you’ve been lifted up

Очередное нудное и, как одна капля воды, похожее на другие собеседование с нотариусом закончилось спорами, недовольными возгласами, потраченными нервными клетками и, конечно же, претензиями в сторону некомпетентных работников по причине всех справок, выписок и прочих технических документов, закрепляющих собственность за Уильямом и его совладельцем. Дело в том, что их на будущий ресторан должны были предоставить лишь через пару дней, но парень — в силу своей нетерпеливости и надменности — захотел получить всё заранее и сразу, и по той же причине теперь вынужден сидеть в прохладном кабинете около часа с одной лишь целью: получить злосчастные документы. В конечном счёте, слово осталось за Афтоном, и нотариус, очевидно, не выдержав чужого давления, всё-таки отдал кипу необходимых бумаг, при этом предупредив, что в случае утери или их порчи, Уильяму придётся ждать не меньше трёх месяцев. Этот срок заставил парня противно поморщиться, но всё-таки с согласием кивнуть на заявленное условие. Несмотря на потраченные силы и время, документы всё же оказались у брюнета на руках, что просто не могло не радовать и тешить его эго. Афтон буквально готов идти по головам ради желаемого, а в данном случае желаемым оставался не только ресторан, но и их общая с Генри близость, в которой он, пожалуй, нуждался больше всего. Осень в этом году в штатах вышла и не такой холодной, как обычно, но это не отменяло того факта, что, пребывая под леденящим кожу ветром и при этом практически не двигаясь на месте, можно было легко заболеть, а если всё было и вовсе запущено, то и умереть. Фактически таких вот людей уже можно принимать за суицидников и заранее вносить в досье полицейских, судмедэкспертов и моргов, чтобы облегчить всем перечисленным их объём работы, ведь неадекватов с такими вот наклонностями в стране и без того предостаточно, а новые им ни к чему. Словно все они совершают свои действия под копирку, как роботы на заводах, которыми управляет кто-то побольше и посильнее, совсем не беспокоясь о последствиях и, возможно, будущих проблемах, которые они доставят не только себе, но и другим. Такие люди, как правило, склонны иметь убеждение, что всё это — неправда, и что они сами полностью контролируют то, что делают. Уильям, к огромному счастью Генри, ко второй группе риска не относился, но даже ему было достаточно хотя бы пяти минут на холоде, чтобы отморозить себе всё, что только существует в организме и снаружи тела, а затем ещё и поныть об этом лично Генри, который, понурив голову, в очередной раз будет винить себя за то, что опять упустил из-под своего контроля эту чересчур эмоциональную и местами смазливую тёмную макушку, сидящую перед ним на диване и укутанную во что-то тёплое. И хоть всё это неоднократно вызывало улыбку на лице рыжеволосого по мере этих милых воспоминаний, он всё-таки не имел абсолютно никаких желаний и перспектив выслушивать всю эту гневную тираду в очередной раз. Это была одна из весомых причин, по которой в данный момент парень старался как можно быстрее добраться до нужного здания, дабы после более-менее согреть, вероятно, замёрзшего Афтона и, быть может, немного развеселить после всей этой нервотрёпки с получением документов. Оказавшись на залитой полумраком улице с бумагами в руках, брюнет облегчённо выдохнул: он был как никогда измотан и зол на всех этих людей, но невероятно горд и доволен собой, отчего недовольное настроение перевесила некая радость за содеянное. Он мельком взглянул на время наручных часов, что прятали свой циферблат за тканью тёмно-фиолетового пиджака. Было ровно десять вечера, когда в нескольких метрах от него прозвучал знакомый машинный гудок и резкий звук тормозов. Уильям быстро поднял голову перед собой и расплылся в довольной улыбке: взору его серых, почти стеклянных глаз открылась относительно недавно купленная Эмили «Chevrolet Monte Carlo» бежевого цвета с тёмно-коричневой крышей и отливом в серебряный боковыми металлическими накладками, якобы увеличивающими аэродинамику данного автомобиля. Хотя всё это, конечно же, обычный элемент наружного дизайна, ничего более. Её фары освещали такой же тёмный, как