Третье пришествие

1. После короткого динамичного вступления, сыгранного в четыре руки, Терцо запел. Словно издеваясь над Копиа, он зашёл с нижней октавы, отчего голос звучал сдержанно и приглушённо, так что Омега даже испугался, что их будет плохо слышно. Гитарист подумал, что Терцо выстроил сетлист по принципу “Мелиоры”, начав с песни, похожей на “Spirit”. Конечно, “Spirit” не могла быть адаптирована под акустику, однако этот трек был написан специально для двух гитар. Плотные риффы переплетались с быстрым, почти испанским перебором ведущей гитары. Местами Терцо расставлял акценты мощным боем по струнам. Это было видение Армагеддона, со всеми полагающимися атрибутами: он пел о горящем мире, о жителях нижних миров, бросающих вызов небесным богам, о дыме пожарищ, о свете зарниц. Он снимал Печати - и зелёные вспышки сверкали у них над головами, окрашивая лица призрачным светом, пока клочья сценического дыма, клубясь, окутывали их плечи. К третьему куплету Терцо поднялся на октаву выше, в точности как при исполнении "He Is" в Париже в 2015 году, когда Омега аккомпанировал ему на пару с Водой. Вокал стал звонким, вторя металлу струн. На колонки подали звук колокола. Песня заканчивалась. Терцо ещё один раз повторил припев и замолк. “Только не вздумай теперь болтать с публикой", - мысленно взмолился Омега, когда отзвучали последние аккорды. - Как дела, Лондон? - Терцо вытянул вверх руку и пошевелил пальцами, словно пытаясь подать знак задним рядам стадиона. Два огромных экрана по бокам сцены показывали его крупным планом. Публика реагировала на него скорее с недоумением, чем с интересом, до музыкантов доносились недоверчивые смешки. Папа отстранился от микрофона, чтобы сделать глоток воды из бутылки, затем снова придвинулся. - Мы рады видеть, что вас так много. - Он сделал резкий удар по струнам и пробежался по ним медиатором, проверяя строй. - Следующую песню мы посвящаем всем, кто ищет радость в жизни. Терцо встал со своего стула и потратил несколько секунд на то чтобы вытянуть стойку микрофона до своего роста. - Видите ли, мы убеждены, что каждый человек рождается с природным неотъемлемым правом использовать свое тело для удовольствия. Потому что в нем так много для этого предназначено. Все эти маленькие приспособления в вашей коже. Вы знаете, о чем я. Он отсчитал пальцами четыре такта, и они с Омегой одновременно ударили по струнам. Странно, но публика начала откликаться. Омега заметил, как пританцовывают некоторые люди в первых рядах, как движения голов начинают следовать ритму. Песня была эротической. Когда они только ее задумывали, они хотели сделать ее испанским танцевальным хитом, в котором зрители могли бы участвовать хлопками. Но когда они поняли, что им предстоит выступать перед стадионом, идея отпала сама собой. Это больше не были камерные выступления в магазинах западных штатов. У них не было возможности вовлекать в них отдельностоящих людей. Папа пел, покачивая бедрами в такт музыке. Слова были дерзкими, он чеканил их, уставившись куда-то в первые ряды, нанизывая зрителей на свой булавочный взгляд. В перерыве между куплетами он начал прохаживаться вдоль края сцены, периодически склоняясь над оркестровой ямой. Омега подумал, что, завоевывая внимание первых рядов, Папа теряет весь остальной зал, но выбор был невелик. Когда он закончил петь, весь ближайший ряд был его. Терцо снова приложился к бутылке, чтобы промочить горло. - Папа Эмеритус III, - вдруг крикнул кто-то из зала. - М? - тут же отреагировал Терцо. - Ты, видимо, приняла меня за кого-то другого. Что ж, - он пикантно цокнул языком. - Я знал женщину, которая любила костюмированные игры. Знаете, эти сексуальные кожаные портупеи и все такое. В какой-то момент она заставила мужа купить костюм Папы Эмеритуса III на Амазоне. Она настаивала, чтобы он надевал его, когда они собирались предаться любви. Помогала ему нанести грим. И потом говорила: “Возьми меня, Папочка”, - он несколько раз качнул