её непокорность до конца жизни. но это не отменяет того, как больно осознавать, что твоя семья уже давно рушится, и вот, последние штрихи в этой разрухе. вону не представляет, как ему жить дальше. но ему пришлось успокоиться, повести себя как взрослый человек. мама отпускает его из объятий через силу, переступая через себя. — отдохни, солнце, не думай об этом много, — мама гладит его по голове напоследок, и отходит. вону падает на кровать, стоит ему оказаться в своей комнате. сил на слёзы больше нет. поэтому он решает добить себя и открывает сообщения. гюгюгю, 6:24: вону ты не обязан если не хочешь правда я переживу но если ты действительно не против то ну можно я приду к тебе сегодня? мои родители уехали с рири в другой город к ветеринару и мне немного одиноко прости если это звучит странно мне комфортно с тобой вону хочется заплакать ещё раз. не самое подходящее время, чтобы приглашать кого-то в гости, тем более того, кто тебе нравится. но вону знает, что ему нужна компания. каким бы интровертным интровертом он не был, он не вытянет эти новости сам.вонури, 14:02:
прости, что так поздно, гю
можешь прийти прямо сейчас
только, эм, я не совсем в порядке сейчас, если тебя это не смущает, можешь приходить
гюгюгю, 14:02: ХЁН Я ТАК ИСПУГАЛСЯ ЧТО С ТОБОЙ ЧТО ТО СЛУЧИЛОСЬ БОЖЕ я приду мне всё равно я буду рад быть рядом но если тебе некомфортно скаживонури, 14:03:
нет, приходи
я тебя жду
вону не верится, что это происходит. они оба переживают не лучшие времена прямо сейчас, и оба решили найти помощь друг в друге. «ужасно, я так надеюсь, что не сделаю хуже» вону выходит во двор, чтобы встретить мингю раньше мамы. там снова спит та кошка, холёная и счастливо дремлющая. и вону снова присаживается около неё. — как твои дела, кошка-хорошка? — кошка тянется, а потом трётся о протянутую ей руку, — мои не очень. вону кажется, что кошка мурлычет сильнее, будто пытаясь подарить успокоение. в этот раз она не спрыгивает с его колен даже когда вону нужно встать, чтобы открыть дверь мингю. — да ладно, — вону пыхтит, пытаясь взять её на руки так, чтобы суметь открыть дверь. кошка не меняется в своём положении. дверь открывается с горем пополам, и перед вону стоит мингю — всё тот же — но заметно более неловкий. они обмениваются взглядами ровно две секунды, а потом вону переводит свой на ручку от двери. вону впускает его и хочет уже закрыть дверь, когда кошка спрыгивает с его рук, мягко приземлившись на уличный асфальт и машет хвостом на прощание. — пока, кошка-хорошка, — вону растерянно машет рукой ей в ответ, а потом слышит смешок. когда он оборачивается на мингю, тот ждёт его на крыльце у входа в дом, переминаясь с ноги на ногу. вону молча кивает и заходит домой. мама, скорее всего, даже не заметила ухода вону. он её не винит — ей, должно быть, тяжело. в комнате вону почти всегда порядок, который он блюдёт с самого детства, приученный заправлять кровать, не оставлять одежду на полу и убирать вещи на места. поэтому ему совсем не стыдно пускать кого-то туда. только если за дюжину стаканов-кружек-чашек-бокалов с водой разной наполненности на его столе. вону впускает мингю, боящегося даже двинуться без позволения, закрывает дверь и садится прямо на пол у своей кровати. мингю следует его примеру. — что случилось, хён? — они молчат долго, но мингю первый решает прервать это молчание. вону всё это время просто думал, нервно подёргивая ногой. — мои родители… — вону замолкает. говорить или не говорить, говорить или не говорить. «я же ему доверяю, да» — мои родители разводятся. в ответ вону слышит лишь мягкое «ох» и больше ничего. никаких «мне так жаль», «ужасно», просто «ох». вону рад, что его не стали жалеть. ему, в каком-то смысле, совсем не жаль. а потом его резко обнимают, сильно-сильно. вону теряется сначала, но потом обнимает в ответ. тепло. приятно. его поддерживают. его любят. неважно как, он просто чувствует, что им дорожат. вону готов снова разреветься. — всё будет замечательно, хён, — мингю улыбается своей теплющей улыбкой, как в день их встречи, и вону не выдерживает. он снова плачет. мингю осторожно гладит его по вздрагивающий спине, волосам, и сжимает крепче в объятиях. в голове вону раздается мамин голос «всё будет