…
Когда Чанбин снова пришёл в себя – рядом стоял новый контейнер и новая вода. Он вновь закрыл глаза. Он не сдастся.…
- Ты сдохнуть, что ли, хочешь? – ледяной голос хрустит, раздробленный злобой. Сил совсем нет, и такая идея показалась заманчивой. Но это было бы слишком просто. Он ведь ещё даже не придумал, как отомстить. Вдруг – невесомость, чужие руки под телом. Под спиной – матрас, на плечи ложится длинное тёплое махровое полотенце. Феликс суёт что-то в руки. А, снова контейнер. - Ешь. Во рту нестерпимо сухо, и будто бы стая кошек нассала. - Ешь! Удар по лицу на миг вернул миру чёткость, но всё вновь померкло под тяжёлыми веками. К губам поднесли бутылку. Несколько капель, упавшие на кожу, пробудили неистовую жажду. Феликс помог сделать глоток. - Открой рот. Надо же: его будут кормить с ложечки, аки заботливая мать беспомощного младенца. Получается, Феликс настолько сильно боится за его жизнь, что готов унизиться, только бы не потерять свою новоприобретённую игрушку? Чанбин кое-как управился с едой, но, кажется, усвоилась только половина, остальное он выблевал. Феликс вытер его рот салфеткой и уложил на матрас, подсунув под голову подушку. - Что думаешь теперь? Чанбин безразлично прикрыл глаза. Дико клонило в сон. - Завтра я приду узнать ответ.…
Он проснулся от серии бесцеремонных пощёчин. - Я жду. Ответишь правильно – выйдешь из подвала. - Я лучше сдохну. - Я не позволю тебе умереть.…
В следующий раз, когда он пришёл, Чанбин вновь почувствовал боль в заднице и внизу живота, и ничего, кроме боли. Ему никто не поможет, его никто не спасёт. Его жизнь так и закончится, здесь, в богом забытом подвале, в руках конченного психа. Тёплая сперма течёт по ногам. Как же хочется прекратить существовать.…
Истерика. Выдранные волосы и исцарапанные в кровь руки. Феликс пришёл со шприцом. После укола стало легче, голова опустела, но после короткого сна снова заполнилась медленными, но тяжёлыми мыслями. У игрушек нет души, они изначально мертвы. Так почему он до сих пор жив? Может ли вообще он быть живым? Кто виноват в том, что он жив, должен поплатиться.✤✤✤
Чанбин повис на руке Феликса. - Выпусти меня. Я буду послушным. Феликс поднял его. Куда он отнесёт не важно, главное – Чанбин наконец выйдет из подвала. Скинув его у входа в ванную, Феликс ушёл, оставив одного. В отражении в зеркале Чанбин не узнал себя: там было тощее существо с лицом, как из фильма ужасов, - он ощупал откуда-то появившиеся скулы, обтянутые тонкой полупрозрачной кожей, ни следа тех милых щёк, что нравились когда-то Соён, глаза воспалены, под нижними веками синеватые впадины, из-за которых кажется, будто глаза провалились внутрь черепа. Тело как у умершей от краснухи рыбы – сухое, бледное, всё в красных и синих пятнах, до них больно дотрагиваться. Отросшие волосы торчат в разные стороны – Чанбин проводит по ним ладонью и пальцы застревают в слипшихся спутанных прядях. Не вынеся больше вони от самого себя, он залез в душевую кабину, но воду включить не успел: перед глазами поплыли цветные пятна, и Чанбин согнулся в рвотных позывах, однако смог выдавить из себя лишь лужицу желчи. Этот мудак за всё ответит. Чанбин на полную выкрутил ручку холодной воды. Холод проник внутрь, вызывая жалкие потуги организма согреться с помощью мелкой трясучки, зубы выбивали дробь, но его это не волновало. Прояснившееся сознание дорисовывало эскиз плана отмщения. Из этой клетки только один выход.✤✤✤
