***
Небула становится какой-то другой. Она начинает говорить тихим, раздраженным тоном, в ее голосе звучит контролируемый, медленно разгорающийся гнев. Они мало говорят о Таносе. Только небольшие кусочки информации, тут и там. Она говорит в основном о других мирах, о своей сестре, развлекая его рассказами об эпических битвах и мифах ее родной планеты. О ее жизни до отца. Питер рассказывает ей о Квинсе в перерывах между играми в бумажный футбол, который стал любимой игрой мистера Старка с Небулой. Тони любит периодически вступать в разговор, а Питер рассказывает о своих патрулях в роли Человека-паука, включая битву со Стервятником и даже о даме с чурро. — Что такое чурро? — спрашивает она, слово чужое, так как оно странно вертится на языке. — Это что-то вроде сладкого хлеба или теста, которое жарят и обваливают в сахаре. Они очень вкусные, тебе бы они понравились. Она медленно кивает, обдумывая концепцию. — Я бы хотела попробовать, когда-нибудь. Тони вздрагивает, поворачивается в своем кресле, и уходит в другую комнату. Питер и Небула понимают ее ошибку, но пропускают неловкий момент, продолжая свой эпический рассказ. Питер мягко улыбается ей, как бы говоря, что не стоит о нем беспокоиться. Небула тоже не из тех, кто проявляет привязанность. Питер считает победой, когда она кладет руку ему на плечо после того, как однажды ночью он выходит из спального отсека с покрасневшими глазами, мучимый мечтами о доме. После нескольких дней дрейфа он узнает, что это не предел ее привязанности к нему. Ты берешь часть своей порции и отдаешь ее мальчику. Это неравноценно. Почему? — Однажды ночью она спрашивает Тони. Они думают, что Питер спит. Небольшое количество еды не помогает бороться с его растущей усталостью. Сон только усиливает его усталость. — У него усиленный метаболизм. Если я этого не сделаю, он быстро превратится в скелет, — хрипло отвечает мистер Старк. Питер понимает, что с учетом заживающей инфекции Тони уменьшать его порции — не лучшая идея. (Позже он спрашивает Тони… Тот отрицает, что это так, и силой говорит Питеру, чтобы он оставил эту тему). — Я дам ему немного своего… — Тебе не нужно. Я все улажу. Питер слышит, как пластик скользит по металлу. — Возьми их, — настаивает она, не оставляя места для спора. Без улучшенного слуха Питер пропустил бы последнюю часть их разговора. — Спасибо, — шепчет Тони. Питер проваливается в тяжелый сон, так и не услышав больше ничего. К двадцать второму дню инфекция мистера Старка проходит, но острые углы костей, выступающие под молочной, похожей на бумагу кожей, уже невозможно игнорировать. Отсутствие инфекции не будет иметь значения еще долго. Еще только две порции еды на каждого. Кислород закончится к следующему дню. Лица исхудалые и впалые, болезненного вида, Питер и Тони держатся рядом, поддерживая друг друга на орбите, никогда не находясь слишком далеко. Это своего рода гравитационное притяжение, которое ни один из них не решается озвучить, но которое помогает им оставаться в здравом уме, будь то рассказы о MIT или забавные истории из детства Питера, а иногда и жестокие дебаты о науке. В тот день Питер просыпается в холодном поту, его трясет, а легкие работают сверхурочно. Он вскакивает на ноги, пораженный тревожными видениями, которые постоянно преследуют его сны. Танос, Титан, пепел. Достаточно было пережить это один раз, не говоря уже о том, чтобы это повторялось в его голове. Даже после пробуждения усталость снова поселяется в костях Питера. Его глаза с тоской смотрят в сторону гостеприимной кровати. Он прислонился спиной к стене и глубоко вздохнул. — Как ты себя чувствуешь, малыш? Питер даже не замечает вошедшего человека. Должно быть, его чувства притупились. Странно, что мистер Старк вообще покинул спальные покои. — Я в порядке. Куда ты пошел? — Питеру не нравится, как хрипит его горло. Тони занимает место рядом с Питером, откидываясь назад. Питер морщиться от хруста коленей мистера Старка. Только тогда Питер замечает, что находится в руке его наставника. Это шлем Железного человека, треснутый и разбитый до чертиков, его повреждения напоминают о битве. Он лежит на бедре мистера Старка, и он проводит большим пальцем по металлу. — Я собирался оставить сообщение для Пепп. Вот оно. Окончательное признание поражения. — Возможно, она даже не найдет его. Питер жалеет об этих словах, как только они покидают его рот. Они холодные и тупые, как меч, пронзающий уже рухнувшее притворство того, что их найдут. = Мне жаль… — Ты