бедрами. Какой-то мужской голос в зрительном зале крикнул, вторя ему: “Возьми меня, Папа!” - Да, да, именно так, - сказал Терцо, указывая на него пальцем. - Но мы отвлеклись на этого засранца, - продолжил он. - Я про Папу, не про тебя, - бросил он в сторону говорившего. Зал одобрительно загудел. Омега был уверен, что это импровизация. Терцо слишком сильно увлекся своим образом Третьего Папы. Это создавало большой риск того, что их узнают. Кто-то из публики уже что-то заподозрил. - Я знаю, что всем вам очень не терпится увидеть группу, ради которой вы сюда пришли. Ghost! - Терцо вскинул руку с раскрытой ладонью, и публика снова одобрительно зашумела. - Скоро вы все получите. Но пока вам придется еще потерпеть меня. - Он повернулся к залу спиной и сделал несколько шагов вглубь сцены, отвинчивая крышку с бутылки с водой и делая ещё один жадный глоток. - Что там, джин? - крикнул кто-то из первых рядов. - Абсент, - отозвался Терцо, вполоборота к зрителю. - Для поднятия духа, если понимаешь, о чем я. “Слишком много отсылок к “Мелиоре”, - с тревогой подумал Омега. Он чувствовал, как вспотевшая рубашка начинает липнуть к его спине. - Остановись, Терцо. Возьми себя в руки и остановись”. Он пытался поймать взгляд фронтмена, чтобы предупредить о надвигающейся катастрофе, но тот все внимание адресовал зрительному залу. Он растворялся в этой связи, которая возникла между ним и публикой. Терцо сосредоточился на ближайшем к сцене сегменте, как будто был строго определенный радиус влияния, которое он мог оказывать, и старался наладить визуальный контакт с каждым. Остальная часть зрителей получала информацию через колонки и экраны, висевшие по сторонам от сцены. - Что ж, - Терцо снова цокнул языком. Это был его способ заполнить паузу, чтобы собраться с мыслями, как понял теперь Омега. - Мы исполним для вас еще две песни. “Две? - гитарист вскинул на Терцо вопросительный взгляд. - У нас запланировано еще три”. - Пусть “призраки” засуетятся, - певец подмигнул ему, отстраняясь от микрофона. - Будут спешить с подготовкой - будут меньше слушать нас. Меньше услышат - меньше проблем. “Ты сам - одна сплошная проблема”, - чуть не выругался Омега. Но вместо этого, когда Терцо отсчитал пальцами такты, ударил по струнам. 2. Папа Эмеритус IV стоял за кулисами, наблюдая за выступлением, и лицо его с каждой секундой все больше мрачнело. Он узнал Третьего. Это были определенно его голос и манера поведения. Этот человек был как таракан, способный пробраться куда угодно. Папа скрипел зубами, думая о том, что ему теперь делать с этим знанием. У него не было возможности схватить Третьего сейчас, это было слишком опасно. К нему нельзя было приближаться на расстояние вытянутой руки - Третий был под высоким напряжением. Можно было приставить к ним охранников, которые наблюдали бы за каждым шагом этой парочки, но был риск, что этих людей вскоре найдут со смертельными электрическими ожогами. Можно было попытаться запереть их в гримерке до конца выступления, но что потом? Они с Сестрой не могли провести на территорию арены людей с оружием - это было запрещено правилами. И потом, кто же мог знать, что воскресший Папа сможет внедрится прямо за сцену, проникнуть в тыл, вмешаться непосредственно в деятельность группы? Кто это с ним рядом? Неужели Омега? Папа встретился с ним глазами - взгляд гитариста показался ему встревоженным. Похоже, гуль был серьезно напуган. Брать Третьего можно было только с использованием дальнобойного оружия - атакуя быстро и решительно, желательно стреляя на поражение. Сейчас в условиях тура у Копиа не было таких ресурсов. Вся вооруженная охрана осталась в Линкопии, защищая Сестру. Он мог позвонить матери с просьбой перебросить силы в следующий город за эту ночь. “Зачем ты здесь? - соображал Копиа. - Охотишься за мной или отцом? Хочешь сорвать концерт?” Он полагал, что большой угрозы Нихилу быть не должно - какой смысл наказывать того, кто и так мертв? Значит, целью, скорее всего, был