monstrum

— Дилюк? Это ты? Голос кажется до боли знакомым, и у Дилюка уходит несколько секунд на то, чтобы понять, кто стоит перед ним. Джинн Гуннхильдр совсем не изменилась за эти четыре года — разве что только больше усталости появилось на худом лице с заостренными чертами. — Я не видела тебя столько лет… Их разделяет барная стойка, и Дилюк даже рад этому, потому что это правда неловкая встреча, и он не знает, что полагается делать в таких случаях — и на что он только надеялся, что не увидит ни одного знакомого лица здесь, в этом городе? — но это все не так важно. Джинн улыбается ему — так, как улыбалась когда-то очень давно, когда они оба еще были детьми и бегали в зоомагазин смотреть на черепашек. Это было словно тысячу лет назад, но на какое-то мгновение Дилюк искренне рад встрече. Они ведь были такими хорошими друзьями, правда? — Рад видеть тебя, Джинн, — говорит Дилюк, и это чистая правда. — Что будешь заказывать? Джинн неловко оглядывается, будто только что вспоминает, где находится, и поправляет полы идеально сидящего по фигуре пиджака. — Двойной американо без сахара, с собой, — просит она и молча наблюдает за тем, как Дилюк приступает к заказу. На все уходит всего несколько мгновений — Дилюк двигается быстро и точно, и уже вскоре ставит на гладкую поверхность стойки картонный стаканчик с надписью “Джинн”. — Предстоит сложный день? — дежурно интересуется он, и Джинн тяжело вздыхает. Дилюк хорошо помнит — она всегда была вся в делах, даже в детстве. — Обычно я прошу добавить тройной шот эспрессо в кофе, — устало признается Джинн. — Так что сегодня еще хороший день. Она аккуратно обхватывает стакан пальцами и какое-то мгновение мнется у барной стойки. — Я бы хотела зайти вечером… если ты не против, — говорит она, и Дилюк пожимает плечами. — Бар открыт допоздна, так что заходи, — говорит он, и Джинн кивает. — Конечно. Тогда до встречи? — неловко спрашивает она. — До встречи, — отвечает Дилюк, и Джинн разворачивается, чтобы уйти. Она останавливается у самой двери, схватившись за дверную ручку, и поворачивается. — Я так рада, что ты вернулся, Дилюк, — говорит она, прежде чем уйти, и Дилюк не успевает ответить — звенит колокольчик у двери, и Джинн уходит. Что ж. Он не знает, чего он ждал, вернувшись сюда — возможно, что его приезд пройдет незамеченным, или что люди сделают вид, будто он никуда и не уезжал, но что есть, то есть — возможно, теперь ему стоит ждать поток старых знакомых на работе. Дилюк просто радуется, что бар находится не в самом центре. Чуть позже подтягивается небольшая группа посетителей — Дилюк пробивает заказ и передает список блюд на кухню, а сам занимается кофе. Это простая работа — монотонная и спокойная, учитывая что посетителей не много, и Дилюк позволяет мыслям испариться, оставив только автоматические движения. Это успокаивает. — Ваши напитки, дамы, — говорит Дилюк, выставляя чашки с кофе на небольшой круглый столик, за которым сидит группа девушек. — Блюда будут чуть позже. Они улыбаются, глядя на него, и Дилюк улыбается в ответ — скорее по привычке, потому что никому из посетителей не понравится хмурое лицо. Через несколько минут он выносит им их завтрак, и девушки чересчур громко благодарят его, но Дилюк снова только улыбается. Интересно, как часто тут бывают утренние посетители? После того, как они уходят, Дилюк убирает посуду с их столика, и находит на одной из тарелок салфетку, на которой аккуратным почерком с завитушками написано: “Пожалуйста, позвони мне! Меня зовут Донна”, и чуть ниже — номер телефона. Дилюк отправляет салфетку в мусор вместе с остальными. К обеду становится оживленнее — подтягиваются посетители и заказывают бизнес-ланчи, а вместе с ними и напитки, и Дилюк позволяет себе раствориться в рутине. Кофе машина. Чай. Сок. Молоко. Молочные коктейли. Легкое вино. Дилюк раздает заказы и обменивается с посетителями любезностями. Да, погода сегодня отличная. Нет, я здесь новенький. Да, местный. Нет, еще не знаю ничего о выставке цветов в центре, спасибо, обязательно загляну. И вам хорошего дня. К вечеру их становится еще больше — заказывают они в основном закуски и выпивку, и Дилюк наконец-то начинает мешать коктейли. Это интереснее, чем один и тот же заказ кофе снова и снова, так что Дилюк погружается в творческий процесс — лед, алкоголь, добавки, цветные слои. Он так увлекается происходящим, что почти не замечает, как у стойки оказывается Джинн — и, когда встречается с ней взглядом, от неожиданности едва не роняет скользкий