someone to you

      Ну вряд ли же он сразу в холодильник полезет, верно? Всё-таки убирать эту красоту и заставлять ее человеческой пищей — какое-то кощунство… Есть в обычной пище, конечно, какая-то манящая эстетика, но Петя вообще не помнит ничего, что может быть связано с едой и этим временем. С одной стороны, это просто отлично, что люди не могут питаться, как вампиры. Нет никаких проблем с добычей крови и ее хранением. Сколько хочешь, столько и берешь — охотиться становится необязательно, и «кормушки» посещать не приходится. Если бы вампиров было намного больше в России, чем сейчас, то поиски еды опять стали бы делом проблематичным. С другой же стороны, что вот Игорю предложить, если он есть захочет. У людей же по-другому организм устроен, а вампирам подстраиваться приходится.       Темный взгляд проходится по бутылям и останавливается на самом маленьком сосуде, принесённом в подарок Юсуповым через неделю после обращения Хазина. Как это вообще куда-то убрать можно?       Или может быть всё-таки чем-то прикрыть? Вдруг холодильник сам по себе откроется, когда Игорь просто рядом будет стоять, и шокирует гостя. Вряд ли тот поверит, что Петя страстный любитель томатного сока и прочих компотов…       Хазин мечется. Открытый холодильник продолжает гудеть. Белизна и оттенки красного так завораживают взор, и проблема как-то не решается по щелчку пальцев.       В конце концов, есть они собираются или трахаться?       Вообще-то готовиться к тесту по психологии, но одно другому мешать не должно.       А тогда почему еда может помешать? Как раз наоборот. Обмен веществ — такой странный предмет. Он помнит дни, когда носился ещё человеком по усадьбе Руневских, а потом бежал сломя голову к Рише за тостами. Та всегда с такой щемящей нежностью смотрела на приемы пищи юного монстра, что у Пети от воспоминаний в глазах до сих пор начинает щипать. Нужно было срочно сменять ход мыслей.       Да и трахаться ведь — громко сказано. Дальше взаимной дрочки у них дело не заходило пока. Вдруг они действительно сегодня на учебе остановятся, и Петя сам себе просто надумал. Но опять же это не отменяет того, что Игорь может захотеть есть.       — Да что ж блять такое, — протягивает Хазин и закрывает всё-таки холодильник, продолжая сидеть на кортонах.       Может у мамы спросить? Она наверняка знает, как это все делается у смертных. Недавно ж работала с ними, Ордену необходима была помощь извне, когда дело касалось иностранцев.       Вампир запускает руку в волосы и мычит. Ну да, Петь, конечно, спросишь у матери, начнутся расспросы, подколы. Потом ещё батюшка подтянется со своими нравоучениями. Они ж его со свету сживут. У них нездоровый интерес просыпается, когда дело касается обычных людей. Для них это всегда новость, если сын не говорит о них с привычным пренебрежением или скукой. А гамму чувств, которую он испытывает рядом с Игорем, вряд ли получится скрыть от цепкого взгляда отца.       — И толку от твоего посещения пар, если ты все равно нихера не знаешь, — подтягивает ноги к себе Петя, смотря прямо на гладкую поверхность холодильника. — Нужно хоть узнать, где столовка находится.       Хазин издает тяжёлый вздох и достает из кармана телефон. Вертит его в руках, а потом смешно корчится. Столько лет живёт один, а за советом сразу бежит к родителям. Ему не хочется показаться странным перед Игорем, но чем дальше время идёт, тем больше неутешительных исходов рисует сознание Пети.       Он вздрагивает, когда устройство в руках начинает с каким-то диким отчаянием вибрировать. На экране отражается неизвестный номер. Петя удивленно вскидывает брови и принимает звонок.       — Петруша, — тянут на том конце линии, и упомянутый вампиреныш закатывает глаза. Вспомнишь солнце… — уже столько лет не виделись. Как у тебя дела, родной?       — Привет, ма, — вздыхает, смотрит на часы. До прихода Игоря остается три часа, если что, он успеет сгонять в магазин и найти что-нибудь там. Может быть, он что-нибудь увидит и сразу поймет, что именно этого не хватит Грому для полного счастья. — Нормально все. К практике готовлюсь.       — Да-да, отец уже сказал, — Петя усмехается, понимая, что та именно из-за нее и решила набрать сына. — Слушай, раз ты сейчас дома, то я к тебе забегу.       — Что? — глаза Хазина вмиг расширяются, и он упирает руки в пол, готовый в любой момент подскочить. — Зачем? Подожди, я сейчас…       — Мы же давно не виделись, — продолжает весело щебетать женщина, не давая сыну и слова вставить. — Так что я еду. Такое тебе расскажу — закачаешься.       Диалог прерывается противными гудками, Пете только и остается, что молча открывать и закрывать рот. Взгляд снова падает на часы.       Мама его больше любит перемены, чем отец. Ей свойственно быстро привыкать к новому, и она очень сильно любит делиться открытиями со своими родными. Это все было, конечно, замечательно, но не совсем вовремя. Вообще не вовремя.       Раздается звонок в дверь, от которого внутри Хазина все переворачивается.       Эта женщина даже возможности перенести встречу ему не предоставила.       Петя медленно ползет к входной двери, очень надеясь, что матушка в Москве проездом, вернется в Петербург сегодня же. Он не представляет, как отец смог свыкнуться с этой ее взбалмошностью. Представить страшно, как это выглядело в начале прошлого века. Всегда правая, всегда такая простая, но до глубоких ямочек на щеках обаятельная. Алина была одним из тех немногих вампиров, что вписывались в современный мир настолько гармонично, что даже сын начинал чувствовать себя на ее фоне каким-то вредным старцем с манией величия.       — Ну что, клыки не выпали еще, родной? — с порога восклицает Руневская, не заботясь о посторонних ушах. Петя шикает и быстро закрывает дверь, надеясь, что сосед сверху со своим псом его не заметили. — О, как ты тут все обустроил! — восклицает Алина и снимает джинсовую кофту, даже не думая смотреть на сына. Тот под нос бурчит ругательства, пытаясь сдвинуть мамин гигантский чемодан. Как багаж плавно влетел в его квартиру, что даже заметно не было? Петины надежды на то, что мама надолго не задержится обвенчались полным провалом. — Сколько я уже здесь не была? Года четыре? Ощущение, что вечность. В последние время эти секунды так несутся куда-то, не успеваешь опомниться. Определенно скоро что-нибудь неприятное случится. Ну иди ко мне.       Хазина притягивают в твердые, но до ужаса уютные объятия. Настроение поругаться опять пропадает, как и всегда бывает, когда дело касается Алины. Женщина говорит что-то о том, что соскучилась и мягко целует сына чуть выше уха, пока Петя все-таки решается притянуть к себе женщину в ответ. Нежные духи маменьки всегда бередили воспоминания о временах, когда звуки вокруг были чуть более приглушены, а краски — ярки. Взбудораженность, которую принесла за собой гостья, как рукой сняло, но мысли быстренько вернулись к Игорю, когда Петя увидел холодильник.       — Мам, если что, я тебя не выгоняю.       — А я и не уйду, — весело отвечает Алина. — У меня на тебя большие планы на этот месяц.       — На месяц? — переспросил Хазин. — Но я…       — Не спорь, — легко отвечает женщина и пожимает плечами. — У нас возникли небольшие проблемы с московскими правоохранительными органами. Нераскрытые убийства, бои без правил, улицы, утопающие в крови. Кто-то сел на уши главе, что это вампиры. Следует узнать кто, и свести одну ищейку со следа.       — Мам, у меня сейчас…       — Феликс то и дело вспоминает о тебе, — вдруг переключается Алина, подходя к зеркалу и снимая аккуратные жемчужные серьги, что ей подарил Александр на золотую годовщину. В последнее время они стали заменять ей талисман, утерянный в уже такие далёкие двадцатые. — Спрашивает, не хочешь ли ты вступить хотя бы в дружину. Есть вероятность, что тебя на практику отправят как раз туда, где нам не хватает лишних ушей.       — Это все замечательно, но…       — А ещё отец скоро уедет в Польшу. Он немного паникует. Только не говори ему, что я тебе это рассказываю.       — Давай поговорим позже, — наконец-то останавливает ее Петя, чуть повышая тон и кладя ладонь с характерным стуком прямо на дубовый стол. Матушка замирает, смешно выпучивая глаза.       — Ты куда-то торопишься?       — Да, очень даже, — заявляет парень, и тут же сдувается под любопытным девичьим взглядом. — Мы с одним человеком из академии договорились здесь встретиться, — Хазин прикусывает губу и смотрит в окно, за которым видно гуляющих людей. — Нужно тест порешать.       — О, — как будто понимающе протягивает Алина, но Петя прекрасно понимает, что за этим последует, — я вам мешать не буду. За какие грехи тебе поручили подтянуть двоечника?       — Никто мне ничего не поручал, и в академии давно все не так, как в школе работает, ма, — раздраженно отвечает Хазин и берет протянутую бутылку в руки. Он выпивает содержимое залпом и ловит удивленный взор маминых карих очей. — У Игоря просто проверочный тест. Мне тоже не мешало бы повторить основы перед практикой.       — Ах у Игоря, — улыбка тянется до ушей. — А подробностей никаких не будет о твоем Игоре?       — А какие тебе нужны? — фыркает Петя и утирает кровавые капли, которые скатились от неаккуратности по подбородку. Благо, на рубашку не угодили, иначе вампир бы точно занес этот день в календарь самых черных полос его жизни. Скоро определенно придется второй том начинать.       — Не строй из меня дуру, родной, рассказывай, — быстро говорит женщина и падает прямо на большой белоснежный диван. — Надо бы на него что-нибудь постелить, а то будто в приемную зашла.       — Можно я сам буду решать, что мне делать в своем доме?       — Можно тогда придать дому хоть какого-нибудь человеческого уюта? — парирует беззлобно Алина и закидывает одну ногу на другую. — За исключительно вампирской эстетикой следует обращаться к твоему отцу. Или Юсупову, — она по-детски от неприязни морщит носик. — У тебя же замес викторианской и современной строгости. Ты будто показываешь всем зашедшим, что склонен к неопределенности, и предпочитаешь одиночество.       — За советами в таком ключе я бы обратился к психологу, — рычит Петя.       — Ну человеческие психологи нам не помощники, Петруша. Мы же столько живем, любой эксперт… — Алина вдруг замирает на мгновение, и вскидывает на сына взгляд крайне возбужденный. — А может быть станешь первым в своем роде вампирским психологом?       — Давай поговорим о том, как ты уйдешь хотя бы до вечера отсюда.       — А что ты имеешь против психологов? Было бы клево.       — Мама! Ну что за слова?       — Все-все молчу, — Руневская даже голову закидывает назад, пока смеется. Ее задорный звонкий смех отражается от стен. Клыки чуть-чуть выпирают после приема пищи. На лицо наползает румянец. — И жду, когда ты мне расскажешь, кто такой этот Игорь и почему ты настолько сильно волнуешься перед его приходом.       Через некоторое время Пете только и остается, что вытягивать язык от старательности и нарезать медленно последний огурец, пока матушка уже заканчивает с резкой и помидоров, и салата, и лука, и закидывает и перемешивает это все в доисторическую салатницу, которая вообще непонятно откуда в этом доме взялась. В чем красота, в чем вкус, вампир не понимал, вспоминать тоже не хотел. Пусть в их семье одна мама будет так восхищаться человеческой готовкой и стараться научиться готовить, не чувствуя то, что любят ощущать люди.       — А он съест вообще это все? — вдруг хмурится Петя, скидывая порезанные овощи к остальным, и смотрит на матушку вопрошающе. Та тоже замирает, наблюдая за пирогом в духовке, что впервые заработала после переезда сюда Пети.       — Ну, — не находит, что ответить Алина и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. Она отмахивается, показывая этим самым, что задумываться об этом не стоит.       Петя многозначительно кивает и берет в руки ложку, стараясь помешать салат так, чтобы ничего не выпало за края посудины. Возможно, не следовало говорить маме о том, что он собирался что-то прикупить съестного для Игоря. Она сразу так воодушевилась и решила, что ее обязанность, как матери и хранительницы очага их семьи, накормить всех гостей дома. У Хазина была мысль, что родители все это время следили за ним, иначе, как объяснить этот хитрый мамин взгляд после того, как ее сын упомянул о том, кто конкретно придет к нему в гости.       Алина выключает плиту, достает пирог и начинает его осмотр со всех сторон. Она довольно улыбается и тут же хватает нож, чтобы порезать его на куски. У нее в глазах такое счастье отражается, что у Пети на лице тут же улыбка появляется. Он давно не видел матушку, действительно соскучился по ее способности создавать уют из каких-то неважных на первый взгляд мелочей. Наверное, настоящая жизнь заключалась именно в таком тихом счастье, существующем лишь благодаря деталям, на которых ненавязчиво акцентировала влияние матушка.       