***
— Не нужно идти за мной. Я не бесхребетное чмо. — Ха, а ты, оказывается, у нас уж больно строптивый. — Мне сейчас совсем не до шуток, — Тэхён останавливается и резко оборачивается, смотрит прямо в бесстыжие глаза напротив и… замирает от восхищения. Вблизи Чонгук гораздо красивее, а настойчивость и чрезмерное упрямство делают его ещё более привлекательным, невозможно сексуальным. В нём прячется сущий дьявол во плоти, выглядывает прямо из тёмно-карих глаз и лукаво подмигивает. — Я и сам могу за себя постоять, — наконец выдаёт Тэхён, — в телохранителях не нуждаюсь. — Значит, в твоих глазах я выгляжу как телохранитель? — с горделивым видом заявляет Чонгук, выпрямляется и демонстративно выпячивает подбородок вперёд. — Это ж насколько я хорош? — Не обольщайся, — Тэхёну вполне хватает одного отрезвляющего тона, чтобы спустить Чонгука с небес на землю. — Ты выглядишь со стороны как влюблённый подросток, провожающий до дома… не знаю, кого там… одноклассницу. — И ты не обольщайся, Тае. В тебя я не влюблён. — Ну вот и поговорили. Однако каждый из них перечит своим словам и не сознаётся себе в самом главном, молча продолжая путь. — Чего увязался? Мы же уже дошли. Неужели ждёшь приглашения? — Ну, а что, если да? — А, — Тэхён отстраняется, презрительно усмехаясь, — так ты ничем не отличаешься от остальных. Хочешь убедиться, правда всё это или нет? — Я вообще не вдупляю, о чём сейчас речь. — Не строй из себя дурака. Ты прекрасно знаешь, о чём я. — Ну, допустим, я дурак. Мамка в детстве головой вниз роняла, криворукой уродилась. Дальше что? — Ничего. Всего хорошего. Тэхён закрывает перед ним дверь, даже не так — хлопает ею прямо перед носом, и уже жалеет о содеянном. Сгоряча совсем башню срывает, не в первый раз с ним такое творится. А ведь Чонгук не сделал ему ничего плохого — и это впервые, чтобы знакомый парень обошёлся с ним так благородно. Заступился зачем-то, влез в драку, к ебеням разнёс чужой телефон и за всю дорогу не сказал ничего обидного, скользкого и ранящего душу. «Тае, за что ты со мной так?» Проходит пятнадцать минут, ровно долгих пятнадцать — Тэхён намеренно засекает время, следит за каждой медленно утекающей секундой и удивляется самому себе. На что он вообще рассчитывает? Чонгук не из тех, кто как верный пёс будет чего-то там ждать и на что-то надеяться. Чонгук из тех, кто грубо хватает за волосы, наматывает их на кулак и с силой получает своё, особо не церемонясь. И Тэхён, не теряя больше ни минуты, распахивает дверь. Перед ним стоит он — всё тот же Чонгук, нагло смотрящий прямо в глаза и неуклюже прячущий руки в карманах. Он не ушёл, он и вправду не ушёл, и это настоящее открытие для Тэхёна. — Ладно, — вздыхает Тэхён. — Проходи, раз так не терпится. — Не делай мне одолжения, Тае. Я могу в любой момент отказаться. «Тае, я вообще могу уйти и больше никогда не заявиться на пороге твоего дома. Решай сам». — Поднимемся ко мне, — говорит Тэхён, развязывая шнурки. — А я пока… ты голоден? — Не особо, но от стакана воды не отказался бы, — отвечает Чонгук, топчась на пороге в прихожей. — Прекрасно, я тоже. Подожди меня наверху. Я принесу чаю... с чем-нибудь. Тэхён не заставляет долго ждать себя, возиться часами на кухне не приходится. Чонгука он застаёт тоскующим у окна, пристально наблюдающим за кем-то, и Тэхён, тихо войдя в комнату, замирает на месте. Он снова позволяет себе эту слабость — слабость в тщательном рассматривании широкой спины, в оценивании узкой талии и крепких покатых бёдер. Чонгук определённо не выходит из спортивного зала, в поте лица трудится и следит за формой, а значит… Это ничего не значит, опомнись, Тае. — Я уже здесь, — прерывает тишину Тэхён, принеся поднос со сладостями. — Ты ни разу не назвал меня по имени, — Чонгук видит в окне отражение себя