от конденсата шейкер. Джинн садится на высокий барный стул, и рядом с ней присаживается еще одна девушка — Дилюк ее не знает, но, судя по тому, как она кладет руку на колено Джинн уверенным движением, Джинн знает ее очень хорошо. У незнакомки аккуратные, почти кукольные черты лица, чуть усталый взгляд, а еще ей очень идет фиолетовое платье. Дилюк отмечает про себя, как хорошо они смотрятся вместе. Джинн улыбается. — Это Лиза, моя… мы встречаемся, — говорит она, и Дилюк улыбается ей. Он знает, как тяжело Джинн дается хоть что-то, что ее семья может посчитать неидеальным — и, зная ее мать, девушка в их планах на жизнь Джинн явно не фигурировала. О том, что когда-то в этих планах фигурировал он сам, Дилюк предпочитает не думать. Он рад, что хоть кто-то берет жизнь в свои руки. — Приятно познакомиться, — кивает Лизе Дилюк, и она улыбается ему, но что-то в этой улыбке кажется странным. Неестественным. Так обнажают зубы хищники, когда видят добычу. Дилюк неловко переминается с ноги на ногу. — Привет, малыш, — говорит Лиза, и от ее голоса у Дилюка мурашки по коже. — Джинн много о тебе рассказывала. Они разговаривают, пока Дилюк мешает напитки для посетителей — говорит в основном Джинн, о своей работе в большой компании, об их с Лизой новой квартирке рядом с парком, о том, как она мечтает поехать на Майорку в отпуск — “если он у нее когда-нибудь будет”, добавляет Лиза, — а потом пускается в воспоминания о детстве. Это безобидные и веселые вещи — что-то про их секцию фехтования и про мороженое после школы, и Дилюк погружается в приятную ностальгию. Это было действительно хорошее время. Ровно до того момента, как… — Нам уже пора, — прерывает воспоминания Джинн Лиза и берет ее за руку. — Было приятно познакомиться, малыш. От этого обращения Дилюк краснеет и надеется, что этого не видно в тусклом свете бара. Джинн обещает заглядывать, а Лиза просто кладет деньги на барную стойку, и вот они обе удаляются — оставляя Дилюка наедине с толпой посетителей, жаждущих его внимания — и коктейлей. Следующая смена похожа на эту — снова поток посетителей, снова заказы и кофе в первой половине дня и коктейли во второй. — Услада для глаз, — вздыхает кто-то из-за барной стойки, и Дилюк снова отрывается от коктейля, который никак не выходит так, как ему хочется. — Прошу прощения? Посетитель за стойкой бара — субтильный юноша с заплетенными в две косы длинными волосами, и Дилюк порывается спросить у него документы, но, видимо, уже слишком поздно, потому что в руках он крутит бокал с коктейлем — и Дилюк точно помнит, что заказывал его кто-то другой. — Вы очень красивы, господин бармен, — растягивает губы в улыбке посетитель, и Дилюк закатывает глаза. — Как вас зовут? Дилюк молча показывает на бейджик на кармане черной форменной рубашки, и посетитель снова томно вздыхает. — А меня зовут Венти. Что вы делаете сегодня вечером? — говорит он и аккуратно наманикюренным пальцем крутит трубочку в бокале. — Больше тебе не наливаю, — отвечает Дилюк, и Венти устало запрокидывает голову. — Даже за красивые глаза? — с надеждой спрашивает он и картинно хлопает ресницами. Господи. — Не интересует, — коротко отвечает Дилюк, и Венти пожимает плечами. — Твоя потеря. Но учти, что я спрошу снова. — И я снова скажу “нет”, — миролюбиво соглашается Дилюк. Если это и есть самый проблемный его клиент, то пусть так и будет. С безобидными разговорами он может справиться. Венти уходит от барной стойки и пропадает на добрые полчаса — за это время Дилюк успевает смешать новую порцию коктейлей — а потом возвращается, на этот раз с бокалом, в который Дилюк собственноручно наливал вино каких-то пять минут назад. Он с победным видом садится за барную стойку и снова пытается заговорить, и Дилюк отвечает на автомате. Да, учился в университете за границей на факультете бизнеса и торговли. Да, вернулся сюда и работает тут. Нет, живет один, снимает квартиру тут недалеко. Да, ищет работу по специальности, но пока никуда не зовут. Поток вопросов прекращается, потому что Венти, видимо, надоедает, и на мгновение он замолкает. — Купить тебе коктейль, красавица? — доносится откуда-то из-за спины Венти, где стоит явно подвыпивший посетитель. Венти радостно оборачивается, накручивая кончик косички на палец. — Тут есть только красавец, но я согласен. Бармен, — обращается он к Дилюку, игнорируя слегка удивленное выражение лица своего добродетеля. — Секс на пляже, будьте добры. — Секс на пляже, — едва слышно усмехается Дилюк. — Сейчас будет.

