Сквозь сон Чифую ощущает вибрацию телефона в кармане. Отвечать не хочется, поэтому он на ощупь находит его и нажимает на кнопку отбоя,
наверное. Отворачивается на бок и понимает, что поперек тела его обхватывает что-то тёплое, стараясь вернуть в прежнее состояние, прижимает ближе. Солнце уже садится, кровать на удивление удобная, а просыпаться не хочется совсем.
В следующий раз Мацуно распахивает глаза, когда слышит скрип входной двери. Оглядывается и замечает, что на соседней половине кровати пусто.
— Оу, — на часах девять вечера, а по ощущениям — уже утро. Выспался ведь.
Чифую лениво поднимается и идёт к выходу. Накинув ботинки, он шагает следом за Баджи-саном, который вышел подышать никотином. Краем глаза Мацуно замечает мелькнувший на улице огонёк сигареты и задаётся вопросом: «не хочется ли Кейске побыть в одиночестве в этот момент?», — ответ очевидный: даже если бы хотел — Чифую уже здесь.
Они будто пришли к какому-то негласному пониманию после произошедшего, за исключением, если только, некоторых моментов. Кейске для него — всё ещё человек-парадокс. Вряд ли Чифую когда-то поймёт его окончательно, ведь именно он сегодня утром бросил его, а после сделал вид, что ничего не произошло.
В такие моменты, как сейчас, Баджи выглядит печальным. Серый дым, выходя из лёгких, быстро теряется в темноте пространства, а глаза смотрят куда-то ввысь, на далёкие звёзды или сквозь них, прямо в центр вселенной. Созидательный процесс не прерывается, даже когда Мацуно беззвучно садится рядом.
Разглядывание Баджи в тихую имеет какое-то особое сакральное значение: подразумевает под собой глубокий интерес и заставляет думать далеко не о звёздах, что смотрят на них свысока.
— Как самочувствие? — отряхивая тлеющую сигарету, интересуется Кейске.
— Неплохо, — по инерции пожимает плечами блондин, — выспался, вроде.
— Не хочешь ничего рассказать? — эти странные перепады настроения заставляют Мацуно испытывать напряжение. Он словно провинился и должен в чём-то признаться, но по сути — Баджи абсолютно не в курсе: как Чифую оказался там, как нашёл Казутору и как ему удалось доставить того в больницу.
Чифую тормозит на несколько секунд, для себя пытаясь понять, насколько странно будет звучать его история, но после, проглатывает всю неуверенность, рассказывает абсолютно всё, по порядку, начиная с:
«
Утром, после того, как ты бросил меня здесь…»
История была долгой и достаточно занимательной. Выражение лица Баджи несколько раз менялось: от восхищения — при упоминании, как Чифую вырубил охранника шваброй, до гордости за его непоколебимость духа.
«
Я не позвонил тебе, потому что…» — объяснение этой причины вызвало во взгляде Кейске долю сомнения.
Никакой ревности, просто: «Ты подумал, что какой-то там друг…» — Кейске недоговаривает, но уже выглядит крайне недовольным. Дело не в личной неприязни, просто каков шанс того, что человек, не причастный ко всему, станет помогать? Слишком много вопросов у этой подозрительной истории…
Авто, проезжающее мимо, озаряет на секунды светом фар, который тут же тускнеет и ускользает. Чифую замечает озадаченность в лице Кейске, но не может понять причину. И, даже несмотря на это, находит такой момент отчасти романтичным. Казутора в порядке, а значит всё нормально. Он может позволить себе подобные чувства без зазрения совести. Парни не держатся за руки и не любуются на закат, но момент практически интимный. Телефон снова вибрирует и на этот раз Чифую наконец-то отвечает:
— Где ты? — вопрос звучит так уверенно, что даже Кейске, сидя на расстоянии, слышит голос по ту сторону.
— У… друга, — каждое слово приходится выдавливать из себя, поскольку Мацуно спиной ощущает пристальный взгляд Баджи. Свободная рука Чифую поправляет подол футболки, а после, ради создания более уверенного образа, опускается в карман шорт.
— Я просто хотел заехать и узнать как ты, — поясняет Сато и Чифую испытывает укол вины. Он ведь даже не позвонил первым, чтобы поблагодарить. Только собирался.
— В порядке, может в другой раз? У тебя не было проблем?
В животе Мацуно что-то слабо переворачивается, когда парень за ним поднимается из сидячего положения и останавливается прямо позади спины. До мальчишеской шеи едва доносится слабое дыхание и он уже мысленно представляет, как Кейске касается подушечками пальцев чувствительной кожи. Но, ничего из этого не происходит — Баджи молча слушает разговор, решая что-то для себя в этот момент.
Демонстрация своего превосходства, да?
Чифую не ретируется в подростка и не смущается от такого. Он поворачивается и смотрит прямо в… подбородок.
Ох, уж эта разница в росте. Хочется на носочки встать.
— Всё хорошо, но я переживал, — так же обыденно поясняет Рюсей.
Стой, Хорхе, ты зашёл слишком далеко. Не нужно говорить это таким заботливым голосом.
— Отлично, тогда, если ты не против, — осторожно, но уверенно чужие руки ложатся за спину Чифую, пока глаза так же надменно смотрят, — …я перезвоню, — не дожидаясь ответа, отключается Мацуно. Он обязательно объяснится с Сато.
Позже.
Кейске нравится его искренность. Самый её предел. Гораздо больше, чем можно передать словами. Рука брюнета поднимается до шеи сзади, легко охватывает её и тянет на себя до расстояния в каких-то пять сантиметров. Если бы за спиной Чифую была стена, он бы, очевидно, стёк по ней. Лицо Баджи слишком близко, а дыхание опаляет кожу щеки́.
— Сато, Серьезно? — неожиданно начинает он, — ты на удивление хреново разбираешься в людях, — брюнет отстраняется и отступает на шаг, чтобы вернуться в дом.
Что? Сейчас они, по идее, должны были поцеловаться, но нет — надменный король решил всё переиграть.
Собирая остатки самообладания, Чифую импульсивно хватает парня за руку, пока тот ещё не ушёл.
— Серьёзно? — зло копирует его вопрос Мацуно. — Думаешь, это был неверный выбор? Рядом не было никого! Никого… кто мог бы помочь. Я не знаю, что у вас там за дела такие, — он вспоминает, как кстати встретил Рюсея утром практически возле их дома, — но без него ничего не вышло бы.
Баджи ощущает экстремально опасные вспышки гнева где-то в глубинах сознания. Чифую рассказывал про парня, что помог, но и слова не было об этой
змейке.
— Ты ведь… — Кейске хочет сказать, что Чифую абсолютно не знает: кто такой Сато и почему Казутору похитили. Его отец — опасный человек и все его подчинённые, все его приближенные, его сын — тоже.
— Что? Не знаю чего-то? — перебивает Чифую, позволяя себе обиженно уточнить. — Тогда расскажи мне. И про это, и про Казутору, и про твою сомнительную жизнь, — явно требует больше положенного.
Мацуно сердится. Почему он один вечно в слепом неведении? Самый маленький и глупый? —
Неприятно. Всего один разговор испортил весь вечер и всё желание даже находиться рядом — отпало. — Хотя, знаешь, забей, — бросает через плечо блондин, проходя мимо. — До завтра, — он уходит, а из вещей с собой — только телефон и тот в кармане. Лучше прогуляться одному, чем пытаться переубедить
непереубеждаемого.
