***
Девушка сжимала в руках разряженный револьвер, вцепившись пальцем в курок. Было ли ей страшно? Определённо. Вот только свою жизнь она перестала ценить, нервно покачивая кроватку с младенцем, невинно сопящим в объятиях приятного сна, оберегающего его от ужасов, происходящих вне умиротворения. Безумные глаза бегали по тёмной комнате в поисках грядущей опасности, приближающуюся с каждым её нервным вздохом. Сбитое дыхание вперемешку с короткими стонами заменяли отчаянную истерику, рвущуюся из неё. Девушка слишком любила своего сынишку, она бы не позволила себе нарушить сон столь хрупкого существа из-за мучительно следующей по пятам смерти. Положив оружие себе на колени, она достала небольшое заострённое лезвие, разрезая душащий её корсет, давая себе возможность вздохнуть полной грудью, освобождаясь от сковывающих оков. Вот только страх не перестаёт расцветать в больном сердце, пуская глубокие корни, впивающиеся шипами в часто стучащий орган. Нет ничего высокомернее бессилия, которое чувствует, что его поддерживают. Она всеми силами сопротивляется уготованной для неё участи, находя новые пути для отступления, но даже сильнейшие ощущают животный ужас, встречая поглощающую тьму, в которую принцесса уже шагнула, погружаясь по самую глотку. Воздуха недостаёт, а силы и вовсе отсутствует, лишь желание двигает её помыслами. Неустрашимых людей нет между теми, которым есть что терять. Губы плотно сжаты, медленный стук каблуков стал более отчётливым, а ужас в глазах более заметный. Взяв ребёнка в руки, она прижала его к своей груди, забиваясь в тёмный угол, лишь бы подальше сбежать со своим сокровищем, защитить любой ценой. Даже если взамен ей придётся отдать собственную жизнь. Она готова на все, пожертвовать всем, что имеет сама, лишь бы уберечь важнейшее, яркий свет, освещающий отвратное существование. Малыш тихо зевает, двигая головкой на плече матушки, дыша ей в шею. Девушка болезненно всхлипнула, прижимая его сильнее к себе, целуя миниатюрный лоб. Дверь приоткрылась. Вошедшему не составило труда ориентироваться в непроглядной тьме, сверкая алыми глазницами. Все такие же медленные шаги, вальяжно, с ноткой наслаждения победой, приближались в их сторону. Принцесса задрожала всем телом, не в силах контролировать себя. Что-то прошипев про себя, она дерзко впилась своими небесно‐голубыми очами в чужие кроваво‐красные, начиная их безмолвную войну. Будь перед ней смертный, она бы уничтожила его своей ненавистью, используя для этого всего‐то говорящий взгляд. — Ваше Высочество, — мужчина демонстративно склонил голову в уважительном поклоне, — милая моя, ненаглядная Маргарет, что же вы так напуганы. Тц-тц-тц, гостей так встречать не положено, вам ли не знать. Однако, моя госпожа, пожираемые отчаянием вы выглядите куда лучше, нежели с горделиво вздернутым подбородком. Мне бы хотелось как можно чаще наслаждаться вашим сломленным видом. Поражение вам к лицу, — бархатный смех заставлял сильнее вжиматься в стену, пытаясь спрятать дитя в своих объятиях. — Пора бы принять истину, а не противиться очевидному. — Лишь слабые молят о смерти, проиграв однажды, — с удивительным спокойствием произнесла девушка, проглотив дрожащий голос. — Верно, потому я и ценю вас, милочка. — Уходите, Чжун Ли, — мужчина лишь усмехнулся кончиками губ, опускаясь перед ней на колени, рассматривая рыжую макушку, торчащую из‐под рук матери. — Позвольте взглянуть. Дитя высшего союза. Вы, вероятно, не знали о происхождении четырёх правящих семей, а потому не можете понять, почему же ваш ненаглядный так важен для меня, — приблизившись к испуганному лицу, Чжун Ли ядовито усмехнулся, тянуть время в такие моменты… лучше любой физической пытки. Крупные слезы ненависти катились по бледным щекам, девушка тряслась от внутреннего напряжения, не отрывая взгляд от чужого. Он провел языком по губам, расплываясь в язвительном оскале, упиваясь победой над излюбленным оппонентом. Мужчина питал особое уважение к человеческому существу, способному сколькие годы противостоять его превосходству. Достойному сопернику. — Подобно первому королю, нынешний правитель имел четыре супруги, даровавшие ему пятерых отпрысков. Слухи, разумеется, ходили, однако, для всеобщего равновесия было вынесено решение о запрете, ибо, как вам известно, род Тарталья славится своими высокомерными качествами и непревзойденной гордостью. Монархи явно бы не стали делить свою власть с ближайшими наследниками. Первая королева была голубых