Черное солнышко

— ...Даэлан! Нет, она все-таки сумела не воскликнуть это вслух. Лишь вежливо кивнула, скользнула рассеянным взглядом. Он не узнал ее, как и остальные бывшие знакомцы: все-таки мастер Дроган хорошо выполнил свою часть сделки. — Меня зовут Трис, господа. Улыбка оказалась не слишком-то искренней, но кто бы ее сейчас за это осудил: после нападения дроу и похищения всей ее экипировки? Она подсела за стол героев из Невервинтера, чтобы вместе скоротать ожидание хозяина. Томи поглядывал на нее с превосходством, Шарвин и Лину — благосклонно и с легким любопытством. Даэлан смотрел с показным равнодушием, но его широкие ноздри шевелились чуть беспокойно, и Трис не могла понять, чем это вызвано: ее присутствием или недавним нападением дроу? Она вежливо поддерживала разговор, но все не могла отвести взгляда от его крупных ладоней, сложенных поверх стола. С чуть заостренными ногтями, с сероватой кожей, контрастирующей с варварским золотом боевых уттгардских браслетов на запястьях. И в ее груди тяжело ворочалось неясное чувство: смесь нежности с почти забытой обидой. Даэлан... Был ли он ей другом? Или все-таки наемником, временным спутником, который преследовал свои цели? Трис через силу усмехнулась. Смысла в этих вопросах было немного, когда-то давно она дала себе слово никогда не сожалеть о том, что с ней было, и о том, чего не случилось. Потому-то она и осталась тогда в Вершине у мастера Дрогана: чтобы научиться не сожалеть. Она опустила взгляд в свою кружку с осевшей пивной пеной. Именно сожаления и обиды едва не убили ее. Трис вспомнила, как пьяная в стельку стояла на крыше своего роскошного особняка и неистово мечтала спалить дотла спасенный ею город. И как едва не сделала шаг с этой самой крыши, кипя от ненависти и презрения к себе и ко всему миру. Что удержало ее тогда — страх или гордыня? Еще один лишний вопрос. Трис покачала головой. Как бы то ни было, леди Трисания, — или Санни Блэк, как ее тогда называли за глаза, — действительно умерла. Она сама убивала ее: день за днем, поступок за поступком. Пока бешеная и злобная волчица в ее душе не отпустила свою боль, свои раны, обиды и унижения. Пока не научилась смотреть вперед, вместо того, чтобы постоянно оглядываться и говорить своим обидчикам: «Глядите! Вы так и не смогли меня убить!» Грязь подворотен, чужие липкие руки и такие же липкие глаза... Она смывала все это чужой кровью. Чужая кровь давала ей свободу. Доказывала, что она оказалась сильнее своих врагов. Что она больше не малышка Большого Пита, а знаменитая и могущественная леди Трисания Уотердипская. Леди Трисания, которая не плачет от боли и отчаяния, а радостно хохочет, глядя на поверженных и втоптанных в землю врагов. Которая презирает чужие слабость, глупость и трусость и жестоко за них наказывает. Как же много ей пришлось пройти, чтобы оставить ее позади. Как много пережить!.. И все же, возвращаться в Уотердип не следовало. Трис надеялась, что сможет проститься тут со своим прошлым окончательно. А вместо этого подверглась наглому ограблению и встретила Даэлана. В груди снова шевельнулся угловатый камень. Наверное, она так и не смогла простить. Хотя, видят боги, отчаянно старалась! В своей маленькой ученической келье у мастера Дрогана, получив новое имя, новую внешность и новую жизнь, Трис шептала с мукой: «Как ты мог?» И все надеялась: когда-нибудь Даэлан осознает, что спокойная семейная жизнь — это не для него, что он все бросит и найдет ее, и предложит идти дальше вместе. Как ненавидела Кзаноса за то, что он не тот полуорк. Позже, задыхаясь в раскаленных песках Анаурока, Трис думала, что даже герои могут захотеть отправиться на покой. А Даэлан — всего лишь добродушный увалень с храбрым и благородным сердцем, а вовсе не герой. И в пыльных нетерильских руинах, с рабским ошейником, натирающим не кожу, а саму душу, она решила: мысль о том, что Даэлан сейчас где-то далеко, в холодных лесах Уттгарда, ее успокаивает. Трис хотела, чтобы он был счастлив. Пусть и без нее. Особенно без нее. И теперь, когда она вернулась и на Материальный план, и в Уотердип, ее собственное умиротворенное спокойствие полетело в Бездну только