и вечернее небо, асфальт и частично задевали самого Афтона, придавая его бледному лицу ещё более пугающий вид. Уильям от такой пунктуальности техника на несколько мгновений замешкался, изначально даже не решаясь подойти ближе, но как только Генри через стекло зазывающе махнул рукой внутрь, парень решительно дёрнул за ручку двери, и та довольно легко поддалась, допуская того внутрь. В салоне было намного теплее, нежели на улице, чему брюнет был несказанно рад. Казалось, что даже в этом однотонном маленьком кабинете он отморозил себе всё, что только можно. — Как всё прошло? — без особого энтузиазма поинтересовался техник у напарника, дабы немного разбавить обстановку, и откинулся на месте, неспешно переводя на него свой такой же измученный жизнью взгляд. — Как и всегда: довольно дерьмово, — парень коротко пожал плечами и, следуя совету Эмили, прижался к спинке сиденья. — Я бился с ними целый час ради грёбаных документов. Это просто немыслимо. — Я же говорил, что твоя упёртость здесь совершенно бессмысленна, Уильям. Уильям негромко усмехнулся и перевёл глаза от окна, по которому уже мелко забарабанил дождь, обратно на рядом сидящего парня. Его левая рука, держащая в своих пальцах документы, чуть дрогнула, намереваясь в ту же секунду вытащить те из-под своего бедра. — Бессмысленна? — его глаза сверкнули игривым огоньком. — Взгляни-ка на это, Хен-Хен. Тогда же парень с напыщенной гордостью достал заветную стопку и продолжил держать ту прямо у головы, в то время как на лице его играло такое удовольствие, словно у кота, без зазрений совести слизавшего у хозяйки всю сметану. Рыжеволосый с удивлением перевёл взгляд на эту небольшую стопку, за которую нотариус голову на отсечение давал, что раньше срока парни её не получат. Он осторожно потянулся к ней и без усилий вытащил ту из тонких пальцев Уилла, после тут же перебирая каждую страницу и бегло просматривая содержимое текста, будто бы не веря собственным глазам. Просто немыслимо, что такой человек, как Афтон, даже таких серьёзных и ответственных людей, которые наверняка выслушивают подобное по несколько раз за день, сумел довести до крайней точки кипения. С другой стороны, техник уже давно должен был привыкнуть к подобной силе характера брюнета, чьи слово и мнение имели огромную моральную силу в обществе, но лично для него это продолжало оставаться настоящим шоком. За всё время общения с ним Генри успел понять, насколько весомы психологические приёмы в поведении Уильяма, и именно этот фактор настораживал и в то же время притягивал его излишне ведомую натуру. — Поверить не могу, что у тебя получилось, — уже чуть тише заявляет Генри, слабо вскинув на рядом сидящего парня бровью. — Ну, и где же моя заслуженная похвала? Повисла какая-то неловкая тишина, в которой рыжеволосый услышал отчётливую усмешку Афтона, и от этого лишь сильнее ощутил то нарастающее в воздухе напряжение, что спокойно можно было ножом разрезать. Он практически рывком отдал документы напарнику обратно в руки и коротко хмыкнул, но ничего отвечать не решился, а потому переставил рычаг на вторую цифру, мгновенно выжимая сцепление и попутно с этим достаточно резко нажимая на педаль газа. Машина тут же недовольно зарычала от такого грубого обращения, но всё же поддалась под власть её водителя: она сорвалась с места и тут же выехала с улицы сначала на главную дорогу улицы, а через какое-то время мчалась уже по шоссе, ведущему из одной части города в другую. Вдруг со стороны водительского места послышалась просьба положить все документы на заднее сиденье, так как в бардачке они, вероятнее всего, помнутся. Брюнет нехотя произнёс негромкое «угу», и после этого стопка нужных бумаг не без усилий оказалась покорно лежать там, куда указал парню Генри. Последний мельком успел посмотреть в зеркало заднего вида, в котором на тот момент красовалась лишь почти прямая спина Уильяма, и взгляд его зелёных глаз неосознанно скользнул чуть ниже, к чужому бедру. Его руки на руле сжались куда сильнее, чем следовало бы, а сам он нервно сглотнул, резко возвращая глаза на совершенно пустую дорогу, что освещали одинокие фонари через каждую пару-тройку метров. Он попытался внушить себе, что слишком устал за день, чтобы продолжать жадно сверлить в парне дыру, хотя вполне отчётливо осознавал, что подобное самовнушение продлится недолго и сулит закончиться не самым лучшим образом.