хорошо». он уже не верит в это, перестал после пятнадцати, после первой крупной ссоры родителей, которую он услышал. следом в голове всплывает голос отца: «да лучше бы он вовсе не рождался, чем был таким нюней», но вону старается отогнать это воспоминание всеми силами. но мингюевому «всё будет замечательно» ещё верится. или просто вону хочет верить. он не знает, сколько времени прошло. мингю его отпустил, но всё ещё держал за руку, обеспокоенно жуя свои губы и смотря в стену. вону успокоился, почти уснул, а потом понял, что голоден. наверное, слёзы выжали из него все существующие силы. — гю, — вону хрипит: чего ещё ожидать от голоса человека, плакавшего сегодня дважды, — не хочешь есть? мингю промаргивается, словно его оторвали от рассуждений о вселенских заговорах ради разговора о разновидностях белок. — не особо, — мингю пожимает плечами, — но за компанию почему бы и нет. вону кивает, вставая с мягкого ковра, и тянет за руку мингю. стоит им поровняться, вону хочется ещё раз обнять мингю. но он не может себя заставить. «я итак принёс слишком много неудобств ему, нет» на кухне вону понимает, что кроме его детского супа ничего в холодильнике и нет. и на плите тоже. «возможно, мне стоило позаботиться о готовке вчера… мама наверняка в таком стрессе сейчас» а ещё на холодильнике снова висела записка. стоило вону увидеть знакомый жуткий цвет бумажки, он вздыхает. «вону-я, я уехала к маме на пару дней. отец может заходить, не ругайся с ним, пожалуйста. с любовью, мамочка» и снова сердечко на половину листика. — похоже, сегодня не мой день, — вону вздыхает ещё горьше, садясь на табурет посреди кухни. — м? — мингю снова смотрит внимательно, будто пытаясь разгадать, чем таким занимаются шестнадцать клеток вонуевого мозга. — в холодильнике только суп с курицей и специями, — вону утыкается взглядом в стол, — не думаю, что это будет для тебя вкусно. — да ладно, — тон мингюевого голоса меняется, будто он не верит вону, — я помню, мама делала такие супчики своей племяннице, когда они приезжали в гости. это вполне съедобно. — о, моя мама всегда готовила мне такие в детстве, — вону немного морщит нос, будто вспомнил что-то забавное, — вчера она видимо решила погрузиться в воспоминания. мингю слегка улыбается. странно видеть такую недоулыбку на его лице. «рири же сегодня повезли к ветеринару, ох. нужно узнать что с ним» — в общем, не волнуйся о том, что мне будет невкусно, — мингю продолжает так улыбаться, будто не способен на счастье, — если что, я думаю, мы можем заказать что-нибудь. вону не подумал об этом. последний раз он заказывал что-то полгода назад, когда родители внезапно решили устроить просмотр старых кассет под пиццу. — давай, — вону ищет телефон на столе, а потом вспоминает, что тот на зарядке в комнате, — сейчас вернусь, за телефоном схожу. в итоге они и заказывают пиццу. помимо неё выбор был огромен, но пицца — всё ещё самая универсальная еда. хочешь с кем-то подружиться? позови их в пиццерию. хочешь загладить свою вину? закажи пиццу с их любимым вкусом. хочешь провести время с семьёй? пицца — лучший выбор. самым большим челленджем было выбрать, кто пойдёт забирать еду. — хён, это буквально ты заказал доставку, — мингю снова по-детски выпячивает нижнюю губу и почти канючит, — ты и забирай! — гю, ты не понимаешь, — вону драматично качает головой, — у меня ужасно заплаканное лицо, я не хочу позориться. — перед кем ты там позориться-то будешь? перед курьером? — да, именно перед ним, — мингю закатывает глаза на эту реплику, — хватает того, что у меня в приложении ник «тигр» из-за одного очень уважаемого нами человека. мингю смеётся, явно понимая о ком речь: — я смотрю, вас всех сунён-хён выдрессировал. вону пихает его, на что мингю издаёт преувеличенно обиженный звук и всё-таки встаёт со своего места — ладно-ладно, я заберу заказ, только не пихайся, у тебя локти острые, — он потирает левый бок. вону сидел с правой стороны. в итоге, едят они только ближе к семи. — гю, когда твои родители приедут? — вону вспоминает прошлый раз и действительно немного беспокоится, что задержал мингю, которому нужно быть дома не позже семи. — не парься, хён, они только завтра вечером вернутся, остались с ночёвкой у