Третье пришествие

1. Цирисса не любила, когда её называли гадалкой. Она предпочитала термин “таролог”. Она в совершенстве знала весь путь от “Дурака” до “Мира”, и это было ее личное убежище, в котором она пряталась от окружающей вселенной. Время от времени в ее убежище заходили мужчины и женщины. Она пускала их на порог, и если они ей нравились, позволяла им пройти чуть дальше по пути арканов - прогуляться над пропастью, повисеть на одной ноге, болтаясь на веревке, почувствовать на себе тяжесть мантии Жреца. Кому-то она давала в руки меч, кого-то одаривала чашей. Кому-то выжигала взглядом на коже пентакли. Как много способна вместить человеческая жизнь, поражалась она. И особенно ценила тех людей, которые давали ей возможность почувствовать этот мир во всем его объеме, во всей многозвучной полифонии. Тот огромный и маленький мир, который вмещало ее убежище. Еще у нее было то, что скептики бы назвали хорошей интуицией. Она с порога могла почувствовать настрой человека, одолевающие его мысли, а иногда и больше. Куда больше. Ее сила дремала в ней, и лишь иногда она позволяла ей раскрыться на полную мощь. Тогда это было похоже на сон, на чужой кошмар, от которого она не могла проснуться. Был лишь один знакомый, который когда-то смог превратить этот кошмар в мечту. Но где он теперь? Когда на ее пороге, отодвинув пальцами бархатный полог, появился человек, она с ходу подумала: эге, да ты у нас сегодня Дурачок. Мужчина был рослым и крепким, возможно, немного слишком грузным, чтобы плясать над пропастью. А ведь именно эту роль он себе выбрал. Она видела перед ним долгий путь, вьющийся серпантином вдоль обрыва скалы. - Я Мартин, - с порога сказал мужчина. - Ты же Цирисса? Погадаешь мне? Цирисса перекинула копну темных, мелко вьющихся волос на другую сторону шеи. “С этим будет интересно”, - почему-то подумала она. - На что гадаем? - На ближайшее будущее. Цирисса вынула из бархатного мешочка колоду карт, перетасовала ее в руках, затем слегка сдвинула и случайным образом вытащила карты из разных мест колоды. На стол легли “Шестерка чаш”, “Дурак” и “Пятерка кубков”. - Посмотрим, - прежде чем вглядеться в карты, Цирисса метнула быстрый взгляд на гостя. Обстреливать посетителей взорами исподлобья было ее заядлой привычкой. Таролог должен был поддерживать свою репутацию непостижимости - на это работали и эти пронзительные взгляды, и свечи, горящие за ее плечами и заливающие воском стол с зеркалом. На зеркале был черным цветом выведен пентакль. Люди приходили к ней за ответами, но надеялись получить их от потусторонних сил, которые говорили ее устами. - “Шестерка чаш” указывает на прошлое. Это может быть, например, появление старого друга, или воспоминаний о давних событиях. “Дурак” означает шаг в неизвестность. Ты можешь не знать о возможных опасностях и рисковать, не задумываясь о последствиях. Но зачастую это приносит только благо - "дуракам всегда везёт". ”Пятерка кубков” - тяжёлая карта. Это разочарование, обиды и потери, причем не обязательно физически и навсегда что-то терять. Эта карта показывает в первую очередь сами эмоции, период скорби, который ты должен пережить. Цирисса окинула взглядом весь расклад. - Здесь у нас интересная картина... Ее можно толковать двояко. Видишь, как повернуты люди на картах? Если читать их как обычно, слева направо, получается встреча старого друга из прошлого, что ведёт за собой в неизвестность, но следом - разочарование. Но если учесть положение персонажей на картах - это будто прощение старых обид, тот же шаг в неизвестность, но уже после разочарования и потери. Как будто ты встретишь того, кто давно разочаровал и исчез из твоей жизни, и этот человек поведет тебя в новый рискованный путь. - Готов поспорить, у каждого из нас есть такой друг, - усмехнулся Мартин. - Ты точно делала расклад на меня? - Что ты