✤✤✤
Последняя смена у прислуг закончилась: Чанбин до самых дверей преследовал молчаливую высокую девушку, передвигающуюся в своих уродливых чешках совершенно бесшумно – пытался разговорить, доставая вопросами, а на самом деле хотел убедиться, что она точно уходит. В доме никого не осталось, а сам хозяин, как показывала практика отслеживания его каждодневного расписания, должен вернуться не позднее глубокой ночи. В ближайшие три-четыре часа особняк в его полном распоряжении. От идеи воровать ключи у прислуги он отказался – даже если удастся это провернуть, дальше он натолкнётся на полутораметровый каменный забор, и замок главных ворот, открывающийся только по отпечатку пальца. Да даже если удастся вдруг выбраться – он не знает куда идти: особняк находится в тёмно-зелёной бесконечной глуши, и до людей он вряд ли доберётся, как бы не старался и с какой скоростью не бежал. Всё-таки единственный надёжный способ выбраться отсюда – только с помощью Феликса. Втесаться в доверие, обвести вокруг пальца и сбежать. Звучало красиво, но пока Чанбин абсолютно не представлял как он сможет такое провернуть. Он слишком сильно ненавидит этого парня, чтобы смочь прикидываться дружелюбным и заинтересованным, поэтому сблизиться с ним не получится. Остаётся изначальный план – найти слабое место, а для этого нужна информация. А для информации придётся снова рискнуть. Что теперь сделает Феликс, если и так имеет полное право трахать его каким угодно способом? В кабинете всё точно так же, как в предыдущий раз – добротная мебель без излишеств утопает в тёмно-бордовом и коричневом полумраке. Лишь в ежедневнике появилась новая запись, какие-то заметки с кучей сокращений – С.Ч., Л.Ё., закрытая н/с, открытая н/с, сила эмоц.р-ций - Чанбин мало что понял, только жирно обведённый главный вопрос, к которому вело множество стрелок, как к главному выводу: «Существует кнопка переключения?». Стоит ли вообще принимать всерьёз этот странный поток мыслей? Что представляет настоящий интерес и что он не успел изучить в прошлый раз – папки на полках в шкафах. Вдруг какая-то из них окажется очередным запускающим механизмом? Да и сами папки могут скрывать много всего важного. Первые, вытащенные наугад, оказались наполнены документами трёхлетней давности – фотороботы преступников, описания хода уголовных дел, даты арестов и опознаний, опросов и допросов, десяток благодарственных писем и грамот за содействие следствию. Феликс действительно помогает ловить преступников и довольно давно. Содержание следующих папок было очень странным и пугающим – Чанбин мельком проглядел сотни разных отчётов, заявлений, договоров, приказов, форм. Все – о каких-то исследованиях и экспериментах, связанных с людьми. Что всё это значит? Он стал вчитываться внимательней и всё больше нервничать: не эксперименты, а самые настоящие издевательства – проверка действия тока на нервную систему, взаимосвязь болевого шока и эмоционального восприятия разных ситуаций, бесконечные удары током под различными предлогами обучения, научения, искажения. От всех этих сложных непонятных слов и жутких смыслов разболелась голова. Дрожащей рукой Чанбин достал следующую папку – опять эксперименты, но на этот раз в качестве испытуемого – знакомое лицо. Узнав, что Феликс не организатор этих бесчеловечных исследований, а сам является просто подопытным, Чанбин немного успокоился. Новая папка оказалась сборником отчётов по наблюдению за поведением Феликса в школе, с начальных классов. Во многих из них слово «эмпатия» использовалось в прямом, сверхъестественном смысле и все эти многочисленные тексты стали напоминать чью-то дурацкую шутку или бред воспалённого сознания. «… у мальчика полностью отсутствуют социальные навыки, но тяга к общению