Глава 5. Гадалка из реанимации
7 октября 2022 г. в 08:42
Шурик окружил себя разноцветными фантиками из-под шоколадных конфет и четырьмя пустыми кружками с высохшим кофейным налётом, в то время как на стороне Олега стояла одна красная чашка с остывшей ромашкой. Под рукой лежал на зарядке телефон, чтобы сверяться со временем.
— Меня ранили на заказе здесь. На одну цель одновременно со мной вышли какие-то дилетанты. Стреляли через стекло в дождь, пуля свернула с траектории. Один попал в меня, другой, такой же гений, взорвал бензобак автомобиля. Рядом ещё чья-то машина воспарила в воздух. Фонарный столб от ударной волны рухнул и смял крышу такси. Огонь, люди мечутся, как муравьи у горящего муравейника. Вся Площадь Восстания в какой-то сумасшедший дом превратилась. Скорая приехала, там я и увидел Калигари. — Шурик слизнул с пальцев шоколад и подкинул ещё конфету, готовясь словить ртом. Не поймал. Дёрнулся как-то резко в противоположную сторону. — Фельдшер и медсестра с водилой подумали, что я — один из прохожих, которых задело взрывом, а Калигари спалил весь мой путь от позиции до них. Гитару мою. — Он показал пальцами кавычки. Пиратский образ дополнил чёрный лак для ногтей. — В чехле себе на хранение забрал. Я как оправился от операции, нашёл его и думал, если инструмент мой не сдал следакам — то заберу и тихо уйду, если сдал, то буду смотреть рейсы из страны и оплакивать любимую скорострелочку. Она же мне не то что боевой товарищ, а почти ребёнок! Я ей оптику почищу, глушилку поставлю, всё смажу.
— На ручках покачаешь, колыбельную споёшь и в кроватку уложишь? — Олег взял подушку и кинул Шурику. — Как на испанском «мачеха»? Кем Джесс станет?
Шурик закашлялся, раскраснелся. Мало что способно было заставить испытать смущение преданного фаната «Френдзоны». Любовно он покачал подушку, взял ещё одну. Обе прижал к себе, осторожно, будто ему доверили подержать настоящих малышей. Джесс доверила, доводил до конца мысль Олег. И если бы он хоть чуть-чуть разбирался в отношениях, то заметил бы, что не от равнодушия к наёмнице, как он подумал, Шурик перешнуровывал по пять раз ботинки, перепроверял винтовку и разговаривал по выключенной рации, когда он объявил, что отправляет их с Джесс на позицию вдвоём.
— Семьи в Испании обычно большие, у меня не одна скорострелочка… Если Джесс когда-нибудь захочет, то обзаведётся статусом многодетной матери… Моего арсенала! — перевёл всё к очередной шутке Шурик. Встряхнулся и швырнул обе подушки подальше. Сначала свёл колени вместе, потом перебросил ногу на ногу. Не мог определиться, куда деть руки, и скрестил на груди. — У нас же свободные отношения, страна свободная, опека над винтовками добровольная ахах.
Вроде дурной, развязный. А как что к Джесс шло, напрягался. Из беспечного Шурика становился неловким, однако куда более расчётливым Александром.
— Отвлёкся! — Шурик сориентировался на том месте истории, где его прервали. — Калигари, вообрази, что выкинул? Сказал, что тяжёлая у меня гитара, и тут же предложил после заказов, если меня опять ранят, не скорую ловить, а ему звонить, он поможет. Чтобы на «хвосте» никого в больницу не привести. Я так с него охренел, что дальше пошёл — предложил съехаться, чтобы сразу у него с ранениями появляться. Прикинь, Калигари взял и согласился!
— Он понимал, что если те люди прознают про твоё чудесное спасение, то ему не жить?