***
— Тише, без резких движений, — спокойно просит Сато, сидя на какой-то коробке и держа ногу на груди связанного охранника.
Рюсей и сам не понимает, отчего так сильно заводится: от неудовлетворительного ответа, или же от присутствия человека, который предположительно
точно с Чифую сейчас.
— Я просто хотел заехать и узнать как ты, — говорит по телефону заботливым тёплым голосом.
Хвалёная сдержанность начинает сдавать на глазах, но сам он звучит спокойно, с искренней заботой.
—
В порядке, может в другой раз? У тебя не было проблем?
Хочется верить, что Чифую действительно интересно это, и вопрос не из вежливости. Ведь из-за него, проблем у Сато откровенно прибавилось.
— Всё хорошо, но я переживал.
Рюсей старательно пытается убедить, что всё нормально, усыпить бдительность, контролируя новые, необычные для себя недобрые чувства.
— Отлично. Тогда, если ты не против… я перезвоню, — бросает Чифую напоследок и отключается.
Наверное, занят.
Не перезвонит.
— Ты же не думаешь, что так легко сдохнешь? — Сато наклоняется ниже и прожигает провинившегося убийственным взглядом. — Если бы ты не лез не в свои дела, не пришлось бы доходить до крайности, — блондин поднимает голову к потолку, словно раздумывая, как правильнее следует поступить.
Этот новичок — единственный, кто посмел сказать отцу, что Сато был в том здании и может иметь отношение к пропаже пленника. Теперь, доверие дорогого Сато-старшего ещё более шаткое, а это ему не на руку.
Возможно, Инуи постарается переубедить отца, иначе, для Рюсея — Сейшу совсем бесполезен.
Сато выходит из здания и направляется в место, где сможет скоротать вечер. Бар находится на самом конце улицы. Обычно, там зависают студенты и из-за слабенького фейс-контроля, многим нет даже пресловутых восемнадцати.
Одно радует: после всего происходящего, хитросплетения в определении своей ориентации, казались самой незначительной из проблем. Впрочем, Сато давно интересно было поближе познакомиться с Чифую. И теперь, когда Рюсей абсолютно уверен в своих догадках, насчёт
интересов одноклассника — ему горит зелёный свет.
Идея спасти его и показать, кто такой Баджи — становится первостепенной важности.
Пока отец и его конкуренты, борются за значимость своей власти, он точит клинки и готовится избавиться от них. Их неопровержимое влияние падёт, а младший Сато станет единственным в своём роде. Медленно подъезжая к зданию, парень замечает знакомое авто и как только Рюсей паркуется, пассажир, сидящий на заднем сидении той самой машины, выходит из неё.
— Давно не виделись, Кадзу, — лицо парня, поджидающего Сато, выражало искреннюю улыбку от такого приветствия.
— Прости, что не нарядился для такой встречи. Как никак, несколько лет не виделись, — брюнет с идеальной укладкой волос средней длины, выглядел как с обложки.
— Ты прав, — голос Рюсея слишком спокойный для того, кто должен был соскучиться по другу. — Чем обязан?
Смешок застрял где-то в горле у старого знакомого:
— Можете проваливать, — вполоборота проговорил он и два парня вышли из машины, бросив на Сато пронзительный взгляд напоследок.
— Охрана всегда с тобой? — потянувшись, поинтересоваться Рюсей, словно ему уже стало скучно.
— Я готов выплатить долг, — обернувшись на удалившиеся тени, произнёс знакомый, а лицо Сато преобразилось приятным изумлением.
— Хоть одна хорошая новость.
***
Мацуно освободился от переживаний. Несколько шотов крепкого подряд — дают о себе знать. Люди вокруг стали более плавными и замедленными, а проблемы менее значительными. Звонок от мамы автоматически проигнорирован, поэтому завтра к нему будут вопросы.
Мацуно впервые в своей жизни легально прошёл в бар. И, нет, не потому, что неожиданно достиг совершеннолетия. Просто знакомый как-то говорил, что здесь пропускают всех. Главное, успеть выйти, если заметишь копов. Напиться, пережив кучу всякой херни — было бы весьма символично.
И всё бы ничего… но, — спокойствие понемногу начинает сдавать, когда краем глаза он замечает единственный неподвижный силуэт. Парень у входа стоит молчаливым изваянием и лица его не видно в свете мелькающих огней. Мысль о том, что
тот человек может быть из «плохих парней» не даёт покоя, и, учитывая, во что Чифую посчастливилось вляпаться, это кажется вполне себе не надуманной проблемой.
— Разве не здорово, что мы вот так случайно встретились? Я думал, ты у какого-то парня, — неожиданно заговаривает знакомый голос. Рюсей со спины приобнимает друга за плечи, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Сато, выглядящий расслабленным, чуть наклоняется вперёд и пристальным взглядом чёрных змеиных глаз, прокрадается в самую душу Чифую.
Всё, что выходит у Мацуно — одобрительно помотать головой. Ещё немного и ему будет казаться, что этот парень следит за ним. Слишком много «случайных» встреч.
— Я бы сказал — всё, что происходит — к лучшему. Но это не так, верно? — намёк его не совсем ясен и Сато даже задумывается над сказанным. — Не подумай, я это, так — о своём, — тут же поправляет себя Чифую, оглядываясь на двери у выхода. — Рад видеть тебя, — заканчивает мысль и теперь Рюсей относительно доволен его дружелюбием, но что-то в Чифую изменилось.
Он выглядит — печальным?
— Всё точно в порядке? — настала очередь Сато волноваться и, заменяя ответ пустой улыбкой, Мацуно задаёт встречный вопрос:
— Как думаешь, кому
он понадобился? — парень переводит на Сато прежде устремлённый к выходу взгляд. На мгновение, Чифую забывает, что они в обществе ещё одного незнакомого человека, который сопровождал Рюсея и и о том, что такие вещи не обсуждаются где попало.
— Только посмотрите на него, — друг сдержанно, но доброжелательно улыбается, наклоняясь чуть ближе. — Когда ты успел стать таким проблемным? Задаёшь много лишних вопросов, — подмечает, холодно пожав плечами. — Как знать, — приходится врать и это немного нервирует, — но, возможно, — Сато делает паузу, бросая взгляд к выходу, — сам спросишь, может
они в курсе? Ты сегодня с сопровождением? — Рюсей кивает головой в сторону выхода.
— Стой. О чём ты… — хотел было договорить Мацуно, но уже успел проследить за взглядом Сато. Голос его не без нотки удивления и правда же, теперь он может разглядеть силуэт парня.
Кто бы мог подумать, что Кейске потащится следом? Может быть, ещё не всё сказал?
— Не смотри, — лёгким касанием за подбородок возвращает друга в исходное положение Сато. — Для чего ты ему? — как бы между прочим интересуется, словно понятия не имеет, но смотрит настойчиво и пытливо. — Так ли хорошо ты
его знаешь? — следующий вопрос настигает, не дожидаясь ответа. — Посмотри на всё с другой стороны, — Рюсей буквально гипнотизирует, умиротворяет и внушает доверие голосом, что льётся в уши
с виду наивному Чифую.
Сато надёжный, добрый и всегда готов помочь, как сегодня, — мы, — проводит пальцами между собой и Мацуно, рисуя мысленные параллели, — могли бы не плохо ладить и без… — небрежно кивает в сторону, —
него.