и мгновенно переводит взгляд на силуэт позади него. — Почему? — Не видел в этом необходимости, — Тэхён не совсем понимает, к чему этот вопрос, и, чтобы только избежать неловкой ситуации, отвечает следующее: — Это так важно? — Важно, — говорит Чонгук, всё также стоя спиной. — Я назвал тебя Тае, не просто потому что мне так захотелось… — И? Причина? — Оно подходит тебе, — Чонгук наконец находит в себе силы, чтобы взглянуть на Тэхёна в такой вот обстановке. Они наедине. Никто не беспокоит, никто не слышит и не видит. — Тае. Мне плевать, что там о тебе говорят. — Получается, ты всё знаешь, — Тэхёна снова заносит не туда. — Ну, я так и думал. Чего мне ещё стоило ожидать от тебя? — Не имеет значения, что ты там думал обо мне. Я видел, как ты танцуешь в пустой аудитории. Я подглядывал за тобой. Ты очень странно двигался, ещё и улыбался как дурак, а подпевал вообще невпопад, на корявом английском. Но ты был так счастлив тогда, по-настоящему счастлив, Тае. Больше я таким тебя не видел. — Корявый английский?! — вспыхивает Тэхён. — У тебя не лучше, между прочим. Ну, и что дальше? К чему вся эта болтовня? — выходит слишком грубо, но у него нет весомой причины доверять Чонгуку. Особенно сейчас. — Хочешь правды? — Нет, ответ и так очевиден. Ты хочешь трахнуть меня и забалтываешь всякой фигнёй. Ничего нового, можно было быть более оригинальным. — А ты не хочешь быть трахнутым мной? Тае, — он подходит ближе, — разве ты этого не хочешь? — Если отвечу «нет», что ты мне сделаешь? А? Вот именно — ничего. Даже зная, что проиграю, я сцеплюсь с тобой, — Тэхён теперь сам наступает и застаёт Чонгука врасплох. А Тае не так-то прост, ничего себе. — Знаешь, сколько раз мне предлагали просто перепихнуться, чтобы только убедиться, что там у меня между ног, а вместо этого оставались с фингалом на пол-лица? — А что там у тебя? — Чонгук сдерживает смешок и непонимающе глядит на Тэхёна. — Бронированное хранилище, что ли? — Вагина. Вот это настоящий сюрприз. Чонгук приоткрывает рот от удивления, выглядит весьма озадаченным, даже в какой-то степени растерянным. Он нервно проводит рукой по волосам, ищет подходящие слова, но всё равно ошарашенно глядит то туда, то сюда. Вдруг откуда ни возьмись выскочит табличка с ответом, как именно ведут себя в таких вот чрезвычайных ситуациях. Но подмоги всё нет и нет, спасательная группировка забила хуй, а значит, придётся выкручиваться самому. Кажется, Чонгук немного покраснел. Точно — его щёки заалели румянцем. Ему неловко? Чон Чонгуку и вправду может быть неловко? — Издеваешься. — Могу показать, — неожиданно произносит Тэхён и сам своим ушам не верит. Ведь сейчас он действительно ведёт себя как самая настоящая бессовестная шлюха. Да в жопу всё это, какая уже там разница? Будто завтра что-то изменится и над головой Тэхёна внезапно засияет нимб, а все сквернословящие вокруг сгорят заживо в праведном огне. — Только ничего лишнего себе не позволяй. — Джей Кей. — Что, прости? — Ничего лишнего себе не позволяй, Джей Кей, — Чонгук улыбается во все тридцать два и, полный предвкушения, садится на край с утра не заправленной кровати. — Думаю, я готов. Я же до этого никогда не видел женских прелестей, — иронизирует он. — А тут ещё у парня. Охуеть, этот мир полон чудес. — Вообще несмешно. — Конечно, конечно. Без особой заинтересованности в процессе, Тэхён подходит ближе и ловко распускает ремень, а за ним расстёгивает маленькую пуговичку и недовольно поглядывает на ухмыляющегося Чонгука. А как только касается молнии… — У тебя такие длинные пальцы, Тае, — не отрываясь от его рук, Чонгук произносит это слишком низко и хрипло. — Обалденные. Тебе, должно быть, нереально кайфово проникать ими в себя. Ну, чего ты, не останавливайся, я же не нарочно это сказал. — Ну, а чего ты