имеешь в виду? - Ну… - протянул Мартин. - В каком-то смысле, все это и про тебя тоже. Чем рассказывать, давай я лучше покажу. Он развернулся на табурете. Отведя рукой полог, в комнату вошел Папа. 2. Цирисса резко поднялась со стула. - Ты, - выдохнула она. - Терцо Эмеритус. - Давно меня никто так не называл, - усмехнулся Папа. - И негоже мешать итальянский с латынью. - Пять лет тебя не было, и тут ты являешься. Почему сейчас? - всплеснула руками женщина. - Почему именно я? - Я вернулся с того света, чтобы посмотреть на тебя, cara mia. - Он не шутит. Он и правда был мертв, - заметил Омега. Взгляд Цириссы метался от одного мужчины к другому. - Тебя здесь никто не ждал, ни живого, ни мертвого. Боже, Терцо, зачем? - Бога нет, - констатировал Папа, делая к ней шаг. - Подойди. - Женщина отступила к противоположной стене, где стоял накрытый свечами стол. - Почему все от меня пятятся? Разве я такой страшный? “Эдак ты кого угодно напугаешь”, - заметил про себя Омега. - Ты ужасный человек, и тебе это известно, - сказала Цирисса, пряча обиду в голосе. Ее взгляд стал затравленным, когда она уперлась спиной в стол со свечами. - Ты очень плохо поступил со мной. - И ты до сих пор меня не простила? Ну же, cara. Подпусти меня поближе. Дай свою руку. - Папа был уже рядом. Он поднял ее ладонь и сжал кончики пальцев своей обтянутой перчаткой пятерней. - Я тебя не трону. - Ты уже меня трогаешь. - Извини, старая привычка, - пробормотал Терцо, отпуская ее руку. Омега отвернулся. Он не хотел знать, что за прошлое связывало этих двоих. Атмосфера в маленькой комнате становилась наэлектризованной. - Давайте присядем за стол, - предложил он, но его никто не услышал. - Ты простишь меня, tesoro, как только узнаешь, почему меня так долго не было. Но теперь я вернулся и хочу сделать все правильно. Я пришел к тебе с деловым предложением. Мы с Омегой затеяли одно дело, и твое участие как ясновидящей просто необходимо. Я нуждаюсь в твоём таланте. Цирисса рассеянно блуждала взглядом по стенам за его спиной. - Ты всегда просто приходишь и берешь, что тебе нужно, не оставляя ничего взамен. - Что ты хотела бы получить взамен? Цирисса вздохнула. - Семь лет назад ты вот так же сжимал мою руку и говорил, что видишь меня насквозь, - глухо произнесла она. - Побывав в аду, ты ослеп? - Я вижу все. Вижу твое одиночество. Твою потребность в том, чтобы тебя разглядели. Тебе ведь нравится, когда тебя выделяют из толпы? Нравится быть особенной? Цирис, я предлагаю тебе свою компанию. Разве этого не достаточно для оплаты долга? - Ты думаешь, что твоя компания так ценна? - саркастично заметила женщина. - У него мания величия, - вставил Омега. - Не обращай внимания, и все будет в порядке. - Величие не нуждается в оправданиях, - наставительно заметил Папа. - Цирис, позволь, я изложу тебе суть проблемы, чтобы ты могла решить, с нами ты или нет. Все добровольно. Они проговорили ещё пять минут, в течение которых Папа убеждал ее присоединиться. Он сорил итальянскими словечками, постепенно склоняясь все ниже к ее уху. Его голос стал глубоким и бархатистым. Омега не мог удержаться, чтобы не наблюдать за тем, как Папа умело манипулирует ее вниманием, как тает подозрительность на лице Цириссы, как постепенно разжимаются ее пальцы на краю столешницы. Неверный свет свечей дрожал на их лицах, блики и тени вели на них свою игру. У Терцо много разнообразных талантов, подумал Омега. И умение убеждать - один из них. - Где ты сейчас живешь? - негромко спросила Цирисса, отводя взгляд. - Мы все время в разных мотелях. - Что я должна делать? - Ты будешь искать для меня людей и составлять на них профили. Считай, что я нанимаю тебя на работу. - Если я пойду с тобой, мы будем жить в одном номере? - Нет, конечно. - И я буду засыпать в своей постели, а просыпаться в твоей? - Ты ведь меня совсем не слушаешь, да? - И