На щеках Чифую, возможно, от алкоголя вспыхивает румянец и славно, что здесь темно. Лицо под маской спокойствия просвечивает нескрытым удивлением, а брови взмывают вверх.
Всё ли он правильно понял? Это сейчас Сато так кадрит его?
Чифую смотрит ещё несколько секунд, а после опускает взгляд и переполняется каким-то искренним восхищением от человека,
который вовсе не Сато: тот, другой — слишком холодный и неприступный; но последовал за ним сразу после недопонимания. —
Переживает? Волнуется? — Мацуно вместо ответа Рюсею, думает совсем не о том.
— Да бросьте. Может хватит там зажиматься и секретничать без меня? — накинул ещё одну пару рук поверх плеч Чифую и Сато, Кадзу. Парень, который до этого момента тихо сидел, разглядывая неоновую подсветку и кубики льда на дне своего стакана выглядел непринужденно, словно в своей тарелке. Но в итоге, оказалось, что пить не умел, совсем.
Сато, недовольным взглядом, в котором читалось: «
съебись, чел, ты вот реально сейчас всё портишь», — прожигал дыру в макушке Минато, что по итогу не возымело, от слова, никакого эффекта, поэтому Рюсей лишь натянуто улыбнулся и вернулся в исходное положение.
Чифую, успевший немного поддаться влиянию голоса Сато, —
не правильно, это всё алкоголь в нём, — снова переметнулся к мыслям о Казуторе. Чуть скосив взгляд и прищурившись, он заметил, как наблюдающий за ним
Кейске, всё-таки приземлился на одном из диванчиков у входа. Мацуно же опускает руку в карман брюк и достаёт оттуда бесцветный пламбер.
И, нет, это ничуть не по-гейски. Просто, так лучше выглядит.
Сато улавливает настроение Чифую и не может определиться: то ли ему нравится, что этот парень не такой скромный и зажатый, как думалось изначально, то ли бесит, что именно
это,
пока ещё, не принадлежит ему.
Пока ещё.
— Может, у нас личные дела? — ёрничает Рюсей, в то время, как Чифую абсолютно спокойно наблюдает за их разговором.
— А, он в курсе? — Минато так уместно подмечает незаинтересованность Чифую в мелочах, что Сато второй раз за вечер мысленно ставит минусик в карму этого парня.
Мысль, которая так навязчиво крутится на уме, где
его лучший друг связывает себя с кем-то настолько пошло-публичным, имеет обратный выхлоп. Рюсей только беззвучно усмехается и отрицательно качает головой, а после поднимает руку и снова подзывает бармена, заказывая набор сетов на троих. Всё, что угодно, лишь бы вернуть своё безразличие по умолчанию на место. Ему точно нет дела до этих двух, или же…
раньше не было? Почему мысли о светлом Чифую на мятых кем-то простынях, с чужими руками на талии, спине, вызывают такое отвращение?
Кажется, в пожаре, который произошёл по их с Сейшу вине, он получил внутренний ожог, душевный. Хоть лично и не был поблизости. А прохладное успокаивающее средство, налито в стаканчиках цветными жидкостями, которое нужно выпивать быстро, не задумываясь.
— Я бы сказал, он
пока ещё вообще не в курсе, — отмахивается Сато и спускает всё до шуток. — В конце концов, я не брался за него, — очередная фраза, которая заставила бы Мацуно нервничать, если бы позади не было того, кто ждёт. Кто сидит и смотрит за ним битый час, и уже осознание этого — успокаивает.
— Не брался? — Чифую озаряет двоих улыбкой, а после приобнимает Рюсея и у того сердце на секунду замирает от вкрадчивого голоса практически на ухо. — Спасибо, что помог, но я же говорил — мне не интересно, — взгляд Сато понимающий, но не хочет признавать, поэтому готов был поспорить с Мацуно насчёт его
интересов, если бы
молчаливый наблюдатель не подключился к разговору:
— Я строгий и требовательный, — предупреждающий тон и крепкие руки опускаются прямо на стол перед барной стойкой, а одна разделяет Сато и Чифую. — Могу вспылить, — приподнимая голову, Мацуно ощущает, как каждое его движение сопровождается болезненными ударами сердца в груди, — поэтому,
блять, если тебя, кто-нибудь хоть пальчиком ещё раз тронет, — Кейске лишь двумя своими мучительно медленно поворачивает голову Чифую к себе за подбородок, и наконец-то притрагиваясь, наклоняется, чтобы удобнее заглянуть в глаза, и выдать завуалированное обращение только
одному из присутствующих. — Скажи мне и ему пизда. Не заставляй меня повторять дважды, — Мацуно ловит панику от собственного задержанного дыхания. Его охватило жаром, а бровки тучными домиками взметнулись на лоб. Ещё немного и он рассыплется, как стлевший листок на ветру. Больше всего Чифую хочется сползти с этого высокого стула и превратиться в бесхребетную массу на полу. Лучше уж так, чем выдать свой только что пробудившийся фетиш на подчинение.
Он — упёртый бунтарь, не признающий чужое превосходство, смотрит испуганной дрожащей ланью. Не потому, что боится. Он боится упустить и не запомнить этот момент, когда к спине едва прижимается чужая грудь. Он бы прогнулся и уткнулся носом в неё, как Пик Джей, —
чёртов изменник, Пик Джей, — но слишком много людей.
Сато, в свою очередь, крайне удивленный, замер. На лице его что-то между недоумением и напускной строгостью. Ровно до этого момента, он был окончательно убежден, что Чифую используют и всё их с Баджи общение — крайне поверхностное и бессмысленное. Но, сейчас, Рюсей смотрит со стороны, понимая, что здесь всё гораздо сложнее чем «
просто».
В последние дни все трое пережили многое, поэтому Сато говорит себе отложить разногласия и неприязнь от всех злоебучих проблем, и щелчком пальцев указывает на место, рядом с Чифую, отвлекая Баджи от роли телохранителя. Блондин смотрит на вырисовавшуюся парочку
скучающе, сквозь изредка прикрывающиеся ресницы, не без тени сожаления.
Чифую же в целом не против самого Кейске и это заметно по покладисто-понурым плечам, что едва сильнее поджались, стоило брюнету оказаться за его спиной.
— Нам не нужны проблемы? — произносит Рюсей, поднимая руки в примирительном жесте, но тем же самым, обращая внимание Баджи на нескольких зевак, что уловили это напряжение между ними.
— Ты звонил, когда он был у
меня дома, — не считая нужным понижать тон до доверительного, проговаривает Кейске. — Зачем? — Баджи не глуп. Ему, заблудившемуся в своих проблемах, может и не понятны все нити, ведущие лично к Сато, но он уверен в его причастности. И этот фактор не придаёт Рюсею положительных очков в глазах Кейске Баджи.
Сато переводит взгляд на Чифую, который просто существует здесь, в этом месте, но мыслями уже далеко.
А может просто не хочет встревать? И тот, сиротливо мягко облокачивается на чужую грудь, выглядя весьма умиротворённым.
— Так он был у
тебя дома? — изображая ненастоящее удивление, спрашивает Рюсей, обращаясь к брюнету, словно от его ответа что-то зависит. — Зачем? — раздражающе копирует вопрос Баджи, — холод от голоса Сато вот-вот просочится на поверхность и разойдется морозными разводами.
Он никогда не чувствовал такого, но сейчас внутри что-то требовало выхода.
Подавляемое до этого момента недовольство.