родственников, — мингю продолжает поглощать пиццу, даже не отвлекаясь. там ещё остаётся много кусков, и вону надеется, что маме понравится этот вкус, если, конечно, она успеет вообще увидеть пиццу в холодильнике. когда они перебираются обратно в комнату вону, на то же место, мингю сразу же начинает говорить, будто думал об этом много дней: — ты вообще очень много волнуешься, вону-хён. ты же знаешь, что не виноват во всём, что происходит в мире и с твоей семьёй, да? вону молчит, упорно поджимая губы. «да, я не виноват. но я мог изменить хоть что-то» мингю тоже замолкает, явно не желая этого. — почему ты молчишь? вону как током прошибает. «да почему он говорит это так точно, будто сам видел мои сны?» — я не знаю, гю, — вону знает только то, что он не сможет молчать дальше. он снова боится разочаровать кого-то, и это ощущается как давно забытая, но нелюбимая футболка, которую мама находит в его шкафу во время каждой уборки, — я чувствую себя виноватым за всё. мингю берёт его за руку, совсем не сжимая, будто боится, что спугнет откровения. — я постоянно думаю, что мог бы изменить многое, будь я более активен, — вону выдыхает. он проговаривал это с психологиней миллионы раз, но никогда не чувствовал облегчения. сейчас волшебного ощущения лёгкости тоже не наблюдается. — вону, нет, — у мингю в глазах почти отчаяние. неприятно, наверное, влюбляться в сомневающихся в себе людей, — нет, ты не виноват, понимаешь? ты не несёшь ответственности за проблемы своих родителей, за их эмоциональное состояние, тем более ты не виноват ни в чем, что происходит сейчас в мире. даже косвенно, вону. ему не легче. совсем не легче. даже наоборот, будто на него повесили ещё одну вещь, за которую он будет чувствовать ответственность. — гю, — вону двигает руку и переплетает их пальцы, лишь после задумавшись, стоило ли вовсе это делать, — я не хочу говорить об этом, по крайней мере сейчас. — хорошо, хён, — мингю побеждено кивает, всё ещё огорченный, — я понимаю. вону пытается улыбнуться, но получается плохо. он ничего не хочет, только чтобы сегодняшний день закончился пораньше. — гю, ты не устал? — вону обращает взгляд к лицу мингю, и только сейчас осознаёт, что тот всё это время смотрел на него. — немного, но я думаю, мне надо скоро уходить, — мингю слабо улыбается, — тебе нужно отдохнуть хорошенько, хён, слишком много всяких новостей. с ним говорят, как с маленьким, но, если честно, именно так себя вону и ощущает. как будто ему снова шесть, и мама пытается объяснить ему, почему отца не будет на его дне рождения. — м, да, — вону не хочет оставаться один сегодня в этом чёртовом доме, — гю, слушай, ты… но он замолкает на полуслове. это глупо, очень глупо, все шестнадцать клеток его мозга активно протестуют, но вону знает, что не уснёт один в доме. — говори, хён, — мингю сжимает его руки, будто пытаясь подбодрить. — не хочешь остаться с ночёвкой? — вону еле заставляет себя это сказать. у мингю расширяются глаза. «о нет, кажется, я зря это сказал, дурак, дурак, дурак» — о, хён, ты не представляешь, как я буду рад! — теперь он улыбается, и вону почти вздыхает с облегчением. ему больше нравилось видеть счастливого мингю, чем поникшего. «наверное, я просто боюсь, что сделаю ещё хуже, если нахожусь рядом с расстроенными людьми» — о, я… — вону почему-то чувствует, что должен оправдаться, — я боюсь оставаться один дома, особенно ночью. поэтому, да, было бы замечательно, если бы ты остался. ещё он чувствует, что ему стыдно. «это, наверное, так жалко прозвучало. мне восемнадцать через месяц но я боюсь таких глупостей» — ох, понимаю, хён, — мингю часто-часто кивает, — ну, в смысле, я не боюсь этого, но понимаю, как это ощущается. вону молчит. они всё ещё держатся за руки, и ему в голову бьёт осознание, что это всё выглядит так, будто он даёт мингю какую-то надежду. от этого вону хочется удавиться. тем не менее, он не собирается препятствовать их касаниям, по крайней мере, пока их инициирует мингю. вону не хочет делать ему ещё больнее. — я, кстати, боюсь высоты, — мингю, видимо растолковав молчание как усталость, продолжает говорить, слегка посмеиваясь над собой, — прямо до истерики. не знаю отчего. вону снова делает пометку в воображаемом досье мингю. а