ты будешь вскакивать по ночам от кошмаров, а я буду гладить тебя по голове и говорить: “Все хорошо, это просто сон”? - Обещаю, что не буду просыпаться по ночам. Но ты можешь гладить меня по голове в любое время. - Почему я никогда не могла тебе отказать? - с отчаянием вопросила женщина. - Потому что без меня ты потеряна. Разве не видишь? - он приподнял ее лицо за подбородок, внимательно изучая глаза. Она смотрела на него доверчиво и преданно, с глубоко запрятанной болью, словно готова была по первой же его команде прыгнуть в пропасть. Он уже видел когда-то такой взгляд. Он осторожно отпустил ее подбородок и покачал головой. - Это никуда не годится. Отныне нас будут связывать только деловые отношения. Он отстранился и простер руку в сторону своего спутника. - Знакомься, это Омега. Ты, возможно, помнишь его как одного из Безымянных Гулей. - Уже знакомы. Ритм-гитара. Я помню. Всегда был в маске. - Превосходно. - Папа хлопнул в ладоши. - Нас уже трое. Мое любимое число. Тебе стоит держаться к Омеге поближе. Он голос разума нашей команды. Голос нормы. - Это обидно, - насупился Омега. - Это почетно. Норма - большая редкость в наше время. Пока Папа задержался у зеркала, чтобы потушить свечи, Омега отвел Цириссу в сторону. - Очевидно, ты не первый год его знаешь, и все же хочу предупредить. Папа - опытный манипулятор. Не ведись на его слова. Со мной он не говорит на итальянском. - Я женщина, и мне плевать. - Просто не становись его женщиной. - Не буду, - пообещала она. 3. В тот день они сменили отель. Они переехали в три смежных номера с просторной общей лоджией, выходящей в летний сад. Цирисса пошла разбирать вещи, а Папа тут же оприходовал шезлонг, накинув ризу на манер пончо (вечерний холод северной природы заставлял его ежится). Так, в облачении священника, он и растянулся на садовом кресле, делая вид, что отдыхает. Омега подошел к нему с бутылкой пива, добытой в баре, и встал за его плечом. Вечер был тихий и умиротворяющий. - Омега. Я собираюсь доверить тебе важную задачу, - сообщил Папа. - Хочу, чтобы ты приглядывал за Цириссой. Не позволяй ей чудить и не давай ее в обиду. - Она в порядке? - Она всегда была больше у себя в голове, чем где-либо еще. Мне нужно, чтобы она адекватно воспринимала реальность и не погружалась слишком сильно в свой мир фантазий. - Как мне это сделать? - Не знаю. Отвлекай ее. Возьми на прогулку. Постарайся вернуть ее в здесь и сейчас. - Папа вздохнул. - Боюсь, в свое время я слишком сильно на нее повлиял. - Чересчур много на себя берешь, - проворчал Омега, замечая, что раздутое самомнение Папы начинает конкретно его раздражать. - Кто будет приглядывать за тем, чтобы не чудил ты? 4. Когда на следующее утро Папа постучался в дверь Цириссы, она уже ждала его. Она сидела на краю кровати, раскладывая карты на застеленной поверхности. На ней был свободный халат, накинутый поверх ночной рубашки. Женщина была сосредоточена на картах и даже не подняла на Папу взгляд, пока тот не присел на противоположном конце кровати. Скрипнули пружины. - С утра уже в гриме? - заметила Цирисса, окинув его взглядом. - Зло не дремлет, - улыбнулся он, и уже более серьезно сказал: - Обещай, что никогда не будешь делать расклад на меня. Моя биография скрывает тайны, которые никому не надо знать. - Как насчет будущего, Терцо? - В моем будущем все предельно радужно. Я это могу сказать и без карт. - Ну-ка, поподробнее. - Ну, я определенно осуществлю то, что задумал. А потом… - он замялся и пожал плечами. - Буду счастлив, наверное. Цирисса снисходительно улыбнулась. - Вы все совершаете одну и ту же ошибку. Вы всё продумываете, кроме самого главного. Давай покажу. Она подвинулась к нему, взяла его руку в свою и осторожно стянула с нее перчатку. Его рука была мягкой и теплой на ощупь. Она слегка сжала ее, собирая в лодочку, чтобы лучше