кровей по самому рождению, истинной аристократкой, а потому именно её отпрыски занимали высшее место в сердце своего отца. Старшему даровали престол и фамилию правителя, благодаря которой в будущем и развивался основной род. Вероятно, причиной тому чёрные, подобно непроглядной тьме волосы, что достались ему от отца. Младший брат перенял огненно-рыжий цвет от матери. Остальные же наследовали их от своих матерей, занимая четыре великих территории в свое распоряжение. Быть может, теперь вы понимаете для чего я рассказал вам это, милая Маргарет. Выводы вы способны сделать самостоятельно, я ведь прав? — до этого молчавшая девушка, дрогнула, когда он обратился к ней. — Мне нет дела до причины, по которой вы хотите отнять моего ребёнка. Аякс принадлежит лишь мне, — прошипела она, поглаживая рыжую макушку, начинавшую просыпаться. Принцесса неуклюже поднялась на ноги, качая в руках наследника престола, напевая тихую колыбельную. Мужчина умиротворенно прикрыл глаза, искренне наслаждаясь ангельским голоском, столь хрупкого создания. Воистину райское творение, оберегающее свое дитя, кружась в медленном танце, даруя покой не только ребёнку. Было некое очарование в девушке, сломленной собственными руками. Её рвение противостоять высшему существу достойно похвалы сильнейшего. Он признает в ней истинную наследницу своего рода, восхищаясь каждым мгновением, проведённым в её компании. Тише, мой малыш Мне известно, что ты спишь Глаз не смей ты открывать В дне проклятом боль скрывать Лучше погрузись во тьму Там тебя я и найду Будем вместе снова мы В страшном мире — я и ты Тише, тише, мой малыш Мне известно, ты не спишь Дьявол слышит голос твой Бог простит, но придёт за мной. Аякс приоткрыл сонные глазки, хватая черные локоны матери, потянув их в рот. Девушка даже не заметила, как мужчина оказался за её спиной, восхищенно всматриваясь в бездонные голубые очи, подобные океану, небесной синеве, отражающейся в воде. Слишком схожи с первым правителем, ошибки быть не может, они такие же. Особенные. Будто бы судьба ему позволила вновь взглянуть в глаза сильнейшего оппонента. Дыхание сбилось, а взгляд метался по маленькому личику. Он протянул руку, дабы прикоснуться к подарку самого господа, прикасаясь к мягким волосам, дама резко отстранилась, смотря на обнаженную руку застывшую в воздухе. Она удивлённо распахнула глаза, приоткрывая рот. — Вы сняли перчатку…- тишину нарушали лишь напряжённые вздохи и звучное сглатывание слюны. — Маргарет, будь по вашему, я отступлюсь. Вы замените его, — образ мучительно долго растворялся, приближаясь в последнее мгновение, дабы ещё раз насладиться голубизной восхитительных детских глаз. Девушка опустилась на пол, прижимая к себе улыбающегося ребёнка, обнимая хрупкое тельце. — Мой драгоценный принц, матушка покинет тебя совсем скоро, — закусив нижнюю губу, она позволила себе заплакать, дрожащей рукой проводя по мягким волосам, стараясь как можно лучше запомнить своё дитя. Аякс коснулся её щеки, будто бы пытаясь унять боль матери. — Обещаю тебе, мамочка вернётся. Тише, мой малыш Мне известно, что ты спишь… *** — Весьма разумное решение, Ваше Высочество, позвольте мне заняться подготовкой писем для юных герцогов, — Ху Тао склонилась в почтительном поклоне, сцепляя руки за спиной. — Вы год не появлялись в кругах высшего света, эта встреча восстановит вашу репутацию при дворе. Господин, я прикажу подготовить гостевые комнаты на третьем этаже в южном крыле. — К часу дня я желаю видеть каждого в своём поместье, укажи это в приглашении, будь добра. Чайльд безразлично проверял отчёты, сверяя с предыдущим количеством войск, служащих его семье. Выходцы из подземного города ненасытно вцепились в шанс выйти наружу, поклявшись в верности роду Тарталья. Склоняя головы пред своим благодетелем, выкрикивая с искренней благодарностью имя своего господина, дарующего свободу, высокое жалование, медицину, крышу над головой и признание в обществе. Им дан был шанс стать человеком, избавиться от клички грязного отброса и ступать по дороге честности и праведности. Каждый из них готов был отдать жизнь, если бы их БОГ приказал отправиться на кровопролитную войну, защищая территории, что приняли их, защищать человека, который обеспечил их светлое будущее, вдали от нищеты и гнилого запаха смерти. Армия четвёртого герцогства превышала все ожидания Чайльда, стоило кинуть золотую монету перед кучкой ничтожеств, их глаза сразу же загорелись верностью и надеждой. Аякс