***
Он работает в книжном магазине. Платят копейки — натурально — но это единственная работа, на которую он может рассчитывать без резюме и рекомендательных писем, обладая, впрочем, впечатляющими познаниями в области литературы. Дни текут, он впаривает книжки по самопомощи всяким чмошникам, прокуривает свои обеденные перерывы в подсобке. Он вынужден читать маггловские книги — он и сам теперь маггл. Он неспособен признать вслух, однако подчас истории об этих людях захватывают дух. Люди в маггловских книгах неистовы, истязают себя и других, они одержимы понятиями морали и чистоты и в той же степени всем тем, что способно запятнать мораль и чистоту. Люди в маггловских книгах ебанутые на всю голову, иными словами. Он смакует каждое слово. Однажды он замечает ее. Она погружена в чтение в разделе классики — предсказуемо, Грейнджер и сама донельзя классический типаж. Он загибает краешек страницы, на которой остановился, и откладывает книгу. Она — первый знакомый ему человек в маггловском Лондоне с тех пор, как его обобрали до нитки и изгнали. Ему дозволяется наносить визиты магической части Британии раз в месяц. Он неизменно проводит это время в обиталище единственного человека, что поддерживает с ним контакт: Блейза Забини, окутанного завесой сигаретного дыма и понятной Драко жизненной несостоятельности. Он наблюдает, как она ведет пальцами по корешкам книг, а затем переходит к стеллажам, скрытым от его глаз. Он тихо поднимается и следует за ней. Без понятия, зачем. Может быть, потому что его выдавили в мир, где не существует ничего знакомого, кроме основ самой жизни: трагедии, смерти, бедности, безысходности. Когда же он видит ее, в нем что-то тихо щелкает — что-то, чему нет названия — и он знает, что должен уступить этому порыву, следовать ему. Вглубь кроличьей норы. Да куда угодно. Что-то неуловимое в нем побуждает идти за ней. Между ними стеллаж, он следит за ней в щель между книгами. Ненормальное поведение, но он обдумает это позже. — Я справлюсь сама, — роняет она, опускаясь к нижним полкам. Его присутствие для нее не тайна — впрочем, неудивительно. — Ты что-то ищешь. Он выходит из-за стеллажа. Она не удостаивает его и взглядом. — Обойдусь без твоей помощи. Он ловит себя на странном желании схватить ее за плечи, развернуть и заставить взглянуть в глаза. Признать его существование. Его как личность. Все сразу. — Что ты здесь делаешь? — Я полагала, — она наконец поднимает на него глаза, — что выбираю книгу. Но теперь, похоже, терплю приставания персонала. — Ты могла выбрать любой другой книжный. — Этот оказался по пути. — По пути куда? Она ничего не говорит, просто смотрит ему в глаза. Затем издает смешок — один из тех, которые выражают что угодно, кроме веселья. — Как же низко ты пал, правда? Вопрос риторический. Она поднимается и уходит. Когда за ней закрывается входная дверь, звякает колокольчик и звенит в его голове весь гребаный день. Он бросает попытки сосредоточиться на книге, которую читал до ее появления. Что-то в ней беспокоит — и не как обычно. По-другому — по-другому настолько, что его тошнит.***
Он как обычно курил в подсобке. И почему-то заснул. Он просыпается оттого, что в комнате клубится дым. Вскакивает, прикрывая нос и рот рубашкой, но дыма уже слишком много. Глаза бесконтрольно слезятся. Он пинает дверь в главный зал магазина: все вокруг поглощено огнем. Пылает, плавится и горит. Дерьмо. Пол раскален. Драко слышит треск, на его глазах в воздух взлетает груда алеющих углей. Он бежит обратно в подсобку, пытается открыть запасной выход. Дверь заклинило. Последний шанс — огнетушитель: красная жестяная маггловская штуковина. Он примерно понимает принцип ее работы, но пена совсем не помогает замедлить огонь, которым уже охвачено все вокруг. Он замирает — ровно то, что никогда не следует делать в разгар пожара — и раздумывает мгновение. Происходящее завораживает, и ужасает, и неожиданно, и, кажется, он сейчас умрет. Сгорит заживо. Он смеется, и дым тут же заполняет легкие. Преисподняя разверзлась аккурат под местом его работы, только чтобы заполучить его. Достойно бурных оваций. Странно, но он смиряется быстро. Сейчас он умрет, и плевать. Плевать, думает он. Совершенно волшебно плевать. Жар уже пропитал его рубашку, он задыхается от дыма. Все вокруг расплывается, замедляется. Неожиданная вспышка погружает его во тьму.***
