Лишь луна одна знает

Последние дни весны на бескрайних широтах средней полосы земного шара выдались до ужаса жаркими. Волчья станица вольной стаи пережидала зной в непривычной тишине. Не спасал даже лес, что раскинулся вокруг, прикрывая поселение от лишних глаз. Большинство жителей днями просто сидели по домам, спасаясь от жгучих солнечных лучей, а вечерами копались на огородах. Урожай для всех был жизненно необходим, иначе зима будет голодной. Запаса мяса и рыбы не всегда хватает на весь холодный сезон, а вот с овощами как раз в пору дотянуть до тепла, когда снова можно выходить на охоту и рыбалку. Зимой нельзя, потому что это время здесь суровое, да медведи неспуны шляются голодные и злые. Ворота станицы закрываются от конца ноября до самого апреля, чтобы обезопасить народ. Не дай луна, ещё дикие нападут, которые кочуют с места на место и славятся грабежами и жестокостью! Нет, только этого и не хватает стае для полного счастья, и так проблем выше крыши! Пусть эти дикие облизнутся и дальше проходят, даже не думая лезть на укреплённую стену, на которой дозорные с арбалетами никогда не дремлют. Ну, и коготки да зубы острые альфы поселения тоже не прочь размять, чтобы за зиму в увальней не превратиться. Но это всё зимой, а сейчас последние деньки весны... Этой весной для омеги вожака небо принесло испытание - он оказался бесплодным. И ладно бы Феликс был просто каким-то рядовым омегой из селения, но он первый омега, который должен произвести на свет потомство вожака - наследника. Для стаи катастрофа, когда нет наследников. В этом случае, если вожак вдруг примет смерть, в поселении начнётся хаос: альфы за власть перегрызут друг другу глотки. Ещё ничего, если заставу захватит кто-то из своих. А как чужак? Нет, старейшины этого допустить не могут, поэтому вожаку Бан Кристоферу Чану был поставлен ультиматум: либо взять второго омегу для зачатия наследника; либо покинуть стаю и самому выбрать себе замену, чтобы смута не началась. "Это справедливо, пусть и жестоко." - подумал Чан тогда, принимая решение, которое, как казалось ему, самое верное. Он возьмёт второго омегу. Не для себя ведь, для стаи, а стая всегда была в приоритете. Ничего, Ликси побесится и привыкнет. Он же понимающий такой, ласковый, солнышко ясное! Чан же всё ради него сделает! Чан же только его любит - омежку своего ненаглядного! А Феликс боится. Феликс ждёт первый день лета как день смертной казни, потому что тогда наступит праздник Благочестия. Самый желанный праздник для омег вольной стаи, потому что именно в этот день заключаются браки всех желающих. Ну, как желающих? Скорее, альфы просто забирают себе понравившихся омег, а вечером пред лицом старейшин и вождя под большой ивой у реки дают клятву оберегать и ставят метку. Феликсу Чан поставил метку три лета назад, когда омеге наконец исполнилось двадцать. - Вот, его ты тоже целовать будешь! И в постели ублажать! И ребёночек у вас будет! - скулит Феликс вечером в канун праздника, громко икая и шмыгая носом. Он сидит на их с Кристофером ложе, кутаясь в пуховое одеяло, потому что голенький совсем. Вожак перед ним на коленях. Успокоить пытается, целует маленькие ладошки, ручки омеги сжимая в своих руках. - Ну, что ты, ясный мой? Это всё ради стаи, маленький. Я ведь тебя выбрал! Я тебя люблю, солнышко моё! Бедовый мой! Любимый! - горячо шепчет вожак, ласкать не переставая миниатюрные пальчики. У него сердце рвётся из-за этих слёз, что чистыми кристалликами из любимых глаз цвета гречишного мёда. Он бы многое отдал, только бы изменить хоть что-то. - Ага, его ты тоже выберешь! - заикаясь, тянет Феликс, а в глазах печаль вселенская разливается слёзками. Лицо горем затуманено. Обычно такое светлое личико, усыпанное веснушками и украшенное широкой улыбкой. Он и сам светлый весь, добрый, милый. Такой, что три года назад Банчан даже и не думал, кого выберет в день Благочестия. Он знал. Вожак ждал