***

— Перестань, Уильям… — Генри хмуро посмотрел на лежащую у него на коленке чужую худощавую ладонь. — Я всё ещё жду твоей благодарности и похвалы, — парень никак не унимался, подобно маленькому ребёнку, требующему у родителей какую-то определённую игрушку. — Я же сказал, что ты молодец, — Эмили каждой частичкой своего тела ощущал, как внутри него начинает вскипать то знакомое раздражение, что посещает его исключительно в моменты, когда рядом находится лично Афтон. — Что ещё ты от меня хочешь? — Мне не нужны слова, Генри. Вновь наступило нагнетающее затишье, прерываемое лишь монотонным шумом капель дождя, что разбивались о металлическое отполированное покрытие машины и тонкой струйкой скатывались по её бокам и окнам, и в нем ощущалось нескрытое недовольство Генри, чем тот ещё больше веселил брюнета. Последний оставался повёрнут лицом к напарнику, при этом продолжая выжидающе смотреть на него своими стеклянными глазами, в которых иногда блестел свет от фонарей, и лукаво ухмыляться. Сейчас техник выглядел таким серьёзным и сосредоточенным, отчего у Уилла едва не перехватило дыхание. — Ты прекрасно знаешь, что она не простит мне, если я снова задержусь, — парень неуверенно поджал губы и покосился на рядом сидящего брюнета. — Скажи, что были пробки. — В одиннадцать вечера, серьёзно? — Генри едва ли не засмеялся. — Ох, да какая к чёрту разница? Придумай что-нибудь, ты ведь не ребёнок! Уильям эмоционально всплеснул руками и, как и полагается в таких ситуациях всем взрослым людям, показательно отвернулся от рыжеволосого в знак некой обиды. Безусловно, ему было неприятно, что какой-то, как казалось самому Афтону, мимолётный роман Эмили с этой особой ему дороже куда больше, чем эти редкие моменты поистине возможного удовольствия. Тогда он не услышал, как Генри вновь нервно сглотнул, очевидно, борясь с навязчивым желанием, но спустя несколько мгновений заметил, как они свернули с дороги на почти окончательно увядшую осеннюю траву. Машина проехала вперёд ещё около метра, после чего со своеобразным звуком тормозов наконец остановилась. Не имея больше ни желания, ни возможности искать какое-нибудь максимально удобное и романтичное место, техник решил остановиться прямо тут, так как в такое позднее время особо много машин здесь не проезжает. Эмили быстрым движением руки проворачивает ключ зажигания в скважине и тем самым глушит машину, а после тянется к ручному тормозу: он делал это скорее по привычке, нежели с целью безопасности. Но не успевает он толком коснуться рукоятки, как его руку ловко перехватывают и тут же резво тянут на себя с целью сократить и без того небольшое расстояние между ними. Рыжеволосый от такого на секунду растерялся, но, заметив в чужих глазах всепоглощающую пелену страсти, в которой и сам утопал почти как в омуте, довольно спешно ретировался. Он осторожно дотрагивается свободной рукой до чужого подбородка и, притянув Афтона поближе к себе, примыкает к его губам своими, одаривая их нежным и тёплым поцелуем. От этого по телу брюнета едва ощутимо пробегает целый табун мурашек, и он осторожно кладёт свои руки парню на шею, тем самым создавая себе небольшую опору, и вместе с этим со страстью продолжал отвечать на столь тягучий и сладкий поцелуй. Эмили же, подмечая эту расслабленность партнёра и явное согласие на продолжение, немного разыгрался, пододвигая того к себе ещё ближе и тем самым намеренно углубляя поцелуй. Уильям в ответ прилавливал чужие губы и иногда несильно оттягивал те зубами, но после тут же облизывал эти места и вновь впивался в них своим жадным поцелуем. Этим он проявлял свою природную жестокость даже во время любовной страсти с партнёром, ведь иначе бы вымещал её в обычном общении с техником, а этого уж точно не хотел ни один, ни другой. В это время одна рука Генри с нежностью ложится на чужую талию, а вторая, что осталась держать подбородок парня, переместилась тому на шею, плавно поднимаясь то выше, то вновь