— Один…
. . .
Дорога домой занимает в этот раз неприлично много времени. Золдик бредёт по улочкам, петляя меж домов хуже чем зомби в игре. Он пару секунд стоит, внезапно ускоряет ход, а потом вновь еле переставляет ноги. Взгляд скользит с припорошенных снегом клумб на дома, которые в редких случаях кто-то решил украсить снаружи. Вокруг пустынно, большинство людей всё ещё сидят на работе или в школе. Хоть где-то ему повезло, пусть и немного. И почему только Рождество не сделают выходным днём? Его столько народу празднует, так ещё и похлеще чем Новый год. Вопрос риторический, а такими Киллуа предпочитает не задаваться — это к его любимому брату. Старший такие темы любит. Но не младший. Наверное поэтому он и игнорирует вопрос о своём одиночестве в этот международный праздник. Как вспомнишь, так на душе паршиво становится. В дальнейших размышлениях дорога проходится чуть быстрее, и вот парень уже открывает дверь в их квартиру. — Я дома, — привычная фраза улетает в тишину, так и не получив ответа. Значит, Гон уже уехал к тёте на Хоккайдо. Эх, и когда только успел.. . .
— Гон, ну хоть ты то останешься со мной на Рождество? — Прости, Килл, но я уезжаю к тёте на Хоккайдо, — указывая на сумку и билеты на столике, напоминает друг. — И ты это прекрасно знаешь. — Знаю может и прекрасно, но ты всё равно оставляешь меня одного… Ай, чёрт! Проиграл! — джойстик летит в неряшливом броске на диван, а сам парень сползает с него, как лёгкая газетка с верстального станка. Вот только газеты громко не вздыхают. Гон явно намёков не понимает. — Ну, напиши своему брату, вы же хорошо общаетесь, — роясь в холодильнике, предлагает Фрикс, по заговорщицки улыбаясь. — Гон, нет! Это не обсуждается! — Ну как хочешь, — перехватывая мягкий снаряд, пожимает плечами парень, — дело твоё. — Ну вот и буду тут один одинешенька, — замахиваясь в театральном жесте, трагично взвывает Золдик. — И умру я тоже в одиночестве! — Не преувеличивай, Киллуа, ты обязательно найдешь чем заняться, — конечно, конечно. Видимо, только Гон не сомневается в коммуникативных навыках Золдика младшего. В отличии от самого Золдика младшего. Он то найдет чем заняться: засядет в онлайн игры на пару с чипсами и конфетами. А под конец шлифанет всё фильмом ужасов — вот это Рождество, не добавить не убавить.. . .
Вспоминая свой идеальный план, одиночка бредет на кухню в поисках тех самых «напарников». Но, облазив все шкафы, находит только хлебцы Гона и затерявшийся леденец. — Ладно, всё равно в магазин собирался, — решая заглянуть ещё и в холодильник, Киллуа думает закупиться продуктами на будущую неделю. А, может, даже приготовить себе нормальную еду. Ловко набирая текст необходимого в заметках телефона, он забирает деньги из комнаты и в пару прыжков оказывается уже одетым. Из магазина с гордой вывеской популярного супермаркета выходит уже не Киллуа, а тетушка Киллуа с закупками на целый месяц. Мясо, зеленый лучок, морковка да две пачки риса. Хотелось еще раскошелиться на целую рыбину, но парень в душе не чает как её разделывать. В общем было куплено всё, что может пригодиться порядочной домохозяйке. Всё, кроме его любимых леденцов. Досада досадная, но что поделать, далеко не в каждом магазине такое лакомство найдешь. А продуктов так много потому что… Потому что… Ну потому. Потому что рассудив со своей гордой колокольни, вернув себе честь и достоинство, Золдик младший решил, что не гоже ему, только из-за того что он один в этот глупый праздник отказываться от изысков жизни. И вот сегодня, первый раз в жизни, великий шеф повар Киллуа Золдик (в готовке пробовавший себя только в Cooking Simulator, и то ничего не вышло) будет готовить целый ужин на одного себя любимого. Идея была надёжна так память Гона, поэтому всё что угодно могло пойти не так. Здорово. Киллуа нравится. — Так, сейчас за леденцами и обратно домой, — бегать с пакетами он все же не решился. Уж лучше несколько раз побегать, чем не бегать вообще. Логики парень не нашел, но звучит достойно. Хотя вкус у него так себе.. . .
