Дом Огненного Змея

Давным-давно, на заре времён, человечество делило мир со змеями. Люди тогда все были солнечные: Пресветлое кормило их, Альтара всетворила — так, что никто ни в чём не нуждался, — но те, первые люди не умели сдерживать свои сердца, и в сердцах по самой природе человеческой рождались страсти. Страсти затуманивали разум жаждой обладания, и на бескрайних просторах Альтары проливалась временами кровь. Огненные змеи, сотканные из чистого света, не имели плоти и крови. Порывы страстей были им неведомы, но они знали, что такое привязанность и благодарность. В летописях есть много примеров крепкой дружбы между змеями и людьми. И вот однажды человеческая страсть нарушила спокойствие Альтары. Люди из Дома Девятой Луны возжелали власти над другими домами. Змеи в своей бесконечной мудрости пытались их остановить — тогда люди обратились против змей. Разразилась большая война, уносившая каждый день множество жизней, пока змеиная королева, преисполнившись печали, не сказала: «Вы не хотите жить с нами в мире — мы найдём себе другой мир». Все огненные змеи Альтары, повинуясь зову правительницы, собрались на великий танец. Три дня и три ночи полыхали небеса, а на четвёртый день на крайнем севере встал над землёй огромный столб света. Содрогнулась земля — и огненные змеи исчезли без следа. Так закончилась эра Старших. (Учебные материалы для не вошедших в возраст, Книга начал) *** Рассветное солнце вливалось в комнату сквозь овальное окно, отражаясь от гладкого, блестящего камня стен. Светило перешагнуло невидимую отметку в небе, приведя в действие набор невидимых колокольчиков. В комнате раздался мелодичный звон — и девушка на кровати открыла глаза. Солнце взошло, время вставать. Переход от сна к бодрствованию был, как обычно, мгновенным. Кари-Су соскочила с постели, прошагала к окну, как делала это каждое утро, чтобы поприветствовать заново родившееся Пресветлое, причаститься его дарам. Повинуясь её мысленному приказу, прозрачная плёнка на окне свернулась от центра к краям — и в потоке свежего воздуха в комнату ворвался новый день. Здравствуй, новый день! Столько всего нужно сделать сегодня. Прибывшим вчера послам из дикого королевства (на самом деле королевство называлось Эмерия, но по словам отца они все там варвары) после полудня назначен приём, где Кари-Су будет помогать, как дочь Освещающего. Взрослая дочь. Мысль о своём состоявшемся совершеннолетии — хоть оно и состоялось уже пять месяцев тому назад — по-прежнему согревала её сердце. Кари-Су переоделась, натянула перчатки, привела в порядок волосы, отросшие уже до плеч, и отправилась по своим многочисленным взрослым делам. Цитадель располагалась на холме в восточной части Тавирэнди — закручивающаяся перевёрнутая чаша из живого камня, шедевр древних мастеров. Сам Освещающий и члены его семьи обитали на верхних ярусах, в комнатах, выходящих окнами на восток. Чтобы попасть отсюда в помещения для прибывающих гостей, где сегодня требовалась помощь, нужно было пройти через всю цитадель. Девушка шагала по спиральному коридору, отвечая на утренние приветствия. Все обитатели этого огромного дома, как единый организм, просыпались вместе с солнцем, и каждый был необходимой частью его размеренной, правильной, продолжающейся веками жизни. Конечно, чтобы участвовать в жизни цитадели, нужно было быть взрослым. Поэтому Кари-Су так радовалась успешно пройденному рубежу — ещё полгода назад она проводила дни за книгами, разучиванием ритуальных танцев, иногда в весёлых, но бессмысленных забавах с другими детьми; в общем — не жила, а готовилась к жизни. Никто из взрослых не воспринимал её всерьёз, потому что для них она была совершенно бесполезна — вот, точь-в-точь как её младший братец сейчас: Пресветлое только народилось, а он уже занимается ерундой во дворе лектория, пользуясь свободным часом до начала занятий. Нет, вы только посмотрите на него! Опять притащил что-то из леса — личинку какого-то жука? — и перекатывает её по дну склянки под заинтересованными взглядами таких