спускаясь практически к выступающим ключицам. На эти действия Афтон шумно выдыхал распирающий лёгкие разгорячённый воздух прямо в тонкие губы Генри или и вовсе приглушённо стонал, чем вызывал у партнёра какой-то неконтролируемый приступ услады. И уже спустя какое-то время этих долгих и немного даже влажных поцелуев он понял, что фантазия начала не на шутку разыгрываться, а в штанах с каждой новой долей поцелуев становилось всё теснее и теснее. Как жаль, что первым от мягких губ парня нехотя оторвался брюнет; он испуганно посмотрел в сторону, откуда донёсся раскат грома. — Ты слышал это? — почти шёпотом спросил он. — Это всего лишь гром, Уилли. Не стоит так… — рыжеволосый не успел договорить, так как его резко схватили за грудки рубашки и с силой потянули за собой. Генри не смел сопротивляться, когда на лице Уильяма заиграла столь редкая искренняя улыбка, а следом за ней послышался его бархатистый и мягкий смех, ведь и сам расплылся в глупой, но нежной улыбке. Парень не заметил, как по неосторожности смахнул некоторые из документов на пол салона, пока пытался поудобнее устроиться сзади, а Уильяма это, кажется, и вовсе не волновало. За всё это время Афтон уже успел переместиться на колени к Генри, но занятий своих при этом не оставил, продолжая теперь уже куда более страстно и грубо целоваться с ним, заведя свои руки тому за загривок, и периодически приглушённо мычал прямо в поцелуй. Руки рыжеволосого блуждали под тёмно-фиолетовым пиджаком и светлой рубашкой по бледному телу парня, оглаживая спину, грудь, на боках которой можно было пересчитать буквально каждое ребро, и тонкую талию, и периодически спускались куда ниже, пальцами сжимаясь на чужой заднице и прижимая к своему паху ещё ближе. В это время язык его настойчиво исследовал влажный и разгорячённый рот Уильяма: он прошёлся по гладкому ряду зубов пока ещё без единой щербинки, а после перешёл и к чужому языку, утягивая тот в своеобразный плен и не давая выбраться из него без собственного разрешения, как истинный доминант. Генри несомненно помнил, что Уилл ненавидел такое, а потому нарочно подливал масла в и без того огромный костёр страсти и возбуждения, тем самым провоцируя его лишь больше. В какой-то момент брюнет вновь сдавленно стонет прямо в поцелуй, и это становится отправной точкой в осознании всего происходящего для парня. Пока Эмили судорожно пытался стянуть с парня его пиджак, последний потянулся к линии пуговиц на его бежевой рубашке, начиная расстёгивать каждую из них. После отброшенного в сторону пиджака рыжеволосый также начинает спешно расстёгивать пуговицы на рубашке Афтона, и в итоге поднимает всю ткань чужой одежды вверх, настолько, насколько это позволяли габариты салона автомобиля, заставляя Уильяма нехотя оторваться от поцелуя и послушно следом поднять руки вверх, дабы помочь избавить себя от столь ненужных сейчас вещей. Когда же те отлетают куда-то в сторону, парень коротко встряхивает своими волосами, которые от этого действия из осторожной причёски рассыпаются на лоб и виски, из-за чего ощущение лёгкой щекотки волной прокатывается по всему телу. Тогда же Афтон чувствует жаркое дыхание возле своей бледной шеи, а после — губы Генри, что осторожными поцелуями выстилали влажную дорожку от подбородка до самой груди. Брюнет растворяется под этими ласками, ответно прижимаясь руками ещё ближе и намеренно закидывая голову чуть выше, дабы дать технику ещё больше площади в изучении каждого сантиметра его шеи и худощавых плеч. Он едва ли не ошпаривался жаром, исходящим от тела вечно тёплого техника, который сейчас шумно дышал ему в кожу. — Прекрати провоцировать меня на засосы… — практически шипит Генри ему куда-то в ключицу, продолжая сжимать чужие бёдра в собственных руках. Этот момент наконец-таки настаёт. Момент, когда теперь уже и сам Уильям может перехватить на себя сторону властвующего и немного поиздеваться над возлюбленным, лишь совсем немного. Он ощущает, каких именно усилий парню стоит сдерживать себя от и правда ненужных действий, о которых они оба потом будут жалеть, но конкретно сейчас брюнету плевать. Парень, явно замыслив неладное, с довольной ухмылкой вновь тянется к