Драко приходит в себя в темном переулке в нескольких кварталах от места своей предполагаемой смерти. Голова раскалывается, все тело словно ватное, но он различает дыхание. Не только свое. Чужое. Он лежит на чем-то мягком. По телу пробегается волна тепла, хотя ей неоткуда взяться. — Малфой. Он узнает по голосу. Не уверен, что хочет, но открывает глаза — и вот она, нависла прямо над ним. Брови слегка нахмурены, губы озабоченно сжаты. Он не хочет замечать, но замечает. Она не оставила ему возможности подготовиться, чтобы не замечать. Он тут же садится и заходится кашлем. Болезненным. Голова плывет, желудок стягивает узлом, его вот-вот стошнит. Он слышит, как она позади него встает. Перестав наконец хрипеть, он застывает в неопределенности. Борясь с желанием обернуться. Язык словно наждаком проходится по нёбу, во рту железистый привкус дыма, дым въелся в кожу намертво. Он замерз, но впервые ощущает, как бьется его сердце, и ни черта не понимает, как это трактовать. Он еще не готов прочувствовать, каково это: быть спасенным кем-то. Он боится. Боится чувствовать, что виноват, что обязан, что недостоин — ко всему этому он еще не готов. — Зря, — слышит Драко свой собственный голос словно со стороны. Тот кажется чужим, принадлежащим не ему. — Никто бы не узнал. Воздух давит. Почти невыносимо от напряжения между ними, истоки которого он уже не уверен, что понимает до конца. Все вокруг, и она в том числе, воздух: страшно сделать вдох, но знаешь, что если не вдохнешь — умрешь. — Знаю, — отвечает она и замолкает, так, как будто подбирает слова: — Мне приходилось убивать раньше, но я никогда еще не бросала людей умирать. Она проводит черту между этими двумя понятиями. Черту, которая непонятна Драко. Он с трудом сглатывает, до боли: во рту почти не осталось влаги. Удушье — вот на что это похоже. — Спасибо. Он не чувствует благодарности. Следствие принятия скорой смерти: если ты вдруг почему-то не умер, приветствуй разочарование. Придется привыкать к тому, что ты жив и будешь жить эту жизнь еще сколько-то. А ведь уже успел отвыкнуть. Она говорит только: — Ага. Когда он оборачивается, ее уже нет, и трудно определить, вызывает это в нем разочарование или облегчение.***
— Одну блядскую минутку, — прерывает Блейз. — Она спасла тебя? Твою несносную жалкую задницу? И качает головой: — Господь всемогущий, о чем она только думала? Чертовски точный вопрос. Драко задавался им несколько раз и не нашел ни одного внятного объяснения помимо того, что она просто хороший человек. Во что он, разумеется, не верит. — Гермиона Грейнджер, — бормочет Блейз, — что же творится в твоей маленькой магглорожденной головке?***
К моменту, как она возвращается домой, он успевает просмотреть ее почту и поставить чайник. Его появление не вызывает в ней удивления, но он все же улавливает легкое дерганье бровью в раздражении. — Одна птичка мне тут напела, — Блейз отставляет чашку с чаем, — что пару недель назад ты спасла жизнь Драко Малфою. Это правда? Она невозмутимо снимает плащ, ее волосы покрыты дождевой моросью. Ее запах забивается в ноздри несмотря на то, что сидит он далеко. — Это важно? — спрашивает она. — Не знаю. Важно ли? Именно ты, в конце концов, спасла его от неминуемой смерти. Так что давай, поведай мне, — он наблюдает внимательно, — что-то это да значит. Она бросает на него скользящий взгляд и уходит на кухню налить себе чаю. Кухонное окно покрылось конденсатом, стекло тусклое, не видать ничего: лишь цветные пятна и очертания зданий. Она подавляет желание привести окно в порядок. — Он тебе нравится? — Нет. — Тогда для чего спасать его? — Это порядочно. — Порядочность оставь для порядочных людей. Мы с тобой оба прекрасно осведомлены о том, что у Драко Малфоя порядочности ни на йоту. — Он молчит. Тяжелые бисерины тишины падают между ними на пол. — Я поступил так ради его же блага. Она усмехается: — Слабо верится. — В сущности, мне поебать, во