же мелких лодырей. Нет, Кари-Су в его возрасте была ответственнее и умнее. — Дэй, займись чем-нибудь полезным! — сказала она, проходя мимо. — Ну, хоть весенний танец повтори. Придёт день Перехода — ты опять двух шагов связать не сможешь. Мастер ритуалов будет недоволен. — Потом, — ответил братец, даже головы не повернув. Дэй-Су, будущее Око Амарата, которому в один прекрасный день выпадет честь следить за порядком во всех Светлых Землях. Одиннадцати вёсен от роду — и полный разгильдяй. Вот кого совершенно не волновали вопросы взросления! Казалось, он готов был оставаться бездельником вечно. «Пресветлое! Что-то из него вырастет?» — подумала Кари-Су и с чувством глубокого превосходства продолжила свой путь вниз, где ей предстояло создавать… дверные ручки? оконные петли? В общем, что-то жизненно необходимое для людей, которые иначе не могли открыть окно или дверь. В Амарате, впрочем, такие люди тоже были… Как говорил отец — сумеречные времена. *** Освещающий Су-Тамир, Светлое Око Амарата, сидел за рабочим столом с разложенными на нём аккуратными стопками бумаг и рассеянно смотрел в окно. Повинуясь прихоти, окно он сегодня вытянул от пола до потолка; в начале напряжённого дня вдруг захотелось окинуть взглядом утренний пейзаж. Город Тавирэнди раскинулся у подножия Восточного холма: серый камень крыш, аккуратные сектора кварталов с вкраплениями храмов и площадей, ровные кольца и прямые линии дорог. Изгиб полноводной Тхорсы на юге. Короткая равнина, быстро переходящая в лесистые предгорья на севере. В мягком свете недавно народившегося солнца пейзаж почти успокаивал, почти умиротворял… Если бы не руины на Западном холме. Эта проклятая башня, торчащая над его городом, как оплывший свечной огарок — ровно напротив цитадели, видная изо всех окон на этой стороне… Поэтому он обычно и не открывал здесь окна. Освещающий мысленно потянулся к живому камню, тот откликнулся на призыв — и стена напротив, утратив прозрачность, приобрела свой обычный, переливчато-каменный вид. Встреча с варварами — после полудня. До этого — совещание с ближайшими помощниками, в узком кругу. В распоряжении Освещающего был час одиночества — достаточно, чтобы хорошенько собраться с мыслями, но мысли текли как-то вяло и не в ту сторону. Зря, зря он открывал окно. Его кабинет был обставлен просто и строго — в этом, как и во всём остальном, он был истинным представителем своего сословия. Солнцепричастные Амарата (не в пример правящей верхушке соседней Эмерии) не нуждались в большом количестве вещей. Пока Пресветлое кормит, пока Альтара всетворит… Конечно, времена изменились. В домах появилось больше мебели. Разнообразнее стала посуда и кухонная утварь, потому что люди стали чаще есть… Освещающий поднял взгляд к большому портрету на стене — единственной чрезмерной, даже кажущейся лишней вещи в его кабинете. «Как бы выглядела наша жизнь, если бы на моём месте сейчас сидел ты?» С картины в изысканной серебристой раме на него смотрел молодой человек в парадных белых одеждах Дома Огненного Змея, чьё точёное лицо имело некоторое сходство с лицом Освещающего, но казалось более одухотворённым, даже слегка не от мира сего. Из них двоих Су-Тамир всегда был больше прагматиком, а Лем-Тамир — мечтателем, его ум рождал восхитительные идеи, не имевшие зачастую никакого практического применения. Но Освещающий всегда боготворил своего старшего брата, смотрел на него, как на недосягаемую высоту, и до сих пор был уверен: Лем сделал бы всё лучше. Если бы он не потерял его так рано… Если бы его так рано не отняли… Входная дверь мелодично запела, оповещая о том, что Освещающий кому-то понадобился — и дело было неотложное. Вот и плакал его час одиночества. Су-Тамир вздохнул и открыл проход. Вошёл первый помощник Стах-Рам, глава Малого круга и друг детства, единомышленник, с которым можно многое разделить. Если бы вокруг Освещающего было больше таких людей, его жизнь была бы легче. — Птица с северо-западных рубежей, — сказал первый помощник, быстро сложив руки в приветственный