Пассивная неприязнь, что зарождается стоит впервые встретить человека, снова впрыскивается в кровь, а Кейске лишь криво улыбается. Баджи морально встряхивает от представления, что Казутора пострадал по
его вине, но, брюнет контролирует себя, уничтожаясь самобичеванием. Напряжение между ними, как в оголённых проводах, а Мацуно — единственное заземление, которое, к сожалению, может не спасти.
Воспоминание какое-то старое и размытое, где Баджи ещё в начальной школе. Выходит из дома, торопясь, не завтракая, а мать окрикивает его у выхода —
он о чём-то забыл. Кейске берёт телефон, посматривая на время и испытывая жуткое желание отправиться домой, словно его мысли стали своего рода предупреждением.
— Идём, отвезу тебя домой, — ловя взгляд Чифую, предлагает брюнет, едва касаясь рукой плеча. Зовёт мягко, перетягивая на свою сторону лишь вкрадчивым голосом.
— Так быстро, — разочарован Сато, — а мы ведь даже не поговорили толком,
Кей, — обращается к Баджи и тот в принципе не удивлен его осведомленности. Рюсей, словно только обрёл
какой-то интерес к этому вечеру, к этой жизни, как его «
интерес» нагло забирают себе.
— Как-нибудь в другой раз, — Баджи отвечает без особого энтузиазма. — Хотя, даже и тогда — нет, — отсутствие смысла скрывать своё нежелание за показательной доброжелательностью.
— Увидимся, — надевая рубашку поверх футболки, прощается Чифую, — я позвоню ещё, — он всё ещё считает Сато отличным парнем и хорошим другом, но, не настолько, чтобы остаться с ним.
Блондин же кивает, улыбаясь, и провожает парней взглядом, а спустя несколько минут, настигает неприятная засада — к нему идут пара полицейских, скорее всего кем-то подосланных и он крайне устал от всех этих дел. Хочется быть самым обычным парнем, который только что поехал домой вместе с Чифую.
— Чем буду полезен, господа? — невинно улыбается одному из
шерифов Сато, а тот придерживается строгого образа. У них сегодня не так много вопросов.
***
Этот парень не просто красив — он идеально подходит Чифую, настолько, что тот застывает в полуповороте, опираясь рукой о дверь машины на переднем сидении. В его голове любовные сонаты и плевать, что час назад он был чертовски зол на Баджи. Сейчас же Мацуно рассыпается на тысячи кусочков, когда Кейске улыбается ему, но вида не подаёт.
— Мной любуешься? — с издёвкой подшучивает брюнет и больше, чем уверен, что ответ будет отрицательным.
— Было бы на что смотреть.
Баджи усмехается.
Прав был.
— А так? — Кейске расстёгивает рубашку на пару пуговиц вниз и замечает, как
кто-то здесь заливается краской, но в выражении лица не меняется. На несколько секунд Баджи даже задумывается:
не от алкоголя ли плохо Чифую? — невозможно так серьезно смущаться. — Прости, — вдруг начинает он и по скрипящему голосу понятно, насколько сложно ему это далось, — я должен был… —
что? Оказаться там раньше, чем Сато, как по волшебству? Он ещё не продумывал этот разговор, — …в общем, не нравится мне твой друг, — Баджи оглядывается в зеркало заднего вида, словно пытаясь увидеть там Рюсея или кого-либо ещё.
— Ревнуешь, я понимаю, — изрекает Чифую, отворачивая голову, а Баджи наоборот абсолютно отвлекается от дороги и смотрит только в затылок
Мацуно. Мацуно, который только что в шутку, в издевательство, выдал такую серьезную вещь.
Ревнует ли он? —
Ничуть. Просто порой, хочется приколотить этого «друга» старыми, ржавыми гвоздиками к стене, особенно руки, чтобы не протягивал. Иначе смотрит он на Чифую — точно не по-дружески.
Взявшееся из ниоткуда чувство срочно прижать парня к себе, имеет пагубный результат и они останавливаются прямо посреди пустой трассы у обочины, включив аварийку. Баджи ещё раз окидывает Мацуно странным хмурым взглядом, а тому невдомёк — почему они встали.
— Сломалось что-то? — наивно спрашивает, пока не понимает, что причина в нём. А после его теснят, да так, что приходится пятиться спиной к стеклу, и всё равно убежать не выходит. Касание губами едва ощутимое, но полное сладкого, тягостного чувства. А после глубокий и чувственный голос заговаривает:
— Я просто хотел сделать это. Ты не против? — внутри Чифую что-то надламывается от правильно подобранных слов. Кейске не слишком сентиментальный, но уважает его желание, что в целом — идеально сочетается.
Ещё немного и Чифую понимает, что перестал соображать. Голову кружит вовсе не алкоголь и он задыхается от собственного поступка, —
завтра стыдно будет, — но притягивает чужое лицо обратно к себе, целуя, может и не идеально, но как выходит.
Хочется немедленно отстегнуть чёртов ремень и залезть на его колени, броситься в объятья, залезть под одежду, под кожу, задыхаться от удовольствия, хватаясь за длинные пряди тёмных волос. Смеяться и плакать от собственного безумия, ведь он так глупо…
влюбился.
Кейске довольно улыбается, направляя, проникая глубже, продолжая целовать и заставляя время от времени всхлипывать и мычать от удовольствия, от неожиданных касаний обжигающих пальцев по спине и шее. Дыхание сбивается и это совсем не похоже на то, чем обычно люди занимаются — он будто не целовался до этого момента
по-настоящему: со всеми этими ужимками и вздохами, что подначивают и добавляют остроты. До неприятного — приятно, тесно под одеждой, и это всего лишь от поцелуя. И, конечно, им не впервой, но Баджи уже не на шутку устал сдерживаться.
Чифую неосознанно тянется ближе, задевая пальцами горячую ладонь, и когда пальцы переплетаются, сердце совершает полный кульбит. Он в действительности хочет сделать
это.
Они отстраняются, чтобы отдышаться, чтобы прижаться лбами и не открывать глаз, иначе всё может оказаться сном.
— Я предложил отвезти тебя домой… — бережно обводя пальцами вокруг чужого указательного, безымянного, среднего, проговаривает Баджи. — Кажется, соврал, — Чифую не успевает ответить, что домой ему хотелось в последнюю очередь, как слышит добавочное, — не хочешь… —
и почему сейчас произнести это так сложно? — ко мне?
Глаза Баджи полны искренности, в них ясно читается: «
ты мне нужен», — даже если вслух он не говорит этого. Взгляд человека, который открылся, который нашёл отголоски себя в душе напротив. Взгляд, который обещает любить и защищать.
Мацуно уже не отвечает, только кивает, отворачиваясь, и от хмеля не осталось и следа. Щеки залились едва ощутимым румянцем, от одной мысли, что ему практически открыто предлагают перейти к более откровенным действиям, а он не отказывается.
Слишком волнующе. Слишком впервые.
***
Кейске стоит в узком коридорчике, разделяющем кухню и ванную и сверлит взглядом дверь с толстым стеклом, из-за которого едва ли силуэт виден. Чифую там, по другую сторону, абсолютно один —
что-то не правильно. Мацуно, наверняка, там чертовски красивый, промокший, немного стройный, —
потоньше самого Кейске в костях и размахе плеч, естественно, — и до безумия притягательный.
Баджи тёмной тенью выглядывает из-за двери, но так ничего и не видит. Чифую скрылся из виду, стоило им только припарковаться у дома и это чересчур несправедливо, как ему кажется.