он. Остается только догадываться, в какой момент Третий решит осуществить свое намерение. “Как же плохо мы подготовлены”, - со злостью подумал Папа. Трубадур на сцене исполнял что-то, по смыслу очень напоминающее “He Is”, стоя перед микрофоном с гитарой, подвешенной на плечо. Песня была хороша, но было заметно, что публика начинает терять интерес. Задние ряды не представляли себе, что происходило в передних. Все ждали выхода основной группы с “Kaisarion”. “Как же не вовремя, черт, как же не вовремя ты появился. Умный ублюдок. Нам сегодня вообще не до тебя”. Убирать гроб с Нихилом далеко было нельзя - они должны были выкатить его на сцену в середине концерта. Тем не менее, Папа уже распорядился переместить его в другое место, где его было сложнее найти, и приставить к нему охрану. Кажется, это было все, что он мог сделать. Наконец, Папа принял непростое решение отпустить Третьего на сегодня, а после концерта все обдумать в спокойной обстановке и посоветоваться с матерью. 3. Терцо уже чувствовал болезненное першение в горле. Пока он еще мог делать вид, что хриплые интонации были задуманы изначально, но чувствовал, что голос вот-вот сорвется. Он воспользовался паузой между куплетами, чтобы снова отхлебнуть воды. Оставалось только дотянуть до конца песни. А потом спеть еще одну. Он и так уже сократил программу, как мог. Он мог бы взглянуть сейчас на Омегу и увидеть, что тот с испугом поглядывает за кулисы. Проследив его взгляд, он мог бы заметить стоящего там Папу Эмеритуса IV, прожигающего его взглядом. Но Терцо ничего не видел, кроме света софитов и публики перед собой. В этом был сейчас для него весь смысл его жизни. А вот Омега замечал. Замечал, как лоб Терцо взмок от пота, пробивавшегося даже через слой грима. Как он при любой возможности тянулся к бутылке с водой, где содержимого оставалось уже на донышке. - Последняя песня посвящается моему отцу, - со зловещей хрипотцой произнес Терцо. - Мы рады были играть и петь для вас. От чистого сердца… - он приложил кулак ко рту, морщась от позыва к кашлю. Глоток воды - и он смог закончить фразу. - Спасибо. И он спел последнюю в своей жизни песню. Это было посвящение Люциферу. Терцо вытянулся в струну перед микрофоном, то угрожающе повышая голос, то переходя почти на вкрадчивый шепот. Омега помогал ему бэк вокалом, как мог, чувствуя, что Терцо теряет голос. Ему уже не важно было, что происходит за кулисами, стоит ли там Копиа, ждет ли охрана, чтобы сопроводить их к месту пленения - он хотел только доиграть песню. Все было здесь - весь смысл их существования заключался в этой музыке, и кажется, Терцо заразил его своей верой, потому что Омега молился Сатане с просьбой дать им допеть, доиграть, а там - будь что будет. Для него остался лишь настоящий момент. Светооператор зажёг огни - и на них снизошел теплый, мягкий свет. Клубы дыма развеялись, и они стояли в чистом сиянии. Терцо развел руки - будто распиная себя на сцене - потом прижал ладонь к сердцу и склонился в поклоне. Они слышали овации - да, определенно публика аплодировала. Потом Терцо подошёл к Омеге и, склонившись ещё раз, протянул к нему руки, словно призывая людей хлопать громче. Омега встал и поклонился. Они оба вышли на центр сцены. Он почувствовал, как Папа берет его руку и поднимает ее, словно он был боксером на ринге, что одержал победу. Затем рука Терцо повела его вниз, и они синхронно поклонились в третий раз, задевая друг друга гитарами. Программа вышла идеальной по длине. Спой они ещё одну песню - и публика бы окончательно потеряла интерес. К тому же, пора было выходить основной группе - все и так ее заждались. Бросив последний взгляд в зрительный зал, Терцо ушел за кулисы, и Омега последовал за ним. 4. К его удивлению, за сценой их никто не ждал. Там царило оживление - происходили последние приготовления. Свет в зале погас, персонал принялся менять аппаратуру. Омега едва поспевал за Терцо, который быстрым шагом направился туда, где стоял гроб