жест. — Третьеродные Перерема вышли к дому градоначальника с требованиями выдать продовольствия. Оказывается, их уже две недели держат на уменьшенном пайке. Городские амбары пусты, причём не только в Перереме, но и во всей провинции — иначе Дом Белой Ласточки нас бы не беспокоил. — Мы же отправляли обоз только два месяца тому назад. — Как видишь, этого оказалось недостаточно. Состав населения там сильно поменялся за последние годы. Чистокровные солнцепричастные почти полностью исчезли, остались второродные, но их уже сильно меньше половины. Сейчас две наши северные провинции в основном населяют люди из третьего сословия, им надо питаться три раза в день. Освещающий помолчал, прижав руку ко лбу. — Я помню то время, — с горечью сказал он, — когда большинство северян были чистыми детьми солнца. Они исчезли с севера, но здесь их не прибавилось — куда они подевались? Мы вырождаемся, Стах. Теряем чистоту. Пресветлое кормит нас, стариков, но дети приходят другие, тёмные, которым недостаточно живительного света. Сколько за прошедший год во всём Амарате родилось солнечных детей? — Где-то на шесть сотен меньше, чем в предыдущем — это если считать тех, что с оттенками. — С оттенками… Мы теперь считаем тех, что с оттенками… Словно вдруг вспомнив о чём-то, Освещающий быстро добавил: — Прости, я не имел в виду… — …Ничего. Су-Тамир и Стах-Рам принадлежали к самому старшему из ныне живущих поколений, обоим было под двести лет, и оба в последнее время наблюдали, как один за другим уходят из жизни их ровесники — родственники, друзья. Такова природа вещей: когда дети взрослеют, родителям пора уходить. Почти все из старожилов, кто приглашал детей, их вырастили. Проблема заключалась в том, что лишь часть этих детей родились солнцепричастными. Им надо было вкушать земную пищу не дважды в неделю, а чаще, их волосы отливали не белым золотом, а серебром (такой, например, была старшая дочка Стах-Рама). Упадок расы начался задолго до того, как Су-Тамир занял свой нынешний пост — даже задолго до его появления на свет, — но именно при нём приобрёл настолько катастрофические масштабы. Это было похоже на снежную лавину: солнцепричастные превращались во второродных, те в свою очередь постепенно теряли способность питаться светом, пока не лишались её полностью и не начинали жить за счёт даров земли — ради них-то и надо было возделывать поля. Во времена деда Су-Тамира третье сословие составляло десятую часть населения Амарата. Сейчас их — почти половина от общего числа… От одной мысли об этом Освещающему делалось нехорошо. Потому что он — как и все, занятые делами Содружества — понимал, куда это ведёт и во что может вылиться. А как это остановить, что с этим делать… Почему это вообще произошло… Вопросы, на которые никто не знал ответа. Но сейчас перед Освещающим стояла конкретная проблема, требующая немедленного решения. Прошлый год выдался неурожайным везде, но в особенности на северо-западе, в результате чего собственные запасы провинции иссякли ещё до смены года, а отправленной из столицы помощи — как выясняется — оказалось недостаточно. — Почему они не сказали раньше? — недовольно спросил Освещающий. — Мы бы отправили кого-нибудь поработать с полями — сняли бы лишний урожай. — Они держали лицо. Кому нравится расписываться в собственной несостоятельности — у них-то творители полей тоже есть, просто не те и не в том количестве… Ладно, что будем делать? Тарлис — ближайший город, который может поделиться зерном, но Сави-Рин будет очень, очень недовольна. — Распорядись насчёт обоза из Тарлиса, с запасом на месяц — с Сави я поговорю, она как раз сейчас здесь… И пару творителей им отправь. А дальше лето, пусть сами выкручиваются. «Они могут не дотянуть до лета, — подумал Стах-Рам. — Потом, есть же ещё северо-восток…» Помолчав немного, первый помощник осторожно начал: — Эмерийские послы… — Нет, — отрезал Су-Тамир. — Но… — Нет! Ты что, не знаешь, зачем здесь эти животные? Эти… обезьяны! На своём клочке земли втоптали в грязь всё, что есть прекрасного