есть. Однако сверстники боятся мальчика и не играют с ним». «Дети привыкли к Феликсу, страх превратился в неприязнь. Мальчик подвергается травле…» «… агрессию окружающих мальчик впитывает и направляет на себя, пытаясь навредить себе. Объяснить свои поступки не может, тесты и наблюдения симптомов депрессии не выявляют». Чанбин насчитал семь переводов из школы в школу и потянулся за следующей папкой. Как только открыл, из неё вылетел клетчатый листок, вырванный из тетради. Парень чертыхнулся – он понятия не имеет, где именно он лежал, и Феликс обязательно заметит, если вдруг возьмёт в руки эту папку. Подняв с пола листок, он прочёл записку, в отличии от других отчётов написанную от руки: «Произошедший сегодня инцидент не позволяет мне оставаться в стороне. Пишу Вам, поскольку не имею других возможностей помочь и считаю важным рассказать о невероятных способностях Вашего мальчика, дар которого, к сожалению, принесёт ему не мало бед и горя. Если Феликсу не дать должного воспитания, не укрепить силу воли, это может привести к трагичным последствиям. В параллельном классе есть мальчик, живущий в очень бедной семье, из-за чего он подвергается массовой травле. Феликс ни разу с ним не пересекался и не общался, однако на сегодняшнем уроке географии как-то почувствовал, что мальчика избивают – он начал плакать и кричать от боли, как будто бы сам был им, и просил помочь, называя имя и место. Благодаря вашему сыну мальчика смогли найти и остановить избиение. У Феликса настоящий дар эмпатии, редкое умение полностью идентифицировать себя с другим человеком и испытывать настоящее искреннее сочувствие к чужой беде. Мне представляется интересным, что среди злых агрессивных эмоций жестоких детей Феликс сосредоточился именно на эмоциях жертвы. Это много говорит о личности мальчика и его добром отношении к другим людям. Однако эти же качества делают его очень уязвимым и ранимым. Настоятельно рекомендую обратиться за помощью к специалистам, чтобы научить мальчика жить с такой сильной эмпатией. Я в свою очередь приложу все усилия, чтобы заботиться о вашем необычном сыне. С уважением, классная руководительница второго класса средней школы». После этого случая Феликса снова перевели, а на следующий год в новой школе что-то произошло, что-то страшное, но отчёты об этом слишком обрывочны и сумбурны. «Ужасающий поступок», «бесчеловечное необъяснимое поведение», «настоящий изверг» - такие характеристики уже больше напоминают нынешнего Феликса. Но что было потом? В последующих папках школьные отчёты отсутствовали. И, кажется, все папки стоят по годам. Быстро проведя пальцем по корешкам, Чанбин вытянул последнюю на полке, нервничая раза в три сильней, чем до этого. Последний документ – приказ о проведении «повторного, ввиду возраста, исследования болевого порога испытуемого с врождённой анальгезией». Сегодняшняя дата… переломать рёбра? Чанбин захлопнул папку, холодея. Где-то в глубине дома пробили часы с кукушкой, отдавая испуганной дрожью в позвоночник. Он аккуратно положил папку на место и выбежал из кабинета, не глядя.✤✤✤
Чанбин не мог уснуть, но всё равно притворялся спящим, надеясь, что Феликс не станет к нему лезть и будить, если приспичит. Голову не покидали мысли о полученной информации. Эмпатия, лабораторные эксперименты, непонятные школьные происшествия – насколько всё прочитанное похоже на правду? Все документы были оформлены строго, с печатями, датами и подписями, и выглядели подлинными. Может быть, все эти тысячи официальных бумаг лишь выдумка, качественная подделка? Феликс тот ещё псих, вдруг это его тайное хобби – втихую сочинять историю в документальном формате? Ему подходит роль сумасшедшего писателя-мизантропа, забравшегося подальше от городского