это солнышко с его восемнадцатой весны. Неземного такого ждал, маленького, по сравнению с альфой. Чан крепкий коренастый парень, за спиной которого Феликс потеряться может. Ещё и взрослый для омеги, ведь проводил уже двадцать шестую весну, когда взял себе своё чудо. - Его я вынужденно выберу, а тебя я хотел выбрать. Я уже любил тебя, слышишь? Ну же, хватит плакать, счастье моё. Вожак с колен поднимается, чтобы стереть влагу с любимых щёчек, а потом поцеловать солёные от слёз губы. Нет, не придумали ещё губы желаннее этих! Ни у кого нет облака пышных светлых волос, в которые так приятно зарываться пальцами. Никто больше не умеет так низко соблазнительно стонать, когда чужие умелые руки исследуют хрупкое тельце. Ну, насчёт последнего, Чан, конечно, не проверял, но он уверен в этом. Лучше его Феликса нет никого на белом свете и быть не может. - Ты прости меня за то, что не смогу родить тебе малыша, мой альфа. Прости за то, что я такой. - бормочет омега между поцелуями, в любимых объятиях растворяясь. Феликсу действительно очень жаль, ведь это его чёртово тело во всём виновато. Это всё из-за того, что он пустой. Если бы не этот недуг, могли бы они жить счастливо с Чаном. Могли бы зачать малыша, который стал бы спасением для стаи. Могли бы, но судьба неблагожелательна к союзу вожака и его первого омеги. Как ужасно звучит - "первого". И почему в селении до сих пор жив дурацкий закон, разрешающий вожаку брать больше одного омеги, если с первым не получается потомство? Почему всё это заставляет Феликса чувствовать себя жалким? - Не смей! - прикрикивает на омегу Чан, заглядывая в его глаза своими почти чёрными: - не смей извиняться, понял? Глупый, не нужен мне никакой малыш, потому что ты мой малыш. И звонкий стон, раздавшийся в ночи, ознаменовал соитие их тел в танце страстном любви. Никто из них двоих не хотел думать о завтра. ------- - Ты посмотри как носится! - ржёт Джисон, наблюдая за большим коричневым волком, что быстро мечется по поляне, собирая в букетик полевые ромашки. Шерсть оборотня немного вздыблена, а язык, кажется, живёт уже где-то на плече, потому что день жаркий до жопы. В прочем, этот день мало чем отличается от других последнее время. Немногие выползают из своих изб, а этот скачет кроликом как умалишённый. Ещё и Джисона с Чанбином зачем-то с собой потащил за своим веником! Умеет уломать, гад! - И чё он всё ещё со своими букетиками играется? - кивает Бин в сторону волка: - омеги решительных любят! Давно бы взял своего Минхо за жопу и потащил к Чану благословения просить! Джисон кивает и молча соглашается. Да, Сынмин недалёк насчёт своего благоверного. Хотя, если учесть, что он покорил самого Ли Минхо, его можно приравнивать к мастерам обольщения. Жарко. Хан вытягивается на траве, недовольно бурча себе под нос ругательства в сторону друга. Чанбин всё так же сидит рядом, немного отклоняясь назад и опираясь на крепкие руки, которые обрамляют выпирающие вены. Выглядит так, что будь тут несколько омежек, поляну давно затопило бы. Это и понятно, такие как Чанбин привлекают омег своими мышцами. Джисон иногда завидует телу Со. Нет, он сам не был дрыщём, но до друга явно недотягивал. Не такой крупный и матёрый. Чанбин выглядит внушительнее даже в волчьем обличии, что, конечно, играет ему на руку. Он и в охоте преуспевает, и силу просто уже девать некуда, и омеги от одного его вида текут. Даже завидно. Хотя... Джисон трясёт башкой, чтобы выкинуть из неё образ, плотно обосновавшийся там уже пару лет. Совсем не омежий, нет. Альфу на крючок поймал красивый до мурашек бета с бестыжими синими глазами, которого покорить вряд ли получится, он ведь не омега изнеженный. Да только такой желанный, что Джисон скоро не сдержит своего волка - возьмёт где придётся, себе присвоит. А зачем он такой потрясающий? Зачем как нарочно постоянно смотрит так своими океанами синими, будто зазывает? Зачем ходит в своих ужасных (нет) шортах, которые прикрывают всего ничего? Провоцирует же! Хан сосредоточиться не может, если этот бета рядом. Когда нет, тоже постоянно о нём думает как сейчас. "Отвлечься нужно, а то стояка мне только и не хватало! Сынмин с Бином потом ещё год ржать и издеваться будут." - мысленно изрекает Джисон и быстро поднимается на ноги. - Ты это куда собрался? - настороженно спрашивает Чанбин, видимо, совсем не имея желания оставаться одному с их романтиком. - Я...