Дом Огненного Змея

«Оказывается, воспитание детей, — думал Су-Тамир, шагая по коридору, — не такое уж простое дело…» С Кари было легче. Нательное кольцо действовало на неё хорошо, сдерживая вредные порывы, поэтому с пелёнок и до вступления в возраст она не доставляла своим родителям никаких хлопот — прилежно училась, следовала наставлениям, в детских своих развлечениях знала меру; её практически не за что было ругать. Она всегда любила подражать взрослым, ждала пятнадцатилетия как праздника, а сейчас — быстро входила в силу, много помогала в цитадели и в городе, скоро её можно будет отправлять с поручениями в провинции… Дэй был полной противоположностью сестры. Его любопытная, деятельная натура, проявившаяся в раннем детстве, плохо поддавалась сдерживанию. Он вечно либо куда-то стремился — и тогда сметал всё на своём пути — либо что-то сооружал; тогда, даже сидя на одном месте, он мог всё вокруг перевернуть вверх дном. Освещающий смотрел на его выходки сквозь пальцы — в немалой степени потому, что лицом его сын был точной копией Лема (немногие это замечали, просто потому, что не так много осталось вокруг людей, знавших Лема в детстве, но пройдёт ещё пять-шесть лет, и сходство Дэй-Су с портретом в кабинете Освещающего станет невозможно скрыть). Су-Тамир просто не мог заставить себя обходиться с сыном слишком строго — к тому же, пока что от выходок Дэя не было большого вреда. Хотя сегодня, конечно, тот хватил через край — за что и был справедливо наказан. Освещающий запер непутёвое чадо в юго-восточной башне — пусть посидит до завтра, подумает о своём поведении — и отправился к себе. После водного выступления Дэя в зале никакой речи о продолжении приёма быть не могло. Пришлось прерваться. Жаль — он так надеялся управиться со всем сегодня: выслушать, отказать, отправить послов восвояси. Но теперь дело затягивалось как минимум до послезавтрашнего дня. Завтра его присутствие требовалось на празднике в Западной четвертине. Послам придётся подождать. Можно приставить к ним Кари — пусть покажет гостям красоты цитадели. В город их, конечно, пускать не следует. Хоть они и выглядят поприличнее, чем десять лет назад (кроме рыжего с наглыми глазами — того, который смеялся), лучше свести к минимуму их контакты с населением. Ничего, задержка на пару дней, не больше. Через пару дней он сможет забыть обо всём этом ещё на десять лет. *** В одиночестве своей комнаты Тилле дал волю смеху — на этот раз не сдерживаясь, до колик в животе. "Хотел посмотреть на варваров — ну надо же! — мысленно приговаривал он, вытирая выступившие на глазах слёзы. — А окна (какая несправедливость!) все позакрывали". Поэтому мальчишка пробрался где-то там по верхам — уж неизвестно, какими тайными ходами — и спустился на верёвке с потолка. Если бы Тилле не спугнул его, шпионская операция, вполне возможно, прошла бы успешно, и он бы уполз обратно тем же путём, что и приполз. А так — судя по тому, каким суровым взглядом наградил его отец, когда хулигана выпроваживали из зала — наследнику высшего дома теперь предстояло иметь дело с последствиями. Срыв переговоров, да ещё и таким некрасивым способом — не абы что. «Надеюсь, варвары того стоили». Интересно, откуда в унылом, с ног до головы правильном верховном семействе Амарата появилось такое чудо? Насколько Тилле было известно — по рассказам дяди, летописям и собственным разрозненным наблюдениям — за последние пять-шесть поколений никто из членов Дома Огненного Змея не соответствовал его броскому названию. Консерваторы среди консерваторов, блюстители устоев и продолжатели традиций, воплощение всех мыслимых добродетелей солнцепричастных. Одним словом — скучнейшие люди. До сегодняшнего дня Тилле был твёрдо убеждён: ни в ком из северян в принципе не может быть ничего интересного. Но сегодняшний день преподнёс ему сюрприз. «Дэй-Су из Дома Огненного Змея…» Несмотря на классический молочный цвет волос, в мальчишке и впрямь было что-то огненное. Жаль, что через несколько лет всему этому наступит конец. Но вдруг… вдруг… «Запомню это имя. Посмотрим, что из него вырастет». До захода солнца оставалась ещё пара часов. Раздумывая, чем бы заняться, Тилле вышел на высокую террасу, двумя рукавами лестниц стекавшую во внутренний двор, и принялся рассматривать открывшуюся его взгляду часть