***

Донна продолжает появляться по утрам, и Дилюк продолжает игнорировать ее взгляды и записки на салфетках — не глядя сметает все в мусорку и возвращается к своей работе. Среди постоянных клиентов появляется девушка по имени Мона — она редко разговаривает с Дилюком, за исключением пары дежурных фраз, за что он ей благодарен — но всегда заказывает только один эспрессо и садится за дальний столик у окна, непременно с ноутбуком, который подключает к вайфаю бара. Она проводит неприлично много времени вот так — для человека, который заказывает только эспрессо, но Дилюк не жалуется — Мона появляется в часы, когда посетителей не так много, и большинство столиков все равно пустует, так что закрывает глаза на непреодолимое желание Моны сэкономить. Пару раз ему удается заглянуть в ее монитор — и увидеть там кучу расчетов и цифр, из которых ничего не понимает. — Диплом по астрофизике, — устало вздыхает Мона, когда видит растерянный взгляд Дилюка. — Не спрашивай, просто не спрашивай. И Дилюк не спрашивает. Это превращается в рутину, и Дилюку нравится рутина — она предсказуема и размерена, и это как раз то, чего ему не хватало в жизни. Иногда тишина и спокойствие в его баре нарушаются посреди дня, но и этому есть объяснение. Впервые разношерстная компания школьников из двух мальчишек и девочки заходит в его бар посреди недели — что-то громко обсуждает с порога, но, наткнувшись на вопросительный взгляд Дилюка, тут же сбрасывает пару децибел. Дилюк — и несколько посетителей — им благодарны за это. Их зовут Беннет, Рейзор и Фишль — принцесса Фишль, как гласит надпись на ее украшенном значками рюкзаке, и они славные ребята. По крайней мере, что-то в их пусть и громких, но таких теплых дружеских разговорах цепляет Дилюка, и он иногда ловит себя на том, что краем уха слушает, как они обсуждают учебу, одноклассников, волонтерство Рейзора в приюте для животных или очередную травму Беннета. Серьезно, он слишком часто набивает шишки, и Дилюк, который был спокойным и беспроблемным ребенком, может только удивляться. Иногда они втягивают Дилюка в свои ребяческие споры, и он честно пытается не смеяться, когда спор идет не по плану Фишль, и она отсыпает своим друзьям подзатыльники. Они ругаются — несерьезно, конечно, а потом мирятся, когда Дилюк выносит им еду, и воруют друг у друга куски из тарелок. — У тебя есть инстаграм, Дилюк? — спрашивает однажды Фишль, и Дилюк замирает с бокалом в руках. — Нет, — честно признается он, но, поймав ее осуждающий взгляд, тут же добавляет: — Но у меня есть фейсбук. — Фейсбуком пользуются только старперы, — отмахивается от него Фишль, и рядом с ней поддакивает Беннет. — Даже у Рейзора есть инста. — Эй! — возмущается Рейзор, но Фишль напрочь его игнорирует. — Это просто преступление. Ты бармен, у тебя стильная прическа, и ты живешь в самом красивом городе на земле! — Дилюк готов с ней поспорить, но он точно не будет этого делать, потому что Фишль явно настроена разрекламировать ему соцсети на полную. — Мир должен знать, какая у тебя классная жизнь! Фишль ошибается, но Дилюк не может ей этого сказать, потому что тогда непременно посыпятся вопросы, и к этому он абсолютно точно не готов. — Хорошо, — вскидывает он руки, и Фишль победно улыбается. — Я создам аккаунт на перерыве, но вы трое подпишетесь на меня, потому что я не хочу чувствовать себя идиотом. — Я тоже подпишусь, — отзывается из угла Мона и тут же снова возвращается к своим расчетам — судя по ее едва слышной ругани, получается не очень. Дилюк сдерживает обещание и создает аккаунт, и Фишль только цокает языком, когда смотрит на ник и описание. — С ником ничего уже не поделаешь, но тут давай исправим. Она отбирает телефон у Дилюка и быстро что-то печатает — так быстро, что Дилюк едва успевает за ее пальцами, скользящими по виртуальной клавиатуре. — Вот. “Дилюк. Бармен из Мондштадта. Мастер коктейлей и сарказма” Беннет смеется, когда Дилюк закатывает глаза, но ему не хочется их всех расстраивать, поэтому описание он обещает себе удалить потом. Разумеется, он об этом забывает. Джинн продолжает заглядывать по утрам. В какие-то дни она заказывает двойной американо, в какие-то — просит долить больше эспрессо, но однажды она приходит сразу после открытия, и, судя по ее виду, ей нужен не кофе, а как минимум неделя хорошего сна. — Сколько шотов эспрессо я могу залить в себя за раз, прежде чем мое сердце остановится? — спрашивает она, и Дилюк встревоженно смотрит на нее в ответ. — Девяносто два, но даже не проси меня их тебе на самом деле сделать. — А если двенадцать, и залить сверху энергетиком? — с надеждой спрашивает Джинн, и Дилюк качает головой. — Тебе нужно отдохнуть, — констатирует он очевидный факт, и Джинн со стоном опускает голову на барную стойку. — Я знаю, — слышит Дилюк ее приглушенный голос. — Но у меня на работе важный контракт, и я не могу отдыхать, пока его не закрою. Они молчат какое-то время, и Джинн с трудом поднимает голову. — Финальная презентация будет в пятницу, и потом я отдохну, — говорит она, и тут же ее озаряет мысль. — Слушай, это