это... тоже цветов хочу набрать...для Нини. Он любит. - невнятно бормочет Хан, на ходу придумывая отговорку. Спасибо луне, что у Джисона есть мелкий брат омега, который постоянно работает прикрытием. А что? Между прочим, им обоим выгодно. Чонин же получит цветочки? Получит. Ну, и всё. - Давай, помогу. - предлагает Чанбин, поднимаясь следом. Джисон ехидно улыбается, но ничего не говорит. Знает он, что это Со точно не по доброте душевной, а потому что для Нини. Если бы, например, для того же Минхо, Хан был бы послан в прекрасное далёко. Со на Чонина слюни пускает с прошлой осени, что не укрылось от глаз Джисона. Но тут есть ньюанс: их малыш ещё только к следующему празднику Благочестия придёт в возраст согласия и сможет осчастливить какого-то альфу. Точнее, не какого-то, а Чанбина. Даже перепёлкам в лесу понятно, что Бин позовёт, лишь выдастся возможность. "Ты бы попросил уже у вожака за вас с Минхо. Ну, сколько бедный омега из-за тебя ещё бабылём болтаться будет? Он же, вроде, третий праздник Благочестия пропустит в этом году!" - ворчит Чанбин на Сынмина, когда они трусят домой по лесной тропинке. Сейчас волки отлично слышат мысли друг друга благодаря особой связи между ними. В человеческом облике это невозможно. "Я бы хотел, но боюсь. А вдруг он пошлёт? Ты же знаешь Минхо и..." "Ага, за сиренью зажиматься он тебя не посылает, а тут пошлёт!?" - перебивает мрачные мысли беты Джисон, тут же ловя на себе два внимательных взгляда, и спешит объяснить: -"что!? Я вообще-то по-соседству с Ли живу и не слепой, и с обонянием у меня всё в порядке! Специально не подсматриваю, можете не таращиться!" "Эх, а ещё ведь совсем недавно наш Мини получал только букетом по своей волчьей морде!" - вспоминает Чанбин, и они с Джисоном на пару прыскают со смеху. Сынмин обиженно сопит и отворачивается. Ну, подумаешь, было и было! Да, пришлось попотеть, но ведь результат того стоил - Минхо перестал выпускать свои шипы. Вот первый раз да, Сынмину тогда не завидовал никто, а сам он потом полдня отплевывался ужасно невкусными лепестками и листиками ромашки. Ещё с неделю после избегал встречи с жутко красивым омегой. Сынмин, в принципе, мало на что рассчитывал, когда решался начать ухаживать за омегой из семьи Ли. Потому что, во-первых, он бета и явно не мечта того, на кого украдкой бросают взгляды большинство альф в станице. Бетой вообще быть проблемно из-за невозможности оплодотворить своего партнёра или родить самому. Эта несправедливость жизненного цикла обычно и является главной причиной, почему альфы и омеги не очень жалуют бет в своих семьях. Обидно как бы! Вольной стае вообще везёт, как говорят старейшины, небо и звёзды благоволят им, потому что в селении всего четыре беты: один из которых уже пожилой; второй живёт далеко в лесу, появляясь в станице лишь изредка; а остальные двое Хван Хёнджин и сам Сынмин. Короче, угрозы никакой они не несут и на рождаемость не влияют. "И лес с ней с рождаемостью, когда он так нежно смотрит в ответ!" - в сердцах думает бета, а спустя секунду только понимает, что другие его слышат, когда рядом раздаётся свист и улюлюканье, а потом Бин не сильно толкает волка в бок. Луна, когда он уже научится держать мысли при себе в обличии оборотня!? ------------ - Завтра уже праздник, помнишь? - спрашивает Есан, аккуратно присаживаясь рядом на резную скамейку перед домом. Минхо фыркает. Ну, праздник. И что? Сдался ему этот праздник! Чтобы