Наполовину пустые стаканы с кровью, разбавленной дорогим коньякам, по лучшим вампирским рецептам, возвышались на столешнице возле человеческих яств. Выглядело, как ни странно, весьма гармонично. К Пете в голову внезапно мысль закралась такая несуразная, что к этому натюрморту можно было легко привыкнуть.       Смешно… Хазин еще даже не думал о том, как Гром может принять один клыкастый секрет. Вампир хмурится собственным мыслям, когда мама спокойно опустошает свой стакан и шагает в сторону книжного шкафа. Она похожа на ангела в этой огромной белоснежной рубахе, и Петя почему-то вспоминает, что никогда не видел Игоря в чем-то светлом.       — Твой Игорь уже должен прийти, — вдруг подает голос Алина. От ее заявления по телу Пети пробегают мурашки. Они договаривались, что Руневская покинет квартиру ненадолго, чтобы обошлось без всяких неловкостей — Игорь ведь не предупрежден, что не один хозяин ожидает его в квартире. Но, видимо, он действительно отвык от мамы, раз поверил в то, что разговор, протекающий гладко, может закончиться не ее победой. — Петруша, не понимаю, ты что, стесняешься меня? — она смешно надула щеки и посмотрела на себя в зеркало. Довольно вздернула подбородок, вновь поправила прическу и через зеркальную поверхность заглянула прямо в глаза сына. — Я же не съем его, только познакомлюсь.       Как на зло раздается звонок в дверь. И мама тут же подскакивает с места и чуть ли не летит к двери.       У Пети в панике сердце чуть не выпрыгивает из груди, когда он бросается вперед и пытается преградить матери путь.       — Заставляешь гостя ждать? — весело вопрошает Алина, а Петя в таком шоке с поведения этой женщины, что даже не находит, что надобно отвечать в такой ситуации. Как вообще можно тактично заявить, казалось бы, родному вампиру о том, что вот именно сейчас ему здесь не рады.       Петя прекрасно понимал, что проиграл бой с Руневской еще тогда, когда она зашла с вещами в его квартиру. Но признавать этого не хотел. А Алина будто это прекрасно понимала и потому делала все так, как само разумеющееся.       — И что я должен сказать ему по-твоему? — зло шепчет Хазин, чуть не прыгая на месте, чтобы перекрыть даме дорогу. У той в глазах привычное веселье.       — А ты его отшить или любить собираешься?       — Чего?!       — Тогда говори правду, — она шмыгает к двери под рукой застывшего и побелевшего Хазина и довольно скалит зубы. — Только чуть-чуть фильтруй.       Петя, правда, порывается высказать ей все, что думает о ее желании так внезапно влезть в его личную жизнь, но делает особенно долгий вздох и прикрывает глаза, быстро считая до десяти.       — Мы с тобой, как ровесники выглядим, — делает последнюю попытку сопротивляться желанию матери юный вампир и получает в ответ снисходительный взгляд.       — Вы с ним тоже на вид одного возраста, но тебе вот-вот и сотка, — закатывает глаза Алина. — Что ты смотришь на меня так? Ну округлила чуть-чуть твой возраст, что вы с отцом так заморачиваетесь на его счет?       Петя, мягко говоря, поражается этой непосредственности. Мама его точно до гроба доведет. Он уже готов смириться с тем, что помрет в закрытом пространстве от вампирского голода, подобно Толстому.       От вампирского голода!       В тот момент, когда матушка открывает дверь, Хазин несется на кухню, чтобы убрать два стакана, в одном из которых все еще была кровь. Его Игорь же вообще-то действительно не знает о том, что…       Петя замирает со стаканами в руках и чуть ли не падает на стул.       Опять приплыли.       Весь день кое-кто подталкивал его к замечательному открытию, а он, как истинный слепец, только сейчас понял всю суть сегодняшней трагедии. Маменька несколько раз за день подчеркивала, что Игорь его. Его друг, его гость, его молодой человек… Черт тебя дери, мама, на кой черт ты именно сегодня решила перевернуть все в сознании сына. Ну не хотел он замечать этого всего, зачем было влезать и так беспардонно пихать в него фактами.       — Простите, я, наверное, ошибся, — голоса из прихожей доносятся до Пети, как сквозь туман. Он смотрит на несчастные стаканы в своих руках, на стенках которых виднеется вкусный осадок, и сглатывает.       — Если вы не Игорь, то ошиблись, — отвечает спокойно Алина, стоя в проеме и окидывая пришедшего хитрым лисьем взглядом. — Петя говорил, что вас ждет.       — А, — выдавливает из себя Гром и неловко переступает с ноги на ногу. — А вы?..       — Я его мама, Алина, очень приятно, — женщина, или девушка, Игорь немного осоловело оглядывает ее детские черты лица, медленно перерабатывая только что полученную информацию. — Проходите в дом, Игорь, у нас как раз пирог готов, с повидлом. Закачаетесь.       Игоря уже качает, когда он заходит в квартиру, в поисках которой он перешерстил всю улицу, и на пороге его встретил не Петя Хазин, а какая-то Алина, представившаяся матерью его вроде как парня.       — Вы любите повидло? — вдруг вновь подает голос женщина. Ее бойкий и звонкий голос очень отвлекает от попыток уйти в себя и молча свыкнуться с сегодняшними событиями. Гром все еще до конца не осознает, где он находится и кто перед ним сейчас так распекается. — Я только сейчас вспомнила, что есть люди, которые не переносят его.       — Люблю, — выдавливает из себя Игорь, сняв кроссовки прямо на входе рядом со знакомыми кедами. От их вида становится чуть легче дышать. В темно-карих глазах Алины видится облегчение. — Не стоило беспокоиться, правда.       — Мне в радость, — до ямочек на щеках улыбается женщина и кивает несколько раз в сторону прохода из коридора. Оттуда тянется кисловато-сладкий запах. Игорь украдкой оглядывает ровные голые стены прихожей. Кремовые обои выглядят нейтрально, подчеркивают чистоту помещения. И пустоту. — Так вы с Петей однокурсники?       — Я со второго, — пожимает плечами Гром, когда заходит за хозяйкой дома в светлую кухню.       Он прячет руки в карманах потертой спортивной куртки, потому не видно, как пальцы нервно хватаются за ткань, и застывает на месте, когда видит Хазина, стоящего к нему спиной. На Пете свитер большой, рукава закатаны до локтей. Руки он держит под струями воды вместе со стаканами и намыленной тряпкой. Мытье посуды для него сейчас явно в большем приоритете, чем гость.       Игорь чувствует ком в горле и не находит занятия лучше, чем молча осматривать комнату и впитывать в себя атмосферу хозяев квартиры.       У Алины в руках пирог, который она кладет прямо по середине стола так, будто тот хрустальный. Пальчики ее тонкие придерживают большую тарелку невесомо, кажется, что та ничего не весит. Лицо довольное донельзя, ее не волнует тот уровень неловкости, который возник между двумя парнями.       Игорь вежливо спрашивает о том, можно ли чем-то помочь, и не замечает, как Петя вздрагивает от голоса рядом. Хазин, погруженный в свои мысли, забывает совсем о том, что творится в его квартире. Он ставит стакан в сушилку, вытирает руки и отворачивается от раковины, чтобы увидеть гостя уже сидящим на стуле. Его нога, закинутая на другую, нервно дергается под столом, показывая, насколько сильно волнуется человек. У него на лбу написана мольба о помощи, а Петя и сам не знает, как остановить тот поток слов, который выплескивает на гостя Руневская.       Игорь, как всегда, на слова скупится, но это нисколько не трогает Алину, что всякими способами вытягивает того на сдельный диалог. Она сама накладывает человеку салат и ближе подтягивает пирог. Движения Грома становятся все более зажатыми.       Гром смотрит украдкой то на молчащего Петю, то на неумолкающую Алину. Ему немного странно наблюдать за этим контрастом. Хотя чем больше женщина говорила, тем больше сходств он в них видел.       — Я так давно в Москве всё-таки не была, — тянет Алина и смешно щурится, наблюдая за тем, как Игорь уплетает салат. Гром уже отвык от того, что кто-то может с таким довольным видом наблюдать за тем, как он что-то ест. — В Петербурге сейчас так неожиданно тепло. Ненадолго, конечно, но все равно приятно. Ты же тоже оттуда, Игорь, да? Петя рассказывал.       Петя ничего не рассказывал, но у Игоря так уши покраснели, что Хазин решает припомнить все хорошее маме позже. Когда не будет рядом тех самых человеческих ушей, за которыми устроила слежку одна чересчур любопытная особа.       — И как тебе Москва? Планируешь здесь оставаться?       — Вообще-то нет, — говорит Игорь, весь замирая внутри. — Сначала хотел сюда перебраться, но… — человек хмурится, а вампир напротив него кожей чувствует, что тема, которую затронула мама, вывела парня из равновесия. Петя чуть поддается вперед, берет кусок пирога и отправляет кусочек за щеку. Повидло, еще не остывшее, прилипает к зубам, и Хазин морщится. Борьба с вареньем — крайне интересный способ ослабить переживания, разбушевавшиеся внутри. — Ритм, наверное, не совсем тот?       — Полностью с тобой согласна! — восклицает намного громче обычного Алина и, не спрашивая, кладет на тарелку Игоря еще один кусок многострадального пирога. Тому все еще неловко говорить о том, что вообще-то он не голоден. В него уже и так запихнули столько, что живот вот-вот и лопнет. — Не понимаю, почему Петю так тянуло именно сюда. Чего уже вспоминать былое, может быть действительно судьба так распорядилась, но я до последнего не хотела принимать тот факт, что приходится ездить в этот город больше положенного.       — Да хороший город, — бурчит Игорь, но остается неуслышанным.       — Такая тоска неродная, — продолжает Алина, а после впервые за вечер так надолго замолкает. Ее темные глаза устремляется в окно. Серое небо на улице нагоняют непрошенные воспоминания. В секунду взгляд становится таким пустым, брови сводятся к переносице, а на лбу углубляются морщины.       Гром смотрит на женщину и понимает, что глаза у Хазина в маму. Он думает, что Пете, видимо, кусок в горло не лезет этим вечером. Ничего ведь не съел толком. Даже странно, что родной человек это никак не прокомментировал, если учесть то, с каким рвением в гостя старались впихнуть все, что лежало на столе.       Петя ловит взгляд Игоря. Голова гудит от тяжелых мыслей и это отражается на задумчивом выражении лица.       Алина приходит в себя через некоторое время, возвращая на лицо радушную улыбку и искрящийся взгляд. Игорь в который раз отмечает про себя, насколько молодо та выглядит, и что выдать в ней мать уже взрослого ребенка могут только редкие морщинки на лбу в моменты ухода в себя. Она говорит, что время поджимает и ее ждут на работе с документами, прибывшими из Петербурга. Грому не хочется признаваться даже самому себе в том, что он рад, что останется сейчас с Петей наедине. Появилось столько вопросов, да и как-то некомфортно было от того количества заботы, которым его наградила женщина.       Петя только махнул матушке вслед в знак прощания после того, как она в который раз сказала Игорю, насколько рада была встретиться с ним очно. В момент долгожданной тишины они просто смотрели друг на друга. У Игоря не сошла еще с лица неловкая улыбка после ухода Петиной мамы.       — Ты так скуксился, когда начал есть этот пирог, — голос чуть хриплый от молчания. Петя осознает, что впервые за эту встречу заговорил с Игорем, и отшучивается у себя в уме, что с таким лучиком рядом абсолютно не стыдно потерять дар речи.       — Пересолила, — пожимает плечами Игорь. От этой прямоты вампиру так смешно становится и хорошо, что он вновь забывает, как дышать. — У тебя чудесная мама, — на это сказать нечего. Остается только притянуть к себе и припасть к этим пухлым губам, о которых он мечтал с момента внезапного озарения.       — В таком случае, если она спросит, как все прошло, я скажу, что ты в восторге от ее кухни, — усмехается привычно Хазин, и уже Игорь начинает нервно посмеиваться. Отпускает.       — Да, пожалуйста.

***

      — Вот скажи мне потом, что Петя нас одинаково любит, — хмыкает Руневский и смотрит на свою вечную спутницу с лукавством и нежностью.       — Любит он, — Алина закатывает глаза и прижимается к руке мужа. Голова опирается на твёрдое плечо. Она немного устала, но почему-то так счастлива.       — Да он бы с землёй дом сравнял, если бы я только переступил сегодня порог его склепа, — не соглашается мужчина, продолжая посматривать назад. В доме за их спинами остался сын, в котором неизбежно начало что-то меняться. И определенно в лучшую сторону, раз на его маршруте «учеба — дом — больница» появлялись все новые и новые точки.       — Ты просто из каждого своего появления трагедию делаешь, а наш мальчик драму чувствует нутром, — находится вампирша и сплетает их ладони.