Дорога за леденцами предстояла быть долгой, как минимум двадцать минут пешком только в одну сторону. Можно, конечно, и на автобусе, но тёплая погода приближающегося вчера, падающий снежок и настрой Золдика решили выбрать пеший путь. Фонари на главной улице уже во всю сияли, добавляя простой прогулке сказочной красоты и наслаждения. Снежинки блестели, вальяжно падая с небес, а вдоль улицы стояли деревья, украшенные голубыми гирляндами. Словно попав в самое эстетичное тик ток видео, парень неспеша сокращал расстояние до места назначения. Зрачки глаз метались с уютных кафе, наполненные парочками, до людей в нелепых костюмах санты или эльфов. Отовсюду доносилась приятная новогодняя мелодия, превосходно сливаясь с зимний пейзажем. — О, та самая девушка с парнем, — неожиданно было видеть их вместе, так ещё и радостными, но почему бы и нет. Ведь говорят, что человек, которого ты встретишь в Рождество, будет с тобой до конца твоей жизни в любви и согласии. Глупое поверье, но по моему ничего разумного в этом мире давно не осталось. Лишь его цель купить себе леденцы и приготовить ужин. Заглядываясь то направо, то налево, но пропуская всё прямо перед глазами, Киллуа наконец-то дошёл до кондитерской. Полукруглый козырёк, украшенный резными, красными игрушками, обрамлял стеклянную витрину. Из далека это выглядело как новогодний шар, только снега внутри не хватало. От сравнения уголки губ трогает улыбка, и он отворяет дверь.Колокольчики приветливо звонят, оповещая о новом клиенте.
Стоит пересечь границу улицы и магазина, как запах фирменного имбирного печенья окутывает с ног до головы, заставляя рецепторы трепетать в предвкушении. Только потом в смеси различаются, и шоколад, и конфеты, и булочки. Разморенный и уже поверивший в волшебство Золдик младший осматривается вокруг: аккуратные венки ручной работы красуются на дверях и деревянных витринах. Большие золотые новогодние шары преломляют свет то там, то тут невероятно блистая. Здесь даже небольшую ёлочку на кассе поставили. Ходя от витрины к витрине и разглядывая все самые аппетитные изделия, желание что-то купить в конце концов заткнуло жабу: парень набрал несколько вкуснейших булочек и печенек. В Рождество всё было несколько дороже, но с его скидкой даже с леденцами покупка должна была выйти на адекватную сумму. — Здравствуйте, это всё или хотите что-то ещё, — милая девушка за кассой взвешивала товар другому покупателю, обходительно заворачивая что-то по его просьбе, когда Киллуа вдруг понял — леденцов больше нет. — Простите, а леденцов больше не осталось? — подождав пока она закончит с клиентом, обратился парень, надеясь что у них все же завалялся хотя бы ещё один пакетик на складе. Немного подумав, девушка виновато покачала головой: — Мужчина до вас купил последние, простите. — Ну, ничего. Пробейте, пожалуйста, — вот и ещё одна подстава. Ну как ему так не повезло. Всегда его любимые леденцы будто дожидались его, а сейчас… Нечестно. Смотря в спину того самого покупателя, что-то внутри парня неприятно заныло. В глазах рябил знакомый образ. — У вас есть наша персональная карта? — его легонько потрясли за плечо, прогоняя наваждение. — Конечно… А… Киллуа Золдик, код ***. Простите… — Спасибо вам за покупку, приходите еще! — схватив пакет, словно в прострации, он метнулся к выходу и лишь в последний момент решил внезапно ответить на прощание. Но наткнулся отнюдь не на девушку, а на грудь мужчины, что в секунду поймал его. — Не эти леденцы упустил? — тягучий голос донесся над самым ухом, а умелые руки аккуратно прижали лёгкое тело к себе. Так внезапно ещё ничего в жизни парня не происходило, он даже не успел сориентироваться в пространстве. Тело, как и мозг прибывало в небольшом шоке, ощущая руки на талии. Секунда и его, словно в танце, выводят из магазина на улицу. Секунды хватает чтобы понять что к чему и только горько усмехнуться, почувствовав родной аромат духов. — Иллуми, что за шутки…. . .
Шум вокруг стихает, яркие огни улицы остаются позади. Лишь неоновые вывески круглосуточных магазинов бликуют на периферии, окрашивая снег в кислотные цвета. Из сумерек узеньких улочек выходят редкие прохожие. Публика тут разная: уставшие и изможденные работники офиса, перерабатывающий в любой день и одинокие старики, подкармливающий таких же одиноких котиков. Котейки вяло мяукают, принимая заботу. Трутся о холодные руки. В небольших домах горит свет, мелькают тени, шумит музыка. Снег падает не прекращая, но уже большими, зефирными хлопьями. Хочется ловить их языком и кушать на завтрак.«Разве я ребенок?»