Мог бы позвать с собой. Или не мог? Иначе никто бы душ не принял. Стоило лишь представить, эти мальчишеские изгибы, под струями влаги, перед глазами темнело, а руки сами собой сжимались в кулаки. Он бы не удержался,
однозначно.
Они приехали сюда, чтобы нежиться дальше, но вместо этого, Кейске как последний изврат стоит под дверью, приказывая себе исчезнуть, что выходит далеко не с первого раза. Он дышит почти что ровно, а терпение обрело новую ступень выносливости. Он злился лишь оттого, что в голове нет ни одной скромной мысли. Баджи терял себя, когда мечтал всё глубже и
глубже «узнавать» Чифую, утрачивая последние крупицы контроля.
Надо было просто отпустить мальчишку, отправить домой и забыть о нём, но вместо этого Кейске красочно представляет, как правильно тот будет выглядеть на его
члене. В самом деле, от одной мысли потеют ладошки и сердце переполняется трепетом, —
неужели это они — истинные чувства?
Баджи мечется между желанием быть любимым или отдаться своей грязной, полной непоправимых проблем, жизни. Сердце не на месте от осознания своего положения
, но только немного, только сейчас — он позволяет себе дать волю желаниям.
Чифую вышел слишком неожиданно и Кейске, ждущий под дверью, даже не успел придумать себе оправдание типа: «я принёс полотенце?».
— Ты был здесь? — Мацуно сильнее натягивает полотенце поверх голых плеч, чуть согнувшись и опуская взгляд.
И, черт, если бы он видел, как возбуждающе выглядело всё это его якобы спокойствие: нервно сжимающие махровую ткань пальцы и ноги, переступающие с одной на другую; —
мило до безумия. И, конечно, вертлявая задница, которой он упирался в дверь, и которая так удобно помещалась бы в руки Баджи-сана.
— Я скучал? — неожиданно для самого себя, произносит Кейске, что в сложившейся ситуации, звучит нелепо и абсурдно, а оттого ещё более смешно.
И, да, такие вещи неплохо отвлекают.
Просто
хотелось Чифую настолько, что не удалось заставить себя уйти.
— Ты тут, немного… — Баджи внимательно вглядывается в изнеженные черты лица и припухшие от ментоловый пасты губы, а после вскользь проходится большим пальцем по уголку рта, где ещё осталась зубная паста.
— Не заметил, — издевательски, до жути мило улыбнулся Мацуно, повернув голову так, чтобы коснуться щекой всех пальцев руки Баджи.
Тот же, увлеченный игрой собственного воображения, не спешил отстраняться. Он утерял последнюю возможность сдержать себя, когда чуть нажимая подушечкой пальца на нижнюю губу, красиво поддел её вниз, а после, палец погрузили во что-то до безумия тёплое и обволакивающее. Чифую завораживающе прошёлся по одной фаланге губами и теперь Баджи с разбега прыгает в эту бездну.
Ему никогда не хотелось возиться с неумелым девственником.
Никогда… до встречи с Чифую, который словно под него создан.
Он наклоняется ниже, прямо к лицу Мацуно и тихо, едва слышно проговаривает:
— Ты сам захотел этого, — а после закрывает за собой дверь и возвращает Чифую в душевую. Полотенце отправляется на пол, а одна рука уже придерживает Мацуно между острых, юношеских лопаток.
Вода снова включена, а мокрую одежду, как известно, стягивать сложнее. Чифую едва успевает открывать рот, как его тут же затыкают требовательным поцелуем. Картина действительности искажалась под натиском артериального давления, максимум которого был сконцентрирован под мокрыми, до одури узкими сейчас, штанами. Выдержка детонирует, срываясь на экстремуме и оба торопятся восстановить недостающее прежде ощущение близости.
Чифую слишком идеально прогибается, что можно с уверенностью сказать, чего он хочет. Пройдясь взглядом по небольшой комнате, Кейске мог лишь надеяться, что не ошибся насчёт планов младшего и не доставит ему дискомфорта, поэтому скользнув рукой под чужие шорты, слегка прошёлся по желанной ложбинке.
От толстого плетённого каната его терпения, осталось лишь несколько тонких ниточек, грозящих вот-вот лопнуть от силы натяжения.
Баджи, не контролируя себя, теснее прижал Чифую к стенке, просунув всего одну фалангу между скользких от воды половинок, —
проверить обстановку и убедиться, что можно действовать.
— Для меня старался? — двигаясь внутри совсем незначительно, старший поджимал парня давно отвердевшим членом, прикасаясь к его через мокрую одежду. Хочется не ждать и, развернув его, вдалбливаться в до боли узкое нутро всей длиной, но разум берёт верх.
Он не ждёт ответа, который и без того очевиден, просто ему льстит тот факт, что Мацуно
самолично захотел проявить инициативу и неплохо так помог со своим этим
побегом в душ.
Баджи больно от одной мысли, о несчастной заднице Чифую, но она уже давно заслужила. Вопреки этому — Чифую всё ещё оставался неловким неумёхой, у которого из плюсов — только запас храбрости, поскольку стоило Кейске сменить один палец — двумя, Мацуно весь съёжился изнутри. Брюнет с протяжным стоном, проглатывает болезненное мычание Чифую в его губы и ощущает возбуждение парня, как своё собственное, когда тот очередной раз неуверенно вскидывает бёдра навстречу его движениям.
Оба дышат громче шума воды и это почти что стоны. Тело сводит болезненно-приятной судорогой, когда Чифую, стараясь пересилить боль, сам двигается навстречу пальцев, получая очередной поцелуй благодарности: мягкий, тянущийся, расслабляющий касаниями языка, проскальзывающего в податливый рот.
— Продолжай, я справлюсь, — Мацуно издаёт сдавленный стон, а голос его хриплый и дрожащий. Он с придыханием ждёт того, что вот-вот случится, но ничего не происходит.
Наступает минутное отступление от проложенного маршрута и Кейске опускается на корточки. Он тянет мокрое бельё парня вниз, а после водит по вставшему члену рукой, так, чтобы доставить удовольствие.
Чифую не может открыть глаза, они, кажется, до лба закатились от прежде неизведанного чувства. Он вяло пытается оттолкнуть, но Кейске полон упёртой решимости и не то, чтобы сам Баджи когда-то планировал сосать другому парню, но в случае Чифую — это будет по-честному.
Один-один: из не опробованных прежде занятий.
Кейске расстёгивает молнию на своих брюках, чтобы избежать болезненного давления. Вид чужого члена не отвращает, скорее подначивает действовать дальше. Ещё вчера — он: взрослый и неразговорчивый; а сегодня —вроде как делает минет всё ещё школьнику, —
жизнь порой слишком непредсказуема.
У Чифую же от резкого перехода коленки подкашиваются. Те самые губы, которые недавно целовали его, сейчас
немного ниже — охватывают красиво и может даже улыбаются, но незаметно. Посмотрев снизу вверх, Баджи, однозначно, добился своего, поскольку Чифую
(какой раз за вечер?) залился краской и прикрыл глаза рукой. Легче представлять, что за щекой у Кейске — печеньки, чем его собственный стояк, иначе, так постыдно можно кончить в эту же секунду.
Одна рука брюнета чуть сжимает бедро, стоящего перед ним юноши, а другая оглаживает ребра, словно желая их пересчитать, скользит вниз по мокрой коже на талии, чуть сдавливая.