с Нихилом. Там они его не нашли. Терцо тихо чертыхнулся. - Они спрятали его от нас, - сказал он осипшим голосом. - Не спеши. Дождемся начала концерта. Так они и сделали. Это время у них ушло на то, чтобы переодеться в гардеробной в свою спортивную одежду и собрать вещи в сумки. Они вышли, как только заслышали первые звуки “Kaisarion”. Минут пять у них ушло на то чтобы найти гроб в новом месте, где его поставили. Это был небольшой закуток за ящиками с аппаратурой. Перед закутком стояли двое охранников. Кажется, их приходу были не рады. Папа приблизился - двое мужчин шагнули к нему навстречу, поднимая руки в предупреждающем жесте. Папа протянул руки к ним в ответ - и из них вырвалось два снопа зелёного пламени. Охранники упали как подкошенные. Омега помог затащить из тела за ящики. Он не хотел задаваться вопросом, остались ли они живы, успеют ли их найти и спасти, прежде чем они умрут от обширных внутренних ожогов. Папа шагнул к гробу, натягивая перчатки. Омега остался стоять в проходе, прикрывая его спину. Он разместился вполоборота, чтобы иметь возможность наблюдать за тем, что делает Терцо. Нихил лежал там, в ящике - в полном бело-золотом облачении, в митре, с аккуратно нанесенным на старческую кожу гримом. Он был в лучшей форме, нежели на первом концерте, когда его впервые воскресили. Папа поднес ладонь к его груди и забормотал что-то себе под нос. Это было похоже на заклинание, но Омега мог расслышать только повторяющиеся на концах слов гласные. “Экзорцизм”, - вспомнил он. Папе, конечно, положен сан священника, но всё-таки сатанинский священник - это другое. Сработает ли? Хотя, сколь Омега знал Папу, это была скорее енохианская магия. Терцо вытянул вверх два пальца и начертил ими пентаграмму рядом с сердцем старца. Затем он возложил ладонь Нихилу на грудь. По его пальцам пробежал разряд тока. Тело Нихила дернулось и замерло. Терцо подал еще один разряд, и Нихил вдруг вскинул перед собой руки, как какой-нибудь персонаж из "Скуби-Ду". Его тяжёлые веки приподнимались, он с трудом превозмогал сон. Терцо тем временем уже извлекал из рукава узкий ритуальный нож, который на протяжении всего выступления был прикреплен ремешками к его руке. “Вот это сработает”, - с содроганием подумал Омега. Патриарх распахнул глаза. А вместе с ними отверзся его рот. - Что, уже мой выход? - просипел он. И в тот же момент Терцо полоснул его ножом по горлу. Кровь брызнула ему на лицо, окрасив красным прядь волос. Пока Нихил хрипел и содрогался в агонии, Папа нацелил кинжал ему в сердце. - Омега, держи сзади. Я проткну его насквозь! Омега встал за ящиком, подперев его плечом. И Терцо, навалившись всем телом, вогнал кинжал в сердце своего отца. 5. Они стояли в туалетной комнате, которую Омега предупредительно запер на поворотный замок изнутри. Папа бы сам сейчас не сообразил этого сделать. Терцо стоял перед зеркалом, опершись руками о края раковины. Чужая кровь стекала по его лицу. Пока они шли по сектору для персонала, никто не обращал внимание на его вид, полагая, что кровь - часть сценического образа. - Я не был уверен, что ты это сделаешь, но ты и правда его убил. Своего родного отца. Терцо, это… - Неправильно? Соберись, Омега. У нас впереди ещё двое родственников. Один из них приходится мне сводным братом. Потом - его мать. Мы убьем их всех. Папа смотрел в зеркало. Его взгляд был полон тьмы. Омега покачал головой. - Я не уверен, что смогу и дальше в этом участвовать. - Тебе просто нужно стоять рядом. - Терцо склонился над раковиной, ссутулив плечи. - Пожалуйста, не покидай меня сейчас. - Нет. Нет, конечно. Но давай ты смоешь грим и эту кровь, и мы полетим домой. Нас, наверное, будут искать. - Конечно, будут, - Терцо криво усмехнулся, сверля взглядом поверхность зеркала. Было видно, как у него под кожей ходят желваки. - Мы этого и добиваемся. 