в человеке — и здесь хотят сделать то же самое. — Они просто хотят торговать… — Просто… Ничего не бывает просто. Ты думаешь, эмерийцы будут покупать сырьё для своих побрякушек? Нет, они будут продавать гниль и порок. Сначала наши люди привыкнут пить из жёлтых кубков. Потом начнут ходить в увеселительные дома. — Мы не такие, как они. У нас есть средства для… сдерживания. — Средства работают, пока нет соблазнов. — Ты прав, конечно. Не держи мы закрытыми границы, кто знает, что сейчас было бы на западе… Но Амарат больше не может обеспечивать себя всем необходимым, как раньше. Времена изменились… По долгу службы первый помощник путешествовал больше своего друга, и какие-то вещи были ему лучше видны. Усиливающиеся различия между сословиями… Меняющиеся настроения в провинциальных домах, на плечи которых ложилось бремя поддержания равновесия… Стах-Рам пытался говорить об этом с Освещающим, но тот упорно стоял на своём: Эмерия — это большее зло. Падшая, порочная, богатая Эмерия желала увеличивать своё богатство. Аскетичный Амарат не производил предметов роскоши, которые могли бы заинтересовать жадных до вещей соседей, но тем и не нужны были предметы. Отделывать жёлтое золото самоцветами, красить шёлк, вырезать по дереву они умели и сами. Но только в лесах восточных провинций Амарата произрастал полосатый дуб, который местным был ни за чем не нужен, а в Эмерии — если вдруг попадал туда окольными путями — уходил с молотка за баснословные деньги. Потому что эмерийцам недостаточно было просто сидеть на деревянных стульях. Им непременно нужно было сидеть на стульях, где красные полоски чередовались с зелёными — как будто седалищу от этого делалось мягче. За дурной вкус и общее падение нравов Стах-Рам презирал эмерийцев не меньше, чем его друг, но смотрел на вещи более трезво. «Земному» населению Амарата, год от года увеличивающемуся в числе, нужно было что-то есть. Возделывание полей требовало всё больше усилий — да ещё и почва на северных рубежах, некогда плодородная, постепенно высыхала, съедаемая безжалостной пустошью, неостановимо наползающей на страну. Из-за более выигрышного расположения на континенте в Эмерии с землёй было лучше, они могли бы поставлять в Амарат излишки продовольствия — если бы Освещающий разрешил торговлю через границу. Стах-Рам был уверен, что тот и сам осознаёт назревшую необходимость обмена с южным соседом, но приверженность устоям, природное упрямство и жёсткость, только усилившаяся после смерти тхиэйре, Тэм-Рин — всё это не позволяло ему сделать решительный шаг. А амбары между тем пустели быстрее, чем их удавалось пополнять. «Эх… — вздохнул про себя первый помощник. — Тэм ушла слишком рано». — Ладно, я отправлю второй обоз и кого-нибудь из свободных людей, — сказал он и вышел из кабинета. *** Посольство Эмерии прибыло в Тавирэнди вечером первого дня второго месяца, когда солнце уже клонилось к закату. Путешествие до столицы, а потом из одного конца города в другой прошло без происшествий — а всё благодаря тому, что перед самым отбытием из Фиресты глава посольства Багалор всё-таки соизволил прислушаться к своему советнику и заменил алую с золотом ткань королевских повозок на простой некрашеный лён. И выдал всем, от купцов до конюхов, по паре комплектов одежды — тоже в соответствии с рекомендациями. Соревноваться с жителями Содружества по количеству оттенков серого в предметах обихода было бесполезно — да и ни к чему, — но можно было приложить минимум усилий, чтобы хотя бы не мозолить им глаза своим цветастым видом, как того требовал здравый смысл. Если Багалор, конечно, не имеет целью повторить оглушительный успех своего предшественника, после которого эмерийцев чуть было не лишили самой возможности наносить соседям визиты, пусть даже раз в десять лет. Но Багалор всё-таки был не совсем дурак и последовал совету Тилле, поэтому в Тавирэнди они спокойно, не привлекая особого внимания жителей и не вызывая недовольства конвоиров, добрались до цитадели на восточной стороне, где их встретили и устроили