добиваешься? — спрашивает Тэхён, но Чонгук предпочитает игнорировать вопросы и продолжать дёргать за ниточки. — Я знаю, что ты мне откажешь, но я спрошу: что будет, если каждый из них побывает у меня во рту? Всего раз, — и этого вполне достаточно, чтобы замереть от неожиданности и начинать сомневаться в правильности происходящего. Чего уж там — Тэхён начинает сомневаться в самом себе; его тело слишком чувствительно и бурно реагирует на любой вид соблазнения — будь то грязное словечко или лёгкое прикосновение. Подводит ничтожно всякий раз. Внизу уже сладко тянет, а нижнее бельё вот-вот намокнет. Чонгук этого, видимо, и добивается, мерзавец. — Нет. Зачем тебе это? Просто смотри и не трогай. Джей Кей, — Тэхён твёрдо отчеканивает его имя по слогам, будто ставит на место, а Чонгуку это только нравится. — Тогда продолжай. Просто продолжай. Удиви меня, Тае. Не каждый знает, как можно подчинить себе, при этом не предпринимая чего-то особенного. Не каждый знает, что говорить в такие интимные моменты, чтобы завести мгновенно и распалить. Не каждый знает, что хочется услышать перед тем, как оказаться друг к другу слишком близко. Подход к любому парню или девушке индивидуален, и Чонгук попал сейчас прямо в цель. — А хочешь сделать это сам? — вдруг предлагает Тэхён. — Хочешь, да? Глаза ведь никогда не врут, Джей Кей. И я вижу это сейчас, — Чонгук с трудом сглатывает, а у Тэхёна всё намокает безбожно. Кто-то из них явно затеял соревнование, выжидая, как соперник напротив не устоит и отдастся во власть чувствам. Но в этой игре нет проигравших, как и победителей. И каждый из них ясно понимает, во что втянул себя. А когда Чонгук осмеливается коснуться ширинки, он поднимает глаза и просит безмолвно разрешения на дальнейшее действие. Ему это в новинку — прежде ещё не приходилось вести себя с кем-то так деликатно. И Тэхён согласно кивает, изнемогая от жгучего желания удивить. Он сразу же ощущает, как тёплые широкие ладони берут его холодные в свои и расстёгивают молнию его же пальцами. Касаются стройных бёдер и опускают брюки вниз. Чонгук действует очень аккуратно, при этом слишком увлечённо и старательно, и от нижнего белья, успевшего предательски намокнуть, избавляется в два счёта. И вот он — момент истины. — Я буду не оригинален, если скажу, насколько она у тебя… — Обыкновенная? — Кажется, я сейчас тронусь умом, — Чонгук шумно выдыхает, облизывает пересохшие губы и накрепко держит Тэхёна за бёдра, не позволяя себе ничего лишнего, как он и обещал. Позволит — лишится самого важного в своей жизни. И ему не даёт пошевельнуться, а то вдруг из рук ускользнёт, и не поймаешь. — Она у тебя… сука, я слов найти не могу! Так хочется коснуться тебя там, прямо вот здесь, пальцами и языком. По отдельности и одновременно. Открой окна, Тае, мне не хватает воздуха. — Тебе нравится? — Тэхён приходит в изумление. — Тебе нравится то, как я выгляжу? — Ты выглядишь охуенно, Тае, — слова так и срываются с языка, Чонгук не успевает за вертящимися мыслями и снова смотрит вверх, в раскосые глаза, полные удивления и блаженного восторга от услышанного. — Я правда никогда ещё не видел нечто подобное, настолько прекрасное и уникальное. Ты же понимаешь, что сочетаешь в себе всё и сразу? Ходячая эротическая фантазия. Тебя, чёрт возьми, спрятать надо. Никто не заслуживает тебя, Тае. Никто. — Даже ты? Чонгук молчит. — Давай остановимся, пока не поздно. Дороги ведь назад не будет, Тае. — Ты ведёшь себя странно. Смотри не влюбись, Джей Кей. — А то что? — Чонгук убирает ладони с обнажённых бёдер и видит мимолётно проскользнувшее разочарование на лице Тэхёна. — Разобьёшь мне сердце? Да делай с ним всё, что захочешь, Тае. Я ухожу. — Нет, постой, — Тэхён хватается за широкие плечи и усаживает Чонгука обратно на кровать. — Это что за