— Снежинка тает понемногу, — улыбаясь, едко подмечает брюнет, отстраняясь, и прижимая подушечку большого пальца к чужому, истекающему от ожидания члену.
— Тебе обязательно говорить такие вещи? — возбуждённо вздыхает младший, неловко охнув, когда грубая ладонь обхватывает его
там и начинает двигаться быстрее. — По… — запинается Чифую, — поаккуратнее… — ноги дрожат и хочется ухватиться за что-то, но по сторонам лишь вспотевшие кафельные стены.
Он всем своим существом пытается предотвратить быструю разрядку, но не успевает ускользнуть и заканчивает, пачкая чужую руку. А после его успевают подхватить и, восстанавливая дыхание, оба пытаются хоть немного прийти в себя.
Знакомая мягкость чужих губ, их шёлковые касания по линии скул и плавно стекающие до груди нежные пальцы, пробуждают пульсирующую тяжесть в низу живота. Оба вальяжно подаются навстречу поцелуям, словно в полудрёме.
Кажется, именно в такие моменты, происходит самое глубокое —
глубинное, проникновение: в самую душу.
Они, потерянные в собственных чувствах, впервые идут на
осознанный контакт, делая обдуманный выбор.
Они могли бы вечность целоваться под всё ещё не выключенным душем, но состояние понемногу приходит в норму, а губы немеют, поэтому приходится прерваться, чтобы аккуратно, скинув мокрую одежду, завернуться во что-то мягкое, тёплое и, ретируясь в другую комнату, сидеть так вдвоём долго-долго.
В каком-то смысле они уже переступили черту, но это далеко не предел — лишь первый опыт, пробная попытка. Отчего-то Баджи хочется сказать нечто важное:
о том, что никогда не испытывал подобного, или, что это было невероятно; — но он сдерживается, просто потому, что не самый надёжный партнёр из всех, кого Чифую повезло повстречать.
Скорее он — центр притяжения всех бед, своеобразная чёрная дыра, и повесить с ним — оказаться поглощённым ей же.
— Не холодно? — заботливо уточняет Кейске, сидя на диване и обнимая такого же голого Чифую со спины, а на них — один общий плед и бесконечно комфортное до этого момента молчание. Мацуно едва заметно отрицательно кивает. — В первую нашу встречу ты был более раскованный, — хочет немного взбодрить этими словами Баджи и блондин недовольно хмурится. — Может тебя возбуждает сама идея секса с незнакомцем?
— Дело в самой ситуации, — не случайно опуская руку на твёрдое бедро, проговаривает Чифую, начиная водить пальцем вверх и вниз, — ничего особенного, просто… — он не может подобрать слов, засматриваясь на губы Кейске, которые тронула ироничная усмешка:
— Боишься? — уточняет брюнет, обвивая руками за талию и опуская подбородок на голое плечо Мацуно. Совсем близкое дыхание Кейске сменяется очередной едва слышной усмешкой.
Боится, отчасти. И Чифую не из тех, кто вообще засматривается на размер, тем более в его-то положении, но, нечто, поднимающееся в состояние готовности, упирающееся ему сейчас в поясницу — должно было
до боли прекрасно трахать.
— Просто думаю, что не подхожу тебе, — обречённо вздохнув, поясняет Чифую,
— Дело только в этом? — скептически подняв бровь, уточняет Баджи. Обычно, насколько ему известно, такие как Чифую, —
неуверенные в своих навыках, абсолютно нулёвые девственники, — переживают о болезненности и прочем, но Мацуно, судя по всему, не хочет показаться неловким и неуместным.
Блондин кивает в знак согласия, заставляя Баджи уже вслух усмехнуться:
— С этим проблем не будет, — дотягивается до стола и берёт оттуда одну сигарету. — А теперь дай мне посмотреть на тебя, — Баджи одним движением укладывает его голым животом себе на колени, поглаживая свободной рукой спину и поясницу.
Первая долгожданная затяжка и воздух наполняется серым густым дымом.
— Хочешь? — спрашивает Кейске и, не дожидаясь ответа, подносит фильтр к зацелованным ранее губам. Мацуно благодарно принимает предложение и расслабляется, вдыхая. Его постоянно гладят по голому телу, отчего кожа покрывается мурашками. Стоит руке чуть сжать юношеские выпуклости или скользнуть пальцем между ними, происходит автоматическое сокращение мышц и блондин напрягается, вытягиваясь и прогибая спину.
— Думаю у тебя от
более удобных кандидатур отбоя не было, — недовольно посматривая из-под тени ресниц, бросает Чифую и с его стороны это смахивает на пробуждение чувства собственничества.
— Таких как ты — не было, — облизнув пересохшие от фильтра губы, усмехается Баджи.
— Каких? — самоуверенность Чифую нервно поглядывает в разные стороны, боясь остаться за бортом.
— Красоток с членом, — смеётся старший, ссылаясь на не по-мужски смазливую мордашку Чифую.
— А вот это обидно, — недовольно ворчит Мацуно. — У тебя, наверное, особая страсть к прекрасному? — приподнимает голову Чифую, оборачиваясь, чтобы оценить
калибр Кейске, который всё ещё крепко стоит на него. — Тебе точно нормально так? — спрашивает, имея ввиду это возбуждение у Баджи.
— Не совсем, — честно признается брюнет, добавляя ощущениям остроты и нанося на руку что-то холодное и густое. — Было бы лучше, расслабься ты как можно скорее, — возбуждающе наклоняется ближе, мазнув пальцами у самого входа и слегка погружая на одну фалангу снова. — Можешь подвигаться, как там, в душе, — усмехается, напоминая, как красиво Чифую умеет насаживаться, — и мы перейдём к следующему пункту, — два пальца входят полностью, чуть надавливая изнутри и заставляя Мацуно порочно простонать. Всё нутро Кейске рвётся наружу и требует полного, до последней капли, удовлетворения.
Баджи приятна такая реакция, он хочет слышать полную отдачу, как Чифую будет хныкать и просить ещё, когда он будет вытрахивать из него всю подростковую дурь. Он не хочет обычного удовлетворения потребностей, он,
блять, безумно хочет этого
ещё не ёбаного Чифую.
— Какая же ты сволочь, — беззлобно выругивается Мацуно, двинув бёдрами навстречу и ощущая эфемерный кайф от собственного участия.
— Старайся брать глубже, если не хочешь, чтобы потом было больно. — любуется Баджи, добавляя к растяжке ещё один и вместо мычания удовольствия, слышит сдержанный стон. — Ещё немного, — просит вкрадчиво и почти ощущает вибрации застрявшего в горле тембра голоса. Он с удовольствием тратит время на все эти прелюдии, потому что Чифую слишком красивый, такой, как он себе и представлял.
— Хорошо убеждаешь, — пытается отвлечься Чифую, но не выходит, потому что:
— Трахаю ещё лучше, — самореклама, которая отвлекает и у Мацуно получается раскрепоститься, когда ладонь бесстыдно оттягивает одну половинку в сторону.
— Осторожнее, — пытается пошутить он, — вдруг сердце прихватит. Возраст и всё такое, — выдавливает из себя блондин и Кейске откровенно удивлён, что тот ещё пытается шутить.
— Пять лет не так много, — вынимает пальцы, разворачивая парня к себе и усаживая на колени, лицом к лицу.
Как ни посмотри, Чифую уже полностью готов. И морально — тоже. Губы немного припухли, дышит тяжело и горячо, склоняясь к парню, целует в шею, чуть ниже уха. Такое чувственное касание, что у Кейске разряд по коже пробегает.