Наивно было полагать, что раз на теневой стороне Петербурга процветал незаконный оборот оружия, то не найдётся желающих использовать его прямо в городе. Олега тема с перестрелками в месте, где он всё же жил, мало привлекала, а вот Шурик в этом деле, похоже, преуспел. Волков не припоминал его фамилии или фотографии в сводках разыскиваемых за тяжкие преступления. Снайпер мастерски скрывался в условиях мегаполиса, не засветившись нигде. Впрочем, дела Шурика — забота не его, а соответствующих ведомств. Подумал бы Олег, но осёкся.
Как военный, бывший наёмник и командир он восхищался профессионализмом снайпера. Для пустыни, леса и снежных условий потребуются три комплекта маскировки. Для города-миллионника — минимум тридцать. А путей проникновения на позицию и отхода с неё — как раз три. Учесть тысячу и один фактор для верного выстрела с короткой дистанции, уйти, не оставив ничего после себя для полиции и спецслужб, не привлечь внимания. Если убирать, то только цель.
Но как Олег Волков, переживающий о своей причастности к охране Гречкина, не одобрял подобный расклад. Перестрелка на одной из главных площадей города! Взорванный бензобак! Крыша такси всмятку! Летающий автомобиль! Шурик упрячет снайперку в чехол и заляжет на дно до следующего задания, а что будет с людьми, которые в тот день оказались на Восстания? Живы, мертвы, ранены?
— У него бледная ледяная кожа, он не спит и не ест, практически не видит солнца. Знаешь, кто он? — Шурик специально выдержал драматичную паузу.
Волкову хватило самоконтроля, чтобы не бросить обвинение или Шурика через журнальный столик, но он чувствовал, что как никогда раньше близок к этому. После знакомства с Димой его то и дело мотало от армейского равнодушия к страхам и неуверенности обычного человека. С ними держать в узде остальные эмоции выходило, откровенно говоря, паршиво.
Ирак, Иран, Сирия — это там, далеко за горизонтом. Там он и отряд — бойцы экстра-класса. Выполнят работу и покинут местность.
Куда уезжать, если уже у себя дома? Что если бы в тот день на площади оказалась студентка из ВШЭ, эта бабулька с первого этажа или собака?
Или Дима?
Олег повёл плечом, но как же ему хотелось схватить Шурика за грудки и рявкнуть на него! Нельзя, отставить! Союзник в борьбе с влиятельным мерзавцем ему нужен.
— Врач в российской скорой. Сутки через двое или посменно работает и ходит ожившим мертвецом. Только кровь не пьёт, — закатив глаза, сам же ответил Шурик. — Получает за месяц столько, сколько я за пятнадцать минут заказа. Вот где в этом мире справедливость? Мы за убийства шикуем, а врач за спасения вот-вот и себя реанимировать за копейки от государства начнёт!
Реанимировать щёлкнуло в голове…ре-ани-ми-ро-вать повторилось со вторым щелчком. Поддавшись накатившей злости, Олег едва не упустил эту значительную деталь. Врач, приютивший не то киллера-снайпера, не то снайпера в отставке, реанимировал.
Как…тот, о котором говорил Дима. Совпадение? Интуиция подсказывала, что нет.
— Калигари ещё увлекался Таро. Вижу твой взгляд — врач и хиромантия. — Покривлялся Шурик. — Вот не веришь, а у тебя, amigo, четыре раскеты! Вообще везунчик же!
Олег посмотрел на запястья — следы от ремней не зажили, какие-то царапины остались. На правой белый шрам пролегал вдоль синей вены, на левой их осталось три после снятия швов. Кажется, осколочное. Сувенир из последней поездки в Пальмиру.
— У Гречкина была одна, и что, он до двадцати пяти лет дожил? — спросил Волков. — Когда у него пропала вера в деньги, он уверовал в судьбу. И та ему не продалась.
Он вернулся обратно к исходной точке. Когда чёртово колесо с повреждёнными после потери работы механизмами окончательно сломалось, принявшись крутиться без остановки.