же идеально! Выходные у меня свободны, и можно съездить на озеро, Лиза давно хотела! — Ну вот видишь, — кивает Дилюк. — И, может быть, в понедельник ты придешь сюда не трупом, а вполне живым человеком. — Поехали с нами! — перебивает его Джинн, и Дилюк на мгновение зависает. — Я не думаю, что это хорошая идея, — пытается возразить он. — И ты хотела провести время с Лизой… — Брось, — продолжает настаивать Джинн. — Это же Сидровое озеро! Помнишь, как ты в детстве думал, что оно из сидра, и боялся, что ты пьяный, когда там искупался? — Так, — перебивает ее Дилюк. — Я поеду с тобой, если ты перестанешь вспоминать эту дурацкую историю. — Так точно, — салютует Джинн, и Дилюк вздыхает. Перспектива испортить отдых Лизе — а то, что она будет недовольна, он знает точно — не радует, но может это и правда хорошая возможность отдохнуть. — Я сделаю тебе кофе. Нормальный кофе, — акцентирует Дилюк. — И ты пойдешь порвешь всех на своей работе. — Спасибо, — улыбается ему Джинн, и Дилюк отворачивается, чтобы запустить кофе-машину. Джинн закрывает свой контракт с оглушительным успехом, и они едут на озеро, как она и обещала. Лиза улыбается ему, когда они садятся в машину, но Дилюк видит ее скучающее лицо в зеркале заднего вида, и на мгновение ему становится стыдно за то, что он портит их общий отдых. Но он готов признаться — они неплохо проводят время, и под вечер Джинн достает телефон, чтобы сфотографироваться. — Давай, Дилюк, — говорит она и поднимает телефон над головой, чтобы в кадр влезли все. Джинн отправляет ему снимок уже на следующий день, и это правда отличная фотография. Немного подумав, Дилюк открывает инстаграм, в который не заходил с того самого дня, как Фишль заставила его создать профиль, и постит фото. “Отметь @jean_gunnhildr и @lisaminci_!!!”, появляется под свежеопубликованным фото комментарий от Фишль, и Дилюк сначала подписывается на них, а потом добавляет отметки на фото. Тот факт, что Фишль фолловит в инстаграме всех завсегдатаев бара его почему-то совершенно не удивляет.

***

Дилюк входит во вкус — возможно, инстаграм это и правда весело. Он фотографирует новые бокалы в баре и новый коктейль, который придумывает как-то после смены, зеленую листву в небольшом сквере недалеко от дома, толстого кота по имени Блинчик — он сам придумывает ему имя — которого кормит объедками у служебного входа бара. Дилюк фотографирует рассвет из окна своей спальни, и это фото собирает особенно много лайков. Это приятно — делиться своей спокойной жизнью вот так. Дилюк даже постит несколько селфи — под давлением Фишль и компании, конечно же. “Мой любимый бармен!” — получает он комментарий от Венти и фыркает под нос, печатая ответ. “Никаких коктейлей за счет заведения.” Дилюк иногда получает лайки и комментарии от людей, которых он не знает, но решает, что так уж работают соцсети, и ничего с этим не поделаешь. Если кто-то на него подписывается, то он предпочитает игнорировать — на всех, кого он знает, он уже подписался. Новое оповещение из инстаграма загорается на его телефоне посреди смены, но Дилюк игнорирует его — не так уж и сильно он любит соцсети, и работа ждать не будет. Вспоминает он о нем только поздно вечером, когда уже возвращается домой и готовится ложиться спать. Новое сообщение, незнакомый пользователь. “Мне так нравятся твои длинные рыжие волосы.” Дилюк честно не знает, что ответить, потому что вообще не знает этого человека, который ему написал: у него пустой профиль в инсте и дурацкий ник mistalker, а вместо аватарки — стандартный серый силуэт. Такие слова — не что-то, чего он не слышал раньше, поэтому он оставляет сообщение прочитанным и ничего не отвечает. На следующее утро вместе с будильником Дилюка будит серия сообщений из инстаграма — ровный ряд всплывающих баннеров на экране блокировки, и Дилюк разблокирует телефон. “Ты безумно красивый.” “Почему ты не отвечаешь?” “Эй, ты тут?” Дилюк не самый разговорчивый человек по утрам, а в первые минут двадцать так и вовсе злой, поэтому он не думает долго над ответом. “Я тебя не знаю.” Оповещение о том, что сообщение прочитано, всплывает на экране сразу — так же, как и три точки, показывающие, что собеседник печатает что-то в ответ. “Познакомимся?” Именно по этой причине Дилюк и ненавидит соцсети. Весь этот разговор кажется ужасно нелепым, и Дилюк откровенно злится, набирая ответное “нет”. Ответ приходит так же быстро, и это уже просто не смешно. “Почему? Мне кажется, мы бы идеально подошли друг другу.” Дилюк не отвечает — выбирает опцию “блокировать пользователя” и убирает телефон подальше, потому что ему абсолютно точно не до этого всего. Впереди ждет день работы в баре, и, если он так и будет отвлекаться, то точно опоздает. А если Джинн не успеет выпить свой утренний кофе, то кто знает, чем это все закончится для ее компании. Сообщения продолжают приходить. Каждый раз это новые аккаунты — такие же пустые, как и первый, с рандомными никами и без фотографий, и Дилюк натыкается на них взглядом всегда в самые неудачные моменты. “Это было ужасно грубо с твоей