— проносится мысль в голове парня, но быстро сменяется вкусом воды на языке и весёлым хихиканьем. Ведь точно, в этот день ничего серьезного нет, зачем усложнять. Кристаллики воды кружатся в неизвестном танце, спускаясь на чужие шелковистые волосы. — Почему ты не надел шапку, сегодня довольно снежно, — на вопрос мужчина только хмыкает и покрепче перехватывает Киллуа под ноги. — А почему ты не написал мне, сегодня ведь Рождество, — усмехаясь, в ответ интересуется старший. Голос мелодично растекается по улице, заставляя что-то зашевелиться внутри. Опять риторические вопросы, он ведь уже говорил, что не любит такое?.. Терпеть не может. — Молчишь, — интересно, какое у Иллуми лицо, — а ведь я уже думал, что больше не увижу тебя, — его тембр такой низкий, сладкий, отдающийся внутри глухой болью. Мысли незаметно лезут в голову парня, даже получая ответы. Неожиданно для самого Киллуа. Но некоторые ответы лучше не знать, если ты, конечно, не хочешь разрушить себя изнутри. Киллуа не хочет, нет. Но задаёт. — Зачем ты купил те леденцы? — мужчина останавливается. — Ты не ешь сладкое, так зачем… — кажется, что сердце под белой курткой слышат все вокруг — так оно стучит, болит и не хочет признавать возможного ответа. — Или лучше спросить: для кого?.. — снег валит всё сильнее, музыка в соседнем доме стихает. Чёрные волосы брата давно намокли от ледяных хлопьев. А у Киллуа глаза. По щеке катится слеза и в мгновенье застывает, кормя его соленой водицей. Успокоиться так и не получается. — Зачем задавать вопрос, на который ты не хочешь знать ответ, Киллуа? — в мгновенье парень оказывается на земле. Изящные пальцы сжимают его куртку, словно требуют немедленного ответа. Киллуа не понимает. Он смотрит на своего старшего брата. Смотрит и не понимает. Иллуми уже ни капли не выше младшего брата, шея закутана в шарф, а фигура в чёрное пальто, не сменяемое уже который год. Худое лицо обрамляют длинные волосы собранные в хвост. Челка и макушка, уже полностью облепленные снегом, неаккуратными прядями спадают на лицо, смягчая острые скулы. На ногах хорошие ботинки. Перед ним стоит его брат — его любимый и неотразимый брат. Брат, который должен возглавить семью после его отказа. Брат, что всегда заботился о нём с самого детства. Его брат. Родной или нет, не имеет значения. Он и должен оставаться братом. Найти себе достойную девушку, стать главой и не пачкать свою репутацию. Так хочется думать Киллуа. Так хочется думать всем. Всем. Но не Иллуми, взгляда которого младший избегает всеми силами. Что угодно, только не тёмные омуты старшего. Пожалуйста. — Посмотри на меня, Килл, — голос тверд, требователен и Киллуа хочется думать, что нотки безысходности ему только послышались. — Прошу… — холодные пальцы ведут по щеке, очерчивают линию челюсти и нежно, почти боязно, поворачивают к себе подбородок. — Киллуа… — из чёрных, словно два уголька, глаз катятся горячие слёзы. Бледное лицо раскрашивается румяными от ветра щеками и тонкими губами, что шепчут его имя. Киллуа хочет отвернуться, убежать, закричать. Безумно хочет в своей голове, но не на самом деле. Ему хочется утопиться в огромном плаще Иллуми, захлебнуться в живых слезах и никогда не вынырнуть их двух глубоких омутов мглы. — Я… Не хочу. Не хочу, Иллуми… — голос срывается, в умоляющем тоне обращаясь к мужчине. Дюжина слёз бежит по щекам, оставляя солёные дорожки на шее. — Я… Я хочу… Тебя любить… — снисходя на шепот, признается Киллуа. Внутри всё замирает, останавливается дыхание. Становится противно от самого себя. Всё это время он отрицал свою любовь. Запирал ее в клетке и прятал в самом дальнем углу, выбрасывая ключ. Он боялся, панически боялся. Простые слова заставляли лёгкие компульсивно сжиматься, выплевывая воздух, а слезы не останавливаясь обезвоживали организм.Сейчас ему тоже больно, страшно и противно.
— Прости меня… — губы кривятся, извиняюще улыбаясь. — Прости меня, Иллуми, — он смотрит в глаза. Он не знает что хочет увидеть больше. Хочет просто уйти домой и больше никогда не вспоминать этот день. Как всегда утопить чувства поглубже в себе и продолжать жить как раньше. В секунду по всему телу чувствуется опустошение. — Прости меня, Киллуа, — наверное, парню кажется, но его брат смотрит на него с теплотой и нежностью. Пальцы отпускают куртку, обхватывая лицо. — Ты, наверное, уже совсем запутался, прости меня, — его большой палец гладит щёку, стирая дорожки слёз. Такие тёплые и мягкие, они убаюкивают, заставляя младшего глупо улыбаться. Ощущение времени теряется, кажется, что они стоят так уже битый час, рассматривая друг друга. И хочется простоять так целую вечность. Но вот вдалеке слышатся салюты, смех людей и восторженные крики, а лицо опаляет горячее дыхание.. . .
Наверное, Киллуа был прав на все сто процентов, как и люди, что придумали суеверия. Рождество — это праздник где нет место обычному и привычному. Сам город кричит об этом, уверяя тебя всеми возможными способами. А после бурной ночи возвращается в привычные будни. Словно ничего и не было. А ещё именно в этот праздник начинаются самые крепкие отношения, стоит только признаться. Признаться не только другому, но и самому себе. Принять, понять и начать жить со своими чувствами. Со своими страхами, глядя им в лицо. Сделать это сложно и порой больно, но Рождество и аккуратные, полные нежности поцелуи по всему лицу неплохо помогают в этом. А тот кто целует ещё и неплохо помогает с ужином. Хорошее комбо.