проявились линии. - Не стоит… - Не бойся. Смотри, вот твой жизненный путь, - она провела двумя пальцами по его ладони, и он вздрогнул. - Это твое физическое воплощение, - она коснулась складки у основания большого пальца. - Вот здесь, посередине, линия прерывается, видишь? Тут рядом проходит линия ума, - она притронулась к зажившему порезу, пересекавшему центр ладони. - Это что, шрам? Вы, сатанисты, такие ненормальные со своими ритуалами. Ты саданул себя по линии ума, дурачок? Пойдем дальше. Здесь линия жизни сближается с линией сердца. Удивлена, что у тебя она вообще есть. Впрочем, эта линия отвечает за эмоции и интимную составляющую. - Надеюсь, за эмоции у меня отвечает мозг, - заметил Терцо. - Лимбическую систему никто не отменял, и все же… Твоя линия сердца четкая и ярко выраженная, - она подняла на него взгляд. - Есть кто-то, о ком ты думаешь? Терцо улыбнулся одними краешками губ. - Я бы съязвил что-нибудь, но не хочу тебя обидеть. - Он осторожно извлек свою руку из ее пальцев. - Ты правда считаешь, что этой ерунде можно верить? Ладони у всех одинаковые. - Да шучу я, - улыбнулась она. - Никто не будет всерьез заниматься хиромантией. Просто хотела посмотреть на твои руки. - Если твое любопытство удовлетворено… Что ж, давай приступим к работе. - Он открыл конверт, который держал в другой руке, и извлек на свет несколько фотокарточек. - Меня интересует чужое будущее. Мы ищем вот этих людей, - он разложил перед ней в ряд фотографии. На них были изображены гули в масках, со своими опознавательными знаками на одежде. - Пожалуйста, постарайся определить перемещения этих людей на период, скажем, следующих суток. Где они будут, с кем и с какой целью. - Карты не могут дать такой точной информации. Мы будем использовать другую технику. - Она склонилась над фотографиями, так что ее волосы оказались в непосредственной близости к его лицу. Он практически мог вдыхать их запах. Она отвела их пальцами за ухо, зная, как ему хочется повторить за ней это движение. - Вот этот сейчас за пределами Линкопии, - она указала пальцем на изображение Земли. - Я что-то плохо тебя расслышал. Повтори пожалуйста. Цирисса взглянула на него исподлобья с улыбкой, поигрывающей на губах. - Я говорю, за этим вам придется ехать в Гётеборг. Ты принес карту, как я просила? Терцо кивнул. Они встали и разложили карту города и его окрестностей на столе. В руках у Цириссы звякнула цепочка. - Посмотрим, - она вытянула перед собой руку и высвободила из ладони маятник из розового кварца. - На случай, если ты опять захочешь сказать, что это ерунда, - она вскинула брови на Терцо, - все эти инструменты - лишь дополнение к моему дару, помогающее направлять его. Она коснулась рукой фотографии Воздуха. Маятник чуть заметно качнулся в сторону. Она повела рукой, следуя за его направлением. - Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать… Вот его маршрут. - Она прикрыла глаза, выпрямляя пальцы, на которых качался маятник. Ее подбородок чуть приподнялся. - Он будет один. Его цель - деньги. - Кажется, где-то там должен быть банк. - Черти́, - сказала она, и Терцо схватился за лежавшие на столе письменные принадлежности. - Земля. Двенадцать - четырнадцать - Индустригатан - Клостергатан. Финансы. Четырнадцать - пятнадцать, Клостергатан - Кунсгатан. Еда. Пятнадцать - восемнадцать, Кунсгатан - Дроттнинггатан. Работа. - Терцо орудовал карандашом и линейкой, вычерчивая линии на карте, двигаясь вслед за ее рукой. - Более точного времени дать не могу. Выйдет он не один. - Не один? Это ведь актуальное будущее, которое должно случиться? Значит, именно в этот момент мы к нему присоединимся? - Было бы логично предположить, - согласилась Цирисса. - С ним будут двое. Цель… встреча. - Всего лишь? А дальше? - Дальше он направится на Виствёген, - Цирисса резко переместила руку в другую часть карты. - Здесь. Терцо поставил жирный крест в указанном месте. Под руководством Цириссы он вычертил еще две схемы, по мере того, как она водила рукой над картой, предсказывая маршруты других гулей. Пока они рисовали, склонившись над столом, настал полдень. 