чужому уху, на какое-то время задерживаясь возле и попросту обдавая его своим томным и глубоким дыханием, практически касаясь нежной кожи парня собственными губами. — Давай поиграем? — сладко прошептал он, улыбнувшись уголками губ. — С каждым новым засосом или укусом я буду стонать всё громче, пока ты сам не остановишься. Ну, или пока не начну изнемогать я. Такой наглости, пожалуй, Эмили не слышал ещё ни от кого из своего окружения. Его что, хотят проверить на выносливость? Или же наоборот, понять, на какую именно ступеньку собственного «хочу» он способен подняться, не оглядываясь назад и игнорируя факт того, что они всё ещё пребывают вне дома, а там его и вовсе ждёт не менее любимая женщина? Хоть всё это звучало возмутительно, оно всё же легко смогло разжечь в нём искру самоуверенности и недовольства, перемешанное с необычайной страстью, словно в какой-то жгучей смеси алкогольного коктейля. Рыжеволосый с остатком какой-то недоверчивости посмотрел на парня напротив, очевидно, анализируя все его практически не внушающие доверия слова. Это выглядело так, словно ему пиздец как хотели втюхать какую-то очередную бесполезную вещь, которую часто рекламируют по ящику, и делали это настолько неубедительно, что повестить на такой развод мог только самый последний идиот, которого ещё надо поискать. Удивительно, но Эмили как раз таки оказался таким вот последним идиотом. Пока Генри собирался с мыслями, едва отчётливо на ухо послышались первые обещанные брюнетом стоны, которые должны были увеличиться в децибелах только после его действий. К сожалению или счастью Уильяма, спокойная и нежная натура техника поддалась на жалкие провокации Афтона проявить к себе обожаемую жестокость, и поэтому практически вцепилась в чужую бледную шею. С ярым желанием и рвением он поочерёдно начал покрывать её букетами алых засосов и лёгких укусов до самых плеч, слушая те самые удивительные и неповторимые стоны прямо возле собственного уха, которые, как и обещал сам Уилл, становились всё громче и громче по мере нарастания количества алых пятен и следов от зубов на его коже. Генри так увлёкся данной игрой и звуком сладких стонов, практически глушащих ритмично стучащий по машине дождь, что не заметил, как его возлюбленный начал просить его остановиться сквозь все эти смешавшиеся воедино звуки, то и дело закатывая глаза или же откидывая голову назад, но при этом не разрывая дистанцию с чужим ухом. Всё ещё продолжая пребывать в неком трансе от происходящего, техник резко убрал свои руки от чужих бёдер и нервно потянулся к собственным брюкам, расстёгивая ремень и оттягивая вниз молнию, уже не в силах совладать с собственным возбуждением, которому особенно поспособствовала данная игра. И пока Афтон судорожно пытался отдышаться от собственных громких стонов, которые к тому моменту, казалось, можно было услышать за несколько километров отсюда, парень потянулся и к чужим брюкам, намереваясь стащить их сразу с бельём, дабы больше не мешкаться. В этот момент Уильям ощутил чужое прикосновение к собственному члену, нарочно проходящееся по всему стволу, на каком-то моменте задерживаясь у головки и плавно поглаживая её большим пальцем. От этого он практически подавился собственным вздохом, тут же судорожно цепляясь за чужие надплечья руками и, сам того не осознавая, начиная поскуливать от ноющей боли внизу, в то время как сам Генри от этого лишь ухмылялся и ответно делал всё то же и себе, как бы подготавливая их обоих к более интересной части дальнейшего довольно спонтанного секса в новой машине. Где-то вдалеке сверкнула яркая вспышка молнии, и спустя лишь несколько секунд до них донёсся очередной раскат грома. Эмили лишь на секунду перевёл свой томный взгляд зелёных глаз на него, коротко хмыкая, и после вновь возвращая его к ещё более прекрасной картине: перед ним, чуть прогнувшись в спине и поставив руки теперь уже по обе стороны от Генри, весь покрытый румянцем, засосами и укусами, сидел Уильям, глубоко дыша и смотря на него из-под полуприкрытых век. Кажется, что эту грозу забыть просто невозможно. — Уилли, ты знал… Если посчитать секунды между молнией и громом, — он осторожно поцеловал его впалую