потом он вспоминает, что, вообще-то, ему очень хочется спать, и мингю наверняка тоже. и сегодняшний сон наверняка превратится в думательную сессию, потому что обдумать вону нужно многое. этот день был переполнен событиями. — гю, думаю, тебе нужна сменная одежда, — вону начинает говорить так внезапно, что мингю чуть ли не подскакивает, видимо задумавшись, — так что давай выберем что-нибудь. мингю в ответ просто кивает. кто же знал, что все пижамные штаны, которые есть у вону, будут немного коротковаты. совсем чуток. ну ладно, очень коротковаты. вону смотрит на эту фешн катастрофу в зеркале его шкафа и непонимающе хмурится. «мы же почти одного роста, что такое…» — да почему вообще… — вону устало вздыхает и садится обратно на пол после того, как последние его штаны оказываются ещё короче предыдущих, — ладно, выбери какие хочешь, всё равно одно говно. мингю всё это время просто умирал от смеха где-то глубоко внутри. — хорошо, хён, — и, очевидно чтобы закрепить эффект крошечности вону, мингю наклонился и погладил его по волосам, — кроха-хён. глаза вону загорелись огнём ярости. ладно, на самом деле он просто надулся, как трёхлетний ребёнок. — да какая у нас там разница в росте, два сантиметра? — вону закатывает глаза, на что мингю смеётся, не в силах сдерживаться, — у меня метр восемьдесят два, ты? — хён, я метр восемьдесят семь. может уже восемь. повисло молчание. — да ладно! — вону необычайно активно всплеснул руками, резко встав, — пять сантиметров разница, а как будто все двадцать! — хён, ты чего так раздражаешься-то? — мингю всё ещё хихикает. — я не раздражаюсь, — вону утихает, скрестив руки на груди, — просто не понимаю. мне казалось, мы почти одного роста. — ну, я горблюсь постоянно, — мингю пытается расправить плечи, и вону сразу понимает в чём дело. у них реально пять сантиметров разница в росте, если не все десять. хотя может это вону уменьшается с возрастом? дедус же. — я сдаюсь, — вону тяжело вздыхает, — давай просто ляжем уже спать. — а, э, вопросик… где мне ложиться? — мингю, по всей видимости, только сейчас про это вспомнил. вону же думал об этом пока перебирал одежду. так что, у него есть несколько вариантов, один из которых всплыл в его голове как шутка. — думаю, ты можешь лечь в моей комнате, а я в маминой. или я останусь здесь, а ты в гостиной на диване, — вону кивает с важным видом, — ну или я лягу на своей кровати, а ты на кучке одеял. мне, в принципе, всё равно, но тебе будет удобнее на кровати, я думаю. мингю недолго думает. — я не хочу выгонять тебя из твоей же комнаты, — он неловко хихикает, — но и не хочу оставлять тебя. так что, лучше уж кучка одеял. вону недоумённо смотрит прямо в глаза мингю: — почему ты не хочешь оставлять меня одного? — ты, ну, ты же говорил, что боишься, — мингю снова неловко, ещё больше, чем минуту назад. — гю, ты не обязан, я, я даже не думал об этом, — вону машет головой так, что она рискует отвалиться, — мне спокойно даже от того, что в доме кто-то есть. но мингю даже не места не сдвигается. — ладно, — вону смиряется и достает из шкафа кучу своих и родительских одеял. почему они хранятся у него? кто знает. наверное, только мама. они разыгрывают на камень-ножницы-бумагу, кто будет выключать свет, и мингю проигрывает. почти со страдальческим лицом он наблюдает за преспокойно укладывающимся в кровать вону. — почему я весь день сегодня что-то делаю, — мингю тихонечко ворчит себе под нос, на самом деле даже не расстраиваясь. должен же кто-нибудь позаботиться о вону сегодня. когда мингю укладывается, вону уже думает десятую мысль: «мама же уехала к бабушке… наверное, отец хочет снова уговорить её подождать, но я уверен, что мама по горло сыта этим всем. у бабушки он её никогда не достанет, эта женщина скорее науськает на него своих кошек, чем пустит на порог. блять, как я надеюсь, что он не будет пытаться давить на меня, чтобы добраться до мамы, у меня уже нет никаких сил на этого человека» а потом вону слышит рваное дыхание оттуда, где должен лежать мингю, и все его мысли утекают в единое русло в одно мгновение. «а, блять, надеюсь он не плачет. нет-нет-нет, я же не умею успокаивать людей» затем следует всхлип. «да что же такое!» всё шестнадцать клеток