How Does It Feel

      Снег падает тихо. Безмолвным, холодным, белоснежным покрывалом медленно укрывает землю. Опускается как могильный саван, обнимая белой скорбью. Криденс ненавидит зиму по многим причинам.       Зимой он попал к своей приёмной матери. Зимой его жизнь постоянно менялась и ломалась, проводя через страдания и боль предательства. А ещё зимой было Рождество — семейный праздник надежды. Всего того, что он был лишён многие годы. Не имел — но изо всех сил стремился получить, желая однажды найти конец этого безрадостного тяжёлого пути.       Им воспользовались, а потом снова предали. Он был растерян и уязвим — лёгкая добыча для манипулятора. Всего лишь инструмент, от которого без сожалений можно избавиться, едва он придёт в негодность — однажды ведь уже этот человек явил себя и свою натуру, разве нет?       В сердце Криденса было слишком много сомнений и — как парадоксально! — надежды. Он всего лишь хотел найти свои истоки, понять, кто он и откуда. И как так получилось, что всё получилось... именно так.       «Грязный секрет»       Ядовитые слова звучат убедительно, но что-то глубоко внутри противится им. Криденс больше никому не верит, пытается перепроверить сам, и всё оказывается так запутанно и сложно. Альбус Дамблдор слишком видная и опасная фигура, Криденс не без оснований опасается его, но вот его младший брат... С ним ведь должно быть проще, разве нет?       Послания на зеркале выворачивают душу наизнанку. Сначала слепая ярость — а потом он сам не заметил, как она превратилась в усталую откровенность. Если я действительно часть этой семьи, то позволь мне хотя бы так прикоснуться к ней. Напомнить о «грязной тайне» — и с горькой иронией узнать, что никогда ею не был. Он так устал...       Встреча — контраст. Одновременно похожие и такие поразительно разные фигуры — Альбус Дамблдор выглядит отнюдь не высокомерным ублюдком, каким его пытался изображать тот, кто в действительности описывал самого себя. И глядя на своего потенциального злейшего врага, Криденс странным образом смотрит в зеркало. Кривое и искажённое, но отражающее суть. Усталость и сожаления — и чужой взгляд пронзает насквозь. Но не для того, чтобы найти слабые места и воспользоваться ими, о нет. — Вы бросили меня.       Голос Криденса дрожит и надламывается, и почему-то он сам не верит своим словам. Он запутался слишком сильно. Он устал слишком сильно. Все эти игры были не для него. Он всего лишь был брошенным травмированным ребёнком, который искал... хоть что-то. Но вокруг была зима — а зима всегда была холодной, равнодушной и безжалостно жестокой.       Всё рушится снова. Всё меняется снова. Начинается обратный отсчёт — он чувствует это, едва встречается взглядом со взглядом чужим. Вся его жизнь была сплошной ломаной линией, на стыках всходящей кровью и отравляющей болью. Сломанный так много раз — и вот теперь, наконец-то, это была последняя попытка, после которой ему уже не восстановиться.       Обратный отсчёт начался, и снег тихо падал на землю, скрывая её белым саваном траурной скорби. Близилось Рождество — и для Криденса светлый праздник надежды окончательно превратился в болезненное разочарование, однако... Стоило отчаяться и потерять последнюю искру, как пламя вспыхнуло, откликнувшись на зов, и затрепетало крошечным огоньком. Хоть так...       Предательство во второй раз ощущается не так болезненно и фатально. По правде говоря, Криденс даже не удивлён, и когда в него летит зелёный луч, он даже почти рад. В смерти нет сомнений, нет боли, нет вопросов; в смерти всё понятно, спокойно и тихо. Возможно, он бы даже этого хотел, если жизнь снова и снова упрямо разбивала его. Однако же защитное заклинание разрывает порочную нить, и всё становится одновременно так просто и так сложно...       Ощущать себя частью целого странно. Шутка ли — он ведь так долго к этому шёл! Но возможно, всё дело было в том, какой была эта семья. Вот, ещё вчера, он собирался убить Альбуса Дамблдора, а сегодня он оказался его дядей, помогающим добраться до дома его отца и остающийся рядом на случай, если кому-то из них двоих понадобится помощь. В неловком стеснении Криденс лишь втягивал голову в плечи, чувствуя давящую на плечи растерянную тишину. Не он один, вообще-то, был обескуражен происходящим.       Вина, сомнения и сожаления — и у отца, и у дяди их было не меньше, чем у самого Криденса, даром что природа у них была разная. Но кому-то всё равно нужно сделать первый шаг, и должен ли (может ли?) Криденс быть этим человеком?..       «Папа»       «Сынок»       «Дядя»       «Мой мальчик»       Все трое, они неуверенно и неловко пробуют такие простые и естественные слова. Слова, которые должны были звучать из их уст гораздо раньше, гораздо чаще и отнюдь не этими скорбными, извиняющимися и удивлёнными интонациями. Но они делают шаг — все трое; и они пытаются спасти и сохранить хотя бы крупицы, не желая потерять ещё и их. Времени у них остаётся так преступно мало...       Снег падает тихо. Безмолвным, холодным, белоснежным покрывалом медленно укрывает землю. Опускается как могильный саван, обнимая белой скорбью. И Криденс по-прежнему ненавидит зиму. Но эта зима всё же отличается от всех остальных.       В доме тепло и светло. Горит, потрескивая, камин, умиротворяя мысли и успокаивая душу. Впервые в жизни рождественская пора не ощущается морозным холодом, а отзывается чем-то тёплым и по-домашнему уютным. Он сидит в кресле у огня, укрытый пледом, умиротворённый мерными звуками и покоем. С каждым днём ему становится одновременно хуже и лучше, и всё больше и чаще хочется просто вот так сидеть у камина и дремать — силы покидают его, медленно вытекая, как песок сквозь пальцы, но Криденс ни о чём не жалеет. Тоже впервые в жизни.       Рождество в этом году отличается от всех предыдущих. Впервые он встречает его с семьёй — оказывается она у него всё-таки есть. Полный вины отец и полный вины дядя — они находят друг друга. Странная семья, изломанные судьбы — и безжалостно убегающее время, которого вдруг становится слишком мало. Но Криденс знает, что они оба рядом, окружают с двух сторон, как будто защищая и оберегая, и пряча Криденса от целого мира — никто и никогда не делал так для него. Наверно поэтому теперь он улыбается — слабо, закрыв глаза, но осознавая себя частью целого — он больше не один, пусть и всего лишь на такое краткое время.       Лучшее Рождество в его жизни — настоящее Рождество. Отец держит его руку, поглаживая по плечу, а дядя негромко рассказывает какую-то историю. И Криденс на краткие мгновения вновь превращается в ребёнка. Заблудившегося и потерявшегося ребёнка, который наконец-то после долгих поисков нашёл дорогу домой, и он улыбается, умиротворённо счастливо улыбается.       Он приходит домой, возвращается после очень долгого отсутствия — и навсегда остаётся.