какой-нибудь придурочный альфа, вожделеющий его, связал омегу клятвой брака!? Минхо никогда не примет это. Нет, точно не в этой жизни! - Я не пойду. - отмахивается Ли младший, носом втягивая приятный запах, что кружит в воздухе. Сирень. Белые кусты ещё в цвету и благоухают. Минхо любит цветы. Особенно ромашки. - Хо, не глупи. Это твой шанс найти достойного альфу, который поведёт тебя по жизни. Нет, я не против Сынмина, потому что он добрый и порядочный, но он бета. Ты, вроде, говорил мне когда-то, что просто играешь с ним, помнишь? - Помню. Минхо действительно помнит. Помнит как мелкий бета, а Сынмин младше на два года, начал таскать к его дому ромашки. Минхо тогда только двадцать стукнуло и он готовился к своему первому празднику Благочестия. Тогда все соседи следили за развивающейся историей, ожидая продолжения как того же Благочестия. Все были уверены, что красавчик омега отвадит настырного бету в два счёта. Минхо не впервой гонять надоедливых поклонников. Только Сынмин не сдавался. Получал по своей вихрастой голове цветами, схлопатывал неоднократно тумаков от волка Минхо, практически поселился у лекаря в хижине, но не сдавался. Сдался омега. Просто однажды наконец-то принял ромашки из рук парнишки, который так упорно шёл к своей цели. Минхо это упорство и покорило. Сейчас, оглядываясь назад, Минхо думает, что нет никого лучше его Мини. Как он только мог сказать однажды старшему брату, что поиграет с бетой и образумится, когда надоест? Три года почти не надоело. Наоборот, интерес только возрос, зёрнышками рассыпая любовь по всему сердцу. - Сынмин особенный, понимаешь? - говорит он с придыханием, подобно впервые влюблённым подросткам: - я хочу с ним. Я за ним, знаешь, готов на край света уйти, если потребуется! Если решится меня позвать, я и минуты упрямиться не стану! Другого убью, а его жду как первого солнышка в суровую зиму! Он же мой, понимаешь? Мне луна его подарила, я знаю! Я... - Тшшш, успокойся, а то разошёлся. - прерывает Есан младшего, приложив изящный пальчик к пухлым губам брата: - луна дарит истинных, глупый. Помнишь, папа рассказывал? Это большая редкость, когда истинные встречаются. А если встречаются, то не расстаются никогда, потому что невозможно им жить друг без друга, иначе от тоски изведутся. - Да, помню я, помню! - обиженно бурчит Минхо, убирая руку Есана от своего лица: - помню, что такие подарки луна дарит только омегам и альфам, а Мини бета. И всё равно он мой! Луна позволила мне его найти, значит, благословила! Уён тоже как бы не твой истинный, но вы же женаты! - Это другое... - А вот и нет! Оба омеги одновременно показывают друг другу языки, а потом начинают шутливо толкать один другого. Минхо старается как можно осторожнее касаться брата, потому что тот беременный. Даже очень беременный, если посмотреть на его живот. Минхо безумно любит детей, поэтому ждёт племянника с особым трепетом. Он даже помогал будущим родителям с обустройством детской. И дело совсем не в том, что Сынмин тоже там был, потому что он брат Уёна, хоть и не кровный. Точнее, дело не только в этом, пусть присутствие Мини и играло важную роль. Сынмин всегда играет важную роль для Минхо. - Так сильно любишь его? - спрашивает Есан, когда их шуточная битва оканчивается победой дружбы, а сами омеги нежатся в объятиях друг друга. - До самой луны люблю. - тихо отвечает младший. Есан сильнее стискивает своего дурачка руками и целует в макушку. Его беспокоит, что Минхо так одержим младшим братом Уёна. Нет, Сынмин хороший и всё такое, но если у него намерения совсем не серьёзные? Хотя, он пережил столько побоев от омеги, что вряд ли просто играет. А замуж тогда чего не зовёт? Мог ещё прошлым летом позвать, но не сделал этого. Чан благословил бы, если поговорить. Он понимающий. Чонхо же отпустил отшельником, когда тот захотел уйти после смерти отца - понял. И этих двоих оболтусов поймёт. Только попросить нужно. - Вот