Разбросанные по особняку пустые бутыли, упаковки пиццы. Непрерывный скулеж и вой ещё до покупки двух доберманов. Гречкин стенал ночью, ходил раздражённым утром, или рыдал, или истерил после гимназии днём. Вопли о продажности, о вояке, которому почему-то можно бегать с автоматом и решетить людей чужой страны, а ему нельзя наехать на ребёнка в собственной, сменялись отчаянными мольбами не бросать его. Пустыми провокациями, на которые Олег не вёлся и после которых Гречкин снова начинал действовать ему на нервы, осознавая их неэффективность.
— Он считал, что если у меня по четыре складки на обеих запястьях, то со мной он проживёт дольше. Вцепился хуже голодного комара и жужжал, и жужжал. Твердил, что видит смерть, что скоро умрёт.
— И…ты смотрел? — осторожно поинтересовался Шурик.
Олег откинулся на спинку кресла и убрал руки за голову. Не любил возвращаться к прошлому. Анализировал ошибки, но не терпел мыслей, что поступил бы иначе. Лучше оступиться и потом пойти прямо, чем падать постоянно и откатываться назад во времени, чтобы снова упасть. Так никогда с места не сдвинешься. Забавно, одна ошибка и вправду кардинально изменила его жизнь.
— Вызывал врачей, держал волосы, когда его скручивало, давал таблетки, предлагал домашней еды, потому что тяжёлой пищи его намучившейся желудок не выдержал бы. Он нос воротил от супов и каш, я потом их собакам скармливал.
— Не пытался его убедить поесть…или приготовить домашнее блюдо, но то, которое он точно захочет? — подкинул альтернативу Шурик.
— Зачем? — не понял Олег. — Предлагают — либо ешь, либо не ешь, но потом не жалуйся. Для него стараться — он не оценит, впустую время потрачу, продукты зря переведу. Хрень эти линии, если постоянно пьёшь запрятанный по тайникам алкоголь и голодаешь.
— Так спокойно говоришь, — опасливо подметил Шурик.
— Я бы посочувствовал, — Олег сделал паузу, — да кому? Парню, что не видел разницы между убийствами военными военных и сбитой на машине девочкой? Если бы его это канало, он бы сделал пожертвование детдому, но трясся он исключительно за свою задницу. Я это как данность принял и ему не мешал трястись. А что ребёнок умер, может, и к лучшему. С миру по крышке детям на помощь скидываемся. Тоже их коплю. «Крышечки доброты». Раньше-то в детдоме условия не райские были, да и сейчас навряд ли что-то изменилось. Этот Разумовский пусть хоть подчистую здание сносит, но ни переделки, ни новые учебники, ни компьютеры не изменят отношения в той среде.
— Страшная психология отказника.
— Не зарекайся, Александр, — одёрнул Олег и коснулся болтающегося на шее кулона, поднеся его поближе к лицу. — До двенадцати жил в семье, не помню ничего, но что жил в карточке написано.
Шурик вдруг достал нож и положил на журнальный столик, сам же подсел поближе, на подлокотник дивана. Олег прикрыл глаза. Чересчур разговорились, чтобы снайпер захотел поквитаться за тот минутный порыв.
— Слава просил присоединиться к операции и тебе меня рекомендовал подобрать, потому что боялся тебя, а деваться ему было некуда — вызвался помогать ополченцам, шуруй на все их традиционно-освободительные мероприятия. — Шурик вздохнул. — Когда у командира нет ни семьи, ни кого он любит, ни живности какой и взгляд навылет, думаешь, что такой тип сам помрёт и тебя за собой утянет.
— Встречал подобных. — Олег кивнул. — В детдоме, в армии. В армии страшнее, из неё далеко не убежишь, а в детдоме тебя и не в первый день хватятся. Проверял, — он усмехнулся. — Страшные были командиры. Первыми падали в песок или закрывались нами. Помню, Дамаск. Закинули на передовую, а командир бежал. Куча раненых, половина бежит, другие — отстреливаются, а я понимаю, что нельзя бежать — у раненых есть шанс, если их не оставить. Вад тянул в отступление, но я взял командование на себя и мотивировал, чтобы эти пятнадцать человек пустили пыль в глаза пятидесяти. Они пустили. Вад был рад, что нам доплатили за удержание позиции. Моим вознаграждением стали уцелевшие солдатики.