что тебе там верится, — отрезает Блейз. — О чем ты думала? Думала ли вообще? Драко Малфой, изгнанный из Магической Британии, лишенный магии — мальчик, что родился с серебряной ложкой в заднице — как, по-твоему, ему пришлась на вкус маггловская жизнь? Ты надеялась, что ему понравится? Что он оценит второй шанс, который ему любезно предоставили? Рано или поздно он бы покончил с собой. — Ты его друг, — говорит она. — В точку. Я понимаю его. Я знаю, как для него будет лучше. Если ему нет места здесь, ему нет места нигде больше. Он сердито выдыхает. Она наблюдает за ним со своего кресла. Ее пальцы крепко сжимают холодную фарфоровую ручку чашки. Он постарел, осунулся. Его запах обжигает крепостью. Сигары и виски. — Это унизительно. Он унижен. Он говорит, — Блейз смотрит ей в глаза неотрывно, — что влюблен в тебя. Она усмехается: — Ну да, конечно. — А если это так? Она качает головой. — Это не так. Он смотрит внимательней и понимает, что она пытается сохранить лицо. Блейз ведь читал его дневники. В них была внесена абсолютно каждая деталь о ней. Он каталогизировал ее, точно книгу. И то, как он о ней писал, постепенно проникало в Блейза, заражало его. Забавно. Чувство, которому Блейз Забини не мог найти объяснения в начале, вскоре стало самым кристально ясным во вселенной. Она бросает ему вслед, когда он уходит: — И не пытайся снова его убить, Блейз. Он позволяет себе легкую улыбку. — Разве я посмел бы.***
После ухода Блейза она набирает полную ванную ледяной воды. Не в силах отогнать от себя размышления о его словах. “Он говорит, что влюблен в тебя”. Она твердит себе, что это невозможно. Невозможно. Он ее не знает. Он забыл о ней все. Гермиона погружается под воду, в сплошной холод, полностью. Задерживает дыхание и не поднимается наверх так долго, как может выдержать. Выныривает, задыхаясь глубокими, болезненными вдохами. Грудная клетка разрывается на части. Невозможно любить кого-то так.***
15 декабря Я совершаю государственную измену, но не могу думать ни о чем, кроме нее. Как же низко я пал, отец. Блейз наливает себе еще один стакан виски и читает до страниц, которые уже знает наизусть.***
Драко находит другую работу: развозит на велосипеде посылки по маггловскому Лондону. Он пытается убедить себя, что пора перестать разбирать произошедшее в ночь пожара, всю необычность событий и смутное внутреннее беспокойство, словно он съел что-то, что никак не желает перевариться. И проникает все глубже, в самую его суть, и если днем ему удается игнорировать свои мысли, то ночи становятся невыносимы. Он перебивается снотворным, которое украл в больнице. Единственная для него возможность хоть немного отдохнуть. Иногда он видит сны. Кажущиеся настолько знакомыми, что он часто просыпается в холодном поту. И она там есть, в этих снах. Сначала они мутные, словно он глядит сквозь тусклое стекло, но с той ночи сны обретают четкость, живость. Он видит ее. Иногда разговаривает с ней. А однажды, всего один раз, целует. Это убеждает его, что, пожалуй, если выбирать из двух вариантов, неспособность заснуть все еще лучшая опция.***
— Он начинает вспоминать, — Блейз подбрасывает ее нож для писем. — Он начал видеть сны. Она напрягается. Он может судить по тому, как вытягивается в струну ее позвоночник. — Ты не можешь знать наверняка. — Могу. Он мне рассказывает. — Блейз бросает нож на столешницу. — Он что-то чувствует. — И что нам с этим делать? — Я уже организовывал его убийство, — пожимает Блейз плечами. — Так что вопрос исключительно: что тебе с этим делать?***
21 декабря Мы можем сбежать. Никто ничего не узнает. Начать с чистого листа.***
22 декабря По словам Грейнджер, никакого “чистого листа” не может быть.***
Чаще всего сны повторяются. Но иногда он видит новые. — Убей ее, Драко. Просто, блять, прикончи уже наконец. Если ты ее не убьешь, — шипит Блейз, — она убьет тебя. Она или Поттер. Они убьют тебя не моргнув и глазом, и им похуям, станешь ли ты взывать к их порядочности. Во сне он наблюдает за происходящим как бы изнутри себя. Ничего не контролирует, просто зритель. И все же кажется, будто всё это он уже видел. Он предугадывает фразы. Предугадывает события. Он знает, что так и не убил ее. Предоставил ей возможность убить его. И еще он знает, даже раньше, чем это случается, что она не убьет его. Тоже.***