6. Они бежали с места преступления, поймав такси до аэропорта. В 23:45 у них был самолет до Стокгольма. Потом - ночной поезд до Линкопии. В самолете Терцо сразу заснул, низко откинув спинку своего сидения. Омега не спал, зная, что через два с половиной часа будет тяжело просыпаться. Он помнил, как Папа сказал ему когда-то, что это очень темная миссия. Возможно, для Омеги она становилась слишком темной. По тому, как вздрагивали плечи Терцо во сне, он видел, что и его нервам это не идёт на пользу. Он стал соучастником преступления. Хотя они были в перчатках и не оставили отпечатков, Духовенство знало их личности. Теперь у него не оставалось вариантов, как только держаться за эту команду. Когда самолёт сел, он насилу растолкал Папу. Вместе они выпили кофе в ближайшей закусочной, после чего погрузились в такси. Им предстояло ещё два часа на поезде. Стояла глубокая ночь. 7. Когда они добрались до здания Министерства, Цирисса уже ждала их за рулем взятого напрокат пикапа. Загрузив гитары и чемоданы в машину, они разместились на заднем сидении. Папа сел последним - он возился, натягивая поверх олимпийки отороченный золотом подрясник. В машине он тут же открыл свой чемоданчик с гримировальными принадлежностями и начал наносить грим. Омега всплеснул руками. - Ты опять с этой мазней на лице. - Поговори еще со мной в таком тоне, и вылетишь отсюда в мгновение ока! - огрызнулся Терцо. - Силенок не хватит! - Так, парни. Я не собираюсь слушать ваши препирания, - Цирисса бросила на них грозный взгляд через зеркало заднего вида. - Понятно же, что Терцо не хочет появляться перед братьями без своего классического грима. - Он совсем долбанулся с этим своим “лицом”, - Омега раздраженно отвернулся к окну. - Просто вы оба очень устали, - примиряюще сказала Цириссса. - Как прошел концерт? - Отлично! - хором откликнулись оба. - А как прошло… все остальное? - Мы добились успеха, - сухо ответил Папа. 8. Они подошли к задней двери здания Министерства. - Теперь, tesoro, нам понадобится твоя помощь. Видишь этот электронный замок? Я бы открыл его, но Сестра наверняка сменила код. Цирисса поднесла руку к панели с кнопками. - Я ничего не чувствую. - Попробуй назвать любые четыре цифры, которые придут в голову, - подсказал Омега. Цирисса сосредоточилась, накрыв устройство ладонью. Она закрыла глаза. Перед ее внутренним взором мелькали руки всех, кто пользовался устройством до этого. Она попыталась следовать их движениям. - Я… Не уверена. Может быть, 6? Папа надавил на кнопку. - 5? Он нажал на цифру “5”. - 1? 9? Папа набрал комбинацию. - Бинго! На устройстве зажглась зеленая лампочка, и замок с щелчком открылся. - Видишь? Ты еще талантливее, чем сама думаешь. - Папа обратился к обоим к спутникам. - Двигаемся в следующем порядке: Цирисса, держись за мной, Омега, ты - замыкающий. Что бы ни случилось, не нарушайте построение. Цирисса, веди нас туда, где находятся реальные тела, а не те муляжи, что пытается подсунуть нам Сестра. И следи за ловушками. Омега, отслеживай все странное. Увидишь - сообщай. С этим напутствием они зашли внутрь. - Нам нужно на самый нижний этаж. - В катакомбы. - Лифт. - Сюда. Они спустились на -2 этаж, где располагалось хранилище тел. Под землёй было ощутимо холоднее. В коридорах стояла кромешная тьма. Папа попросил у Омеги телефон, и они медленно двинулись по проходу с белыми мраморными стенами, освещая себе путь миниатюрным фонарем. В стенах находились ниши с выдвижными ящиками, на каждом из которых стояло чье-то имя. Их шаги отдавались гулким эхо, отражаясь от гладких стен. Вскоре они миновали этот сектор, и перед ними возник новый коридор, задрапированный черной тканью. Пол оказался устлан черными ковром, из-за чего их походка стала совершенно бесшумной. Их накрыла, словно ватным одеялом, оглушающая тишина - казалось, стены и пол поглощали весь звук и свет. - Стоп, - сказала Цирисса. - Тут что-то есть. Они резко остановились. Папа подобрал ризу и осторожно переступил через проволочную растяжку, протянутую в нескольких сантиметрах от пола. Он указал на нее спутникам, и они так же аккуратно ее перешагнули. Ещё