потому, что этот полуорк не усидел дома, вернулся к своей старой команде — но не к ней. Трис закусила губу, вспоминая, как сама бросила Даэлана в Порт Лласте, когда тот признался, что хочет жениться на соплеменнице. Наговорила ему гадостей и колкостей, злясь еще больше от спокойствия и понимания в его взгляде. И как снова вернулась к нему после Лускана, сполна нахлебавшись там и смертью, и отчаянием, и страхом, и общением с Гримгноу. Как Даэлан принял ее — все так же спокойно и естественно: будто ждал. Как на одном из привалов в Колодце Беорунны попросила, точнее, почти приказала ему обнять себя. И как его тепло и осторожная ласка прогоняли и смерть, и страх... Трис вздохнула и протянула руку, чтобы вновь коснуться его твердой серой ладони. Но судьба оказалась против. Новое нападение сперва объединило их, заставив, как прежде, драться плечом к плечу, а потом разъединило. Трис вызвала удар бехолдера на себя, давая бывшим товарищам шанс ударить с флангов, но в который раз переоценила свои силы. Переоценила фатально. И в который раз умерла. Может, это было наконец-то правильно: умереть, защищая единственное существо, пробудившее в ней тоску по теплу и свету? Но ее капризной судьбе было угодно, чтобы Трис снова продолжила путь. Без Даэлана. — Босс! Тут еще один! — позвал ее Дикин. И она медленно опустилась на колени перед нелепо распростертым телом в луже свернувшейся и отчаянно воняющей крови. Ее пальцы коснулись всклокоченных рыжих волос, губ с выпирающими клыками, обвели это тяжелое, и, как многие сказали бы, уродливое лицо. Пальцы все еще его помнили. Они скучали. — Босс, ты плачешь? — Нет, что ты, малыш, просто соринка в глаз попала. Жезл воскрешения закрыл жуткие рубленные раны, прогнал трупную бледность и вернул в тело полуорка тепло. Пульс на его горле опять забился, и глаза Даэлана открылись. Трис поспешно отдернула руку. — Спасибо, Санни, — сказал Даэлан хрипло. Потом его рассредоточенный взгляд приобрел осмысленность: — Прошу прощения, леди. Я... я вас кое с кем перепутал. Вы вернули мне жизнь. Благодарю. Он рассказал ей о коварных ловушках в зеркалах, но то и дело глядел на Райну — ее пантеру-фамилиара, призванную на подмогу. Но мало ли на свете пантер-фамилиаров? Все они похожи, не так ли? Наконец, Даэлан нашел в себе силы подняться с пола. Трис протянула флакон с восстанавливающим зельем, и тот не стал от него отказываться. Но опустошив склянку, он все стоял, не решаясь заговорить или отправиться в обратный путь. — Что ты планируешь делать? — не выдержала молчания Трис. Сердце колотилось, как сумасшедшее, ей казалось, что оно рождает эхо в этом гулком подземелье. — Я вернусь, — его взгляд уперся в пол. — Прости, леди Трис. У меня свой путь. А этот мне, видно, не по зубам. — Глупости! — она топнула ногой в старом, полузабытом порыве. — Ты все можешь, слышишь?! — Глупый старый полуорк трусит? — поинтересовался Дикин самым своим невинным тоном. Даэлан усмехнулся и поднял голову: — Да, маленький храбрый кобольд. Я боюсь, что опять забуду — кто я и для чего сражаюсь. Рядом с твоей хозяйкой это просто. — Тогда Дикин будет защищать босса сам! И будет сражаться ради нее самой! — Об этом я и говорю, — отозвался Даэлан грустно. — Но постарайся остаться кем-то вместо того, чтобы быть чьим-то, маленький кобольд. Тот подумал, поскреб под челюстью и важно кивнул: — Дикин запомнит слова полуорка. Но босс — не хозяйка Дикина, нет. Босс — это босс! Трис прикусила губу, а потом прошептала: — Спасибо, малыш. Чудесные слова. На ее глаза просились слезы, но она умела их прогонять. Трис вздернула подбородок: — Что ж, Даэлан Красный Тигр. Счастливого тебе пути. — И тебе, леди Трис. Каким бы он ни был... Я никому не скажу. Трис смотрела ему вслед и думала, что они все же не были друзьями. Для этого они оба были слишком ранены и обижены на весь мир. И вместо дружбы обрели взаимную зависимость. Но сейчас они оба изменились. Трис моргнула и почувствовала влагу на своих ресницах. — Эй! Босс все-таки плачет? — Да, дружок. Потому что прощаюсь. И прощаю. А это нелегко, знаешь ли... Давай, постоим еще минутку, а потом пойдем разбираться с этими зеркалами.