что, идите уже к вожаку, а? Хватит бегать вокруг да около как дети малые! Ты же Ли Минхо, да? Бери быка за рога и вперёд! Всегда же смелым таким был, а тут неженка прям! _________ - Эй, Хван, кис - кис - кис! - орёт во всё горло Чанбин, только стоит фигуре Хёнджина замаячить на горизонте. Со прыгает на месте и машет руками как взбесившийся, чтобы привлечь внимание беты. Сынмин же занят составлением букета для своего Минхо, Чонин старательно ему помогает, а вот Джисон так же старательно пытается не глазеть в сторону приближающегося парня. Вместо этого он уставился на венок из одуванчиков, что украшает голову брата, красиво выделяясь на его каштановых волосах. - Вы чего тут как бездомные? Темнеет уже! - первое, что произносит Хёнджин, когда подходит совсем близко к друзьям. На улице и правда вечереет. Закат багровым заревом окрасил уходящее солнце, отражаясь в окнах домов. На траву давно упала роса, но компания молодых оборотней уселась именно на полянке, что располагалась между домами семьи Ким и Хван. В этом месте когда-то стоял дом, но случился пожар, оставляя после себя лишь пустырь, заросший травой и цветами. Обычно здесь паслась Белка - коза Хванов, но сейчас папа уже загнал её в хлев, а её пастбище оккупировали оборотни. Мало им скамеек у домов? Что на земле-то уселись? Даром что погода жаркая, а простуду в раз словить можно. Давно не болели? Хёнджин вот недавно переболел, хотя нос до сих пор шмыгает. А папа говорил, чтобы не лезли раньше времени в воду речную, но кто слушает! Перед Джисоном же нужно было выпендриться! Ну, точнее, перед всеми. Да, перед всеми! "Хватит его выделять, башка тупая!" - ругает себя мысленно бета, смущение не показать стараясь. Хёнджин всегда был сильным в любом плане. В ежегодных состязаниях, которые проводятся, обычно, в конце сентября после сбора урожая, бета давал жара многим альфам. Что там побегать по лесу с препятствиями? Легкотня! В стрельбе из арбалета Хвану вообще равных нет. Это полностью его призвание. Будучи подростком, бета мечтал стать лучшим воином на всём материке, чтобы надолго запомнили. И он будет. Уже в следующем году его заберёт дядя на дальнюю заставу, где тренируют борцов - родители договорились. Он станет жить там, лишь на зиму возвращаясь домой. Станет защищать селение и оберегать стаю. На воинов в станице всегда смотрели с уважением и восхищением. Это почётно. Хёнджин хочет, чтобы им тоже восхищались. Чтобы Джисон восхищался. Чтобы смотрел, а не прятал глаза как обычно. Вместе им всё равно не быть, но хотя бы дружбу не потерять цель знатная. Завтра уже Благочестие и Хан может позвать замуж какого-нибудь омегу, а потом закрыться от друзей в семейной рутине утопая. Это всегда так. Нет, бета не думает, что это плохо, просто ему больно от таких мыслей. Он часто сетует на судьбу, что преподнесла ему путь беты. Он боится больше всего на свете, что Джисон кого-то позовёт, но препятствовать не станет. Хёнджин желает счастья любимому альфе. Сам переживёт, он ведь сильный. Он очень сильный. - А вы чего к празднику не готовитесь? - спрашивает Хван у ребят, чтобы отвлечь собственную тоску чёрных мыслей. Он не знает, что Джисон так же убивается. Не знает как горит в груди альфы волчье сердце, что давно принадлежит лишь одному бете, и никого звать Хан не собирается. Он просто сгорает от своей беспомощности и прячет влюблённый взгляд за разлохмаченной чёлкой. - А зачем нам? Нини маленький ещё, Сынмин и так расплющен нашим красавчиком, а мы с Соном могучие одинокие волки! - гордо выпячивая мускулистую грудь вперёд, выдаёт Чанбин. - Могучие у вас только языки! - ругает его Чонин, а потом легонько отталкивает чужую ногу от ромашки, на которую Со едва не наступил: - не смей давить цветы! - Эй! - возмущённо вскрикивает Сынмин, тоже заметив неосторожность друга: - я ромашки собирал не для того, чтобы ты их своими копытами растоптал! - Вообще-то, я их помогал