Волков договорил, утирая слёзы тыльной стороной ладони. При Шурике можно. При Диме пока сложно, а с Шуриком они не на задании. Он не плачущий командир, а Шурик не сочувствующий снайпер.
— Так что, Александр, здесь, как с Гречкиным, — убил, купил, так тогда себя не запускай, перестань ныть и возьми уже ответственность. Берёшь — умей нести. Сражения идут, состав отряда меняется. Ко всем привязываться себе дороже. Отряд перегрызётся из-за мнимого «особого» отношения, да и тяжело будет, если потери, — произнести «груз» ему вдруг стало физически тяжело. Техника — груз, а они живые, дышащие, мыслящие люди с полотен художников, не железки, — начнутся. Моя задача — организовать вас, а ваша — не дурить, слушаться меня и исполнять. Плохи командиры, которые авторитет свой поддерживают исключительно грубой силой, и те, которые каждую потерю на свой счёт принимают.
Шурик помедлил. Он качнулся, поддев Олега плечом.
— Пока мы думали, что ты всех нас убить хочешь, ты нас спасал. Спасибо. — На его лице мелькнула благодарная улыбка. — Вижу, на тебя в этой квартире оказывают положительное влияние. Поразговорчивее стал, глаза уже не такие пустые, как на операции. — За что Олег ответно поддел его плечом. Шурик натужно охнул. — Мне встречу с Джесс карты предрекли. На раскладе отношений часто выпадала Королева мечей, Мир и Смерть. Мир как благополучие, Смерть в значении перехода к другому этапу жизни, а моей Королевой стала Джесс. У Калигари, — вспомнил врача Шурик, — всё совсем не складывалось. То выпадет в тройке Дьявол с Луной, то Луна с перевёрнутым Солнцем, то Влюблённые с Дьяволом. Луна, как помню, в принципе наихреновейшая после Тройки мечей карта. Если Солнце — это просвет и улучшения, то Луна — горит сарай, гори и хата. Стрёмная карта и вид у неё не айс. Волк, собака, речка, по её берегам две башни и в середине рак. Природа животная и прирученная, грань между социумом и силами природы, сознательное и бессознательное, всюду эта двойственность, — приняв задумчивую позу одного из философов древности, трактовал Шурик. — В общем, такая особа, протыкая тебя ножом, видимо, будет или улыбаться, или каяться…продолжая тыкать ножом, — уже в своей манере интерпретировал он. — Я ему советовал воздержаться от интрижек и поосторожнее заводить знакомства. А он встретил эту, блондинистую, и всё, как начертали карты, с концами! — вспыхнул Шурик, всплеснув руками от ярого негодования.
— Блондинка? — Волков вертел чашку в ладони, наблюдая, как плещутся остатки настоявшейся ромашки. — Попала в скорую?
— Я бы ей попал! — фыркнул Шурик. — Меня кинули, Олег! Заказчик обещал, что мирных не заденем! И нанял тех трёх дилетантов, ответственных за беспорядки на Восстания! Пришлось вернуться и перебить их. Заказчик как узнал, выслал за мной ещё человек десять. Я, само собой, люблю быть в центре внимания…но не в таком контексте! Что ж, подумал я, а предложение дока из неотложки звучит как нельзя заманчиво. В общем, тринадцать тел и две расслабляющие алкапельницы гуру стрельбы Сашеньке, который положил всех без единого ранения, хехе. Но. — Шурик прищёлкнул пальцами. — Весь сок в другом.
— Нашлось что-то хуже мирных в чёрных мешках? — грозно процедил Олег. Откровения откровениям рознь, но такое количество убийц в Петербурге и вовлечённость Шурика в разборки с ними напрягала. Думая, как решить проблему со взломщиком и его нанимателем, опасаясь того, что Дима узнает про связь с Гречкиным, он обратился к Шурику, который варился в таком ядрёном вареве криминала, что сложно было вообразить, можно ли падать ниже.