шума в лесную глушь, дабы ни что не мешало ловить вдохновение на свои кровавые шедевры. В эту версию поверить было легче. Но если Феликс правда что-то вроде эмпата (как бы странно это не звучало в совокупности с его характером полного психопата), это многое объяснило бы… Вдали хлопнула одна дверь, другая. Он вернулся. Чанбин всё равно не сможет уснуть, пока не выяснит всё. И плевать, чем ему может грозить такая наглость. Мягкие ворсистые ковры в коридоре заглушали шлёпанье босых ног по паркету. Дверь в спальню снова приоткрыта, будто хозяин комнаты разучился запираться. Чанбин заглянул внутрь, оставаясь на пороге: Феликс стоял к нему спиной и расстёгивал лёгкую шёлковую рубашку. Тёмная ткань соскользнула с узких плеч, открывая острые лопатки на худом теле и… рёбра, перевязанные толстым слоем бинтов. Это же просто совпадение? - Долго будешь там стоять? – Феликс напугал неожиданным вопросом. В его тоне нет раздражения, только усталость. Отлично. - Что с твоими рёбрами? - Сломаны. - Ты… подрался? - Нет. - Попал в аварию? Упал? - Нет. - Что тогда? Феликс молча повесил рубашку в шкаф. - Что тебе от меня надо? – повернулся лицом к Чанбину, и тот увидел вдруг вместо привычного колкого льда в глазах утомлённость, граничащую с унынием. Феликс внезапно стал выглядеть старше. Даже старше, чем его настоящий возраст. - Ты позволил им бить себя? - Я обязан подчиняться их требованиям, - Феликс не удивился вопросу, оставался обессиленно-равнодушным. - Даже если они издеваются над тобой, калеча? - Да. - Почему ты так спокойно говоришь об этом? – опешил Чанбин. – То, чем занимается эта организация, бесчеловечно! - Они не делают ничего плохого, - Феликс сел на кровать, так ничего и не надев на себя. - Они исследуют людей, как каких-то крыс! - Они помогают мне понять природу моих способностей, это во благо. Тем более в любой научной области, чей предмет деятельности связан с человеком, необходимы жертвы и отступления от некоторых гуманистических принципов. Иначе не будет прогресса. Чанбин широко распахнутыми глазами смотрел в его бесстрастное лицо: ни тени сомнений или хотя бы скрытого страха. - Теперь ясно, почему ты вырос таким жестоким, - процедил, скрестив руки на груди. – Значит, для этого я тебе нужен? Что, организация хочет использовать меня в твоих криповых экспериментах? - Нет, - Феликс слегка приподнял брови. – Ты им не нужен. - А когда буду нужен? Когда ты доложишь обо мне? - Я не хочу говорить им. Иначе они заберут тебя у меня. Чанбин расслабил пальцы, больно впившиеся в локти. Час от часу не легче. Хорошая новость – Феликс не самое страшное, что может с ним случиться. Плохая новость – эта тайная организация с неизвестным названием и бесчисленными отчётами о своих ужаснейших испытаниях, чёрт возьми, реально существует! Мотивация сбежать из этой клетки, чтобы не попасть в ещё более ужасную, возросла до небес. - Извини, что потревожил, - буркнул Чанбин и повернулся к двери. - Постой, - ударило в спину. - Ну да, конечно, - Чанбин со вздохом повернулся. – Я сегодня плохо себя вёл, и ты… Феликс настигает и прерывает речь объятием. Чанбин больно ударяется носом о его челюсть и тянет шею, отклоняя голову, чтобы не прикасаться к этому парню больше, чем нужно. Он сжал зубы, когда Феликс стиснул руки сильнее, заставляя вжаться в него. - Эй, полегче, у тебя же рёбра больные. - Помолчи. - И спустя несколько минут: - Обними меня. Чанбин с трудом поднял руки и завис, не зная, куда именно их положить. В конце концов опустил ладони на лопатки, распластанные на спине неровными глыбами. Мышцы Феликса напряжены до предела, и Чанбин гладит неуверенно: удивительно, но Феликс после этого расслабляется. - Иди к себе, - прозвучало непривычно мягко из-за сильной усталости.