скучающе ставил печати на необходимых документах, откладывая на край стола. Устало прикрывая глаза, он облокотился на спинку стула, массируя ноющие виски. — Ваше Высочество, вы очень изменились за этот год, я беспокоюсь. Что произошло в тот день? — девушка попыталась снова удовлетворить свой интерес. Встретившись с хладнокровным, тяжёлым взглядом синих омутов, она вновь прикусила губу, повторно кланяясь в качестве просьбы о прощении. От прежней нежной улыбки не осталось ничего, лишь сжатые скулы и безразличные глаза, не отражающие в себе какой-либо смысл. Однако они не стали ужаснее, наоборот, их красота была несравнима, а внутренняя жестокость лишь придавала особого очарования. — Ты можешь идти, — дверь резко отворилась, пропуская в кабинет белобрысого юнца, несущегося с огромной скоростью. Ребёнок с искренней радостью подбежал к Тарталье, кинув деревянный меч на ковёр. — Господин Аякс! — мальчишка повис на шее юного герцога, потеревшись макушкой об его щеку. — Учитель сказал, что мои навыки улучшились и теперь я могу заниматься наравне с вашими личными рыцарями. Совсем скоро я одолею их всех и стану вашим личным стражем. Не заставлю вас усомниться в моих умениях. — сердце Ху Тао болезненно сжалось, замечая появившуюся улыбку на лице Чайльда. Он потрепал его по волосам, сажая к себе на колени. Юноша находил спокойствие лишь в мальчишке предначертанном ему судьбой. Совсем еще щенок, что живёт верностью к своему хозяину, жертвуя всем, лишь бы тот бросил кровавый кусок мяса в его пасть. Единственный, в котором он может быть уверен, надёжный щит и сильнейшее оружие против короны. В честности Данте он бы не посмел сомневаться. Олицетворение черта в сердце герцога явился пред ним, умоляя забрать его душу в когтистые лапы демона. Своего господина. Он бы не смог существовать без покровителя, смысл его жизни заключается лишь в неизменной верности, позволяя управлять собою. Подобно послушной марионетке, он передал свои нити в руки кукловода, отдав сердце наполненное нездоровой зависимостью. Чайльд поглаживал мягкие волосы мальчишки, кривя губы в ядовитой ухмылке, подавляя победные смешки. Заполучить в свою коллекцию нечто подобное — доверие высших сил, оторвавших от себя перо из чёрных крыльев. Тарталья осознавал свое положение в людском мире, он — человек, жалкое существо, что способно быть при силах жалкие десятки лет. Герцог является королем, под защитой козырного туза, способного вывести из игры любого противника, кем бы он не был. Взглянув из-под лба на Ху Тао, Чайльд поджал губы, напрягаясь всем телом. Единственное, что его останавливало приказать Данте растерзать её тело и душу — это его мать. Она доверяла этой даме, быть может, даже и знала кем является. Герцогиня отдала ей самое драгоценное, что имела именно из-за ничтожного человеческого доверия. Тарталья испытывал некое отвращение, смотря на неё, не в силах перебороть эти чувства. Медовые глаза казались ему кроваво-красными, а ровные белоснежные зубы, вырисовывались в его сознании острыми клыками. Данте не мог ошибиться в своих суждениях. По велению герцога мальчишка молчал, с ненавистью и презрением наблюдая за каждым движением девушки. Он был готов встать на защиту своего господина, если бы она посмела предать его и обнажить свою истинную сущность. Королевская кровь слишком ценна для ночных тварей, Данте не позволит вампиру приблизиться к Аяксу. Будь он молодым щенком, совсем скоро превратится в адского цербера, сдерживаемого лишь волей хозяина, незримой цепью, которую передал в руки Его Высочества. — Вы снова работаете, давайте вам помогу, я уже научился писать и читать за этот год, книги по экономике государства также! Позвольте себе расслабиться, господин. — Ты быстро учишься, Данте, похвально. Тао, прикажи изготовить меч из лучшего металла с моей фамилией и в западном крыле, подле моих покоев, комнату с библиотекой для дальнейших занятий. Свяжись с графиней Рэнс, она будет обучать его. — холодно проговорил парень, не удостоив её даже взгляда, снова возвращая свое внимание мальчишке, что внимательно читал содержание отчетов. — Как прикажете, Ваше Высочество, — она молчаливо продолжала стоять в стороне, ожидая разрешения уйти. — Смотри внимательно, Данте. Парочка уроков тебе не помешают. Я предоставлю людям из подземного города работу на полях и в торговле под надзором, дабы те могли пополнять казну, однако, чтобы навсегда выйти из трущоб им потребуется иметь достаточное количество