цитадели. Он только сейчас обратил внимание, что ведущая на террасу дверь, также как и входная, была вполне обычная, с ручкой и петлями — похоже, кто-то постарался специально ради них. А может, эти комнаты изначально предназначались для людей третьего сословия, лишённых способности управлять элементами. В Эмерии назначение комнаты было бы понятно по богатству (или бедности) отделки, но в Амарате всё у всех было одинаковое. Его дворик с фонтаном и кадушками фруктовых кустов располагался в углублении наружных то ли арок, то ли рёбер (непонятно даже, как назвать эту текучую конструкцию), оплетавших поверхность цитадели и придававших массивному в общем-то сооружению изящный, воздушный вид. Справа и слева, в соседних углублениях были, наверное, такие же комнаты, внизу — ещё два яруса построек, вверху… Тилле поднял голову, ожидая увидеть нависающий карниз следующего яруса, но карниза не оказалось — здесь конструкция плавно менялась, образуя небольшую, приземистую башенку. Сверху шёл отрезок ровной стены с одним окном, из которого в данный момент торчала знакомая стриженая белая голова с огромными серыми глазищами. Надо сказать, что друзья и родственники считали Тилле легкомысленным — и он был с ними полностью согласен. Дядя часто говорил: «Задумайся о жизни! Относись к вещам серьёзно!» Тилле про себя возражал: а зачем? Жизнь — не для того, чтобы о ней думать, а для того, чтобы получать от неё удовольствие. Но когда два раза за день (за час) встречаешь одного человека (гм, человечка) при столь странных обстоятельствах — не задуматься невозможно. Насколько бы легкомысленным ни был Тилле, он всё же вырос в Великом лесу. В Великом лесу верили в судьбу. Он подумал, помолчал, а потом задал пробный вопрос: — Заперли? Мальчишка кивнул. Тилле подумал ещё немного. — Верёвка есть? Серые глаза загорелись интересом. — Нет… — последовал осторожный ответ. — Только простыни… Тилле ухмыльнулся. — Тащи простыни. — Не получится, — грустно сказал мальчишка. — Будет видно снаружи, как она висит. — Ничего, ты тащи. Я один фокус знаю. Спрячу — а потом достану, и ты сможешь вернуться обратно. Примерно через двадцать минут узник башни спрыгнул к нему на террасу, а связанные вместе простыни так и остались болтаться снаружи, красноречиво свидетельствуя о побеге. Дэй выжидающе уставился на Тилле, всем своим видом вопрошая: ну, и где фокус? Тилле улыбнулся, закрыл глаза, сосредоточился. Повинуясь его мысленному приказу, воздух вокруг нижнего конца простыни уплотнился. Тилле начал медленно толкать воздух вверх, сминая и поднимая импровизированную верёвку, пока не затолкал её целиком в окно на верхнем этаже. Дэй распахнул глаза. — Ты умеешь творить воздух! — ошеломлённо сказал он. — Ты не варвар! Словно какие-то основы его мира слегка пошатнулись в этот момент. — Варвар, варвар, — рассмеялся Тилле. — Видишь, какие у меня волосы красные — у вас же таких не бывает? — Не бывает, — согласился Дэй. — Но наставник Мир-Тах говорил, что южане вообще не умеют творить! — В большинстве своём действительно не умеют. Но бывают и исключения. Мы ведь, знаешь, когда-то были одним народом. Мальчишка посмотрел на него непонимающе, и Тилле решил не развивать тему, но про себя изумился: неужели их даже этому не учат? Или учат, но не в столь юном возрасте? В любом случае, не стоит рушить все устои в один день. — Ладно, не важно — лучше скажи, как тебя зовут. Разумеется, ему не нужен был ответ — но нужно было разрядить обстановку. Наладить, так сказать, основы дружественного обмена. — Дэй-Су, — послушно сказал мальчишка. — А я — Тилле. Вот и славно. Вот и познакомились. *** Таким образом основы были заложены, и дальше обмен протекал весьма плодотворно. Дэй рассказал ему, как проник в приёмный зал — оказывается, вся вода в цитадели циркулировала за счёт сложной системы водотоков, иногда достаточно широких, чтобы по ним мог пролезть ребёнок. По этой причине (а также из-за чрезмерного своего любопытства) означенный ребёнок часто оказывался в неподходящее время в неподходящих местах. Например, во дворе у наставницы Шэм-Таис, когда та творила себе новое платье. За это Дэй сидел в узилище в прошлый раз — совершенно, как он сам считал, несправедливо. В конце концов, кто мешал наставнице перед тем, как раздеваться, просто затуманить окно. Тилле (для укрепления духа товарищества) рассказал пару историй из своего собственного детства — например, про тот раз, когда он полез в гнездо птармигая за ценным синим пером, но оступился и свалился на крышу дома старейшины Лимлина, которую давно никто не чинил — в результате чего Тилле оказался на кровати старейшины как раз тогда, когда тот занимался… Тут пришлось немного подредактировать — ну, не мог он сказать будущему Оку Амарата, одиннадцати лет от роду, чем там на самом деле занимался один из глав Великого леса. Так что в этой версии старейшина на кровати просто спал. Дэй всё равно выслушал байку с удовольствием, а потом спросил: — А что, в Эмерии все живут на деревьях? А это как? Вы творите дерево, чтобы из него вырастал дом? — Нет, на деревьях живут только в Великом лесу — это, ну, провинция, что ли. И сами деревья никто не трогает. Мы строим дома на столбах вокруг стволов, потом дома соединяем переходами — получается город. — Ух ты! — глаза мальчишки загорелись. — Вот бы посмотреть… — Может, когда-нибудь и посмотришь, — обнадёживающе сказал Тилле, а про себя подумал: вряд ли. Чтобы наследник Дома Огненного Змея оказался в центре не вполне дружественного соседнего государства, с которым у Амарата отсутствует даже постоянная дипломатическая связь — для этого звёзды судьбы должны встать каким-то совсем удивительным образом. С другой стороны, сегодня судьба только и делает, что удивляет его… — И надолго тебя заперли? — спросил Тилле. — До завтрашнего вечера, — уныло ответил Дэй. — А я так хотел посмотреть праздник в Западной четвертине… — Что за праздник? — Праздник дерева. Весна же пришла — Западная четвертина празднует свой элемент. — А… Дэй наградил его взглядом, в котором явственно читалось: «Как можно не знать таких простых вещей!» Тилле усмехнулся про себя, а потом сказал: — Слушай, высочество. А отсюда ты бы смог вылезти? Ну, в город я имею в виду, чтобы на праздник посмотреть. Немного сбитый с толку непонятным обращением, Дэй всё же ответил: — Отсюда — конечно. Вон, по кустам и на боковушку, оттуда на нижний ярус. А там через склады можно пройти. — А давай так. Давай я тебе завтра снова помогу с верёвкой, а ты меня за это на праздник возьмёшь — ну, и заодно город немного покажешь. Идёт? Дэй окинул его оценивающим взглядом, долго что-то прикидывал в уме, и в конце концов сказал: — Если ты волосы спрячешь. Иначе мы далеко не уйдём. — Договорились! — обрадовался Тилле. Уж плащ-то с капюшоном он с собой прихватил — хоть и не думал, что для прогулки по городу придётся похищать из башни наследника престола. Они болтали ещё какое-то время, обсуждали завтрашний план, а когда за окном начало темнеть, Тилле снова вышел на террасу, потянулся мысленно к спрятанной верёвке, и столкнул её с верхнего этажа. Это было легко — легче, чем поднимать. Дэй собрался лезть наверх, но потом вдруг спросил: — А птармигаи — они какие? И зачем тебе было нужно синее перо? Посмеявшись про себя бесконечному детскому любопытству, Тилле ответил: — Завтра расскажу. Ползи уже давай. И Дэй послушно уполз. *** Вернувшись в комнату в основании юго-восточной башни, где отец иногда запирал его, когда был особенно недоволен, Дэй-Су закрыл на защёлку детское окно (третьеродные — и варвары, как он только что обнаружил — тоже пользовались такими), залез в кровать, но ещё долго не мог уснуть, переваривая впечатления прошедшего дня. Кажется, он единственный во всей цитадели ожидал прибытия чужеземных послов с нетерпением — с той самой минуты, как узнал об этом от Кари. Варвары будоражили его воображение. Какие они? Во что одеваются? Как говорят? В учебнике было написано, что «жители королевства Эмерия презрели закон, порядок и добродетель, и путь их пролегает во тьме». Что это означает, Дэй-Су не понимал — поэтому тем более хотел посмотреть. Люди, которых он успел разглядеть в зале, пока так неудачно не свалился в фонтан, оказались совершенно удивительные. У одного (кажется, главного? он говорил, как-то странно выговаривая слова) живот по непонятной причине выпирал вперёд, вываливаясь из-за пояса. Дэй-Су никогда такого не видел — в Амарате животы у всех были ровные. Другой варвар сверкал голой головой, без единого клочка волос — вместо этого волосы росли на лице, над верхней губой. Дэй-Су стало его немного