щёку, попутно с этим снова опускаясь руками на ягодицы, — то ты можешь узнать, как далеко находится гроза? — З… зачем мне информация? — Не знаю. Я просто люблю тебя, — Генри расплылся в нежной улыбке, а в его глазах засиял яркий огонёк юношеской влюблённости. Уильям, заметив это, лишь усмехнулся. Он никогда не воспринимал всерьёз все эти романтичные признания в любви от рыжеволосого, да и сам был убеждён, что его интерес — исключительно плотской. Салон автомобиля неожиданно осветила особенно яркая белая вспышка, и Афтон, вместо того, чтобы начать считать вслух, снова с жадностью приник к чуть припухшим от долгих поцелуев мягким губам Генри. Тот послушно приоткрыл рот, и брюнет получил редкую возможность проскочить своим юрким языком в рот парня, практически сразу принимаясь бесстыдно исследовать его. Последний даже успел прикрыть глаза от наслаждения, притягивая брюнета ближе к себе за спину, и с тем же рвением стал отвечать парню. Они целовались до тех пор, пока не прогремел сильный гром — Уильям моментально отстранился от партнёра и игриво ухмыльнулся. — Семь секунд. Далековато, не правда ли? — парень наклонился к лицу Эмили, чтобы поцеловать его висок и линию челюсти, а рука его плавно спускалась вниз вдоль линии чужого живота. — Бардачок, — на одном дыхании шепчет рыжеволосый, параллельно остановив руку Уилла. Ему не нужно было повторять, а уж тем более намекать дважды, ведь брюнет понял сразу. Напоследок коротко поцеловав Генри в губы, он потянулся обратно к месту, на котором сидел около получаса назад. Изначально крышка бардачка не поддавалась, и Уильяму приходилось почти рваными движениями тянуть ту на себя, за что в итоге получил предупредительный шлепок по бедру, означающий, что парню стоит быть осторожнее с новой ласточкой Эмили. Как только та всё-таки поддалась, Уильям достал изнутри небольшой тюбик лубриканта, больше походящий на какой-то бальзам для рук или что-то в этом роде. Отчасти это позабавило его: он всегда знал, что техник весьма предусмотрителен во всём, но чтобы настолько… это и правда забавляло. Это же и могло послужить причиной, почему Генри не захотел класть документы в бардачок. Парень вернулся в ту же позу и, поудобнее усевшись на чужих коленях, с торжественным видом протянул партнёру свою "находку". — Приподнимись немного, — попросил Генри, открывая тюбик и нанося немного влажной субстанции на собственную руку. Уилл закатил глаза, но всё же послушно приподнялся с колен рыжеволосого. Его руки оставались лежать на его сильных надплечьях, изредка оглаживая его шею и грудь своими тонкими пальцами. Они дрогнули и тут же сжались, как только Генри ввёл внутрь него сразу два пальца, ловя чужой громкий вздох и следующий после этого рваный полустон, начиная осторожно двигать ими внутри, оглаживая стенки и периодически разделяя указательный и средний пальцы, растягивая, таким образом, куда быстрее и сильнее. Оказывается, руки Генри были способны на многое, помимо создания роботов, если направить их в правильное русло, и от этого на лице расцветала неконтролируемая улыбка. Афтон заметно заёрзал, начав извиваться на месте, словно уж, застрявший между двух камешков, от ощущения чужих пальцев, что так ловко и умело двигались внутри. Его грудь вплотную прижалась к груди Эмили, и он ощущал, как синхронизировалось их тяжёлое и томное дыхание. Брюнет болезненно кусал губы и сильнее впивался своими короткими ногтями в чуть веснушчатые плечи напарника, когда его пальцы входили внутрь ещё глубже. На этот раз он старался сдерживать свои стоны, дабы лишний раз спровоцировать Генри на какое-нибудь новое движение внутри, но и сам не заметил, как стал поддаваться бёдрами навстречу длинным фалангам. Парень продолжал покрывать его бледную кожу своими влажными поцелуями, таким образом, пытаясь заглушить неприятные ощущения от процесса растяжки. Как только брюнет перестал реагировать на его действия столь бурно, техник поспешил вынуть пальцы и заменить их собственным членом, что уже достаточное количество времени изнывал от недостатка внимания. Ощутив, что его партнёр немного занервничал, как и всегда, Генри осторожно наклонил его к себе и нежно поцеловал