на ночлег — и вот, наступил новый день. День приёма. Тилле Красный Месяц, племянник и любимый ученик Владыки Великого леса — но в данный момент, волею судьбы, особый советник эмерийского посла в Амарате — стоял посреди своей комнаты на третьем ярусе цитадели и угрюмо разглядывал обстановку гостевых апартаментов чужеземной столицы, где он оказался вопреки собственному желанию и несмотря на громко озвученный протест. Да, Тилле был обижен на судьбу. Если бы не она — лежал бы он сейчас на мягонькой кушетке на террасе своего лесного дома, потягивал сок папарина и читал последний том «Путешествия Турбада-скорохода к центру земли». Потом его посетила бы Суриль, они бы вместе пили сок и смеялись над похождениями Турбада, а потом пошли бы валяться в траве. Или сначала — валяться, а потом всё остальное. Здесь даже травы не было — только металл и камень, два главных строительных материала в Амарате (хотя, конечно, из них тут не строили, а творили). Само здание цитадели, вся утварь в нём, вся мебель в комнатах, даже посуда, на которой им подавали еду — всё отливает неживым холодным блеском. Спасибо, хоть постель нормальная — но валяться всё равно не с кем. Кстати, надёжный способ сделать так, чтобы ни один эмериец не мог ступить на землю Амарата ещё лет двести: выйти в коридор и начать заигрывать с мимопроходящими. Тилле дулся на судьбу — но всё же не настолько. Эмерия нуждалась в связи с северным соседом, и вовсе не затем, чтобы набивать карманы своих купцов. В Великом лесу это понимали лучше, чем в богатых домах Фиресты. «Посмотрим, чего сможет добиться Багалор». И вот в назначенный час послы стояли в большом круглом зале, усыпанном матовыми шарами светильников без единого языка огня, посреди переливчатого каменного великолепия, лицом к лицу с людьми, в чьих руках сосредоточилась власть в принимающей их стране. Формально Амарат был не монархией, а содружеством — содружеством шести Великих Домов, каждый из которых отвечал за свою провинцию. Фактически же на протяжении уже многих веков один из домов, Дом Огненного Змея, существенно возвышался над остальными — то ли из-за центрального расположения подконтрольных ему территорий, то ли из-за какого-то особого места в сложной системе правил и ритуалов, которым подчинялась жизнь северян; Тилле сам толком не понимал. Так или иначе главный человек в государстве — Освещающий или, как его ещё называли, Светлое Око Амарата — происходил из Дома Огненного Змея, и сейчас это был Су-Тамир, наследовавший своему отцу, Тамир-Риту, сто пятьдесят три года тому назад. Вообще-то судьба послала предыдущему Оку двоих сыновей, и Су-Тамир был младшим из братьев — но что-то там произошло, какая-то мутная история… Проблема с солнцепричастными в том, что они живут слишком долго и за закрытыми дверями. Очень мало кто в Эмерии обладал необходимым арсеналом средств, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть за кулисы их жизни. Интересно, знает ли дядя… Можно попробовать потом спросить. Можно попробовать увидеть сон. Покажи Су-Тамира любому случайному прохожему на улицах Фиресты и спроси: сколько этому человеку лет? — никто точно не скажет. Двадцать? Тридцать? Солнцепричастные не старели в обычном смысле этого слова, поэтому бледное лицо Освещающего в обрамлении длинных волос цвета парного молока было лишено морщин и прочих признаков возраста — возраст чувствовался во взгляде, в осанке, в развороте плеч… Тилле отсутствие молодости казалось очевидным — возможно потому, что он, под руководством дяди, слишком много времени провёл, пялясь в эти бледные лица, и успел изучить их в подробностях. Да, он не впервые видел Освещающего Су-Тамира — и дочку его, Кари-Су, хоть она и изменилась как-то с его последнего подхода к зеркалу… Ах да, конечно. Ритуал вступления в возраст и как следствие — отросшие волосы. Девчонка и впрямь выглядела повзрослевшей и сама, наверное, чувствовала себя очень важной — вон, как чинно держит руки перед собой, демонстрируя всем признак взрослого человека: перчатки. Перчатки… Слава