собирать! - вступается за свою честь Чанбин. - Вообще-то, ты собирал ромашки для Нини вместе с Джисоном, так что иди их и дави! У Чонина после этих слов нагреваются щёки, но он продолжает как ни в чём не бывало составлять букет для Минхо, надеясь, что на него никто не обращает внимание. Сынмин с Чанбином такие шумные, эти точно ничего вокруг не замечают, а другие... Омега с опаской смотрит на брата, но тот сидит с отрешённым видом, буравя взглядом собственные руки, сложенные на коленях. Хёнджин больше заинтересован спором Со и Кима, нежели чем-то ещё. Чонин может с облегчением выдохнуть, никто не заметил его смущения. Это, конечно, не катастрофа, что у омеги покраснели щёчки, потому что он омега, но такое совсем не по-чониновски. Он совершенно не нежный цветок, он, скорее, дикая акация, что исколет все руки при попытке приблизиться. Как Минхо когда-то - до Сынмина. Наверное, поэтому Чонин так любит проводить время со старшим омегой, непокорность и гордость от него хватая. Чонин тоже так хочет: чтобы его полюбили по-настоящему; чтобы добивались, не взирая ни на что; чтобы дарили любимые цветы и относились трепетно. Вот и приходится играть недотрогу, дабы отсеить ненужных претендентов на его руку. Нет, он не будет, конечно, как Минхо обещать добавить яд в еду посмевшему его выбрать в праздник Благочестия, но и жить с кем придётся младший не намерен. Пусть сначала докажет, что достоин. Тем более, целый год ещё в запасе имеется. Чонин украдкой смотрит на Чанбина. Нет, этот отпадает сразу, потому что у него выбор все в поселении омеги, что слюной брызжут при виде накаченного альфы. Зачем Со Чанбину гордый и недоступный омега, которого добиваться надо? К тому же, младший брат лучшего друга, которого он знает почти с пелёнок. А так, Чонин, скорее всего, принял бы его предложение. Чанбин хотя бы свой совсем, и пахнет от него приятно шоколадом, что очень сочетается с ванилью - запахом омеги. - Чонини, а ты как думаешь? - прорывается сквозь мысли голос Джисона, и омега понимает, что слишком ушёл в себя. - Я...а... - Мы про то, что Сынмин должен уже поговорить с вожаком насчёт Минхо. - поясняет Хёнджин, понимая, что младший витал в облаках и ничего не слышал: - ты же больше нас всех знаешь Хо, вот и скажи, что для него будет лучше. - Думаю, наш Хо стал бы самым счастливым, если Сынмин сделал бы это. - без преукрасок говорит омега, в сумерках улавливая взгляд Кима. Уже совсем стемнело, они и не заметили. Сверчки завели свои песни, а в домах зажёгся свет, тусклыми огоньками мелькая по округе. Время тикало, приближая очередной праздник Благочестия. --------- Минхо уже практически спал, когда услышал тихий стук в окно. Ему пришлось подняться с перины, накинуть длинный кафтан и тихонько незамеченным прошмыгнуть к окну. Он знал, кто стал ночным гостем, поэтому старался не шуметь - папа не будет в восторге от ночных свиданий сына. Родители совсем не были против Сынмина, он им даже нравился, но правила приличия им нравились больше. Есана родители тоже когда-то не выпускали гулять после заката, пока Уён не позвал брата замуж. - Псс, Мини, не стучи больше, я иду. - шикает Минхо, немножко приоткрывая окно. Нечего стучать, а то если отец проснётся, им двоим несдобровать! И то, что Минхо вполне взрослый, не аргумент для родителя. Не замужем, значит под опекой родных. И вообще, репутация играет огромную роль в жизни омег. Это не то, что запросто можно исправить и починить. Мнение других не исправишь так просто. Порядочные омеги не шляются ночью с кем-то, кто не является их мужем. А если потом не срастётся, кому будет нужен поруганный омега? Всем чистых и покорных подавай! Минхо по всем фронтам уже пролетает. Ну, во-первых, никогда он не был покорным, а во-вторых, луна была свидетелем его греха пару недель назад в сарае у реки. Если честно, омега не хотел ещё переходить черту простых объятий и поцелуев, но Сынмин