в губы, заводя чужую тёмную прядь тому за ухо и оттуда же плавно спускаясь рукой обратно на талию. Хватило нескольких секунд, чтобы парень сумел войти в Уилла, который сдавленно застонал прямо в поцелуй, немного прогибаясь в спине и закрывая глаза, и уверенно стал делать первые, хоть и не особо медленные, но осторожные толчки, дабы дать последнему немного привыкнуть. Парень снова переместил свои ладони на бёдра Афтона, тем самым обеспечивая ему хоть какую-то страховку и помощь, лишь бы тот не упал или не выдохся раньше времени. Внутри парня было ужасно тесно и почему-то влажно, но это, скорее всего, издержки их совместной близости, так ещё и в таком месте. Но это никак не отменяло того факта, что от этих ощущений узости и обволакивания собственной плоти нежными стенками, было безумно приятно, настолько, что сносило крышу и хотелось ещё. Словно какой-то сильнодействующий наркотик, новый, но совсем не похожий на другие, ведь дарил абсолютно иное удовольствие от происходящего, заставляя тебя полностью раствориться в этих эмоциях, ощущениях и процессе в целом. Оно пульсацией распространялось от паха по всему организму и глухим набатом отдавалось в виски. Они уже слишком привыкли заниматься сексом слишком грубо и в несвойственном для рыжеволосого бешеном темпе, поэтому Генри хватило буквально нескольких минут, чтобы начать двигаться внутри податливого тела более размашисто и резко, практически заставляя Уильяма биться головой о потолок салона при каждом новом скачке и слушая каждый новый полувздох-полустон, издаваемый на долю толчка. Сам брюнет тоже не отставал, стараясь насадиться на член как можно глубже, и потому сильнее вцепился руками в тело Эмили, хватаясь за него, будто бы за спасательный круг. Из их рта едва ли не шёл пар, а сам техник и вовсе скалился при очередной попытке задеть ту самую точку внутри Уильяма. И сейчас, шумно вздыхая с каждым новым грубым толчком и входя практически на всю длину, парень продолжал держать ритм, схожий с ритмом какой-нибудь популярной у подростков песни, в то время как Афтон продолжал беспомощно кусать губы и шептать какие-то непристойности, что прерывались особенно сладостными стонами, стоило только партнёру войти внутрь под нужным углом. Генри продолжал придерживать того за бёдра — хотя даже от этих придерживаний, скорее всего, у брюнета появятся синяки — и не давая ему соскочить не только со ствола, но и обшивки сиденья. Парень любил это томительное чувство удовольствия, словно тебя обволакивало что-то густое и тягучее своей теплотой и узостью, и ты растворялся в этих ощущениях, желая получить ещё и ещё. Безусловно, в таких же эмоциях пребывал и сам Уильям, лишний раз подтверждая это своими негромкими стонами и руками, одна из которых с силой впилась в мягкую обшивку за спиной рыжеволосого, а другая практически прилипла к запотевшему окну машины, оставляя на нём ярко выраженный след ладони, как это сделала Роза в «Титанике». Жаль, что о подобном символизме оба юноши ещё даже не не догадывались. Вскоре весь салон автомобиля заполнился неким жаром и духотой от горячего дыхания и интенсивных действий этой парочки, а потому все окна давно успели покрыться конденсатом в связи с разностью температур, пока сама машина следом отвечала на каждый толчок вместе с Эмили, немного качаясь вверх-вниз и скрипя подвеской. Генри чувствует чужие ласки на своём теле, столь нежные и приятные, от которых буквально хочется раствориться и полностью отдаться ощущениям, пока сам Уильям продолжает извиваться на месте от ощущения чужого члена внутри, что с той же грубостью и точностью толкался внутрь. Их дыхание уже на протяжении получаса остаётся шумным, глубоким и невероятно горячим лишь благодаря возбуждению и умопомрачительным действиям друг друга, которыми в особенности Афтон наслаждался так, что готов был душу продать, лишь бы это не кончалось. Рыжеволосый решается взглянуть на объект своего неровного воздыхания, и его сердце заходится в сумасшедшем ритме. Его внутренний собственник буквально кричал от удовольствия, так как отныне Уильям принадлежит только ему. От этого осознания сносило крышу, и чувство привязанности и любви к