Ночь – идеальное время, когда любое деяние сходит с рук. Ночь – лучшая защита, гарантия безопасности, безмолвный сообщник, берущий на себя часть вины. Может, поэтому Феликс всегда носит одежду только тёмных оттенков – так он чувствует себя более защищённым. И сегодня Чанбин вступил с ночью в опасный альянс. На часах стрелки перевалили за час ночи. Пора исполнить план. Не было страха или сомнений – он уже покрыт грязью с ног до головы. Если ещё руки покроются чужой кровью, хуже не станет, он и без того презирает себя. Он обречён при любом раскладе событий, однако у него всё ещё остался выбор – убить самому или быть убитым. Маршрут: спальня – кухня – спальня хозяина особняка. На кухне есть большой нож для разделки мяса. Дверь спальни Феликса открыта ровно на столько, чтобы можно было пролезть внутрь совершенно беззвучно. Удачное совпадение, будто на стороне Чанбина не только ночь, но и судьба. Феликс спит в позе эмбриона и выглядит уязвимым. Ему снится что-то мучительное – тёмно-серая футболка в поту, волосы прилипли к мокрому лбу, ресницы дрожат, зубы сжаты. Серебряный свет луны из открытого окна делает его кожу похожей на хрупкий фарфор. Один миг, один широкий разрез на горле, вскрывающий пару артерий, и всё будет кончено. Он отомстит за себя и, возможно, за десяток таких же несчастных парней. Так же легко, как разрезать хлебный батон. Может, Феликс и не почувствует боли. Не успеет даже проснуться. Но одно дело – разрезать хлеб, а другое – разрезать живого человека. Отобрать жизнь, искалечить. Убить. Рука с ножом дрожала, всё никак не поднимаясь. Это его единственный шанс сбежать на волю, освободить, если не душу, то хотя бы физическую оболочку. Время потом научит жить с чувством вины и отвращения к себе, он как-нибудь переживёт. Это – его единственная возможность, так почему он не может?! Нож выпал из руки, звонко ударившись о голый паркет. Чанбин тряпичной куклой рухнул рядом с несостоявшимся орудием убийства. Он не смог. Феликс проснулся и, обнаружив на полу нож и парня, сидящего на коленях и раскачивающегося из стороны в сторону, тут же всё понял. Теперь Феликс сам его убьёт. Чанбин знал это. - Иди за мной. Дешёвым игрушкам, безвольным куклам-марионеткам положено подчиняться желаниям своего хозяина – он поплёлся за Феликсом, покорный судьбе. Тот привёл его на кухню, кивнул на диван, а сам принялся готовить отраву из какого-то порошка и содержимого чайника. Чанбин выпил всё залпом, надеясь, что яд подействует быстро и безболезненно – подходящая жалкому бесхребетному трусу кончина. Феликс посмотрел на часы – видимо, тоже ожидает время действия. - Ты ненавидишь меня? – решил отвлечь разговорами. - Конечно. - Ты хотел убить меня, потому что боялся за свою жизнь? Я же говорил, что не убью тебя. - Но ты меня используешь. - А если ты будешь получать выгоду с того, что я тобой пользуюсь? Чанбин не отрывал взгляда от блестящего дна чашки, глаза словно приклеились к крохотному пятнышку у сгиба стенки. Время будто остановилось, весь мир сжался до этой грязной точки. Больше ничего не существовало. - Я предлагаю оплату, - Феликс внезапно вернул времени ход. Чанбин поднял недоумевающий взгляд. - Деньги? – уточнил пересохшими губами. - Да. - Смысл? - Я буду платить тебе за каждый секс. Ты будешь получать чеки, которые сможешь обналичить в любом банке. Сможешь распоряжаться этими средствами, как захочешь. - Зачем мне деньги, если я даже не могу выйти из особняка? - Если будешь хорошо вести себя и слушаться меня, тогда сможешь. Чанбин нахмурился. Мысли перекатывались тяжёлыми булыжниками. Он станет торговать своим телом? Опустится до