— Да не знал я, что их затронем! Я почему и полез — услышал от Калигари о телах и пошёл разбираться с лживыми ублюдками, убивающих ублюдков просто, — ощетинился Шурик. По его раздражённому виду Олег считал — действительно, не знал. — Блонда на меня через посредников вышла. Я думал, что это кто-то либо из нашей сферы взял заказ, либо ФСБ после второй крупной перестрелки очнулись. Я за собой всё подчистил по камерам, но мало ли, выследили. Задрал ценник до миллиона, чтобы это проверить. Деньги перевели, написали адрес и время, когда цель будет доступна. Уже не ФСБ, прикинул я. Местом оказалось Серафимовское кладбище. Точно заказали. Я взял винтовку и предупредил Калигари, чтобы если что прикинулся, будто мы не знакомы, и всё отрицал.
Последние слова звучали как вполне оптимистичный план для Димы, если ситуация со взломщиком и его нанимателем усугубится.
— Дальше?
Шурик встал и щёлкнул выключателем, оставив их сидеть при тусклом свете фонаря за окном.
— Я себя чувствовал так, будто мне десять и отец повёл меня с собой осенью из ружья зайцев пострелять. В одну из вылазок я уже почти выстрелил в рысака, как почувствовал спиной что-то позади. Когда обернулся — увидел волка. И выстрелил. Попал. Он свалился около меня, а я улыбался и рыдал. Волки лишь на картинках и мемах лапочки, в жизни — часами круги нарезать вокруг тебя будут, изучать. Кинется — собьёт с ног и горло перегрызёт. Всё, что выше них, роняют и добивают — природа у них такая, волчья.
Снова эти жёлтые глаза, преследовавшие его в кошмарах. Олег взял красный успокоительный плед Димы и накрылся им.
— Меня не то что не сгоняли с позиции, так никто не палил! В городе тьма группировок, но я о них знаю, а они обо мне — нет. Ящерица-переросток — исключение, — дополнил замечанием Шурик. — Он не болтает про меня, потому что за длинный язык может схлопотать пулю, а я не стреляю на опережение, потому что патроны берегу.
Точно Александр. А Шурика из себя строит, чтобы спросу меньше было, и как маскировка сгодится.
— У этой блонды в остроугольной шляпе и дебильном снуде получилось и узнать, и повязать. Подкралась ко мне, не как снайпер к снайперу или бывалый охотник новичка поучать, а как хищник, как волк к добыче. Я так перепугался, что винтовку бросил и побежал. На кладбище. Позицией была стройка. Она давай по могилам палить. Так бы и играли в догонялки, пока обойма не опустела, если бы не явился Калигари и не развёл нас. Договорился с этой дурой принципиальной, которая не вникала, что если сдать меня полиции, раскрыть имя, мои армейские успехи, то трындец настанет и ей, и всему её управлению.
Управлению? Полиция? Гром? У него был мотив разобраться с Гречкиным. С ним? За то что к подростку не подпускал? На костюм и огнемёты к костюму Чумного Врача полицейскому бы денег не хватило. Но он же видел, что та сущность сама была огнём, что уж вспоминать о волке.
— Наш майор красился?
Шурик скривил лицо.
— Нет. — Вздёрнул плечом и прыснул. — Его стажёр. Не красился.
Не ослышался? Стажёр?
— Служащего ещё и в стажёры закинули? Разведчик, да?
Шурик расхохотался. Смеялся на грани зарождающейся истерики и вздрагивал, как от электрических импульсов.
— Университет МВД — его войска. Нигде и ни разу, а меня поймал! Удивительно, да? Я ему ни улики не оставил, как по запаху нашёл! Потому что единственной его уликой был я! Я и моя винтовка для города, которую он упёр в качестве гарантии тишины с моей стороны! А деньги, миллион у кого занял? Связи, — внезапно замолчал и бегло глянул на него. — Если закурю, тебя не четвертуют? Очень хочется.