судьбе, что Эмерия пошла по другому пути, а то — кто знает… Может, он тоже стоял сейчас бы в них — такой же чопорный и чистокровный, безо всякого желания (и возможности) валяться с кем-то в траве. Продумывая одежду для их визита в Амарат, он специально не стал добавлять в комплект перчатки. Для него это было важно. Можно даже сказать, это было дело принципа. Так, кто там дальше. Малый круг — пятеро помощников, отобранных лично Освещающим, во главе со Стах-Рамом из Дома Горного Сокола. Все белоголовые, с волосами практически одного оттенка. Далее — Большой круг, это главы управляющих ведомств, но сейчас не в полном составе, а только Управление охраны границ (конечно, для Амарата границы очень важны), Управление летописей и счёта (чтобы записи о встрече попали в соответствующие хроники) и… Хм, интересно. Третьим человеком была незнакомая Тилле женщина. Невысокого роста, осанистая, с острым подбородком, она стояла чуть в стороне от основной группы, изображая такую же прохладную отстранённость, что и остальные, но её выдавал взгляд — цепкий и внимательный, останавливающийся на каждом из чужеземцев по очереди, что-то взвешивающий, оценивающий… Когда ясные голубые глаза принялись исследовать Тилле, тот внутренне напрягся, но ответил прямым взглядом в упор. Очень, очень интересно. Освещающему и его министрам не было дела до послов Эмерии. Но этой маленькой белоголовой — ей что-то было нужно. Приём, между тем, официально начался. Глава посольства и Освещающий обменялись приветствиями — а потом Багалор заговорил. В конце концов, это была его работа. Две великие державы с единым истоком… Наши славные предки, наша общая история… Мир и процветание на континенте, связь между братскими народами… Для упрочения которой — можно нам пожалуйста открыть ма-а-аленькую торговую миссию в вашей блистательной столице. Мы даже не претендуем на постоянное посольство. Нам нужен лишь один крошечный торговый дом — ну и разрешение на куплю продажу, можно с ограничениями. Примерно то же самое — пусть и более осторожными словами — что другие люди говорили на этом самом месте десять лет тому назад. И двадцать, и тридцать — во время каждого регулярного визита эмерийцев в Амарат за последние полвека. Тилле смотрел на каменное лицо Освещающего и, честно говоря, не верил, что дремучие предрассудки этого человека можно поколебать правильным подбором слов и умеренной расцветкой одежд. Вдруг боковым зрением он заметил какое-то движение слева, у одной из двух колонн-фонтанов, освежавших каменный зал журчанием воды; вода выплёскивалась веером из декоративного венца посередине колонны, наполняла глубокую чашу внизу и, переливаясь через край, исчезала в полу. И вот сейчас на левой колонне, как раз между полом и потолком, болтался на верёвке мальчишка лет десяти, пытаясь поудобнее зацепиться на ободке. Слегка обалдев, Тилле чуть повернул голову, чтобы получше разглядеть его, одновременно стараясь не привлекать к себе — и к происходящему — лишнего внимания. Мальчишка прятался за колонной весьма стратегически — спереди его вообще не было видно, а со стороны Тилле — только потому, что он стоял крайним в ряду, а этот шпион чуть покачивался на своей верёвке, перебирая ногами по каменному уступу. Вдруг мальчишка посмотрел вниз и натолкнулся на заинтересованный взгляд Тилле. Серые глазищи распахнулись, ноги потеряли опору, руки не удержали верёвку — и шпион грохнулся в чашу фонтана, залив водой всё на несколько метров вокруг. Теперь его невозможно было не заметить. Гости тихонько загомонили, вытягивая шеи, пытаясь понять, что произошло. Выражения на лицах хозяев были разные — каждое по-своему красноречиво. Освещающий хранил натянутое молчание, но его дочь, ещё не овладевшая в полной мере взрослым искусством сохранения лица, возмущённо всплеснула руками и воскликнула: — Дэй! — Что! — Мальчишка сел в чаше, отплёвываясь и потирая ушибленные места. — Вы все окна позакрывали, а я хотел на варваров посмотреть! «Чёрт с ним, с лицом», — подумал Тилле и расхохотался.