уровня жалкой шлюхи? Такая у него судьба? Такая судьба у всех детей из детдома? К горлу подступил ком, перекрывающий дыхание, но Феликс назвал сумму, и преграда в горле быстро растаяла: через пару месяцев денег будет столько, что он сможет сбежать куда угодно, хоть на край света, где его никто не найдёт. Он будет свободен! Взбудораженные мысли опьянили, тело взбодрилось, затребовало движения, чтобы выплеснуть бурю эмоций. В голове – туман, на губах – заливистый смех. Предметы в глазах двоились, троились, дальние образы теряли чёткость, путались с ближними, более чёткими и ясными. Голова кружилась, но ему так невероятно легко и весело! Руки Феликса легли на плечи. Вместо грубых прикосновений Чанбин чувствовал лёгкую приятную щекотку, глубокие протяжные поцелуи с укусами вместо привкуса крови приобрели воздушно-сахарный оттенок. Когда Феликс резко вошёл в него, реальность разорвалась и утонула в ярких аляповатых пятнах чудны́х форм и размеров, рассказывающих интересную историю, а внезапно появившиеся звёзды упали прямо в руки.✤✤✤
Тело, словно потрескавшаяся засохшая земля, - такое же убитое и жаждущее влаги. Чанбин приподнялся с кровати. Желудок крутило в голодных позывах, но кислый привкус во рту предупреждал о последующей за едой рвоте. Накинув на себя первую попавшуюся одежду, Чанбин спустился вниз. Ступеньки устраивали штормовую качку, он с трудом добрался до столовой, хватаясь за всё подряд. На пороге пришлось постоять, опершись о дверной косяк, пока пол под ногами не встал ровно. Феликс уже сидел за столом и мучил яичницу, разрезая её на мелкие кусочки. На появление нового лица в столовой даже не обратил внимания. Чанбин наконец уселся на норовивший сбежать от него стул, с облегчением откинулся на бархатную спинку и положил руку на глаза. - Голова кружится? Это последствия вчерашнего наркотика. - Не пичкай меня больше никакой дрянью! – Чанбин треснул ладонью по столу. - Это нужно было, чтобы привести в порядок твои слабые нервы. Не волнуйся, я слежу за дозами – привыкание и тяжёлые последствия тебе не грозят. На лице Феликса – ни следа раскаяния. Вообще ничего, ноль, пустота. Он способен любого в могилу свести, и глазом не моргнув. Настоящий маньяк. Который, почему-то не спешит расправляться со своей жертвой. Чанбин продолжил дырявить его взглядом, а Феликс ел неспеша, совершенно не замечая пристальной слежки. Прямая осанка, локти прижаты к телу, тёмно-синий обтягивающий джемпер одинаково у сгиба руки попеременно собирается складками и разглаживается при чётких, абсолютно идентичных друг другу, будто заданных математическим алгоритмом, движениях. Повадки вышколенного богатенького мальчика, но при этом его тарелки и столовые приборы всегда самые обычные, какие найдёшь на кухне у любой типичной семьи с невысокими доходами. Чанбину прислуга всегда выдавала разрисованную чудну́ю посуду и вилки-ложки, тяжёлые из-за дурацких узоров, вырезанных на ручках, но чтоб такое давали Феликсу он не мог представить. Почему-то казалось, что этот парень закатит скандал, если ему вдруг дадут хоть что-то не среднестатистическое и выделяющееся. - Мисс Че, вы оплатили счета за прошлый месяц? – Феликс промокнул губы салфеткой. Будто бы там было что вытирать, аккуратист одержимый. - Суммы, что вы мне дали, оказалось недостаточно. Феликс сжал вилку, и женщина поспешила продолжить: – Я добавила из своих денег, не переживайте. - Хорошо, - вилка опустилась на стол. – Я учту это в вашем месячном окладе. Чанбин нахмурено следил за ним, не понимая