сопливая сцена только что была? В кино играешь? Не уходи никуда, останься, — он берёт его ладони в свои и уверенно направляет к возбуждённой промежности. — Можешь коснуться меня там. Только медленно, очень медленно. — Уверен? — Уверен. — Но мы этого не планировали, помнишь? Разве? — Помню. Просто хочу свой первый раз с тобой, — вырывается у Тэхёна. Он смотрит пристально, выжидающе, даже с вызовом, и эта его неподдельная дерзость только заводит. Что на него нашло? Он же всегда такой своенравный и неприступный. «Смотри не влюбись, Тае». — Кажется, мне это сейчас всё снится, — находясь в лёгком шоке, Чонгук переходит на полушёпот, пока в голове у него полный бедлам. — Давай пока поболтаем, хорошо? Ты, получается, прежде ни с кем не занимался сексом? Я всё правильно понимаю? — спрашивает он между делом и осторожно касается влажной горячей плоти, собирая пальцами липкую влагу. Блядьблядьблядь. Чонгук снова поднимает голову, откровенно смотрит прямо в затуманенные раскосые глаза, а Тэхён держится из последних сил, чтобы не насадиться на его чертовски умелые пальцы. Он на правильном пути — Чонгук ухмыляется самому себе и продолжает оглаживать скользкие складки, тщательно размазывая естественную смазку и сноровисто потирая клитор. — Нет, — глухо отвечает Тэхён и кажется вот-вот потеряет самообладание. — Я только… сам себя… до разрядки. — Как часто? — отвлекает его Чонгук, скользит пальцем между взбудораженных половых губ и не доходит до набухающего клитора. Он повторяет одно и то же действие снова и снова, и Тэхён начинает двигаться навстречу его руке. — Каждый день, а бывало… Ах! Бывало… и по нескольку раз в день. И… ещё я пользовался вибратором-кроликом. — Хм. Кролик, да? Забавно. — Но потом выбросил. — Вот значит как. Сломал его, да? Ты там что, скакал на нём? — улыбается Чонгук и не смеет отвлекаться: его средний и безымянный пальцы начинают интенсивно проходиться вдоль половых губ, всё тщательнее массируя чувствительное место. Тэхён неожиданно сводит вместе разгорячённые, влажные от пота бёдра и просит остановиться. — Кажется, я прямо сейчас… — Ну и что? Мы же только начали, или ты куда-то торопишься? Смотри, Тае, — Чонгук сжимает его ладонью и слышит тихий вздох, — сначала я доведу тебя до первого оргазма одними только пальцами, затем ртом — вот тебе и вторая кульминация, ну, а после я войду в тебя, и это будет третий оргазм и, возможно, не финальный. Увидим, на сколько тебя хватит. — Сначала нужно растянуть, — дыхание шаткое, слова даются с трудом, но Тэхён всё ещё может контролировать ситуацию. — Растянуть настолько, чтобы потом можно было легко скользнуть в меня. Сразу двумя пальцами, тремя — неважно. — Я знаю, Тае, не вчера родился. Тебя не разорву, не беспокойся, — Чонгук разводит бёдра в стороны, — просто будь послушным. Смотри, Тае, смотри внимательно, — он пальцами проходится по раскрытым влажным складкам и подносит к губам, облизывая каждую фалангу по отдельности. На этом действии Тэхён заканчивается как человек, больше не даёт отсчёта своим действиям и опускается вниз. Упрямо смотрит Чонгуку прямо в глаза, берёт его за руку, ту самую, что ласкала и медленно доводила до исступления, и принимается так же посасывать пальцы, закатывая от наслаждения глаза. Ощущать его пальцы во рту с привкусом себя — необычно, как отдельный вид нереального кайфа. А видеть напротив полное восторга лицо — восьмое чудо света. Тэхён клянётся себе: глаза Чонгука самые бесстыжие из всех, что доводилось ему встречать в жизни. Да, слишком большие и порой кажущиеся доверчивыми, даже невинными. Но чем дольше засматриваешься в них, тем больше понимаешь, что в обладателе этих поистине наглых и пронизывающих насквозь глаз нет ничего святого. Ни грамма совести, ни капли стыда и сожаления. Чонгук