стороны, где твои манеры?” “Мне бы хотелось увидеть твою улыбку” “Почему ты меня избегаешь?” “Твоя шея... Такая тонкая и белая. Знаешь, что мне хочется с ней сделать?” Последнее сообщение заставляет Дилюка сжать телефон в руке. Если раньше его навязчивый поклонник его просто злил, то это сообщение… Он блокирует очередной аккаунт и решает, что с него хватит. Он закрывает профиль в инстаграме — а заодно заходит на фейсбук, который не открывал целую вечность, и закрывает его тоже. Это все перестает быть похожим на глупую шутку. — Дилюк? — слышит он, как его осторожно зовет Беннет из другого конца зала. Он поднимает голову и встречается взглядом с Беннетом, Фишль и Рейзором, и почему-то они выглядят так странно. — Все в порядке? — В полном, — заверяет их Дилюк и старается навесить на лицо дежурную улыбку. Это просто сообщения. Он не должен так реагировать. Это и правда просто сообщения, и у него ведь были соцсети раньше, он не отшельник, он прекрасно знает, что в интернете полно странных людей. В подростковые годы он получал сообщения от желающих познакомиться, и даже парочку дикпиков от самых отбитых. Так почему именно это так выбивает его из колеи? Он знает, конечно же знает почему. Потому что у него не все впорядке с головой, вот почему, — говорит он сам себе, закидывая телефон в подсобку, чтобы не мешал работать. Его все-таки ждут посетители. И заслуженный выходной. Он и правда берет выходной в пятницу — просыпается позже обычного и неспешно собирает небольшой рюкзак с вещами на одну ночь. Ему нужно проветриться. Загородная электричка едет неспешно, и Дилюк успевает дочитать книгу, которую все никак не мог добить, и играет на телефоне — на котором предварительно отрубает интернет — в дурацкую игру из серии “три в ряд”, прежде чем объявляют его остановку. В Спрингвейле хорошо — Дилюк это точно знает. Тут солнечно и дует легкий ветерок, и Дилюк подставляет лицо лучам, стараясь не думать ни о чем. Получается плохо, но он хотя бы пытается. Он гуляет по маленькому городку и спускается к речке, ходит по мели, сняв ботинки и закатав по колено брюки, сидит на траве и просто вдыхает чистый воздух — и чувствует, как напряжение постепенно покидает тело, пусть и самую малость. Этого хватит, чтобы протянуть еще немного. В маленьком, но чистом номере гостиницы он долго переключает каналы на маленьком телевизоре и, наконец включив обратно интернет на телефоне, листает вакансии на линкедине, но пока ни один его отклик никто не прочитал. Ничего. Ничего, все будет. Дилюк правда хочет верить в лучшее, даже если у него это совсем не получается. Он засыпает почти мгновенно, когда его голова касается подушки. Ему так нужен был отдых. Он возвращается на следующее утро самой ранней электричкой — отдохнувший и почти довольный, даже несмотря на обгоревший нос, потому что кто-то никогда не может вспомнить про солнцезащитный крем. На улицах Мондштадта тихо, потому что это утро субботы, и Дилюк наслаждается пением птиц и шумом листвы. Он абсолютно точно зайдет в булочную на углу улицы, а потом будет долго читать у окна, и, может быть, придумает новый коктейль вечером… Он останавливается у почтовых ящиков у входа в здание, потому что что-то не так — и его взгляд натыкается на аккуратный белый конверт, лежащий поверх ящиков. Он почти готов пройти мимо, но его внимание привлекают крупные буквы, выведенные аккуратным почерком. “Для Дилюка Рагнвиндра.” Он абсолютно точно не ждал никаких писем, но все равно забирает конверт, и, открыв большую входную дверь магнитным ключом, входит внутрь. Ноги сами несут его по знакомому маршруту — по лестнице вверх, на последний этаж, в мансарду, но любопытство заставляет остановиться на середине пути и снова взглянуть на конверт. Интересно, от кого это? Дилюк не выдерживает и вскрывает конверт — плотная белая бумага с трудом поддается, но ему удается найти плотный шов и разорвать конверт. На ладонь выпадает что-то небольшое, и сначала Дилюк не понимает — это похоже на полароидную фотографию, такие делали во времена его детства. Он переворачивает фотографию — и едва не валится вниз, споткнувшись о ступеньку. На фотографии — он сам, снятый сквозь большую стеклянную витрину бара, явно чем-то занятый, потому что он смотрит куда-то в сторону. “В следующий раз скажи “сыр!””, — гласит подпись внизу фотографии. Он сам не помнит, как поднимается в квартиру и захлопывает за собой дверь. Если это шутка, то это абсолютно не смешно. Это ведь шутка, правда? Фотография лежит перед ним на кухонном столе, пока он меряет шагами небольшое помещение и думает, кто мог бы ему это отправить. Это так глупо, господи. Фотографию он убирает на самое дно рюкзака, подальше от глаз. “Эй, Джинн”, — набирает он сообщение вечером, когда нервы немного утихают. — “Ты ничего не отправляла мне по почте?” Ответ приходит почти мгновенно. Джинн: Нет, зачем нам почта, мы же в одном городе? Дилюк выдыхает. Джинн: Что-то случилось? Дилюк не отвечает на сообщение и просто убирает телефон подальше, прежде чем забраться под одеяло и выключить настольную лампу.