5. Человек по имени Симон, по прозвищу Альфа, шел по подземной парковке к своему мотоциклу. Его уже давно никто не называл Альфой. Его прошлое, связанное с группой Ghost, осталось в его воспоминаниях как странное, неясное пятно, которое хотелось поскорее смыть. Какое счастье, что все неприятное осталось в прошлом. Для него, как и для других экс-гулей, Ghost стал толчком для начала карьеры, и с годами Альфа развился в самостоятельно музыканта и продюсера. Одна его деятельность в Priest чего стоила. Определенно, настоящее было поводом для гордости, чего не скажешь о прошлом. Конфликт с Папой Эмеритусом поистине отравил его существование в далеком 2017. Он возвращался с записи демо новой пластинки. Звуки ударных ещё отдавались эхом в его голове, и он отстукивал ритм по бедру, пока шел. Сейчас он оседлает своего железного коня, и ощущение крутости захлестнет его вместе с порывами встречного ветра. Он не дошел до мотоцикла, потому что на его пути появился экс-гуль. Это был один из тех парней, которых Альфа с таким удовольствием выкинул бы из памяти. Гуль был в своей металлической маске, но Альфе показалось, что он узнает Омегу. Он решил поздороваться, хотя по позе мужчины уже догадался, что его намерения отнюдь не миролюбивы. - Эй, привет. Как поживаешь? Он не понимал, что нашло на его бывшего коллегу. ”Это та херня, о которой меня предупреждала Император”, - догадался он. Сестра в телефонном звонке выразилась туманно, но общую идею о том, что на него может готовится покушение, он воспринял отчетливо. Они с гулем начали обходить друг друга по кругу. Он что здесь, один? Пришел, чтобы подраться? Потому что Альфа при случае сможет постоять за себя. Он извлек из кармана джинсов шокер, который подготовил специально на такой случай. Гуль сокращал дистанцию, и Альфа обернулся, чтобы оценить возможности к бегству. И тут же опешил. Сзади к нему приближалась фигура сатанинского священника в полном облачении. В образе Папы-мать-его-Эмеритуса Третьего. Что еще за дерьмо? - Долбанутый косплеер? - натужно выдохнул Альфа. - Не угадал, - Папа сверкнул глазами, поигрывая электрическими разрядами между пальцами. - Лучше сдавайся по-хорошему. Я еще не до конца освоился с этой способностью и могу нечаянно перестараться. Лицо Альфы вытянулось, когда он начал осознавать, кто именно стоит перед ним. Он бросился на перерез гулю, целясь шокером ему в живот, но тот поймал его, выламывая руку и беря в захват. Шокер выпал из разжавшихся пальцев. Гуль прижал Альфу к капоту ближайшей машины. Папа приблизился, воздев два пальца к небу на манер святого. Между ними потрескивали разряды. - Будешь сотрудничать? - спросил он, склоняя голову. - Да вы что тут все, долбанулись? - огрызнулся Альфа. Папа цокнул языком. - Ты такой же, как и все остальные. - Он вытянул из заднего кармана гуля какую-то тряпку и начал заталкивать ее в рот Симона. Омеге пришлось подналечь на него, выкручивая руку, чтобы Альфа вскрикнул и разжал зубы. Затем на него нахлобучили черный тряпичный мешок, и его окутала темнота. 