Он
хочет его. Хочет видеть его
растраханного до полуобморока, скачущего на нём, как баскетбольный мяч.
Ладони сжимаются на чужой талии и брюнет нарочно позволяет Чифую съехать вниз, чтобы после вернуть его затягивающим движением на себя. Чтобы давить собственным стояком чужую промежность и улавливать, как обоих потряхивает. Чтобы приподнять и, удобно пристроившись, насадить на себя, впитывая каждый болезненный всхлип, но не дать и возможности соскочить. До синяков сжимая кожу, влажно и узко протолкнуться внутрь и замереть, запоминая момент, когда из глаз искры готовы лететь. Чифую мычит и болезненно прикусывает губы брюнета, так соблазнительно ёрзает, чтобы избавиться от этого давления, делая только хуже и опускаясь до основания.
Баджи жмурится и старается не выражаться грубо, поэтому снова, приподнимая чужие бёдра, фиксирует над собой и двигается самостоятельно, туго растягивая, и каждый раз заглядывая в зелёные глаза, переполненные сдержанными слезами. Ресницы подрагивают и Чифую сам себя теряет, когда Кейске очередной раз соприкасается с его задницей поджарыми бёдрами.
Его разрывает изнутри, но боль приносит удовольствие. Он не перепуган — нужно привыкнуть и, находя, в бреду от удовольствия чужую руку, переплетает пальцы, садясь на член снова. Второй он держится за изголовье дивана, сжимая обивку до побеления костяшек пальцев и выдыхая жаркий влажный воздух.
Между ними изначально должно было произойти нечто подобное, потому когда руки Баджи сминали и жадно ощупывали блондина, он испытывал в какой-то степени облегчение. Теперь они принадлежат друг другу без формальностей и недопониманий. Ещё одно глубокое проникновение и Чифую непроизвольно сжимается всем телом, втягивая живот и сдавливая Кейске изнутри, а после сразу же расслабляется, двигаясь размашисто в такт подталкиванию снизу. Он растекается, опускаясь на чужие плечи, но это далеко не конец. Оба молчат, сверля друг друга долгими взглядами, продолжая по инерции двигаться навстречу.
Действительность не шла ни в какое сравнение с представлениями. Перехватывая тонкие запястья, Баджи завёл их за спину, вжимая тело парня грудью в себя. Он забывал, как дышать, когда концентрировался на сдержанности и старался быть максимально осторожным. Но сам по натуре, в принципе, нежным быть не умел. В конце концов — Мацуно не хрупкая девчонка, а выносливый парень, который и удар его мог вывезти и то, что его впервые так угловато, рвано и без остановки трахают на коленках.
Чифую давал, подставлялся и иногда кусал губы, утопая в хватке крепких рук, пока его сильнее подхватывали за бёдра и под коленки, раздвигая ноги шире и проталкиваясь глубже, и он снова теряет себя, заканчивая в таком безумном ритме.
Блондин ничего не понимает, только что — ему нравится, когда снизу вдалбливаются, заставляя тело искрить и дрожать, а после таять и падать без сил.
Баджи, как самый последний эгоист, уже не может включить тормоза и вид такого податливого Чифую, который принимает и позволяет делать с ним всё — соблазняет, заставляет сорваться с катушек и перехватить под живот. Кейске толкает его на коленки, подставляя под своё удовольствие, мягкое, не по-мужски красивое тело. Юное, не грубое, с плавными пока ещё изгибами, которое хочется подчинить и сделать своим.
Полностью.
— Справишься или остановимся на этом? — интересуется Баджи, нависая над офигевающим от жизни Чифую. И, конечно, желая услышать всего один удовлетворяющий его ответ. — Если тебе неприятно — только скажи. Но, судя по твоему выражению лица, ты кайфуешь не меньше меня. Или… — он задумчиво замолкает, — мне показалось?
— Заткнись и сделай уже что-нибудь, — смущённо шипит
уже не девственник Чифую, опускаясь на локти и предоставляя парню самый прекрасный вид.
— Возьми ответственность за свои слова, — удобнее становится Кейске, притягивая к себе Чифую, — хочу быть уверен, что ты не воспользуешься мной и не бросишь потом, — издевается, отвлекая парня и под эту расслабленность, снова медленно входит до упора.
— Ты хоть понимаешь, — сдерживая дрожь в голосе, конкретизирует Чифую, —
кто́ кого использует?
— Хочешь поменяться? — недоверительно уточняет Баджи, переводя вес тела на руки, которые упираются в диван и бесстыже продолжая двигаться
внутри. Он думает, что можно было бы и нежнее, но нервы всё ещё на взводе, а разметавшиеся волосы лезут в лицо. Он откидывает их назад и проводит ладонью вдоль позвоночника Чифую, ощущая влажность гладкой кожи и задерживая руку на шее, чуть сдавливает, ощущая под пальцами пульсирующую жилку и поднимая его голову на себя.
Чтобы глаза в глаза.
Мацуно распахивает губы в попытке сказать что-то, но его неудобно в такой позе затыкают поцелуем. Каждая вспышка боли от резкого проникновения тут же заглаживается нежными касаниями.
— Ты и сейчас течёшь, так трогательно, — нащупывая чужой член, который вновь возвращается в возбужденное состояние, интересуется Баджи, принимаясь лениво надрачивать. — Неужели так нравится? — лаская, проводит языком по мочке, задевая серёжку в ухе, металлическим колечком на языке.
— Более чем, — надрывисто выдыхает, — Баджи-сан… — Кейске удовлетворённо мычит и, сумев дотянуться, буквально пожирает распухшие губы Чифую. Лижет языком, отвлекаясь на прерывистое дыхание и двигаясь не быстро, не медленно — размашисто двигая бёдрами: вперёд, назад. Он плавно раскачивает ими, а после, фиксируя талию руками, жёстко входит, заставляя Чифую ёрзать коленками, а диван приятно для слуха скрипеть.
Редкие передышки не дают отдохнуть и брюнет снова лениво сбавляет темп, держа руки на выставленных перед ним худосочных ягодицах. Парень под ним иногда скользит по поверхности, видимо, стараясь избежать натёретых колен. Но в ближайшее дни — ему стоит бояться не этого, а грубых, мать его, стульев.
Баджи вдруг приходит в голову, что завтра мальчишка не встанет. Его осеняет, словно ударом по голове, заставляя взглянуть сверху вниз на свои старания: пару укусов на бледных плечах, раздолбанный зад и абсолютная покорность. Чифую не то чтобы уязвимый — он полностью доступный и доверившийся.
Проявляя акт милосердия, Кейске чуть надавливает ему на спину, чтобы тот буквально лёг грудью на мягкую поверхность, позволив закончить с этим поскорее.
Баджи, отчего-то, испытывает нездоровую потребность истязать Чифую до последнего, раздвигая его ноги до неприличного пошло и наблюдая, как красиво тот растягивается и принимает
его. Он смотрит вниз зачарованно и понимает, насколько же этот парень хрупкий в такие моменты. Будто его можно переломить пополам одним нажимом на талию.
— Я, пиздец, как возбуждён, — низко хрипит Кейске, — сможешь ещё немного? — ненадолго замирая, с азартом в голосе спрашивает, на что получает довольно дерзкое, в стиле Чифую:
— А ты? — Баджи хмыкает, принимая это за согласие.