Волков качнул головой на балкон. Шурик ретировался туда, открыл окно и затянулся. Опомнился и протянул сигарету. Олег отказался. После блондинки из полиции, полезшей на снайпера с большим боевым опытом, в горле стоял ком. Гром с его закидонами всё равно видел, когда пора прекращать выкрутасы. А здесь ничего не остановило. Ученик задрал планку учителю, и как же отвратительно это звучало в условиях раздолбанной Дворцовой площади и бесконечных попытках дорваться, обойдя его, до ещё несгоревшего Гречкина.
По запаху…на кладбище…чёрт, ещё раз, где Дима познакомился с врачом? Тоже же стрёмное место выпало…
— Я истекал кровью на носилках, — выпуская в воздух колечко дыма, выдал Шурик. — Кровища хлещет, скорая еле едет, в глазах уже темнота. Просил телефон, родителям хоть отзвониться, перед тем как откинуться. Страшно боялся умереть. А Калигари как начал мне про смерть дискуссию разводить. Что без неё не было бы стимула вообще жить, заниматься чем-то. Из-за эмоций всё существование было бы мучительным. Хотел его пристрелить. Вот прям в скорой, пока мне на лицо кислородную маску натягивали. Даже Славе не рассказывал но…
Шурик глубоко вздохнул и снова затянулся.
— Был у меня один дерьмовый эпизод, после которого я и стал брать заказы в городе. Снайпером, не киллером. Киллеры — идиоты, незнающие ничего о законах физики и здравом смысле. Короче, в одной из первых кампаний в ходе штурма весь отряд положили. Я один остался. В винтовке один патрон, а звёзды привели во вражеский лагерь. Меня потом знатно клинило. Пробовал лечиться, таблетки там пил. Но все мягкие уговоры врачей, их детский лепет про доверие и поддержу меня бесили. Поэтому я и привязался к Калигари. Он меня не жалел, никогда. По кладбищам и некрополям водил, страх страхом вышибал. Для тебя это прозвучит как шутка, но я до него на надгробия без трясущихся коленей смотреть не мог. Кричал, убегал, напивался, спал с кем попало, хоть у меня это влечение было полегче, чем у Джесс. Калигари озвучивал мне статистику по ежедневным смертям, констатировал факты из сводок по погибшим в несчастных случаях за неделю. Однажды вовсе завязал мне глаза, сказал, что приготовил для меня сюрприз. Я снимаю повязку — мы стоим в морге. Я после этого угрожал, что точно его убью, а он повторял, что убью, так убью, смерть — это естественно. Неудивительно, что он один был. Всмысле, со змеюкой. Злобненькой. Бред полный, что животные — разумные, но отвечаю, Воланд мне козни строил. Я таскал Калигари по клубам, заодно отучивая себя веселиться без алкоголя, позволял попрактиковаться с тату. Хной себя разукрасить или вывести несмываемое. Мне по кайфу, ему руку набить.
Может быть, предполагал Олег, гадалка и пролила бы свет на всё происходящее. Само собой, чушь и домыслы, но хоть что-то кроме подводящей памяти и остатков кошмаров. Ещё предполагал, что Шурику сейчас не безликий командир нужен, а вникающий слушатель. Сигарету всё же взял и прикурил от зажигалки, встав у открытого окна.
— С этой блондинистой приколи, что? Ушёл из скорой, снёс все соцсети, через пару месяцев сдал Воланда в зоомагазин. Когда я уехал, продал квартиру, уволился из тату-салона и как испарился! И не написал мне смс! — последнее Шурик произнёс с особой степенью оскорблённости. — Я не понимаю, — так беспомощно вопрошал Шурик, — что стряслось?
Олег сделал затяжку и уточнил:
— Блондинку найти пытался?