напарнику окончательно закрепилось за Эмили. Уильям дышал в такт своим движениям, чуть прогибаясь в спине и продолжая руками опираться на тело парня, тем самым поддерживая хоть какой-то баланс, дабы не упасть. Его тело, как и тело рыжеволосого, давно покрыла испарина, из-за чего кожаные сиденья казались ему уже не такими устойчивыми. Второстепенно с этим парень чувствует, как чужие пальцы периодически сжимаются на его бёдрах, отчего он вновь приглушённо постанывает, жмурясь и беспорядочно мотая головой. Генри каждым своим толчком задевал чувствительную простату, и брюнет едва ли не закатывал глаза от очередного приступа сладострастия. Уильям стал стонать ещё утробней и громче, уже не боясь быть услышанным и чувствуя, как каждый толчок попадает по тому самому месту, волной экстаза прокатываясь по всему телу и ещё сильнее сводя мышцы в каком-то тягучем и приятном положении. Парень уже был практически на пределе, доводя себя до разрядки, и ещё отрывистей делая последние движения, ведь силы уже в достаточном количестве стали покидать его. — Я так люблю тебя, Уильям… — наклонившись над чужим ухом, нежно прошептал Эмили, делая завершающие толчки и с той же нежностью беспорядочно целуя раскрасневшееся лицо брюнета. — П-пожалуйста… блять, Генри, — в его голосе слышалась жалостливая мольба, от которой парень затрепетал ещё сильнее. Брюнет снова обхватил руками чужую шею и осторожно вплёл свои пальцы в медового оттенка локоны на затылке. Генри же осторожно перешёл на чужие губы, одаривая их уже более долгим и жарким поцелуем, попутно с этим совершая ещё несколько глубоких, но уже более редких толчков, намереваясь кончить. — Чёрт, машина… Я не могу кончить снаружи, — уже как-то более растерянно заявляет парень и закусывает губы в подходящем всё ближе и ближе экстазе. — Ты простишь мне этот раз, Уилли? Тот лишь неопределённо кивает ему куда-то в сторону, тяжело дыша сквозь уже не такие яркие шипения и вздохи и прислонив свой лоб к чужому плечу, тем самым упираясь в него и тоже готовясь к разрядке. С помощью чужой руки, что аккуратно легла на не менее возбуждённую плоть Уильяма, начав двигаться по стволу синхронно со своими движениями, парень вместе с Генри чувствует приближающуюся разрядку, что заставляет задержать дыхание и в немом стоне распахнуть собственные губы. Ещё буквально несколько толчков, и парни изливаются почти что одновременно, заходясь глубокими и протяжными стонами, которые волной заполняют весь салон автомобиля, пока по телу проходит та самая расслабленность и долгожданное спокойствие, а спина и ноги, уже явно затёкшие в подобных положениях, наконец-таки могут вновь прийти в движение. Чуть отдышавшись, Уильям осторожно слезает с чужого члена и практически падает в объятия к технику. Поудобнее устроившись на чужих коленях, он сильнее прижимается к Генри и укладывает свою голову тому на грудь, пока чистая рука напарника плавно гладит его по спине, периодически играясь с волосами. Где-то вдалеке всё ещё гремел гром, а по крыше продолжали барабанить мелкие капли осеннего дождя, от которого на душе становилось ещё легче и умиротворённей. Эмили буквально расплылся в искренней улыбке, целуя брюнета в макушку и вместе с ним прикрывая глаза, намереваясь посидеть в такой атмосфере ещё некоторое время, дабы немного перевести дух. — Хен-Хен, — вдруг подаёт уставший голос Афтон, на что последний вопросительно мычит, — кажется, мы испортили документы. Парень без особого желания распахивает сомкнутые веки и переводит взгляд на лежащие неподалёку белые бумажки, вдоль и поперёк исписанные текстом, и едва слышимо ругается себе под нос. Те взаправду оказались сильно помяты, а некоторые и вовсе скинуты на пол, где ещё недавно оставалась грязь от их ботинок. Уилл и Генри тут же неоднозначно переглянулись между собой и сразу поняли друг друга, буквально не произнося ни одного слова или звука губами. Им было достаточно всего лишь одного взгляда или жеста, чтобы передать все свои эмоции, потрясения или решения. В данном случае без этого также не обошлось. — Ну уж нет, я в эту преисподнюю больше не сунусь, — грозно заявляет Афтон, окончательно ставя точку в этом вопросе.