вонуевого мозга орут ему «не двигайся, игнорируй, ради всего сущего!» и вону игнорирует. призывы разума. поэтому тихонько садится на кровати, и как только раздаётся скрип, звуки со стороны мингю затихают. — гю, что такое? — вону шепчет тихо-тихо, хотя знает, что в доме они одни и мешать своими разговорами им некому, — иди сюда, гю. на кровати ощущается вес чужого тела. вону благодарен, что в комнате темным-темно, и он не видит чужого лица. вону бы не выдержал увидеть сегодня ещё и заплаканное лицо мингю. мингю не говорит ничего, он просто обнимает вону и продолжает потихоньку всхлипывать. вону вспоминает те истошные твиты-крики, вспоминает, что две недели назад погиб кто-то из семьи мингю, и всё, кажется, встаёт на свои места. вону тоже ничего не говорит, потому что в голову ничего не лезет. его не учили разговаривать с людьми, переживающим утрату близких. сделать ещё хуже точно не хочется. вместо этого он просто обнимает крепче, поглаживая по спине, как это делал сам мингю несколько часов назад. когда всхлипы прекращаются, мингю пытается отодвинуться от вону, но тот не отпускает, прижимая ещё ближе. — нет, полежи со мной, — вону не знает, правда не знает, зачем он это говорит. зачем он ведёт себя так, будто может помочь мингю. но он по крайней мере надеется, что мингю станет легче от поддержки. мингю не произносит ни слова, но засыпает, вымотанный этим днём и слезами. вону продолжает размышлять, лёжа рядышком. они еле помещаются на вонуевой кровати, хотя мингю кажется постарался максимально сжаться. вону не замечает, как на автомате поглаживает его по спине. он уже в своих мыслях: «я даже не знаю, как мы будем продолжать жить дальше. не думаю, что отец оставит нас без средств к существованию, но будет тяжело в первое время. наверное, мне нужно ограничить свои хотелки хотя бы на время. я уверен, что мама сможет снова построить хорошую карьеру» вону почему-то вовсе не задумывается о том, что будет скучать по отцу. нет, точно нет. он любил их семейные вечера, когда они втроём смотрели мюзиклы и ели пиццу, любил прогулки по парку вечером, любил редкие семейные ужины, да даже общие поездки в магазин вону любил. но их повседневная жизнь была адом на земле. вону запирался в комнате, включал музыку в наушниках на максимум, стоило отцу появиться дома после работы, лишь бы не слушать его ссоры с мамой, в последние годы ставшие обыденностью. он ненавидел оставаться с отцом дома, когда мама уезжала к родителям на пару часов или к сестре, просто навестить. оттого наверное вону и не думал, что будет скучать. всё очень просто. он не будет. скучать по боли — совсем не присуще здоровым людям. вону не уверен, что он психически здоровый человек. но именно поэтому он и ходит к психологине, не так ли? вону не хочет вспоминать, какими усилиями ему далось убедить отца позволить ему ходить на консультации. тем не менее, он старается. старается влиться в социум, быть менее инертным, научиться говорить без чувства неловкости и стыда. пока у него получается всё это делать только в переписках. но и это прогресс — раньше вону боялся писать даже своими друзьям. вдруг невовремя, вдруг заняты, вдруг-вдруг-вдруг. и вону всегда боялся причинить неудобства отцу, зная, что за этим последует ругань не только в его сторону, но и в мамину. поэтому он и сейчас боится сделать что-то не так, отвлечь или утомить. он знает, что большинство его проблем из-за отношения родителей к нему. вону не может винить маму ни в чём, зная, что она старалась дать ему всё, что могла. отец же всегда, абсолютно всегда, откупался от него деньгами, подарками, чем угодно, но не вниманием. вону даже не уверен, что отец помнит день его рождения. он не был ни на одном. лишь последние года три отец стал проводить время с семьёй. вону никогда не чувствовал отвращения или ненависти к нему, просто не мог, поэтому с благодарностью принимал и эти крупицы внимания. но в июле он всегда был на работе. даже когда семнадцатое число выпадало на выходные, вону не надеялся увидеть отца дома. со временем он просто перестал обращать на это внимание. «главное, что мама всегда была рядом» вону засыпает, словно убаюканный этой мыслью. он переживёт всё, что угодно, если мама будет рядом.