6. - Что ж. Извините, что пришлось так долго ждать. Все могло бы быть быстрее, если бы вас не раскидало так по гребаной стране. С головы Альфы сдернули мешок. Кто-то пнул его сзади по ногам, вынуждая опуститься на колени. Из-за связанных за спиной рук он чуть не ткнулся носом в пол, но стоящий сзади человек его удержал. Он огляделся. Они находились в заброшенном здании где-то за городом. Пол был усеян строительным мусором. Через разбитые окна пробивались скудные лучи солнца, падая на макушки экс-гулей. Здесь, кроме Альфы, были трое других музыкантов эпохи Meliora: Вода, Воздух и Земля. Поставленные на колени, со связанными за спиной руками. Они переглянулись. Альфа встретился взглядом с хмурым Водой, чьи длинные волосы выбились из хвоста и сваливались ему на лицо. Кто-то подошел сзади и выдернул у Альфы изо рта намокший кляп. Ему тут же захотелось отплеваться. Папа молча расхаживал вдоль ряда узников, хмуря брови. Он был в своем парадном облачении и гриме, которые всегда казались Симону крайне нелепыми. Музыкант обернулся. Омега (а это однозначно был он) стоял за ними, широко расставив ноги и сцепив руки в замок, как будто всю жизнь работал секьюрити. - Предательство, - жестко выговорил Папа. Он повернулся к экс-гулям и окинул их уничтожающим взглядом. - Каждый из вас совершил против меня преступление разной степени тяжести. Я не буду сейчас перечислять все ваши подвиги. Как минимум один из вас косвенно причастен к моей смерти. Альфа вскинул голову. - Позволь нам все объяснить… - начал было он. - Молчать! - рявкнул Папа. - Ты не будешь ничего объяснять. Объяснять буду я. - Он снова принялся ходить туда-сюда вдоль ряда гулей. - К счастью, слухи о моей смерти сильно преувеличены. Как видите, я живее вас всех вместе взятых. Альфа обменялся взглядами с Водой. Ему очень, очень не понравились эти слова. - Я думал перерезать вам всем глотки, как животным. Но среди моих людей нет палачей. - Папа взглянул на Омегу. - Я мог запереть вас в подвале и пообещать, что отпущу последнего, оставшегося в живых, и дальше смотреть, как вы грызете друг друга. Но у меня нет столько свободного времени. - Я предложил “человеческую многоножку”, - заметил Омега. - Сейчас не время для шуток, - откликнулся Папа. “Идиот, он просто пытается уравновесить твой невыносимый пафос”, - подумал Альфа. - Поэтому мы поступим иначе. Симон почувствовал, что его спина взмокла от пота. От волнения у него скрутило живот. - Я принял решение выслать вас из Отроготии. - Папа взмахнул рукой. - Чтобы духу вашего здесь не было. Появитесь - пальцы переломаю. По ряду пленников пронесся облегченный вздох. Симон пошевелил кистями и тут же почувствовал, как веревки на них перерезают. Руки были свободны. Он поднялся, преодолевая дрожь в ногах. Они были как ватные, голова кружилась. Он был взбешен той абсолютно нелепой ситуацией, в которую его поставили. Взбешен собственным страхом. Исход его не удовлетворял. 7. - Ну что ж. Должен признаться, это было… милосердно, - заметил Омега, прижимая холодный компресс к лицу. - Снисхождение. Вот что это было. - Папа прикрыл глаза. Они сидели в номере Омеги, и гуль, откинувшись на диване, прикладывал холод к разбитой скуле. Глядя на него, Папа сокрушенно покачал головой. - Не стоило так просто их отпускать. - Так просто и не было, - констатировал Омега. Там, в заброшенном здании, Альфа набросился на него в ту же секунду, как только мог свободно двигаться. Сорвал с него маску и саданул кулаком по щеке. Крайне успешная акция. Кожа на скуле лопнула, а Альфа уже пытался взять его голову в захват, навалившись всем весом. Гуль насилу вывернулся, отбрасывая противника прямо в электрические объятия Папы. - За него не волнуйся, он будет в порядке. - Терцо поднялся с места и задумчиво прошелся из одного конца номера в другой. - Что ж, первые четыре печати сняты. Омега, ты как? Сможешь наиграть мне “Hunter’s Moon”? Музыкант отнял компресс от лица, лениво поднялся и поплелся в угол комнаты за гитарой. Воткнув штекер в деку, он опустился в кресло и пробежался пальцами по струнам. Как на зло, он подбирал некоторые песни с нового альбома вскоре после релиза, и “Охотничья Луна” была одной из них. Папа встал у окна, приложив ладонь к солнечному сплетению. Омега заметил, что его левый, белесый глаз выглядит тревожно. Он и сам сделал глоток из стоявшего рядом стакана с виски, чтобы настроиться