***

Он видит такой же белый конверт через пару дней, когда выходит с утра на работу — и у него трясутся руки, когда он снимает его с почтового ящика. На плотной белой бумаге тем же аккуратным почерком выведено “для Дилюка Рагнвиндра”, и Дилюк как никогда хочет, чтобы его звали иначе. Чтобы это оказалось ошибкой. Всю дорогу до работы конверт лежит в его рюкзаке, и от одной только мысли об этом что-то внутри Дилюка холодеет. Он не решается его открыть до самого перерыва на обед — занимает себя чем угодно, привычными делами и разговорами с посетителями, но только не тем, к чему мысли возвращаются снова и снова. В подсобке загорается слабый свет, когда он заходит туда и трясущимися руками открывает конверт. Господи. Внутри нет фотографии на этот раз — только записка на аккуратно сложенном листе бумаги, самом обычном, такой бумаги полно в офисных принтерах, но от этого не легче. “Надеюсь, тебе понравилось мое предыдущее послание. Очень обидно, что ты закрыл соцсети, но в обмене письмами тоже есть своя романтика, согласись? Это только начало чего-то прекрасного для нас с тобой. Мне хотелось бы вручить его тебе лично, но пока не время. Надеюсь, что твой день будет чудесным — как и ты сам. Прошу, жди моего следующего письма, как я жду одного лишь взгляда на твое прекрасное лицо. С бесконечной любовью, -” Когда он дочитывает до конца, то мелкая дрожь в пальцах становится сильнее. Что-то тяжелое сдавливает грудь, будто он внезапно оказался под толщей воды, и Дилюк отчаянно хватает воздух ртом. Здесь так душно, боже. Здесь нечем дышать. Это больше не похоже на невинную шутку. Дилюк проживает день словно на автомате, и руки сами делают работу, пока мозг занят лихорадочными мыслями, и ему от этого плохо-плохо-плохо. Тошнит. Это точно тот самый псих из соцсетей, теперь в этом нет никаких сомнений, но… Как? Дилюк сжимает в руках бокал из тонкого стекла так сильно, что тот едва не трескается. Как он узнал про его работу? Как узнал адрес? Это невыносимо. Он моргает — и день сменяется вечером, и в баре так много людей, и это все похоже на быструю перемотку, когда случайно нажимаешь на кнопку и оказываешься в самом конце фильма, посреди какой-то важной сцены. У бара смеется с очередным поклонником Венти, и Лиза с Джинн беседуют о чем-то за бокалом вина. Дилюк правда не помнит, как наступил вечер. — Срочно, фото! — говорит кто-то из посетителей, и целая группа людей толпится у барной стойки. Венти, Лиза и Джинн присоединяются — и чуть нагибаются, так, чтобы в кадр попал Дилюк. Как он сюда попал? — Скажите “сыр”! — кричит кто-то в толпе, и все внутри Дилюка замирает, будто кто-то резко произнес заклинание. Он знает, что это просто фраза, которую люди говорят, когда фотографируются, конечно же знает, но все же. Все же он не может перестать думать о той фотографии, которую нашел в конверте пару дней назад — и о надписи на ней. В мерном гуле разговоров бара, когда все расходятся по своим местам и снова занимаются своими делами, Дилюк вдруг резко понимает, что во всем этом есть одна загвоздка. Человеком, который его преследует, вполне может оказаться тот, кого он знает. Следующие несколько дней проходят как в тумане. Дилюк каждый раз с замиранием сердца проходит мимо почтовых ящиков, но каждый раз там пусто — в том числе и в его собственном почтовом ящике. Это похоже на пытку, потому что само по себе ожидание худшего уже выматывает его так, что он начинает бояться выходить из квартиры — и возвращаться домой после работы. Это отвратительно. Дилюк чувствует себя таким слабым, и это мерзко. Хочется, чтобы это все оказалось просто плохим сном — уж с кошмарами Дилюк знает, как справляться. Когда он собирается на работу, то почему-то вспоминает одно из тех, первых сообщений, еще из инстаграма. Про шею. Несмотря на то, что на улице лето, руки Дилюка сами тянутся к водолазке. — Доставка для мистера Рагнвиндра! — слышит Дилюк из зала бара, пока переставляет в подсобке коробки с соком, и выходит посмотреть, кто его зовет. Это курьер, судя по форме — и он водружает на барную стойку огромный букет роз, темно-красных, как вино. Он не заказывал цветы. Букет пахнет сладко — как и полагается пахнуть свежесрезанным цветам, тем более таким