занежил, заласкал, что Минхо сдался. Той ночью он отдал любимому бете всё полностью, ничего не оставив для себя. Наутро он плакал в чужих руках, страшась остаться брошенным, но Мини только обнимал отчаянно и дарил нежные поцелуи, обещая никогда не бросать. "Ты счастье моё! Ты мой подарок судьбы! Я люблю тебя так, что иногда сам себя боюсь, потому что это похоже на одержимость! Я не оставлю тебя! Я буду беречь тебя! Я заботится о тебе буду, мой лунный!" - горячо шептал тогда бета, осыпая поцелуями мокрое от слёз лицо Минхо и сжимая дрожащее обнажённое тело в объятиях. Омега поверил. Иначе он не мог, потому что это Ким Сынмин, а не кто-то другой. Он поверил, а бета действительно пришёл уже через несколько часов к его дому с цветами - не отказался. Минхо, конечно, влетело тогда от родителей за то, что он шатался где-то всю ночь, но оно того стоило. Омега теперь знает, что Сынмину от него нужно не только тело, как предположили некоторые омежки из его друзей. Они говорили, что Минхо должен быть осторожен, потому что эти ухаживания могут коварством порасти в желании завалить самого упрямого и красивого омегу станицы. Кто-то сказал, что, возможно, Ким это на спор делает. Не верили они в искренность Мини, а Минхо поверил и, кажется, не ошибся. Долго за нос водил, разрешая только поцелуи лёгкие да касания редкие, но бета не отступил. Всё же получил своё, но интерес не потерял. Целовать не стал холоднее и обнимал по-прежнему крепко. И сейчас пришёл, чтобы увидеть. Стоит в темноте у избы, переступая с ноги на ногу, а глазки блестят как огоньки в ожидании омеги. Милый и неловкий, но лучше любого альфы. Лучше всех. - Привет. - тихо здоровается Сынмин, когда Минхо наконец появляется на крыльце. Он протягивает омеге букетик ромашек и улыбается сам, стоит увидеть улыбку на красивом лице. Бета никогда никого красивее не видел. - Привет. - вторит бете Минхо, а потом подмечает: - завтра ведь праздник, папка рано разбудит точно, чтобы помочь подготовить место у ивы, а ты так поздно пришёл. Родители в этом году как с цепи сорвались, не получилось отказать им, придётся помочь с предпраздничной рутиной. Ты не подумай, я очень рад тебя видеть, но не смогу подарить тебе своё время сегодня. - Это ничего. - бета обнимает за талию осторожно и притягивает к себе: - всё хорошо, лунный мой. Я просто увидеть тебя хотел, цветы подарить. Минхо руками обвивает чужие плечи, теснее прижимаясь к бете. Ромашковый букет он кладёт перед этим на ступеньку крыльца. Пахнет сиренью от пышного куста неподалёку и персиком от Минхо. Это самое лучшее сочетание запахов для Кима. Это всё напоминает ему его омегу. Напоминает, что он всегда хочет чувствовать это, поэтому нужно сказать. Если Минхо не примет его, будет очень больно, но попытаться стоит. - Знаешь, я хотел узнать кое-что... - начинает бета, а голос дрожит: - если я осмелюсь позвать тебя замуж, ты согласишься? Если я замолвлю за нас слово перед Чаном, ты не... Я понимаю, что я бета и не смогу дать тебе то, что мог бы альфа, но я предлагаю тебе свою защиту и любовь. Я буду заботливым, обещаю. Ты в любой момент сможешь уйти, но дай мне шанс. Я... - Как ты смеешь так говорить!? - перебивает омега, повышая голос. Он отстраняется, чтобы заглянуть в глаза беты своими, полными слёз: - ты такой дурак! Как я могу уйти, если я твой? Нас луна благословила в ту ночь, глупый! Если бы ты чужой был, разве она позволила бы этому случиться? Я тысячу раз скажу да, если ты спросишь тысячу раз! Я наконец-то по закону стаи смогу назвать тебя своим. - Тогда завтра. - не скрывая счастливой улыбки, говорит Сынмин: - завтра я попрошу благословения. Я любить тебя буду как никто другой! Я...я...луна, я от счастья сейчас умру! Минхо смеётся и целует разбушевавшегося оборотня в уголок губ. А сердечко в груди бьётся словно у мышки испуганной, потому что дождался. Пусть теперь все узнают, что знает он - у них всё взаправду.