прикола. - Слушай, что с твоими эмоциями? – не выдержал, помешав Феликсу встать из-за стола. – Ты психически недоразвитый? Аутист? Или что? - Что не так с моими эмоциями? Надо же, даже не сделал замечания за дерзость. Непредсказуемый, как тупик за поворотом. - Ну, ты, бывает, их не выражаешь, как подобается. - И что? - Да ничего. Просто хотел узнать получше, с кем имею дело, - Чанбин потянулся за чашкой чая. – Мне же жить с тобой придётся долго. - Осторожно, кипяток! – вскрикнула мисс Че, заметив, как быстро Чанбин поднёс чашку к губам. Поздно: горячий чай обжёг язык и потревожил горло. Зашипев, Чанбин, по закону подлости и в силу своей полной неудачливости, опрокинул чашку на себя, ошпарив в придачу ещё и ногу. Мисс Че побежала за льдом, причитая и раскидываясь извинениями. Феликс стоял и смотрел. Встретившись с ним глазами, Чанбин замер – снова этот исследовательский взгляд, будто ты подопытная крыса под пристальным вниманием учёного-лаборанта. С таким же нездоровым интересом Феликс смотрел на него в подвале, когда выяснял, больно ли ему. Конченный садист. Феликс отобрал у вернувшейся служанки лёд и, прогнав её, взял спички. - Ты что удумал, психованный? – Чанбин вскочил, прячась за спинкой стула. Волосы встали дыбом, взгляд бегал от коробка, зажатого в руке, к непроницаемому лицу чокнутого психа. - Ты забыл наш уговор? Я плачу - ты делаешь то, что я хочу. - Я не собираюсь становиться из-за тебя инвалидом! - Не в моих интересах тебя калечить. - А что ты тогда собрался делать? Феликс пожал плечами. - Просто… посмотреть. Я заплачу вдвое больше за этот раз, - добавил поспешно. Чанбин закусил губу. Чаша весов, отвечающая за меркантильную выгоду, опустилась ниже чаши гордости, переплюнув даже тягу к самосохранению. Феликс присел на корточки перед усевшимся обратно на стул Чанбином, провёл пальцами по его плечам и рукам, заставив тело задрожать в страшном ожидании. Огладив живот, остановил ладонь на нём. - Сними футболку. Чанбин нехотя послушался. - Я же смогу остановить тебя, если будет очень больно? – спросил надрывным голосом, когда Феликс зажёг спичку. - Да. Чанбин зажмурился. Живот окаменел в ожидании. Феликс поцеловал у пупка, пощекотал языком, слегка оттянул зубами резинку хлопковых штанов – всё отдалось эхом в паху. Чанбин приоткрыл глаза, забывшись, хотелось посмотреть, и Феликс положил ладонь на его лицо, рассматривая внимательно. Затем принялся рисовать круги зажжённой спичкой, поднося её почти вплотную, но не дотрагиваясь до кожи. Жар огня, не обжигающий, но горячий, щекотал, сводил в страхе мышцы. И вдруг, так же внезапно, как прокусывание губы во время нежного поцелуя, - острое жалящее прикосновение горячего сердца пламени. Чанбин вскрикнул – кожу будто бы прожгло до самого мяса. Оттолкнув Феликса, он вскочил со стула, уронив его, и запрыгал вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что может хотя бы чуть-чуть охладить кожу. - Лёд, мне нужен лёд! Феликс недоумённо сдвинул брови, наблюдая за ним. Зажёг ещё одну спичку, поднёс к глазам, рассматривая пламя, и зажал огонь в ладони, потушив. Огонёк оставил крохотное пятно ожога, но на лице Феликса не дрогнула ни одна мышца. Он поднёс ладонь к лицу, оглядывая её, пощупал, и снова поднял непонимающий взгляд на Чанбина. - Тебе больно? Чанбин не расслышал – продолжал выть и бегать в поисках льда. Феликс поднялся с колен, чтобы поймать его, но часы с кукушкой пробили новый час, и парень засуетился. - Попроси лёд у мисс Че, - бросил он Чанбину, потихоньку приходящему в себя.