24 декабря Мой суд через несколько часов. Она повторяет мне, что все будет хорошо, а сама вытирает вспотевшие ладони о мантию и так крепко сжимает мою ладонь, что пальцы синеют. Я говорю ей, что верю ей.***
Она начинает мерещиться ему. Везде. Неотступно. Кудрявые брюнетки на тротуарах — это всегда она, но как только он подходит достаточно близко, чтобы разглядеть лицо, то понимает, что обманывается. Это сводит его с ума. Все вокруг — это она и в то же время никто из них. Сны поселяют в нем растущую тревогу. Ощущение, будто что-то пульсирует в теле, глубоко внутри, зудит без возможности почесать. Он что-то упускает, что-то по-настоящему важное, и он становится фанатично одержим желанием выяснить, что именно. Это чувство словно сдирает кожу заживо, выворачивает его наизнанку. Она, это делает она. Она как-то со всем связана. Должна быть связана. Ему нужно разыскать ее. Он должен знать, иначе он умрет. Она спасла его, хотя не могла, не должна была, а значит, тому есть причина. Он не имеет ни малейшего понятия, где ее найти, поэтому начинает с поместья Забини. Блейз знает что-то. Блейз всегда знает что-то. Драко переворачивает в поместье все вверх дном. Достигает апогея своей безумной одержимости. Он не спал несколько дней, однако бодр как никогда. У него нет понимания, что именно надо искать, но он уверен, что догадается, когда найдет. Блейз наблюдает за ним, стоя в дверях. Он должен был предположить, что рано или поздно все закончится так. Заклинание никогда не работало долго, не в подобных ситуациях и уж точно не на Драко Малфое. Только идиотам из Министерства это было не очевидно. Блейз словно бы не узнает его. Но, подумав, отбрасывает эту нелепую мысль. Вот он — прежний Драко Малфой, тот, кем он всегда был. И тот, Блейз не может не признать, кем он должен был стать с самого начала. Он кажется знакомым, потому что Блейз узнает в Драко Малфое себя. То же неистовство, сумасшествие, отчаяние из-за женщины. Той же женщины. Всё всегда было из-за нее. Он смеется над иронией судьбы. Пытается, по крайней мере, но выходит никак. В его руках дневник. Страницы, затертые им от бесчисленных перечитываний. Страницы, которые, он поклялся, никогда не попадут обратно в руки Драко Малфоя. Однако он смотрит на Драко и понимает, что выбор, в общем-то, всегда был лишь иллюзией. — Малфой, — окликает он. Драко оборачивается. — Полагаю, это принадлежит тебе.***
25 декабря Скажи ей, что я люблю ее, хорошо? Он читает это, читает весь дневник, и все наконец сходится. Он идет за ней.***
Драко видит ее и внезапно обнаруживает, что не знает, как поступить. Он пошел на поводу у чувств, потому что игнорировать их — выше его возможностей, но теперь он ими абсолютно измотан. Воспоминания возвращаются, кружится голова и одновременно придавливает к земле — так, словно его разрывает между потребностью взмыть в воздух и гравитацией. Ему бы подойти к ней ближе, но в ее глазах читается страх. Она боится его? Он ошибся? Он чувствует, как стучит его сердце, каждой гребаной клеткой своего тела. Каждый его удар как раскат грома. — Здравствуй, — наконец говорит он. — Здравствуй. Уголки ее губ подрагивают в подобии улыбки, и это странно ранит. Ощущение, невыносимое, того, как сильно ему ее недоставало, в полной мере наваливается на него только сейчас. Как долго и бессмысленно длилось его существование без нее. Ему хочется на что-то опереться, чтобы остаться на ногах, но нельзя позволить себе слабину, не сейчас. — Я помню, — выдыхает он. — Я помню каждое чертово мгновение. Он усмехается, чтобы отсрочить вязкую, удушающую тишину. Ужасное подозрение сковывает, покрывает ладони холодным потом. Опасная уязвимость. Слабость. — Так что? — спрашивает он. Она смотрит на него, сжав губы, смотрит и молчит. А затем мягко отвечает: — Входи.***
Спустя несколько недель они исчезают с радаров. В руке Блейза Забини находят смятую отсыревшую записку. Его сигара давно догорела. Скажи ей, что я любил ее, хорошо?