золотых на покупку своего жилища. Так как их жалование будет составлять не такую великую сумму, учитывая их происхождение, они будут работать на благо государства долгие годы, в надежде обрести свободу. Таким образом сократится количество нищих, не имеющих крова над головой. Они смогут жить, одурманенные счастьем, выплачивая налоги. Соответственно, население четвёртого герцогства будет иметь больше рабочей силы и растущую экономику. Это и есть основа, — Чайльд нарисовал небольшую схему, улыбаясь заинтересованности мальчишки, улавливающего каждое слово. — А если народ станет требовать повышение жалования? — Не станет. Им дан был шанс выйти в свет и покинуть грязный ад под землёй. Они будут благодарить и молиться, лишь бы их король не отнимал у них этой возможности, за которую они цепляются как за смысл жизни, — хищный взгляд скользнул по девушке, встречаясь с отстранёнными, пустыми, скорее стеклянными — кукольными, глазами.***
Юное тело обессиленно дрожало в чужих руках, содрогаясь от каждого резкого толчка, безвольно прижимаясь грудью к поверхности стола. Сбитое дыхание, дополняемое безразличным, уставшим взглядом голубых очей, добавляли развратности в глазах молодого человека, сжимающего чужие руки, заведенные за спину. Одно лишь прикосновение к шелковой коже, возрождали в нём животное желание. Мальчишка не сопротивлялся, лишь изредка сдерживал болезненные стоны, когда толчки становились грубыми, до невозможного быстрыми. Тело инстинктивно сжималось, пытаясь отстраниться, ёрзая по столу обнажённой грудью, но мужские руки возвращали его в обратное положение, заставляя принять себя полностью. Яркая улыбка ощутимо чувствовалась, юноше не было необходимости оборачиваться, он знал, что чужой взгляд направлен лишь на него. Напряжённое тело, потные волосы, плотно сжатые губы, растрепанная челка, закрывающая глаза: каждая деталь была особым наслаждением для ведущего игру. Удерживая тонкие запястья одной рукой, пусть в этом не было нужды, слабое тело не смогло бы сопротивляться, однако, беспомощный вид определённо возбуждал, свободной он убрал волосы с лица мальчишки. Сжимая их, юноша заставил насильно пересечься глазами, смотря в голубые безразличные. — Ну-ну, Тарталья, не стоит пренебрегать своим долгом. Ты же хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко перед королём, ты же так нуждаешься в моей помощи, м? — надменное шипение, шершавый язык прошёлся по спине, оставляя мокрый след, отвращение от которого Чайльд поморщился, оголяя ровный ряд верхних зубов. — Разумеется, Ваше Высочество, вы правы, я не отказываюсь от своих просьб, — резкие толчки прекратились, давая шанс мальчишке отдышаться и расслабиться на мгновение. Отпустив его руки, принц соприкоснулся своей грудью со спиной наследного герцога, переходя на шёпот. — Власть — такое же искушение для монарха, как дорогое вино для молодого человека, как взятка — для судьи, деньги — для старика и тщеславие для женщины. Чайльд, не боишься, что твои страсти могут привести тебя к смертельному исходу. Предпочитая добру зло — уничтожишь себя изнутри, а внешняя оболочка останется лишь для других — Во времена беспомощности люди не ведают сомнений, даже когда творят величайшее зло, а в момент просвещения они трепещут при свершении блага. Они чувствуют старое зло, узрев средства к его исправлению, но вместе с тем видят и новое, проистекающее от этого исправления. Дотторе, я не откажусь от своих слов. Моя душа чёрствая и гнилая, мне нет нужды бежать за незримым благословением. Бог забудет о моих просьбах, они не будут услышаны им, ничего не остаётся, — мальчишка сжал скулы, сдерживая свое отвращение в безразличном взгляде, игнорируя вязкую жидкость, текущую по его ногам. Принц отстранился от него, надменно хлопая рукой по ягодицам. — Я могу идти? Я больше не желаю, свою часть я выполнил, — наблюдая боковым зрением за расслабленным видом наследного принца, развалившегося на маленьком диванчике, крутя в руках сигару. — Всегда нужно чего-то желать — дабы не стать несчастным от пересыщения счастьем. Тело дышит, дух жаждет. Обладай мы всем, нам все было бы немило, скучно; даже уму должно приберегать нечто невесомое, возбуждающее любознательность. Надежда вдохновляет, пересыщение губит. Даже награждая, не удовлетворяй вполне; когда нечего желать, жди зла: счастье это — злосчастное. Кончаются желания, начинаются опасения. Ты же не хочешь, чтобы твои старания стали напрасны? — Несчастье удел грешника.