Третье пришествие

1. Где-то в середине лета Сестра Император получила по почте рукописное письмо следующего содержания: Дорогая Сестра! Надеюсь, вы наслаждаетесь своим отпуском в Амстердаме. Как я и обещал, я возвращаю вам кардинала. Я буду возвращать его в течение нескольких лет, высылая вам его кусочек примерно раз в месяц. Последнюю часть я пока придержу у себя в качестве залога нашей безопасности. Это будет деталь, без которой вполне можно жить, однако не сомневайтесь, что это очень полезная часть тела. Она будет находится у меня до тех пор, пока я не обрету уверенность, что я и мои друзья в полной безопасности. Что мы не получим нож в спину от вас или ваших знакомых, когда меньше всего этого ждем. Возможно, я верну эту часть уже на склоне ваших дней, когда буду точно знать, что ваши клыки сточились, а когти обломались от старости.  Я знаю, любезная Сестра, что у вас есть человек, умеющий воскрешать из мертвых. Когда тело кардинала вернется к вам полностью, оно будет все ещё нетленным, поэтому вам несложно будет собрать его из частей. Потом вы сможете вернуть его к жизни. Фактически, у вас есть два варианта. Вы можете дождаться, когда я верну вам все части, кроме той последней, и тут же воскресить кардинала. Но тогда вам придется объяснить ему, почему так вышло с его недостающей деталью. С другой стороны, вы можете дождаться последней части, медленно угасая от старости в одиночестве, без своего сына.  Не пытайтесь нас найти. Вы уже знаете, что пытками от меня ничего не добьешься, а любой прецедент причинения вреда приведет к расторжению нашей маленькой сделки. Мы же найдем вас без труда, поэтому можете свободно перемещаться по миру, не думая о том, чтобы информировать нас о ваших новых адресах. Напоминаю, что Отроготия для вас по-прежнему закрыта. Ещё раз приятного отдыха!  Вместо подписи внизу письма стояли три простые вертикальные черты. К письму прилагалась маленькая коробочка, перевязанная бечевкой. Внутри оказался отрезанный человеческий палец с крупным папским перстнем на нем. Руки Сестры задрожали. Она издала вопль, сметая все, что было на столе. Потом она долго металась по комнате, швыряя каждую вещь, что ей попадалась, рыча, как обезумевший зверь. Она остановилась, только когда все в комнате было разрушено, и прижала к лицу дрожащие ладони. Когда она снова отняла их, она чувствовала себя старой. 2. В Лондоне стоял жаркий июль. За столиком маленького уличного кафе на углу Сеймур Стрит, недалеко от Гайд Парка, сидели двое: мужчина и женщина. На столе стояла распитая бутылка Amarone, на тарелках лежали, ожидая своей участи, сладкие круассаны. Белая скатерть волновалась на ветру. Щеки женщины уже успели зардеться от выпитого вина. Она обвела рукой пышные волосы, чтобы перекинуть их на другое плечо. Мужчина наблюдал за этим с улыбкой, чуть щурясь от стоявшего в зените солнца. Блики света играли на его смуглой коже, искрились на волосах цвета воронова крыла. Он что-то сказал ей и коснулся ее лежавшей на столе руки, чуть поглаживая ее тыльную сторону. Женщина не отдернула руку, только моргала, словно недавно пробудилась ото сна. И пока утренний бриз сдувал с нее остатки кошмаров, он говорил и говорил, глядя ей в глаза. Она впитывала его взгляд, пила его, словно до этого ее мучила жажда, и в его глазах не было для нее ничего, кроме солнечного света. Мужчина перевернул ее руку ладонью вверх и принялся мягко поглаживать ее центр большим пальцем. Его спутница сменила положение ног под столом и закусила губу. В ту ночь над Лондоном бушевала странная гроза.