две растяжки встретились им на пути, и оба раза Цирисса вовремя их замечала. Вскоре они достигли черной стальной двери, рядом с которой висела уже знакомая панель кодового замка. На двери был изображен минималистичный перевернутый крест. - Твой выход, tesoro. Цирисса прикоснулась к панели. Окошек для цифр на этот раз было шесть. Приложив ладонь, женщина попыталась ощутить, куда ведет ее руку. Она знала, что так же работает маятник: микродвижения ее руки придают ему импульс, заставляя качаться в нужную сторону. Так ее сила проявляется из глубин бессознательного. Она начала нажимать на кнопки. Щёлкнул замок, раздвижная дверь отъехала. - Заходим. Свет маленького фонаря выхватил участок просторного каменного помещения. “Так это и есть ритуальный зал?” - подумал Омега. Все собрания, на которых он был, проходили в более скромной комнате, напоминающей небольшой католический приход. Здесь же были витражи. Они возвышались над пустой трибуной, подсвеченные с другой стороны странным красным свечением. Оно не было искусственным. - Терцо, - ошарашенно произнес Омега, разглядывая стену. - Что это?.. - Омега, коридор, - скомандовал Папа. Гитарист отступил к черному проходу, чтобы быть в состоянии наблюдать за коридором, хотя красные витражи постоянно притягивали его внимание. Он первый раз в жизни видел что-то настолько потустороннее. Между ними на стенной панели по центру был закреплён большой неоновый крест, сейчас он был обесточен. Оба креста - и на двери, и здесь, были простыми, без кружка по центру, как на символе группы. “Духовенство”, - догадался Омега. Посреди зала стояло два ящика, покрытых стеклянными колпаками. Терцо подозвал Цириссу, заглядывая за стекла. - Тут безопасно? Она кивнула. Она не чувствовала присутствия ловушек или других угроз. Терцо один за другим поднял стеклянные колпаки. Теперь она могла отчётливо видеть худые тела, лежащие на атласных подушках. Примо и Секондо. - Преклони колени. Цирисса послушно встала перед ним на колени. - Веришь ли ты в Сатану? - Да, - сказала она, косясь на витражи, стараясь не думать о том, что находится за ними. Он сделал над ней пасс рукой, осенняя пентаграммой. - Нарекаю тебя алтарем. Послышался шорох ткани - он доставал из рукава ритуальный кинжал. Низко склонив голову, Цирисса уставила взгляд на полы его мантии, отсвечивающие тусклым золотом. Все казалось нереальным. Она словно снова переживала кошмар, от которого не могла проснуться. - Терцо, я не готова… - К чему, cara? Она подняла на него взгляд: он улыбался, с его сжатой в кулак руки капала кровь. Указательным пальцем он что-то начертил у нее лбу. Она слабо воспринимала происходящее. Ее сознание окутывал туман. - Oxiayala holado, od zodirome о coraxo das zodialadare raasyo, - до нее донеслись его напевные слова. - Od vabezodire cameliaxa od bahala: NIISO! salarnanu telocahe! Casaremanu hoel-qo, od ti ta zod cahisa soba caremefa i ga. NIISA! bagile aberameji nonucape. Zodacare eca od Zodameranu! odo cicale Qaa! Zodoreje, lave zodiredo Noco Mada, noathahe Saitan! Затем Терцо вытянул руки над двумя гробами, что стояли справа и слева от него. - Lucifer. Mammon. Asmodeus. Leviathan. Beelzebub. Satan. Belphegor. Именем семи Королей Ада, пробудитесь! - и из его ладоней вниз ударили молнии. 9. Омега стоял в проходе, охраняя коридор. Одного он до сих пор не мог понять. Если они все равно в итоге оказались в храме рядом с телами, зачем Терцо затеял всю эту свистопляску с группой, демо-записями и концертом? Порешить Нихила в морге в самом начале их приключения было бы однозначно проще. И безопаснее, если вспомнить, как они прятались на арене за ящиками с аппаратурой. Омега мог объяснить это только тем, что Папа очень хотел обеспечить себе свидание со сценой. Разве не ради сцены он, в конце концов, жил? В темном коридоре послышалось движение. - Кто-то идет, - сообщил Омега, возвращаясь в зал. Это произошло как раз в тот момент, когда Папа Эмеритус II открывал глаза.