роскошным, но от этого запаха кружится голова — и немеют пальцы рук. — От кого это? — спрашивает Дилюк, и курьер пожимает плечами. — Без понятия, — честно отвечает он. — Просто заказали доставку, я привез. Распишетесь? Дилюк не глядя оставляет размашистую подпись на листе и не отводит глаз с букета — огромного, прекрасного, и ему так страшно. — У кого-то тут появился поклонник! — радостно вопит Фишль со своего места, которое она и ее компания обычно занимают, и Дилюк так больше не может. Он убегает обратно в подсобку — долго сидит на коробках в углу и пытается просто дышать. Дышать. Вдох и выдох, осторожно, потому что легкие нестерпимо болят, будто он только что пришел с мороза, и это невыносимо. Этот кошмар слишком затянулся. Он не знает, сколько времени проводит вот так, пытаясь просто взять себя в руки и, черт возьми, дышать, но из омута собственных мыслей его вытягивает знакомый голос от двери. — Дилюк? Он поднимает голову и встречается взглядом с Джинн — и от выражения тревоги на ее лице ему только гаже на душе. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Блять. Он рассказывает ей все — о письмах и букете, и показывает фотографию, которая почему-то все еще лежит на дне рюкзака, и пальцы Джинн аккуратно скользят по глянцевой поверхности. Это все неправильно. — Дилюк, — начинает она, и, господи, как же Дилюк ненавидит этот тон. — Ты же понимаешь, что нужно пойти в полицию? — Нет. От его резкого ответа она подается назад и удивленно распахивает глаза — глупая, наивная Джинн, боже, Дилюк так жалеет о том, что все ей рассказал, потому что он может справиться с этим сам. Он правда может — так почему же ему так хреново? — Послушай, — мягко говорит Джинн, и Дилюк чувствует себя так, будто он ребенок, а она — взрослый, который пытается его утешить. — Я знаю, что страшно оказаться в такой ситуации, но они помогут. Никто не будет смотреть на тебя как-то иначе, или… — Дело не в этом, — перебивает ее Дилюк и начинает складывать все, что показал Джинн, обратно в рюкзак. — Просто нет, конец разговора. Он не смотрит на нее, когда возвращается за барную стойку. Букет цветов он отдает Фишль, потому что ни за что он не потащит его домой, и Фишль визжит от счастья, а потом заставляет Рейзора фотографировать ее с цветами в разных ракурсах, чтобы запостить фотографию в инстаграм. Чертов инстаграм.

***

От его сталкера нет сообщений уже целую неделю. Неделю Дилюк живет как на иголках, ожидая какого-то подвоха, но ничего не происходит — ни писем, ни фотографий, ни посылок на работу. Он знает, что рано расслабляться, но тревога постепенно уходит, потому что тело словно отказывается снова трястись из-за каждой мелочи. Это так глупо, правда. Это всего лишь пара писем и цветы. В этом нет ничего такого, с чем бы он не справился. Джинн пытается снова завести разговор об этом — пишет сообщения и приходит в бар, когда выдается свободная минутка, но Дилюк отвечает односложно. Да, все в порядке. Нет, ничего не повторялось. Я правда в порядке. Он знает, что она просто волнуется, но это не ее дело. Он может справиться со всем сам. Так и будет. Выходные как всегда начинаются лениво, и Дилюк едва находит в себе силы выползти из кровати и дойти до кухни — все-таки стресс ему явно не друг. В холодильнике ожидаемо пусто, даже мышь не повесилась, и он решает, что пора выйти за продуктами — а заодно и подышать свежим воздухом. Сколько же можно работать. Когда он уже готовится выйти и открывает дверь, то к его ногам падает белый конверт, и сердце Дилюка замирает. Он смотрит на него несколько минут, потому что не решается взять его в руки, но в конце концов поднимает с пола и несет на кухню — дрожащими руками, и пальцы холодеют от одного только прикосновения к уже знакомой плотной белой бумаге. У него уходит несколько минут на то, чтобы заставить себя открыть его — это просто конверт, в нем нет ничего такого, это просто конверт, в нем нет ничего... На кухонный стол выпадает целый ворох фотографий — не полароидные, как в прошлый раз, но все еще глянцевые и темные, и на них едва что-то можно разобрать с первого взгляда. Когда Дилюк берет одну из них в руки, то хочет кричать. На фотографии снова он сам — только в этот раз он не в баре. Он