— А не похоже? — он выходит полностью и после на такую маленькую промежность, нажимает стоящий колом, член, норовя отыметь грубо, в последний раз.
Несколько долгих минут Кейске мучительно размазывал по идеальной заднице естественную смазку, оставляя прозрачные разводы, чтобы подразнить Чифую и дать передохнуть, а когда тот наконец-то решил расслабиться, ворвался в него без предупреждения, срывая с губ парня скулёж.
Баджи ломал себя, взвинченно переходя на гортанный рык, когда Мацуно всё же попросил: «ещё, сильнее»; ощущая, который раз накатывающую волну возбуждения. Единственная просьба, доводящая Кейске до критической степени возбуждения, когда уже без разницы как и сколько, главное — текущий миг, именно эта секунда, когда такой непорочный прежде Чифую, так по-блядски нежится, пока его задницу растягивают.
Кейске толкается яростно, глубоко и ритмично, сопровождая каждый толчок пошлым хлюпом. Пульс с висках колотится так, что, кажется, там сидит обезьянка с барабаном и постоянно стучит. Это чувство не соизмеримо ни с чем, поэтому он предпочитает за пару секунд ретироваться и закончить, смотря блондину прямо глаза, когда тот, перевёрнутый на спину, закидывает ноги ему на плечи и, возможно, оставит пару следов от коротких ногтей.
Баджи всегда занимался только сексом, но ещё ни разу не занимался
подобным. Его сердце, ум, тело, душа — всё объединилось и полностью прониклось парнем, который теперь уже вряд ли когда-то уйдет от него. Вероятно, это и есть по любви, встреча двух соулмейтов, идеальная пара — или как там ещё называются подобные связи.
Последние несколько минут, Кейске двигался свободно, пока нутро Чифую мягко принимало его, подаваясь навстречу. Поцелуи — лучший антисептик и обезболивающее, поэтому целовались они до последнего, до тех пор, пока внутри одновременно не вспыхнуло очередное извержение вулкана и не выплеснулось сквозь берега, оставляя двоих остывать, обнимая друг друга бесконечно долго.
Точка соединения тел — лишь физический процесс, но именно он стал апогеем этой связи. Свободные руки Баджи обнимают Чифую за плечи, пока сам он лежит рядом на боку и абсолютно не знает, что сказать.
— Доброе утро, — хрипло подмечает Чифую, обращая внимание Кейске на предрассветный час за окном и ойкает, при первой попытке сесть.
— Я помогу, — утешает Баджи, поскольку это
его проделки, а Чифую лишь хмурится от нахлынувшей усталости и слабости. — Доброе, — отвечает, проваливаясь в объятья Чифую и засыпая без единого одеяла, прямо на диване.
Голова пустая, словно набита ватой. Все мысли в ней отсутствуют. В комнате витает насыщенный запах мускуса. Они вдвоём в постели и это даже не спальня. Помимо ноющих мышц — всё остальное в порядке. Потерев глаза, Чифую сонно перекатывается на чужое плечо, чтобы так и уснуть, но в итоге — просто проваливается в тёмное ничто.
***
Спустя положенные пять дней Казутору наконец-то выписывают. Находиться здесь без работы, без ноутбука — было откровенно скучно, поэтому сегодня для него своеобразный праздник. Он встряхивается и уверенно идёт сквозь дверной проём, но задевает его плечом, ощущая, как нога ещё побаливает от ранения. Шрамы останутся напоминаем о том, что нельзя быть таким безответственным, а носить с собой хотя бы орудия самообороны.
Он остаётся невозмутимым, несмотря ни на что, ведь жизнь продолжается. Вопросы, оставшиеся без ответа, прояснятся рано или поздно, но непонятно только одно: «откуда
он знал? Зачем хотел предостеречь? И неужели, ему, — отцу — есть хоть какое-то дело до детей, брошенных им же с кучей проблем за плечами», — Ханемия уточнять не станет и перезванивать в общем-то — тоже. По-хорошему, стоит сменить номер и больше не контактировать, но, что-то не позволяет. Словно эта нить прочнее, чем кажется. Единственное напоминание о прошлой семье.
Теперь — его семья Баджи, который ждёт его снаружи и, очевидно, снова провонял весь салон сигаретным дымом пока ждал. Казутора спускается и они вместе едут домой, по пути не особо обсуждая случившееся.
— Тебе не обязательно выходить на работу, — вроде как между прочим, заговаривает Баджи и Казутора расширяет свои и без того крупные глаза:
— С какой стати? — в голосе нескрытое удивление.
— Я, — запинается, не решается произнести, но нужно выдать это как можно непринуждённее, — …вроде как
повышение получил.
Ханемия молчит несколько долгих секунд, пытаясь выудить связь между этой скрытностью, повышением и его нынешним состоянием:
— Могу за тебя порадоваться только? — медленно проговаривает он, не соглашаясь на предложение и оставив не озвученным отрицательный ответ. Вряд ли он смог бы сидеть дома, оставив все проблемы на Кейске и жить при этом спокойно. — Никто не наведывался за последние дни? — переводит тему Ханемия, имея ввиду кредиторов, и Баджи успокаивает его, тем, что пока всё спокойно.
Казутора всё-таки замечает что-то странное: слишком расслабленный вид у этого парня, словно произошло нечто хорошее. Нет того напряжения в лице и, быть может, это из-за его выписки.
— Что нового? — буднично спрашивает Ханемия, — как там Чифую? — на последнем вопросе Баджи заметно занервничал, а Казутора вопросительно приподнял бровь, уловив этот момент. — Я чего-то не знаю? — не в бровь, а в глаз — добивает своей догадкой.
Баджи за последнюю минуту успел прогнать в голове недавние события, а именно: как, где и сколько раз Казутора
чего-то не знает. Особенно яркое только вчерашнее воспоминание, когда Чифую наконец-то отошёл от
первого раза и они раздевались так, что по комнате летели пуговицы. —
Интересно, он всё собрал? — Как тонкие пальцы обвивали его бицепс, пока он достаточно сильно вжимал его в кровать.
— Не понимаю о чём ты, — прерывает поток своих же мыслей Баджи и выглядит это настолько искусственно, что любой бы понял.
— Надеюсь, он в порядке, — безразлично проговаривает Казутора. — Думаю ты и так осведомлён о том, что у него никого не было и всё такое.
Полный, полный, полнейший, абсолютный провал.
Кейске Баджи утратил свою способность врать, не краснея и выдал себя с потрохами. Хотя, Казутора и без слов догадался бы, ведь он знает его, лучше, чем кто-либо.
Баджи иронически усмехается, а после фыркает:
— Всё же ты знаешь.
— Вполне предсказуемо, — поясняет Ханемия, устроив подбородок на дверце с открытым окном. — Я бы сказал, всё к лучшему, правда? — спрашивает у брата и тот хотел бы ответить однозначным — «да», — но на дне янтарных глаз осело переживание. Он не может быть уверен в своём завтра, поэтому, пока что — живёт одним днём.
— Ага, — кивает, уже подъезжая к дому.
Мацуно выходит из входной двери и идёт навстречу другу. Баджи жмётся в сторонке и прячет руки в карманы, смотря на парней с какой-то гордостью.
Некоторые вещи, встречи, знакомства — творят кардинальные перемены в жизни, но эти перемены не всегда к лучшему. Совсем скоро Казутора полностью поправится и они вернутся к своему обычному образу жизни.
Ну… почти.