никогда ни о чём не сожалеет, его непросто смутить, он открыт для всего нового. Для всего безнравственного и возмутительного. А значит, получает всё, чего только пожелает. — Посасывай, Тае. Правильно, вот так. Ещё интенсивнее, глубже. Глубже, Тае. И Тэхён послушно делает всё, что тот скажет, и плевать, как он выглядит сейчас в глазах напротив. И Чонгук был прав на все сто — Тае хочет быть трахнутым им. И только им. Больше ему никого другого не надо. — Расставь ноги шире, Тае. Сейчас всё будет. Только не закричи, а то ещё смутишь меня. — Скорее, потешу чьё-то самолюбие, — отрывисто выдыхает Тэхён и закусывает нижнюю губу. Не лучшее время дерзить — так и остаться можно ни с чем. Засунуть бы заносчивый характер глубоко и надолго. Ведь это случится, это и в самом деле случится прямо сейчас. Его впервые коснутся там языком и станут целовать, лизать, посасывать. Только бы не кончить слишком быстро, только бы… — О мой Бог! Тэхён больно цепляется за напряжённые плечи Чонгука, следит за движущейся головой между его бёдер и весь краснеет от этой донельзя откровенной сцены, что разворачивается в его комнате. Он ощущает мягкое касание языка, прямо там, где уже совсем всё мокро и раскрыто от возбуждения. Тэхён томно выдыхает, губами ловит воздух и тихо постанывает, неразборчиво прося быть настойчивее, чуть более жадным и импульсивным. В ответ Чонгук хмыкает, вот так просто — хмыкает и кончиком языка касается чувствительного бугорка, унося Тэхёна далеко-далеко, в Поднебесье. Но в Поднебесье таких порочных и грязных не допускают и вышвыривают обратно в ад, в настоящий ад — на Землю. Чонгук притягивает желанные бёдра ещё ближе, припадает всем ртом к пульсирующей промежности и принимается медленно посасывать клитор — будоражит, обводит круговыми движениями. Он не останавливается — он и не намерен прекращать сладкую пытку, чувствуя, как Тэхён, весь разомлевший и извивающийся, гладит его по затылку, пальцами цепляется за отросшие волосы и жалобно постанывает. «Шлюха, точно как шлюха», — мелькает в голове совсем некстати и так отчётливо, что Тэхён сбивается с настроя. Нетнетнет. Ещё чуть-чуть, совсем немного… — А! Ах… Джей Кей, мать твою! Господи, мне что-то… дышать не могу. Оргазм — очень яркий, почти вырывающий из этой реальности, но всё равно немного болезненный. А неутешительные мысли в этот самый важный момент только всё усугубили. Так невыносимо хорошо и в то же время так противно от себя. — В чём дело, Тае? — Нет, ничего. Ничего особенного, всё в порядке. — Тае. Скажи. — Я клянусь… — Тэхён закрывает лицо ладонями и быстро выкладывает всё, что мучает его. Пусть бы он услышал, пусть бы он только услышал и понял. — Клянусь, что ни с кем не занимался прежде чем-то подобным. Я не шлюха, я никогда не спал со всеми сразу, не спал со всеми подряд! Я, сука, никогда до такого не опускался. Самая большая моя единственная ошибка — тот идиот, которого ты избил. И как теперь мне это изменить? Как? — Завтра он умрёт, — заканчивает за него Чонгук, тянет к себе и укладывает на кровать, шепча на ухо: — Я его убью. — Ну, а дальше что? — Ну, а дальше — тюрьма. Ты же дождёшься меня из тюрьмы, Тае? Чонгук сам себя не слышит, говорит какие-то глупости, чтобы только отвлечь и успокоить, но ведь именно сегодня этими руками, что купают сейчас в наслаждении, пачкались чужой кровью. И подобное не раз случалось. Что, если он и вправду готов убить ради Тае? Наделает сгоряча настолько ужасных вещей, что никогда не отмоется от грязи учинённого им зла и не поднимется из тьмы обратно на свет. Сделает абсолютно всё, чтобы только Тае больше никогда не смел сомневаться в себе и наконец полюбил себя так, как сейчас его любит Чонгук. — Не неси бред, — говорит Тэхён, утыкаясь лицом прямо в плечо. Страшно, очень страшно