на нужный лад. - Может, тебе начать с чего-нибудь попривычнее? Чего-нибудь своего, - предложил гитарист. Не дождавшись ответа, он пожал плечами и начал перебирать струны. Папа сделал вдох. - “It's been a long time coming, I'm coming back for you, my friend”, - негромким голосом начал он. - “To where we'd hide as children I'm coming back for you, my friend”. С каждым словом его голос набирал силу, становясь звонким на высоких нотах и глубоким и тягучим на низких. Папа выпрямил два пальца, покачивая ими в такт музыки на манер дирижерской палочки. Омега начал притопывать ногой, с легкой улыбкой поглядывая на своего друга и патрона. - “Though my memories have faded, they come back to haunt me once again”, - в вокале начала проступать характерная хрипотца. - “And though my mind is somewhat jaded now, it's time for me to strike again”, - совершив ритмический скачок в конце фразы, Папа долго и мощно протянул последнюю ноту, сопровождая ее взмахом собранной в щепотку руки. - “Tonight... it's a hunter's moon!..” Он вдруг остановился, схватился рукой за горло и хрипло закашлялся. Омега подался к нему, отставляя гитару, но Папа вытянул руку, жестом приказывая ему оставаться на месте. Другой он сдавил шею, согнувшись почти пополам. Омега видел, как у него на лбу вздулись вены, но решил, что лучше оставаться сидеть, раз Терцо считает, что не нуждается в помощи. - Проблемы с гроулом? Папа захрипел, зажимая рот рукой. Он зашарил по столу в поисках чего-то, чем можно было промочить горло, и ему под руку попался стакан, на дне которого плескался виски. Папа осушил его, поперхнулся, снова содрогаясь от беззвучного кашля. Омега наконец сорвался с места, хватая со стола кувшин с водой. 8. Через несколько минут они оба сидели, откинувшись в своих креслах, рассматривая потолок. - “Ritual” вылетает из репертуара, - констатировал Папа. Его голос звучал глухо и сипло. - Больше никакой “Mummy Dust”. И “Year Zero”, скорее всего, не потяну. - Ты можешь исполнять вещи с “Opus”, - заметил Омега. - Там особо не надо напрягать голос. - Можно попробовать “He Is” и “Cirice”, - сказал Папа. - “Prequelle” почти полностью состоит из песен без гроула, - вспомнил Омега. - “Rats” и “Faith” оттуда тоже не для меня. Дьявол, а мне так понравилась “Faith”. Единственное, что авторский коллектив Goul Writer смог написать годного за все это время. - Да ладно, а как же “Life Eternal”? - Слезодавилка. “Macabre” - попса. “See the Light” - беспомощное нытье. “Darkness at the Heart of my Love” - пусть лучше Lorde исполняет. “Twenties” - уродливее ничего не слышал. - Без ножа режешь, - обиделся гитарист. - Омега, мы с тобой творили искусство. Вспомни, “Year Zero” - это твоих рук дело. То, что группа представляет собой сейчас, то, во что ее превратил этот недотепа кардинал, - это просто уму непостижимо. Ты скажешь - это новое звучание? Я скажу - это деградация. - Ты просто старый, - ответил Омега. - У группы свой путь. Что с горлом? - Никак не заживает, - Терцо потер рваный шрам, пересекающий смуглую кожу. - Говорить нормально, петь в полную силу могу недолго, гроул под полным запретом. - Его взгляд стал жестким. - Полный концерт в таком состоянии не потяну. - Прошло ещё слишком мало времени, - попытался приободрить его Омега. - Постепенно все пройдет. - Я лежал в гробу несколько лет, - заметил Папа. - Времени было предостаточно. - Он взмахнул рукой. - Черт, я ведь даже не курил, думая о голосе. - Дай себе время, - Омега поднялся, позвякивая стаканами в руке. - Все как-нибудь разрулится. Папа поднял его черную гитару - казалось, она была слишком тяжела для него - и водрузил себе на колени. Он пробежался пальцами по струнам, извлекая из них мелодичный перебор. Это было начало “He Is”. Он почувствовал, как глубокий вздох рвется из его груди и застревает где-то в горле, не находя выхода.