— Чё её искать? — огрызнулся Шурик. — Сама прибежит. Дважды меня в аэропорту встречала — когда улетал к месту сбора наших и летел обратно.
— А его искал? Он не уезжал в соседнюю область?
Не покидал страну?
— Я в полицию подавал заявление, но они меня слушать не захотели! Видите ли, если близкие что-то где-то знают, то не нужно париться. Что они знают! — взревел Шурик. — Мои родители, психиатры со стажем и своей клиникой, нихрена не сказали, его предки тоже промолчали! Меня меньше года в городе не было, и его как…не стало? — В голосе снова преобладала тупая боль.
Ярость перетекала в страх и полное непонимания. Сигарета тряслась в дрожащих пальцах. Шурик не сразу поднёс её к губам.
— Ты абсолютно точно захочешь меня придушить, если я это скажу, но я всё равно скажу, чтобы ты лучше меня прибить хотел, чем, как он, пропал без вести, — отстранённо, полушёпотом произнёс Шурик. — В общем. — Забрал рукой без сигареты волосы, пропустив через пальцы. — У нас с Джесс ничего не было. Вы сами додумали, мы подхватили, потому что выглядели бы как идиоты, если бы признались, что тупо болтали и проворонили стрельбу. Джесс сказала, что если мы прикинемся настолько сумасшедшими, будто решили проверить скорострельность моей винтовки на глазах у снайперов, пока вы внизу отстреливались ото всех, то заказчик, может быть, войдёт в твоё положение. А у Джесс ведь реальные проблемы с хотелками, злится из-за регалий, себя накручивает, что сорвётся на нас. Я ей дал номера родителей. На английском шпарят так, что англичане позавидуют, проконсультировать могут. Джесс мне сказала, что я первый, с кем она хочет поболтать, а не переспать. Прозвучало как комплиментище. Олег? — поживее окликнул он. — Август, Разумовский — один хер с ними. Если не надумал задушить, спрошу по своим. Ты не исчезнешь. Хоть к рептилии пойду информацию в кредит брать. Работает он тоже на людей с деньгами, но это не они — им оружие нужно.
— Александр, а какая маскировка для города наиболее подходящая?
Не бери в голову! Не спрашивай! Это невозможно! Ты же знаешь, что он бы ни за что!
Шурик снова зачесал волосы пальцами, помотал головой, настраиваясь, ссутулился немного, стараясь казаться ниже своего роста. Неловким, мягким, кротким.
Как…
…Дима в начале общения.
— Хорошенький, милый щеночек, в идеале — в очках. Людей с проблемами со здоровьем всегда жаль. Вдобавок с миопией. — Миопический астигматизм. — Близорукостью, если проще, зрачки чуть расширены. А когда ты на адреналине уходишь с позиции, они именно такие. Глупо, на первый взгляд, — очки у снайпера, а в этом вся фишка — слишком очевидная маскировка, чтобы в ней усомниться. Тихо!
Олег напрягся, вслушиваясь. Затушил сигарету. Что-то скрипнуло, как эхом раздалось и дошло до них. Но он же закрыл дверь…закрыл же? По полу тянуло холодом. Морозный воздух с лестничной клетки. Света не было, потому что электричество экономили. Шурик кивнул в сторону дивана. Нож, догадался Олег, но мотнул головой. Далеко. Шурик шикнул что-то под нос и прихватил с балкона швабру для уборки. Медленно прокрался в гостиную. Олег проследовал шаг в шаг.
— Сза…! — обрывисто вскрикнул Шурик. Нечто бросилось на него из темноты, выбив швабру.
Олег дёрнулся в сторону выключателя. Это бы отпугнуло взломщика. Резкий свет из темени. Пара секунд, чтобы поднять тревогу во всём доме.
— Ты?! — пискнул Шурик.
— Что ты здесь забыл, Воскресенский?!
Зелёные глаза при включившемся свете продолжали гореть двумя жёлтыми огнями. Дима скалился на Шурика и рычал, как тот чёрный…
…волк.