потерять его вот так. — Лучше займи рот чем-нибудь полезным. Поцелуй меня. У Чонгука губы блестят от естественной смазки, выглядит это очень пошло и вызывающе, и Тэхён легко заводится по новой, совсем забываясь. А Чонгук знает об этом, потому показушно облизывается и притягивает к себе за шею. Впивается в губы несдержанно, слишком жадно и требовательно, и сам постанывает прямо в поцелуй, сплетая языки. Этим он доказывает, что стонать громко, с надрывом, не контролируя бушующие эмоции, не значит быть шлюхой. Даже если остервенелые соседи начнут жаловаться — пусть и дальше жалуются и мечтают о таком безупречном любовнике и жарком сексе. И Тэхён ещё не в полной мере сознаёт, насколько ему чертовски повезло. Насколько правильному человеку он доверил всего себя. Он лишь ощущает его горячую ладонь у себя на животе, пальцы — с яростью срывающие пуговицы на рубашке, а приоткрыв веки, видит над собой Чонгука, обнажённого по пояс. Его потрясающе подкачанное тело, рельефный торс и приковывающие всё внимание линии косых мышц, спускающихся в пах. Он видит и его потрясающие татуировки на всей правой руке, яркие и сразу бросающиеся в глаза. Тэхён понимает, прекрасно понимает, что кончит сразу же, как только этой рукой Чонгук зажмёт ему горло, как этой же рукой нечаянно коснётся чувствительного соска, как пальцами этой руки нагло войдёт в него. И Чонгук, скорее всего, всегда предугадывающий желания партнёра, смачивает пальцы слюной и начинает медленно водить пальцами вокруг разгорячённого влагалища. — Как ощущения, Тае? — Хочется большего. Очень хочется всего и сразу. Тебя. — Рано. Потерпи немного. Тэхён не слушается, толкается навстречу ласкающим его пальцам и шумно выдыхает. В наказание Чонгук кусает мочку уха и слегка шлёпает по взбудораженной промежности. И судя по реакции, никакое это не наказание, а наоборот — приятное поощрение. Постель под ним уже достаточно намокла, Тэхён понимает это, чувствуя, как весь течёт. Похлеще любой молодой девушки. А Чонгук аккуратно проходится двумя пальцами между влажными складками, делает это очень старательно и мягко и слегка надавливает. Пальцы медленно проскальзывают внутрь, ощущается лёгкий дискомфорт, но Тэхёну всё равно на это. Ему по-прежнему всё мало, и сладкая пытка, длящаяся будто вечность, над ним не прекращается. — Джей Кей... хочу тебя сильно. Войди уже в меня, скорее. Ещё несколько неторопливых правильных движений, и Чонгук не мучает, понимает всё по умоляющим, слезящимся глазам, по часто вздымающейся груди и прикосновениям к себе. Тэхён почти хныкает от отчаяния, ему всё недостаточно, а тут его лишают даже самого малого — пальцы убирают. Вот она — пустота, неприятная, болезненная. Чонгук расстёгивает на себе треклятые джинсы, бросает их куда-то в сторону и снова нависает над Тэхёном, беря за талию. Тэхён не успевает опомниться — его живота касается крупная головка члена, на ощупь твёрдого и влажного от стольких нестерпимых ласк и касаний. И он давится от восторга, охает от одного только его великолепного вида и призывно раздвигает ноги. Поза откровенна настолько, что даже Чонгуку немного неловко, второй раз за день. Поразительно. — Ты готов, Тае? И Тэхён, весь раскрасневшийся, вымотанный и до невозможности податливый, согласно кивает и снова чувствует на своих губах губы Чонгука, вовлекающие в долгий чувственный поцелуй, отличающийся от прежних — резких, несдержанных. И целуется он так же потрясающе, как и занимается любовью. Да никакой это не случайный обычный трах — они оба это признают, и чёткое осознание, что между зарождается нечто большее и связывающее накрепко, заставляет захлебнуться в эйфории. Чонгук переводит ладони на бёдра, не даёт лишний раз шевельнуться и жмётся пахом к паху, трётся настойчиво, весь напрягаясь. Боже, как