прав, — качает головой Тони, отвергая извинения Питера. Проходит мгновение. — Но каждый раз, когда ты не прощаешься и думаешь: — Вот и все? Ты жалеешь об этом. Каждый раз. Он говорит с такой уверенностью, которая, несомненно, исходит от опыта. Прошлое этого человека усеяно кровью, войной и потерями. Глаза Тони на короткий миг оказываются в другом месте. Питер думает о своих родителях, о Бене. Он жалеет, что не попрощался с ними как следует. Обнять и сказать «Я люблю тебя». Он дал Бену обрывочные мольбы и крики, которые были приняты пустотой, проглоченной холодной ночью, а о своих родителях Питер вообще не помнит. — Я боюсь, — признается Питер, загибая пальцы на простынях. — Смерти? Подросток решительно качает головой. — Оставить Мэй одну. Страшнее смерти — мысль о том, что Мэй будет жить в трауре, последней из Паркеров, кто выжил. По-настоящему, ужасно одинокой. Он не может так поступить с ней. Не после Бена. — Я хотел чтобы ты остался на земле — Я бы последовал за вами куда угодно, мистер Старк. Тони фыркает, морщит нос, как это всегда бывает, когда все становится слишком эмоциональным. Два года хромания в лабораторию мистера Старка с парой пулевых ранений от патруля дают парню определенный взгляд на этот факт. — Я знаю. Ты слишком упрям, всегда думаешь обо мне прежде, чем о себе… Я просто не хотел этого для тебя, малыш. Питер выпустил воздух. — Я выбрал это. Это не твоя вина. — Так, может, так оно и было. Выбор. Выбор помочь мистеру Старку, защитить маленького парня. — Ты не должен был этого делать. Конец дискуссии. — Его слова резкие, поэтому Питер сдерживает ответ. — Думаю, я оставлю сообщение позже. Я все еще немного устал. Тони кивает, похлопывая Питера по ноге. — Отдохни еще немного, парень. Я разбужу тебя, когда придет время поесть.***
— Ребенок со мной, о чем ты, наверное, уже догадалась. Убедись, что Мэй узнает об этом. Он сказал, что запишет что-нибудь для нее позже. Ему не очень хорошо… но, ты знаешь, как он себя ведет, он делает храброе лицо… Кислород закончится завтра утром… и все. Я знаю, я сказал, что больше никаких сюрпризов, но должен сказать, я очень надеялся провернуть последний, особенно для него. — Пожалуйста, знай, когда я засну, это будет так же, как и все в последнее время, я буду в порядке. Я в полном порядке. И я знаю, что ты мне при снишься. Потому что это всегда ты. Питер застывает под одеялом. Это личный разговор. Последние слова Тони для Пеппер. Он не должен подслушивать. Питер старается дышать ровно, грудь поднимается и опускается в ритме, который, как он представляет, соответствует его сну. Мгновение спустя он чувствует нежную руку на своем плече. — Проснись и пой, ребенок. Питер делает вид, что просыпается, трет руками косящие глаза. Он заставляет себя зевнуть. — И «Оскар» за худший фальшивый сон достается… — Тони легонько постукивает по краю кровати, имитируя барабанную дробь. Питер негромко хихикает. — Простите. Не хотел подслушивать. — Не парься. Питер поднимается в сидячее положение, изо всех сил стараясь не поморщиться. Его тонкие руки дрожат под его весом. — Еда? Тони тянется к прикроватной тумбочке, берет серебряную фольгированную упаковку. — Вот. Желудок Питера урчит, даже зная, что содержимое — всего лишь какой-то экзотический вид сухофруктов. Тяжелое молчание повисает между ними, пока он глотает еду, пронизанное неослабевающей усталостью, которая не покидает его уже несколько дней. — Что делает Небула? — Либо совершает сатанинский ритуал, либо играет с кнопками в передней части корабля. Я не вижу разницы. Питер вздыхает. — Эй, мистер Старк? — Ммм? — Что бы вы сделали, если бы могли вернуться назад, хотя бы на один день? Он ухмыляется. — Боже, что привело тебя в такое экзистенциально-депрессивное настроение? Это из-за моего лица? Если я выгляжу так, будто нахожусь на грани, ты можешь сказать мне об этом. — Может быть, тот факт, что мы завтра умрем, но я просто предполагаю. Тони проглатывает изменившийся тон разговора, слегка шмыгая носом. — .