жалко. Он знал в городе кошку, которая упала в чан с соком кислого дуба в рабочем доме, где делали колёса для повозок. У той кошки шерсть потом отросла, как надо, а у этого чужака — почему-то не в том месте… А ещё был варвар с красными волосами. Не коричневыми, как у остальных (что тоже, конечно, для Амарата — невиданное дело), а оранжево-красными, как Пресветлое на закате. Как вообще у человека могли получиться волосы такого цвета? И какие ещё цвета бывают в этой их Эмерии? Дэй-Су обожал всяческие истории про дальние края. «Провинции Амарата: природа и климат» и «Растения и животные Светлых Земель» были его любимыми книгами, зачитанными до дыр — он даже таскал их к себе в комнату из библиотеки, за что регулярно получал выговор от наставников: «Всему своё время и место, когда ты уже запомнишь, Дэй-Су». Но в детской библиотеке не было ничего про Эмерию, он проверял — облазил все полки, когда узнал, что послы приезжают. Поэтому неожиданное знакомство с красноголовым соседом снизу, возможность слушать его рассказы — были для него как подарок на Солнцепраздник. Ради одного этого стоило оказаться запертым в башне. «Когда я стану взрослым, — думал Дэй-Су, — я сам поеду в Эмерию, посмотрю на птармигая и достану синее перо». В его жизни очень не хватало приключений, но эту страсть к новым впечатлениям и острым ощущениям ни с кем не удавалось разделить. Другим детям его возраста приключения почему-то были неинтересны. Кари соглашалась с тем, что посмотреть разные уголки Амарата — стоит, но происходящее за пределами Содружества не волновало её совсем. Отец и остальные взрослые… любили правила. И всегда были заняты своими делами. И вдруг — наконец-то! — появляется кто-то, кто сам предлагает ему сбежать из цитадели и отправиться гулять по городу втайне ото всех! Ради этого Дэй-Су готов был сидеть взаперти неделю (может, потом ещё и придётся — подсказал ехидный внутренний голос). Завтрашний день сулил чудеса — надо только, чтобы всё прошло по плану. Так, прокручивая в голове план, Дэй-Су в конце концов и заснул. *** Под утро Тилле приснился странный сон. Большой, круглой формы зал, стены вздымаются ввысь бесконечными стеллажами книг. Полки снабжены балконами и лесенками, до любой книги можно дотянуться. Внизу, по центру этого гигантского книгохранилища стоит стол, где над листами бумаги склонился человек: что-то чертит и пишет. Человека этого Тилле никогда раньше не видел. Волосы не молочные, как у солнцепричастных чистой крови, а цвета чуть потемневшего серебра; верхние пряди забраны назад и стянуты в узел на затылке, остальная масса рассыпалась по плечам. Одет среброголовый не в длинное запахивающееся платье, какие носят в цитадели, а в простые штаны и подпоясанную рубаху. Руки без перчаток, длинные пальцы уверенно сжимают стило; стило порхает по бумаге в завораживающем темпе. Весь облик этого человека дышал суровой сосредоточенность, словно не существовало для него в мире ничего, кроме стола, заваленного исчерченными листами, кроме бумаги и символов, возникающих на ней. И было что-то неуловимо печальное в том, как он сидел и писал — один посреди гигантского зала, полного книг. Внезапно человек за столом поднял голову и обернулся, словно почувствовал на себе чужой взгляд. Глаза цвета аметиста сверкнули в рассеянном свете книгохранилища, пронзили Тилле насквозь — и он вылетел из сна. Проснувшись, он ещё какое-то время лежал, глядя в потолок. За окном светило солнце, щебетали птицы во дворе, но увиденное не отпускало его — он вглядывался, вдумывался, пытался разгадать… Сновидение было редким даром среди обитателей Великого леса. Тилле обладал им с детства, но в умении пользоваться продвигался медленно и на ощупь — некому было по-настоящему его учить. Иногда он видел то, что уже произошло, иногда — то, что должно произойти, но это всегда касалось знакомых ему людей и мест, поэтому строить догадки было проще. С сегодняшним сном непонятно было ни кого он видит, ни где, ни когда, ни какое это имеет лично к нему отношение. Но какая-то связь с его судьбой должна быть — подобные сны не снились просто так. Тилле всё ещё раздумывал об этом, когда услышал стук в окно — Дэй уже крутился на террасе, готовый к свершениям. Тилле встал и пошёл повторять вчерашний фокус с верёвкой. День обещал быть интересным.