же невыносимо хорошо! Он понимает, что надолго их не хватит, осталось только войти и плавно качнуться — бесчеловечно и дальше изводить себя и Тэхёна. У очень смышлёных и находчивых соседей снизу на полную громкость заиграла Lana Del Rey, и всё ничего, если бы прозвучала какая-нибудь баллада о любви, вроде слезливой Dark Paradise или романтично-грустной Young and Beautiful. Но чтобы Be My Daddy Tonight… Это явно знак свыше. — Только не Лана… — стонет Тэхён. — Давай, Лана! Добавь жару, дорогая! Чонгуку дико смешно, и под ритм музыки он входит в него со смачным, громким хлюпаньем и ахает так, будто обрёл новое дыхание. За завидную выдержку и старание получил лучшее вознаграждение из всех — новую жизнь. С Тае. Биение сердца, как и пульс, участилось максимально, в голову ударил адреналин, и в придачу этот непокорный мальчишка подаётся навстречу слишком нетерпимо и часто, всё глубже и глубже насаживаясь. Обхватывает его спину ногами, сцепляет их позади и пытается подмахивать бёдрами, подстраиваясь под рваный ритм Чонгука. — Тае… в тебе так узко, тесно и, чёрт подери, жарко! Блядь, где тебя носило всю жизнь? И Тэхён всхлипывает, судорожно хватается пальцами за плечи и кусает. Темп нарастает с каждой секундой, Чонгук переходит на самый быстрый и сумасшедший и толкается вперёд, ещё сильнее раскрывая мокрые складки. Тэхён умоляюще смотрит на Чонгука, просит сжалиться, а Чонгук счастливо улыбается, смахивает со лба мокрые пряди и вдавливает в кровать уже гораздо жёстче, грубее, не щадя ни его, ни себя. Тэхён сжимает его в себе непростительно туго, сдавливает мокрыми стенками влагалища и быстро доводит Чонгука до фееричного, почти вышибающего весь дух оргазма, ощущая, как сам уже на пределе, содрогается под ним весь и ногтями впивается в напряжённые плечи. Царапает сильно, делает это очень больно и жалеет, слёзно прося прощения, словно Плачущий убийца. — Охуеть, Тае! — стон больше походит на утробный рык, и Чонгук оставляет синяки на бёдрах, ругая себя за это. Не сдержался, не смог, слишком оглушителен был взрыв. — Не выходи из меня, пожалуйста. Не сразу… Не так быстро. Чонгук устало выдыхает, опускается всем телом на Тэхёна и целует, мягко, трепетно. Везде: шею, ключицы и грудь, губами водя по горячей влажной коже. Так бы и съел всего, но даже от большой любви такое всё ещё незаконно. — Ты ведь знаешь, что теперь всё это значит? — Что? О чём ты? — Ты теперь мой, Тае. А значит, я любому глотку перегрызу, кто только посмеет тебя обидеть. — Опять ты за своё? Я сам… — Не порть момент. Пожалуйста, не сейчас. Дай насладиться им. Разреши мне, Тае. — Я разрешаю, — Тэхён прижимает его к себе ещё крепче, насколько это только возможно, и осыпает лицо поцелуями. Не потерять бы его никогда. Даже если придётся оказаться под дулом пистолета, от него нельзя отказываться — грешно. И высшие силы ничем не помогут, не поймут, отвернутся и ни за что не простят такую дурость. Мир действительно полон чудес — всё именно так, как говорил Чонгук. И что, если одно из величайших чудес он — Чон Чонгук?***
Сладости на подносе не тронуты, чай давно остыл, а значит, пора заваривать свежий. Как-нибудь потом, не сейчас. После принятого вместе душа, Чонгук с чрезмерным любопытством рассматривает идеальный профиль Тэхёна, лежащего рядом теперь уже на чистых простынях. И видит, как тот медленно засыпает — такой красивый и непокорный. Его. Тэхёну с ним комфортно. С ним Тэхён в безопасности, определённо. — Слушай, Тае. А под какую песню ты танцевал тогда? В той пустой аудитории? — I am not a woman, I’m a god. — М-да… Ну и корявое же у тебя произношение. Пиздец. — Да иди ты, — не приоткрывая век, смеётся Тэхён и чувствует, как его нежно притягивают к себе, обнимая. Его называют… хотя нет. Так его уже никто не называет.