Я хотел жениться на Пеппер. Так что, думаю, я бы это сделал. А ты? Питер сдвигается, натягивая простыни на колени. — Я хотел поехать в Париж. Бен и Мэй ездили туда на медовый месяц, они постоянно об этом говорили. Бен всегда хотел вернуться и сводить меня в Лувр, ведь я так любил рисовать, когда был маленьким. Мэй сказала, что хочет, чтобы я попробовала все блюда. Круассаны, сыры, улитки… — Его голос затихает в тишине комнаты, глаза напряжены воспоминаниями о более счастливых временах. — Все еще рисуешь? — Не совсем. — Все, что я вижу, — это Спайди, спрыгнувший с Эйфелевой башни после того, как улизнул из отеля. — Ты слишком сильно веселишься в Германии в своем костюме супергероя, и они никогда не дадут тебе это пережить, — надулся Питер, его рот приподнялся в уголках. — Я отвезу тебя туда. Питер нахмурил брови в замешательстве. — Хм? — Прямо сейчас. Поехали. Закрой глаза, сядь поудобнее и расслабься. Твоя бортовая еда будет доставлена в ближайшее время. — Не будь дураком. — Да ладно, сколько людей могут сказать, что они путешествовали во Францию с Тони Старком? Питер вздохнул, откинувшись назад с закрытыми глазами: — Ты какой-то странный. — За это мне и платят, парень. Хотя будет лучше, если ты скажешь «эксцентричный». Мягкая ухмылка Тони пропадает, когда Питер прислоняется к стене. Кшшшшш. Изо рта Тони вырывается звук, ничем не напоминающий статический динамик, что вызывает небольшой смешок у Питера. — Извините, пассажиры, пожалуйста, пристегните ремни и приготовьтесь к снижению. Мы очень скоро прибудем в Париж. Питер приоткрывает один глаз. — Ты хочешь сказать, что Тони Старк даже не угостил своего любимого стажера частным самолетом? Тони протягивает руку к лицу Питера и мягко отпихивает его назад. — Ш-ш-ш, ты портишь впечатление. Я едва слышу все песни Metallica, которые я включил в свой плейлист для этой поездки. Питер выдавил из себя призрак усмешки. — Ладно, перемотай вперед, я ненавижу забирать багаж. Питер прищуривает еще одно веко. — Ты никогда раньше не путешествовал на чем-то, что не было бы частным самолетом. — Замолчи, ты портишь атмосферу. Подросток позволяет Тони продолжать свои выходки. — …Мы сошли с самолета, заселились в парижский отель Shangri-La, прекрасный вид, отличное обслуживание, милые маленькие мыльца, которые так и хочется съесть, и все такое. — Какое количество ниток на простынях? — Не имеет значения. — Мне нужна полная картина. — Триллион. Только лучшее. Питер одобрительно кивает головой. — Ты настаиваешь, чтобы мы поели, поэтому я потакаю твоему паучьему аппетиту в милой маленькой пекарне. Aux Délices Du Pont D'Iéna была неплохой, когда я заходил туда в последний раз. Ты съедаешь по меньшей мере шесть круассанов и капаешь маслом на подбородок, отталкивая всех симпатичных француженок и парней, которые хотя бы посмотрят в твою сторону, а потом мы идем смотреть закат над Эйфелевой башней. Тони делает паузу. Питер почти чувствует тяжесть его взгляда, но тем не менее представляет себе эту сцену. — Сейчас весна, почти лето, воздух теплый, и мы выбираем место на траве, подальше от остальных туристов, чтобы полюбоваться видом. Я снова спрашиваю тебя о Массачусетском технологическом институте, и ты достаешь, боже упаси, берет. Мы делаем все пошлые туристические фотографии, включая ту, на которой кажется, что ты держишь башню в руках, прежде чем отправиться в Лувр, который я снял на несколько часов в качестве нашего личного игрового дома. — Чрезмерно, но точно. — Мы рассматриваем каждое произведение искусства, пока я не решу отвезти тебя обратно в отель, потому что не могу больше терпеть, когда ты позируешь в неподобающем виде перед скульптурными пенисами и просишь меня сфотографироваться для Фреда. Питер смеется. — Ты знаешь, что это Нед, и я бы этого не сделал. Ты бы умолял меня сделать эти твои фотографии, чтобы отправить полковнику Родсу. — Тише, это моя история. В общем, мы заказываем обслуживание в номер, едим ужасную еду с большим количеством свежего хлеба, и я отправляю тебя спать. Конец. — Разочаровывающе. — Я не очень люблю рассказывать истории. Люди обычно придумывают истории обо мне. Питер, глаза которого теперь открыты, ковыряется в очередном кусочке сухофрукта, разрывая его на мелкие кусочки на своей ладони. — Спасибо, Тони. — Тони, да? Я должен был угостить тебя Парижем раньше, если бы это позволило нам быть на одной волне. Питер улыбается, проводя пальцами по своим неухоженным, сальным локонам. — Не привыкай к этому. Они сидят в удобной тишине, Питер все еще думает о Франции и других местах, которые он никогда не увидит. — Я все думаю, что каким-то образом мы выберемся из этого. Лицо Тони остается невыразительным, он смотрит на дверь. — Я сожалею. — Никаких сожалений, мистер Старк. Пожилой мужчина криво улыбается, в уголках глаз появляются морщинки. Он снова фыркает, глядя вниз на свои руки. — Не лги. Ты знаешь, что я не выношу твоего самопожертвования. — Я знаю, что тебе это нравится. — Как скажешь, парень.