у себя дома — в своей спальне, ночью, едва накрытый одеялом из-за летней жары, спящий и ни о чем не подозревающий. Из горла рвется крик, но он может только молчать и смотреть — на целый ворох фото, снятых, кажется, за целую ночь. Он звонит единственному человеку, которому может в этой ситуации. Джинн берет трубку после нескольких гудков, но время, кажется, растянулось на часы, потому что в голове Дилюка проносится тысяча самых неприглядных картин, и, боже, пожалуйста, Джинн, возьми трубку, пожалуйста, пожа- — Дилюк, как ты? Он слышит, что она на работе — на фоне раздается мерный гул голосов, и где-то разрывается от звонков телефон. — Он прислал мне фотографии, — выдавливает из себя Дилюк, будто в трансе, и сам удивляется спокойствию своего голоса. — Сфотографировал меня во сне, я не знаю как, через окно. Он знает, где я живу, Джинн. На секунду в трубке повисает тишина — только слышны надрывные звонки и чей-то громкий голос, который кого-то отчитывает. Дилюк нервно сглатывает. — Я сейчас приеду. Скажи мне адрес и я заберу тебя. Дилюк не находит в себе силы сказать нет. В квартире Джинн светло и уютно. Тут повсюду картины и зелень, а еще бесконечные полки с книгами. Дилюк скользит взглядом по корешкам, но не пытается разобрать названия — бесполезно, потому что мозг все еще занят тревожными мыслями, и не помогает даже крепкий чай, который Джинн подает ему в изящной фарфоровой чашке. Они молчат какое-то время, и Джинн нервно крутит в руках чашку, а потом со звоном ставит ее на блюдце. На кофейном столике перед ними лежат фотографии, которые Дилюк взял с собой — запихнул в рюкзак столько, сколько влезло, и теперь они лежат на столешнице, мерцая темным глянцем. Дилюк поднимает взгляд. По глазам Джинн он понимает, что она хочет ему что-то сказать — возможно про полицию, потому что осекается, едва открыв рот, и Дилюк отчаянно жалеет о том, что позвонил. Он просто запаниковал. Это фотографии, и ничего больше. Так почему ему так страшно? — Я кое-кого знаю, — начинает Джинн, и Дилюк хмурит брови. — Из полиции? — спрашивает он, и Джинн опускает взгляд. — Да, но не совсем. Он работал там раньше, но ушел. Но… — Но? — переспрашивает Дилюк. Господи, это была ужасная идея. — Тебе не понравится этот вариант. В голове Дилюка складываются кусочки головоломки. Нет. Нет-нет-нет. — Нет, — говорит он и отставляет чашку на столик — так, что обжигающий чай проливается на несколько снимков, а заодно на его пальцы. Пускай. Они все равно отчего-то ледяные. — Послушай, Дилюк, — начинает Джинн, но Дилюк поднимается на ноги. — Ты не будешь ему звонить! Он сгребает фотографии — те, которые не испорчены пролитым чаем — обратно в рюкзак, и лихорадочно пытается застегнуть молнию, когда его останавливает голос Лизы. — Ты немедленно извинишься перед Джинн. Лиза стоит в дверном проеме, наверняка ведущем в спальню — Дилюк понимает это и по ее легкому шелковому халату, накинутому на плечи поверх полупрозрачной комбинации, и отводит взгляд. Но Лизе, кажется, все равно. — Ради тебя она сорвалась посреди важного рабочего дня, — продолжает Лиза и жестом останавливает Джинн, которая пытается что-то сказать, и та замолкает. — Каждый вечер она только и говорит о тебе и о том, как переживает за тебя, и когда тебе предлагают помощь, ты хочешь отблагодарить ее вот так? Таким отношением? Дилюк чувствует себя ребенком, попавшим в неприятности, и от горького чувства стыда в горле появляется ком. — Ты заваливаешься в нашу квартиру в нашу годовщину и устраиваешь тут детскую истерику, — не унимается Лиза, и в ее голосе Дилюк улавливает опасные нотки. Воздух словно электризуется от напряжения. — Что ты будешь делать, Дилюк? Пойдешь домой, ждать новое письмо? Новых фотографий, которые теперь будут сделаны изнутри твоей квартиры? Будешь оглядываться по ночам, пока этому сталкеру не придет в голову зажать тебя в темном переулке? Что тогда? Он правда не знает, что ей ответить, но острое чувство вины заставляет перевести взгляд на Джинн, и та ободряюще улыбается ему — даже в такой ситуации. Дилюк чувствует себя последней сволочью. — Звони, — обращается Лиза к Джинн. Дилюк сжимает лямку рюкзака и опускается на диван. Господи, когда все успело превратиться в это?